Текст книги "Ты, живущий"

Никита Рыжих
Ты, живущий

Ты, живущий

 
Ты не поэт, не умник, не историк,
А пионер с тяжелым топором.
Рубай, рубай ты хаос и закон,
И правды фильм, пронзающий до колик.
 
 
Ты не богач, не властелин помоек,
Не Зевс, и не Нептун, и не Иисус…
Почувствуешь обман ты и искус,
Коль жертвою падешь великих строек.
 
 
О, жертва! Ты глупа! Глаза свои разуй!
И кровью ты проклятия рисуй!
И разрушай строения Небога.
Ты не Иисус! Земной ты недотрога!
 
 
Ты не поэт, не умник, не историк,
А старый фильм, пронзающий до колик.
 

Под электрическими облаками…
(по одноименному фильму)

 
И заржавела сталь у стенок Старозданья.
А где-то далеко усохшая река
Бежит себе вперед, ломая расстоянья,
Ломая времена, дороги… поезда…
А город старый – пыль. Теперь он только снится.
Теперь лишь снится он, ломая сон и быль.
Он снится мне… во сне… но только мне не спится,
И я смотрю в окно на эльфов водевиль.
Вот памятник стоит. Вот Памятник амбиций.
Вот-вот, гляди, стоит у всех он на виду!
А твой отец хотел им удивить столицу.
Похоже, он и я… да, были мы в бреду!
А кто же твой отец? Он был наземным богом.
Да, были времена… прошли те времена!
Ина эпоха тут, ина родня с законом,
И бог сейчас другой… и правда тут ина…
… Прошло немало лет. А, может быть, и мало,
Но Памятник стоит…
Сейчас Его снесут…
И не узнаешь ты отца былую славу.
Подумаешь, мол, псих… а психам страшный суд…
А рядом берега. Точней, брегов Пустыня.
Зачем среди пустынь искусств левиафан?!
Повсюду Ленины, жирафы и гусыня —
Они стоят весь век, как символ и обман.
 
 
И заржавела сталь у стенок Старозданья.
Всё движется вперед, проходят времена,
Но в этот час и миг, средь тайны мирозданья,
Стою я целый век и вижу облака
И розовый рассвет, зарницу и закаты…
И вот проходит век… проходят уж века,
А все идет война и небу все не рады —
Ведь электричество сменило облака…
 

«Я не помню начала, о благая звезда…»

 
Я не помню начала, о благая звезда.
Ты светила повсюду, ты светила всегда.
Только город забыла мой родной навестить,
Ты забыла собою душу мне озарить.
 
 
Только город великий про меня не забыл.
Он мне душу и сердце водной струйкой омыл.
Город мой, город милый, как прекрасен же ты!
Я дарю тебе небо, и дарю я цветы!
 
 
Я дарю тебе солнце, я дарю целый мир,
И дарю тебе, город, я терпенья и сил!
 

Улетай

 
Улетай.
Улетай на крыльях ветра.
Улетай.
Будь за сотню километров —
Улетай.
Будь одна и будь собою.
Улетай.
Этой солнечной порою —
Улетай.
Рассекай крылами воздух —
Улетай.
Улетай, пока не поздно!
Улетай!
О душа моя дурная —
Улетай!
Вольнодумная, глухая —
Улетай.
 

«Нам светит небо молодое…»

 
нам светит небо молодое,
нас не боится леса лис,
ведь знает все зверье лесное —
с душою нашей кипарис.
 
 
прошли года; уж леса нету,
скатились тучки неба вниз,
лишь внемлет солнечному свету
уставший сильно кипарис.
 
 
синица спит на кипарисе,
и вышло так – мы не правы.
и хоть так трудно согласиться, —
не кипарис – синицы мы!
 
 
нам светит небо молодое,
нас не боится леса лис,
ведь знает все зверье лесное,
что мы в синицу удались.
 
 
шли годы, шли порывы к лесу…
опять упали тучки вниз…
мы внемлем солнечному свету…
садимся птицей на карниз.
 
 
и помним небо молодое,
оно смотрело так же вниз,
и знало все зверье лесное —
с душой синицы кипарис…
 

Ветер

 
– полетели куда-то на небо!
Искупаемся там в чудесах!
– полетели куда-то на море!
– никогда не бывал на морях!
Может море твое суть да дело…
– ну а может быть, просто вода.
 
 
– я хочу просто быть человеком!
– я хочу так ветрами летать!
Вы счастливые, дети стихии!
– все же людям стихий не понять!
Муки терпим мы и век за веком
Провожаем эпохи закат.
 
 
– я хочу эту плоть, эти кости!
– вечно боли, и вечно зудит.
– я хочу ваши глупые стены!
– лишь попробуй ты их возводить!
– я хочу доброты или злости!
– нет! Ты – ветер! Останься хладным!
 
 
– вот возвел я тебе этот домик.
– а животных волшебных завел?
– я овечку с небес заберу и…
– ну зачем мне безрогий козел?
 
 
– вот на небе твой беленький замок.
Вон на замке небесный замок.
– ведь не буду я жить в этом замке!
Ну зачем мне воздушный поток?!
 
 
Вдруг ушел ветер на полустанок,
И повеяло чем-то чужим…
 

«Вам завидно, что вы не облака…»

 
Вам завидно, что вы не облака…
Вам завидно, что вы не небо.
Вам завидно, ведь мудрая нога
Не хочет поломать колено.
Вам завидно, что солнцем можно быть,
Вам завидно, что вы не речка.
Вам завидно: не можете вы плыть!
Ведь всюду пробки, всюду встречка…
Вам завидно, что мир прожил без вас,
Вам завидно глядеть на тени.
Вам завидно, что в профиль и анфас,
Стоят они без всякой лени.
Вам завидно, что там горит свеча,
Вам завидно, что не узреть друг друга.
Ведь завидно вам будет и тогда,
Когда покроет эту землю вьюга.
 

«Пусть темной ночью светлый сад…»

 
Пусть темной ночью светлый сад
Останется загадкой.
Пусть станет черный шоколад
Волшебной мармеладкой.
И пусть в ночи сады все спят,
А все ветра играют.
Снежинки с неба пусть летят
И быстро просто тают.
Пускай зимой сады цветут
И им горят огни!
Пусть будет снежно, но уют
Вдруг создадут они.
И смотрят люди на сады
Печальною порой,
Гори звезда иль не гори,
А сад стоит горой.
Стоит. Бездушный и счастливый.
И видит дальний сквер.
Ненужный и немилый.
И глупый сквер без мер.
 

«Дайте вы мне город мира…»

 
Дайте вы мне город мира,
Дайте Рим мне навестить.
Загорелась Рима лира,
Чтоб огнями нашу душу
Покорить.
 
 
Если хочешь, чудна – гори.
Ничего от тебя не нужно.
Ты лети себе,
Покори
Тот простор непростой,
Воздушный.
Я услышу твою беду
И её одолеть сумею.
Поднесу лиру я к костру
И навеки ее согрею.
Ты лети!
Ты лети, дымок,
Чтобы мира тумана стало
Много нам,
Чтобы впрок
Рима зло от нас отступало.
Дайте Рима дурную суть,
Дайте суть огня или лиры,
Дайте что-то и как-нибудь,
Подарите
Мне силу лиры!
 

«Два города без жизни, без природы…»

 
Два города без жизни, без природы,
Без смерти, без руин и облаков
Дружили век; и не один из них
Не посчитал себя святыней иль обманкой.
 
 
Два города искали ключ от мира,
Два города: и ад, и небеса
Искали ключ; и все же не смогли
Найти его среди своих больших владений.
 
 
Тогда они взглянули вдруг на землю.
Два города, что мир своим сочли,
Узрели Их; и имя вечно Их
Горело, как Любовь, и имя это – Звезды.
 

«Когда на рассвете они повстречались…»

1

 
Когда на рассвете они повстречались,
То правду свою утаили.
Она говорила, что он иностранец,
А он был герой Украины.
 

2

 
Она отдыхала, глядела на небо,
А он все глядел лишь на тучи.
Она же художник, и небо ей – дело,
А он президент Беларуси.
 

3

 
Когда на закате гуляла артистка,
То к ней подкрались вдруг витии.
Она же была много лет коммунистка,
Они – из туманной России.
 

4

 
Он долго гулял, и считал он расходы
На платья, косметику Зины.
Поскольку он был только куклой свободы,
Она – королевой руины.
 

Свет

 
Прошу тебя, не дай забыться
И дай печали поминать.
Прошу тебя, не дай проститься,
Не дай прощенья забывать!
Лети, мой луч, не дай угнаться!
Хвостом кометы ты лети!
Я за тебя отдам полцарства,
Мой луч, мой свет, мое пари.
Люблю тебя, луч света древний,
Какой мне душу озарил.
Средь урагана, тучи стельной,
Тебя я презрел и губил.
Мой луч, мой свет, моя стихия,
Прошу тебя! О, дай мне сил!
Чтоб пропадала злая миля,
Чтоб я дорожку озарил.
И чтоб сады росли святыми,
Чтоб свет святынею светил,
Чтоб беды были все чужими,
Чтоб мир святой любовью жил.
 

«Скользит бездарно шавка; скользить ей очень гладко…»

 
Скользит бездарно шавка; скользить ей очень гладко;
Лыжню она взяла.
…и грызла очень сладко лыжню дурная шавка.
Сказала ей зима:
«Глупа же ты, собака!» – «Умолкни, забияка!
Ты голод принесла!
Теперь любая драка за кость иль мясо рака
Для нас, зверей– беда!
Зимой любому зверю так голодно!» – «Не верю!
Так в чем твоя беда?»
«Зимой лихому зверю, любому лиходею
Ты беды принесла!
Вон, посмотри в окошко! – на коврике спит кошка,
Собаке же не спать…
Замерзли хвост и ножки…» – «Ну потерпи немножко…»
«Не смей перебивать!
…И за добычей гнаться – попробуй постараться!..
Когда по льду скользим…
С другой собакой драться за уличное царство,
Под яркий свет светил,
Когда покрыт ты снегом, как будто адским мелом?
Попробуй, поборись!
На свете всем на белом, клянусь душой и телом,
Жить тяжко…»
– «Пробудись!
Зачем зимой кусаться за половину царства?
Иначе обойдись!
Зачем зимою гнаться за тенью, вдаль пространства,
Ведь можно с миром ввысь!
Пусть уберут убранства и сменится пространство,
Но мир оставит высь…
 

«Когда я был мессия…»

 
Когда я был мессия
В палате номер шесть,
Тогда я правды в имя
Взял «Фауста» прочесть.
И я сидел, балдевший,
В палате номер шесть.
Какой же сумасшедший
Придумал эту смесь?
Чего там только нету,
В том «Фаусте» большом!
Увидел я карету,
Когда забросил том.
И я шагнул в карету.
Стоял в карете врач,
И взял он книгу эту,
И спрятал в черный плащ,
И вдруг унес куда-то.
И вот какой прикол!
Пришел потом обратно
И сделал мне укол!
Лежал на покрывале
Один большой палач.
Играл он на гитаре,
Чтоб сгинул детский плач.
И слушал я гитару.
Красиво так! Не знал!
Сказал я одеялу:
«Зря „Фауста“ читал!»
И вдруг палач взбесился
В палате номер шесть:
«И тем ли ты гордишься!
Той книги не прочесть!»
И он кричал в халате
О бренности бытья.
Лежал притом в палате
Герой той книги – Я!
 

«Делись, заря, своим ты светом…»

 
Делись со мною всем, что знаешь,
И благодарен буду я.
Но ты мне душу предлагаешь:
На кой мне черт душа твоя!..
 

(Лермонтов)

 
Делись, заря, своим ты светом,
Делись со мною, старый пес,
Делись любой со мной советом
И задавай любой вопрос.
Делись со мной, мой мир, плодами,
Делись со мной богатством ты.
Делись прошедшими годами,
Делись и днями суеты.
Делись со мной, мой друг, наукой,
Делись, моряк, ты янтарем,
Делись своею ты разлукой.
Мне все дележки нипочем!
Делись, младенец, теплой люлькой,
Делись богатством, херувим,
Делись зимой, делись сосулькой,
Делись же всем пока живым!
Делись волшебными мечтами,
Делись свеченьем фонаря,
Делись же днем, делись ночами,
Как зорька нежная горя.
 

«АДАМОВ сын, дитя порока…»

 
адамов сын, дитя порока,
владыка мира и войны!
убитый силой злого рока,
он поменял свои мечты.
 
 
о травы мира у озера Севана!
вы выросли под городом борьбы!
под свет кровавый ятагана
вы опустили свет ночной луны.
 
 
о бедный дух! дитя заката!
считал ты братом Арарат..
страна вся кровью тут объята,
и каждый житель свету рад.
 
 
о травы света! где же вы в пустыне?
где травы жизни, рады что воде?
внимали вы своей гордыне…
вы, пишущие буквы на песке!
 
 
живи, Адамов сын, на той земле,
катай во прахе сожаленье…
«Цавет танем» – армянки изреченье.
твоя печаль вовек жива во мне…
 

«С востока тот скакун неизмеримый…»

 
С востока тот скакун неизмеримый
Скакал себе вперед, не зная бед.
…. «Уж наконец-то ты услышал, милый,
Чего ж ты нас не слышал много лет»…
…а с запада пантера беспристрастно
Брела себе, иной познавши мир…
…«Ждала тебя, и было все напрасно?
Так не томи! Уж нету боле сил!»…
…вдруг с запада подкрался к дому ужик,
С востока – кобра, что глядела вдаль…
«Ведь говорило множество подружек,
Что ждут меня лишь скорби и печаль!..»
…вдруг с севера барашки прибежали,
И прибежало южное зверьё.
«Тебя так долго мы (так долго!) ждали!
Считали, что узрим твое плечо!»
На перекрестке звери всё толпились.
Вдруг появился беленький скелет.
Евреи средь пустынь чужих томились.
«Куда же нас вели вы столько лет?»
«Замолкни, жидовка, потворны уста,
Потворна раба злая суть!
Замолкни, жидовка, пустыня взяла
Все рабское… Видите путь?
Усеян он гадом, усеян зверьем,
Ему не хотите служить?
Желаете, рабские дети, о том,
На месте чтоб зверя побыть?»
С востока тут скелет неизмеримый
Дыхнул пантерой, быстрой и рябой.
«Скажи, скажи, Хозяин очень милый,
Почем шутить желаешь так с судьбой?»
Тут с запада скелет неизмеримый
Примчался на двурогом скакуне…
«Молчи, скелет! Скажи, Хозяин милый,
Почем мир закаляется в огне?»
 

Огонь

 
Летящий феникс, дай потухнуть
Ты оперенью своему.
Ну что тяжелого? Лишь стукнуть
Своим хвостом в вон том пруду.
Летящий феникс отдохнувший!
О, дай же глазу отдохнуть!
Ну почему огонь потухший,
Что разрушает плоть и суть,
Опять зажегся… Оперенье!
Зачем оно огнем горит?
Опять горит… Вот невезенье!
Огонь как жажду утолит?
…
Свет зажегся на жизни деревьях.
Или это деревья горят?
Снова птицы летят в опереньях.
Птицей-феникс те стать норовят.
Свет зажегся на небе, и гвозди
Или зори, быть может, зажглись.
Обвисают огромные гроздья
На плантации… Крики «Уймись!»
Не смутили большую собаку,
Не смутили корову в хлеву.
Не обидевшись на забияку,
Звери вдруг превратились в звезду.
И зажглось тут большое светило.
Иль светило не больше зари?
Иль оно целый мир покорило?
Иль просило оно: «Помоги!»?
Свет зажегся в домах старых, темных,
Загорелось светило домов
(иль благих зданий, иль зданий томных),
И теперь мир стал к ночи готов.
Загорелся фонарь остановки,
Загорелась на небе заря,
Загорелись огромные стройки,
Загорелась больная земля…
…Свет зажегся на жизни деревьях.
Или это деревья горят?
Иль печалятся все о поленьях?
Или красят огромнейший стяг?
 

Диалог

Пилигрим:

 
Среди пустыни, где Сахара
Казалась райским уголком,
Заря небес мне засияла,
И я поник тогда челом.
Ведь увидал, что звезды неба
Упали наземь и в песок
Они ушли, как в стогу сена
Ушли иголка иль крючок.
Затем пустыня засветилась,
И я увидел ночью степь.
В степи лишь девица молилась,
А рядом с ней стояла Смерть.
Я к деве юной прикоснулся,
И появилась вдруг заря,
Весь мир пустыней обернулся,
Исчезли степи и поля…
…на стол аллаху тут даренья
Не преподнес девицы род?
Ей нужно право на забвенье,
Иль нужен душеньке полет?
Почем растаяла девица,
Почем исчезла эта степь,
Иль это все мне только снится?
Скажи скорей, скорей ответь!
 

Мирза:

 
На стол аллаху первые даренья
Давно принес твой очень древний род,
Имеешь ты большое Сожаленье,
Имеет Сожаленье твой народ.
А род девицы силы не имеет
В пустыне и твоей родной земле.
Гляди! Гляди! Её все сны лелеет
Тот ангел с преступленьем на челе.
Тот ангел светлый месяц снес коварно,
Разрушил он и крест чужой земли,
Теперь сидит и пьет он очень жадно
Кровь девицы, уснувшей средь степи…
 

Солдат

 
Жил на свете парус золотой.
Он гордился беленькой кормой.
Ну а та гордилась все ж другим —
Беленьким солдатом молодым.
Вот поплыл солдат вон тот вперед.
Прорывался он вперед чрез сброд.
Ветерок холодный вдруг подул,
И кораблик белый потонул.
А солдат успел тот убежать.
Подсказала ведь ему кровать,
Чтобы поскорее он вставал,
Сон забыл, на землю убежал.
Вот идет солдатик по земле
Зыбкой ночью, в полной полумгле,
Вдруг увидел – там горит стена,
Рядом – беззащитная спина…
Спину он, конечно, схоронил.
Бога о прощенье попросил.
И увидел вновь большой огонь,
И учуял гарь, и дым, и вонь…
 
 
Огонь горит и зол, и рад,
Солдат стоит отважный.
…И бросился в огонь солдат,
Забыв, что сам бумажный…
 

«Кружится, как пылинка…»

 
Кружится, как пылинка,
Последняя снежинка.
Потом упала наземь,
Кричала, что растает.
И таю вместе с ней
Я – бездны грамотей.
И вдруг прошла зима,
А я остался здесь,
Тихонько уплыла,
Наверно, это месть.
А птицы пролетели,
Махая все крылами.
Те тоже грамотеи.
От неба те устали.
И я устал тогда,
Когда прошла весна.
И лето вдруг прошло,
Ушло тихонечко.
Окончилось кино,
Сгорело полюшко.
А осень все печально
Прощается с листвою.
Кружится не нейтрально
Листок один порою.
Я лист тот подыму,
Его в костре сожгу,
И вместе с ним печаль,
И вместе с ним метель,
И осень вместе с ним,
И лето тоже с ним…
 

«…и однажды от крика проснулись…»

 
А небо вдруг осмотрит поле,
Завоет вдруг бизон,
И рыбой удивится море:
Откуда тут бетон?
 

 
…и однажды от крика проснулись
Во полях золотых тяжки земли.
Небеса все и воды столкнулись.
Степи все утопали от темни.
А бетон по полям все тянулся,
Словно тихо ложилась то тень.
Колос встал, посмотрел, оглянулся,
Рядом встал и зевнул светлый день.
…
Осмотревшись и диву дивившись,
Столб стоял себе, видя бетон.
А громада та, только родившись,
Пала ниц, наблюдать, может, сон.
…
И пройдя поле до половины,
Спросят вдруг, мол, а где урожай?
И ответом тогда без причины
Загорится печальный фонарь.
 

Мятежник

 
Мятежник страшный Аполлона
Изгнал из царства своего.
Глумился лишь с дурного тона
Царя премудрый Аполлон.
Тогда собрал царек мудрейших:
«Как выше Зевса мне побыть?»
Ответил вдруг из богатейших:
«Не слушай их! Вели убить!
Мой император… император!
Убей богов и мудрецов,
И ты не будешь прокуратор —
Простой наместник злых глупцов!
Убрать всех лишних: сверху, снизу,
И ты – мой лидер, божество!
Тебе я памятник воздвигну!»
«Совет хороший… ну, чего?
Убрать бездельников и прочих,
Кто обозлит мой царский взор.
Оставь солдат, оставь рабочих
И рви – хватай – давай измор!»
А Зевс смотрел на царский город,
И проклял Зевс тогда его,
Когда зачался страшный голод,
Когда явилось божество —
Мятежник страшный Аполлонов,
Что мудро градом управлял.
Ну вот беда – чего такого? —
Себя он богом вдруг назвал!
Тогда исчезла с карты Спарта,
И от царя – лежит скелет,
А Зевсу – не отнять азарта…
Хотя и Зевса больше нет…
 

Скифы

 
Немного нас. Вас больше во разы.
И каждый раз у нас гноится рана,
Когда вы боретесь во тьме звезды,
Когда вы зрите свет среди тумана.
Вы сотни лет глядели кто куда!
Глядели – немцы, русские и гунны!
Противна может быть глупцов молва…
Да, мы глупцы – мы злые тугодумы!
Но знаем мы, что старый сфинкс падет,
Останется немало в нем загадок,
И каждый раз вы, глядя на восток,
Все будете желать ввести порядок.
Да, беспорядок тут, а кто судья?
Кто нас осудит, старых азиатов?
Гляди скорей, уже плывет ладья!
А мы тут без владык и без сенатов…
Живем и пьем. Мы пьем людскую кровь.
Мы чувствуем, мы чуем этот запах.
Вон там стрела, а там вон чья-то плоть,
Вон там доспех лежит, душа в заплатах.
А вдалеке неведомый восток!
Не видан нам и юг, что север-запад?
От вас ли есть, враги, какой-то прок?
Хотите вы Скифию, люди в латах?
Мы помним войны, воинов, коней…
Вы принесли в Скифию только горе!
А мы по наставлению вождей
Бежим. Бежим куда? – куда-то в поле…
Идите же, берите земли все!
Хвалитесь же империей пригожей!
С печатью преступлений на челе
Мы повернемся к вам своею рожей…
И будем мы смотреть, как кровь течет.
Воюйте же враги в земле – Скифии,
Молись чудному богу, звездочет,
А варвары исчезнут тут отныне…
 

«Лишь только тело древа тронет дрожь…»

 
Лишь только тело древа тронет дрожь,
Появится новейшее полено.
Лишь только лжец услышит злую ложь —
Сломает правда вдруг свое колено.
И улетит в пустынные миры,
Полны добра и ложных сожалений,
А дерево разрушит власть коры,
Не сохранив листву для поколений.
…
И в бездну тьма, и мысли, и печали
Отправятся, чтоб землю закалить.
Пройдут года – сотлеют саркофаги,
Чтоб новой тьмою свет нам породить.
Свеча, фонарь и грубый астероид,
И светлый мир владычицы-зари
Покажут вдруг, что свет планету водит,
Что люди жить без света б не смогли.
Но выше звезд владенье, что безмерно,
Никак не согласится с той зарей,
И та река, бежит что безмятежно,
Вдруг выступит с засохшею землей,
И Книга Книг вдруг выступит, и речью
Звезды науку вмиг разрушит всю,
И выстрелят слова тогда картечью
Из книги, что несет свою звезду.
И слово лишь в пустыне злого мира
Весь хаос, что царил, вдруг победит,
Появится вдруг аромат эфира
И сила та, что мир весь окружит.
И сила та свеченье света сломит.
Она – любовь. Любовь всю землю водит.
 

Сад

 
В саду едемовом не гроздья винограда,
В саду едемовом не дерево, не куст,
А белое из снега покрывало,
И слышен там какой-то ветки хруст.
 
 
В саду едемовом не видно страшной вьюги,
В саду едемовом не видно и беды,
Не видно там и горя; лишь на блюде
Там, зримы всем, лежат дерев плоды.
 
 
В саду едемовом не видно злого змея,
В саду едемовом не видно ангелов,
А в воздухе начерчена потеря
Беда там потеряла свой оков.
 
 
В саду едемовом не выросли деревья,
В саду едемовом неважные грунты,
Но видно у деревьев всех свеченье,
Которое горит сильней звезды.
 

«…ладошки, и ноги, и руки…»

 
…ладошки, и ноги, и руки
Поднес он к волшебным огням…
О старых племен аквентуки!
Зачем вы небесным богам?
…сидел он и ждал; перекрестки
Казались ему миражом.
…о старых галактик отростки,
Зачем вы вселенной потом?
…сидел он и ждал; вот однажды
К нему подошел белый конь.
… о племя погибших от жажды,
И где же ваш клич боевой?
… и вот проводил он лошадку,
А вот подбежал вдруг гонец.
…зачем сочиняли вы сказку,
Давая лишь правды обет?
…и вот уж он ждет властелина,
На небе горит уж заря.
…о племя войны, дети мира,
Зачем осушили моря?
…и где властелин во пустыне? —
Он думал, и мыслил, и ждал.
…зачем отдавать лишь картине
Всю власть, и законы, и нрав?
…и вновь прискакала лошадка,
Гонец прискакал, хмуря бровь.
…он ждал властелина порядка,
Но все повторялось лишь вновь.
 

«Средь Пустоты блуждала Тьма…»

 
Средь Пустоты блуждала Тьма.
Ей было скучно, ведь она
Томилась долго, мир презрев
И краски черные надев.
Но Свет пришел, прогнал ту тьму
И засветился поутру,
Весь мир собою окружил,
Умерив ночи страстный пыл.
 

О камикадзе

 
…Во время затмений и Смуты
Из пепла они восстают,
И чинят свои самолеты,
И песни о смерти поют.
Кричат они ночью свой лозунг,
Кричат они ночью пароль.
Их лозунг – страны император,
Паролем для них – упокой.
 

1

 
Скорей признайся, император,
Ты просто подло предал нас?
Ты просто уличный оратор,
Что даже плана не припас!
Зачем же стал ты человеком?
Ведь был ты лидер, солнца бог!
Внимал ты сильным быстрым рекам,
А сам был просто ручеек?
Скажи, ручей, зачем ты сдался?
Зачем ты предал наш восток!
Как день прекрасно начинался,
А под конец совсем издох.
Как начинался путь великий,
Простых людей великий путь!
Он был прозрачный, многоликий,
Имел он жизни в смерти суть.
…Теперь я флагу поклонился.
На нем восходит Солнце-бог.
Кому я верил и молился?
Кому доверил свой порок?!
А ты чего, мой император,
Мой ручеек ушедших дней?
Тебе я верил… ну, оратор,
Давай ораторствуй скорей!
 

2

 
Средь моря стоял милый ботик.
Совсем не боялся врага.
У дома расцвел милый котик.
Но где же средь моря земля?
Вот вдруг появился огромный
Корабль с советских земель.
А рядом томился нескромный
Британский, присевший на мель.
И ботик тогда очень смело
Пошел на врага, на таран…
…в тот день на Хоккайдо поспело
Великое Дерево Ран.
 

3

 
И улетел вишневый лист.
Затих в Париже трубочист,
Замолкли даже небеса,
И даже люди в США
Решили дружно не спешить,
Минутой жизни дорожить,
И дорожить, что воздух чист,
Ведь улетел вишневый лист.
 

4

 
Отчаянно и смело, душой и бренным телом
Пожертвовал Седзун.
Слился он воедино с листком опавшей сливы
Средь сотен темных лун.
Пожертвовав собою, он пошутил с судьбою
И сбил тогда врага…
Седзун был воин славный, а враг ужасный, жадный.
Воскликнула луна:
«Узнай путь самурая, душа немолодая,
Пора постигнуть суть.
Пожертвуй бренной жизнью и стань всемирной пылью,
Вот истинный твой путь!
Дорога самурая, как видишь, непростая,
Ну, полно сожалеть!
Врага сбей у Сэндая, душа немолодая,
Пора уж умереть…»