Текст книги "Без тормозов"

Глава 10

Старый лохматый пес мирно дремал в углу темного гостиничного двора, положив почти беззубую пасть на передние лапы и блаженно вытянув задние ноги. Наконец-то полуденный зной спал, и можно было наслаждаться ночной прохладой. Густая свалявшаяся в клоки шерсть, спасавшая его в лютые зимние морозы, теперь жутко мешала, но скинуть ее было невозможно. Часа три назад, обходя свою территорию, он набрел на весьма интересный пакет с вполне приличными остатками копченой курицы. Это была удача. Даже сейчас, в полусне, ему было приятно вспоминать, как он притащил свою находку во внутренний двор, туда, где люди ставили свои машины. И под давно не двигавшимся – наверное, поломанным – грузовиком не спеша разгрыз одну за другой все сочные косточки. Нет, не все. Примерно одну треть он запасливо припрятал рядом с одиноко торчащим среди асфальта тополем. Вырыл под деревом ямку и зарыл туда остатки пиршества. А вдруг завтра ничего не попадется? Тогда-то он без лишних хлопот придет в одному ему известное место, оглядится по сторонам – в пакетике слишком мало еды, чтобы делиться с посторонними, а он уже слишком стар, чтобы отвоевывать свою добычу, и превкусно пообедает. От этой мысли он сам себе по-собачьи улыбнулся, пошевелив хвостом, и снова расслабился. Ветерок ласково трепал его по загривку.

Но сон, пришедший вслед за этим, был не из самых лучших. Собаке снился чужак. Какой-то наглый незнакомец появился на территории гостиницы. Пес от волнения даже несколько раз дрыгнул задними лапами. А вдруг этот пришелец пронюхал о зарытом сокровище? И собирается самым бессовестным способом выкопать его? Нет!

Пес вздрогнул, проснувшись. Вокруг стоял тихий вечер. В сгустившейся тьме до собачьего слуха снова донесся звук, выдернувший его из лап Морфея. Приподняв правое ухо, он вытянул шею, с ужасом ожидая, что его кошмарный сон окажется явью. Неужели так и есть? Кто-то крался мимо автостоянки. Именно крался. Собака насторожилась и нехотя приподнялась, приняв сидячее положение. Как же этот нахал узнал о курочке под тополем? Нет, наверное, придется все-таки разминать старые кости и идти проверять, ведь темная фигура стремительно двигается прямо к тополю.

«А может, полаять? – мелькнула во встревоженном мозгу псины идея. – Было бы здорово, если бы он сразу испугался и убежал. А то ведь может и палкой огреть или булыжником запустить!»

Тень, разбудившая собаку, прошла между сонно замершими силуэтами автомобилей. Остановилась и… свернула к краю стоянки. Добравшись до пролома в сетке, скользнула туда, скрывшись в глубокой тени. Слабой искоркой вспыхнул дисплей сотового телефона, на экране одна за другой стали появляться буквы, складываясь в слова. Экран бесшумно моргнул, выдав летящий конвертик, и в пространство полетело краткое сообщение: «Все сделано».

Бродячий пес облегченно улегся обратно, сладко зевнул. Можно было расслабиться – чужак приходил не за его косточкой.

Глава 11

Самый шикарный номер гостиницы, отведенный, безо всякого сомнения, режиссеру, представлял собой две смежных комнаты, в одной из которых перед широченным итальянским диваном расположился крепкий стол на кривых резных ножках. Сегодня вечером он был уставлен чуть побогаче обычного: Зымарин решил отметить удачные съемки основной батальной сцены, а заодно и осуществить небольшое тайное желание – поближе познакомиться с одной очаровательной особой. Мысль эта пришла к нему давно, как только он молоденькую актрису увидал – что-то было в ней роковое, манящее. Может, и оставил бы убеленный сединами вполне добропорядочный семьянин свои мечты лишь мечтами, но девица сама проявляла к нему недюжинный интерес. А это страшно заводило Зымарина. Снова чувствовать себя объектом сексуального влечения в его-то годы дорогого стоило, хоть он прекрасно осознавал, что дело тут не столько в его импозантности и обаянии, сколько в статусе и положении. Все-таки он был известным и уважаемым человеком в кинобизнесе, и близкие с ним отношения начинающим карьеристкам могли ой как пригодиться. Когда он был помоложе – он этим частенько пользовался. С возрастом остепенился, но задор в крови еще остался, Зымарин это чувствовал и решил не упускать подвернувшегося шанса. Стараться особенно он не собирался – не в его это было правилах. Не мальчик уже, пусть теперь дамы прилагают усилия, чтобы добиться его благосклонности. Поэтому ограничился лишь репликой к своему ассистенту, что хочет небольшого праздника на двоих у себя в номере. Парень оказался расторопным, организовал все, как надо: вино, цветочки, ужин из местного ресторана, который приволок вымуштрованный официант. Следуя инструкциям, тот сервировал стол и тут же испарился, дабы не спугнуть Купидона. Чаевых ему Зымарин не дал – ассистент должен был за все расплатиться заранее.

– …Еще винца? – предложил режиссер, дотягиваясь до пузатой бутылки и вынимая из нее пробку. Его гостья кокетливо опустила изумрудные глаза, так контрастирующие с цветом волос, и двумя пальчиками поправила выпавший из прически локон.

– Совсем чуть-чуть, – томным грудным голосом ответила она, подаваясь вперед и позволяя Зымарину во всей красе оценить качество своего шикарного бюста. – Вино очень крепкое, может вскружить мне голову!

– А это разве плохо? – усмехнулся мужчина, до краев наполняя ее бокал. – Мне нравятся раскованные женщины.

Волынская рассмеялась:

– Могу я расценивать эти слова как намек?

– Как хочешь, – спокойно сказал Зымарин, не отрывая глаз от шикарного декольте. – Это констатация факта.

Гостья и правда оделась, как на свидание: макияж, укладка, весьма сексуальное вечернее платье с боковым вырезом. «Она действительно красива, чертовка!» – мысленно похвалил свой выбор хозяин номера, развалившись на диване в долгополом шелковом халате, из-под которого забавно торчали тонкие волосатые голени. В таком виде он считал себя ничуть не менее привлекательным, чем в костюме от Бриони.

– А я продолжу уничтожать запасы дядюшки Джека, – прокомментировал он свои действия, наливая в широкий стакан дорогое виски. – За любовь? Или за успех фильма?

Девушка стрельнула глазками:

– За это мы уже пили, Сергей… Сергеевич.

– Тогда за тебя, красотка. – Зымарин поднял свой стакан, чувствуя, как животное желание тяжестью отозвалось в низу живота. – И не надо так официально. Сергей Сергеевич я на площадке, а здесь можешь звать меня проще…

– Сергей? Или Сережа? А может, Серж?

Режиссер поморщился:

– Только не Серж! Не надо этой иностранщины. У меня от этого хлыща заморского – Шнайдера – уже оскомина.

Эльвира пригубила вино. Оно было действительно хорошим, терпким и немного сладким. Рубиново-красная капля замерла на уголке ее полноватой нижней губы, словно раздумывая, скатиться ей или нет. Девушка не позволила этому случиться, сняв ее ловким кончиком языка. Очаровательно улыбнулась, словно извиняясь за свою неаккуратность. Но на пожилого мужчину это действие произвело заметное впечатление: жест показался ему чрезвычайно эротичным, режиссер тяжело задышал, прекрасно осознавая, что маленький спектакль был предназначен специально для него.

«Ах ты, кошка! – самодовольно подумал Зымарин, опрокидывая в себя очередную порцию алкоголя. – Неужели меня дразнишь? Тем лучше, не придется долго уговаривать. Чуть позже я сдеру с тебя твои тряпки и устрою такой разврат, что ты надолго меня запомнишь! Еще и добавки станешь клянчить!»

– Я заметила, – продолжила разговор Эльвира. – У господина продюсера довольно натянутые отношения с… тобой, Сергей.

По лицу режиссера пробежала тень, и оно приняло страдальческое выражение.

– Не представляешь, Элечка, как этот придурок меня замучил! Никакой жизни от немчины нет. Везде свой нос сует, везде!

– Работа у него такая, – слабо улыбнулась брюнетка.

– Работа у него – деньги для фильма достать. А он в искусство лезет! Еще и меня поучать вздумал, сопляк. – Зымарин горько вздохнул и снова потянулся к бутылке с виски. – Все, кому не лень, пытаются в создание картины вмешаться. А это же таинство! Тут талант нужен и умение! Опыт, в конце концов! Это со стороны кажется, что все проще некуда – сиди, на вас, актеров, покрикивай. А кино само собой сниматься будет. Как бы не так! Тут душу свою вкладывать приходится без остатка, жить этим, дышать, понимаешь?!

Он прервал свой монолог, чтобы отхлебнуть еще глоток, зажмуриться и закусить кусочком тоненько нарезанного сыра.

– Трудно тебе приходится, – посочувствовала девушка.

– Да что там, – тяжко вздохнул Зымарин. – Ты ведь и десятой доли не знаешь еще, совсем жизни не видела. А мне тут такие дела приходится крутить, чтобы была возможность ваять картину! Бьюсь насмерть с такими, как этот фриц. И все из-за денег. Нынче все из-за них происходит.

Волынская неотрывно глядела в его глаза, ловя каждое его слово, будто ничего интереснее ей в жизни не приходилось слышать. Зымарину это нравилось. Почесав живот, он чуть понизил голос:

– Ты знаешь, сколько я за фильм «откатить» наверх должен? Нет, откуда. Ты, наивная душа, полагаешь, что мне его снимать просто так, за старые заслуги, дали? Нет, милая. Сейчас просто так ничего не дают… как и раньше, впрочем.

– Большая, наверное, сумма?

– Для кого как, – хмыкнул мужчина. – В масштабах страны – мизер, а для конкретной картины – чувствительный кусок бюджета. Мне удалось договориться на двадцатку. Двадцать процентов.

Девушка несколько наигранно ахнула, но профессиональный взгляд режиссера слишком притупился алкоголем, чтобы распознавать фальшь.

– Это же сумасшедшие деньги!

Зымарин осклабился:

– Да уж. Немаленькие. Но и я не первый фильм творю. Там ужались, там смухлевали – много всяких хитростей есть! Короче, втиснулись в бюджет. Теперь надо сэкономленную часть перевести куда следует, и все в полном ажуре будет!

Эльвира посмотрела на него с неподдельным уже восхищением:

– Ты просто кудесник! Я думала – это нереально. Ведь можно экономить на всем и получить низкопробную имитацию фильма, а снимать при этом настоящий шедевр – это за гранью фантастики! Ты – гений!

– Возможно, – не без удовольствия согласился режиссер. – Вот только под ногами не путались бы продюсеры всякие. Ведь это он – моя головная боль! Он денег не дает, жмот! И не объяснишь ему, что по-другому не бывает! Гадина!

Пронзительно заверещал мобильный телефон. Эльвира вздрогнула, оглянувшись на телевизионную полку, на которой прыгал, вибрируя, маленький черный аппарат. Звонок повторился. Зымарин нехотя отставил выпивку в сторону и кряхтя поднялся.

– Эх, забыл отключить. Ну да ладно, придется ответить… Настойчивый какой!

Сцапав трубку, он шагнул обратно и грузно плюхнулся в мякоть дивана. Номер московский, до боли знакомый. «Госкинофильм». Господин Рылонин собственной персоной.

– Алло! Рад слышать тебя, Анатолий Львович!

– Привет. Как здоровьице?

– Спасибо. Как говорится в одном анекдоте – не дождетесь, ха-ха.

– Ну и отлично. До меня слухи дошли, что отсняли основной эпизод…

Режиссер удивленно приподнял бровь:

– Вот как? Быстро же до Москвы слухи летят! Мы еще сами не успели этого осознать.

– Так это правда? Ну и как все прошло?

– Учитывая страшный дефицит денег, я сделал все, что мог. Массовку обеспечили колоссальную. Всю до единой технику задействовал. Саперы все свои запасы выпотрошили – грохотало так, что в Самаре стекла дрожали. Солярку жгли цистернами, чуть с экологами из-за этого конфликт не вышел…

– Да, занятно. Когда посмотреть можно будет? Хоть одним глазком?

– Анатолий Львович, помилуй! Какой посмотреть? Это же сырой продукт! И не проси. Пока не доработаю – никаких просмотров, ты же меня знаешь!

– А что, много огрехов? Переснимать, надеюсь, не будешь?

Зымарин стал мрачнее тучи:

– Не дай бог! Я на битву все деньги извел, в долги залез. Повторить все это не-ре-аль-но! Проще с нуля начать.

– Тебе видней. Кстати, ты машины «Мосфильму» возвращать собираешься? Там нечто военное намечается, они уже ножками топотать начинают!

– Пусть топочут! – с вызовом отозвался режиссер. – По договорам у нас все тютелька в тютельку. Пригонят свои лафеты, погрузят и заберут все к чертовой бабушке…

– Ладно, это твое дело. Я даже вникать не хочу. С этими «буржуями» сам разбирайся. Мне другое уточнить надо: у тебя ведь с финансами не все ладится?

Зымарин напрягся:

– В смысле?

– В том смысле, что не хватает денег. Я прав? Ну, конечно, прав, по-другому не бывает! Так вот, есть одна возможность неплохо подзаработать. Если интересует, могу по старой дружбе подбросить идейку.

– Что за дело? – осторожно уточнил пожилой киношник.

– Халтурка подворачивается. К нам нагрянула одна поп-звезда импортная, имени не буду называть – слишком громкое. Платиновые диски, бешеные гонорары и все прочее, ты понимаешь. Короче, пару клипов отснять у нас думают. Ищут раритетную технику, в частности, «Zuendapp» фашистский им очень приглянулся. А он как раз у тебя задействован, смекаешь?

– Н-да… а что платят?

– Деньги, наверное! Или ты предпочитаешь что-то еще? – рассмеялся Рылонин. – Нет? Правильно. Кэш, безо всякой банковской дребедени. Кстати, условия идеальные, мотоцикл им в комплекте с водителем-«фашистом» требуется, а этого у тебя, по-моему, тоже хватает. И всего на два дня, а развести можно на сказочный гонорар.

– Заманчиво…

– Ты только не тяни с размышлениями. Могут перехватить клиента. Короче, так: если надумаешь – твой ассистент в курсе, на кого выйти и с кем все вопросы порешать. Если не дожидаться транспорта из спецгара, а гнать мотоцикл своим ходом, можно как раз пару дней для «левых» съемок выгадать. Для хорошего человека я могу сделать вид, что ничего этого не было.

– Понятно. Я подумаю.

– Как знаешь. Но смотри, все под твою ответственность. Если что случится, я был не в курсе.

– Естественно. Какой разговор!

– Тогда у меня все. Время – деньги. Счастливо!

– Пока! – едва успел сказать Зымарин. Короткие гудки сменили далекий голос московского чиновника.

Эльвира выждала довольно длительную паузу, наблюдая, как морщит лоб в муках размышлений режиссер, а потом осторожно поинтересовалась:

– Плохие новости?

– А? Что? – встрепенулся Зымарин. – Нет. Все нормально. Просто надо принимать решение…

Все плотские желания у режиссера как-то улетучились сами собой.

Глава 12

– …и тут она разворачивается и со всего маху лупит его зонтиком по морде! – Все слушали Тиму, затаив дыхание. За свою операторскую карьеру он повидал всякого, а рассказать это мог так, что слушатели надрывали животы от хохота. – У того кровь, сопли – прямо по носу ведь попала! Мужик в истерике – ему дальше сниматься, все вокруг в панике – бинты, лед, «доктора, доктора!» Один режиссер в полном восторге. Оказывается, это он все подстроил: приказал рабочему, который сидел в декорациях, ущипнуть героиню за задницу. Ему настоящие чувства подавай!

Громов, отсмеявшись вместе со всеми, потянулся и задал оператору давно мучивший его вопрос:

– Я все-таки не пойму одной вещи: как с «мертвыми душами» трюк проворачивается? Ведь массовку потом в кадре по головам пересчитать можно, с ведомостью сравнить, и все выяснится!

Тимур громко захохотал:

– Ты, Витя, действительно недавно в нашем деле! Даже раньше, когда сразу на пленку снимали, и то как-то ухитрялись изворачиваться. А теперь все на цифру гоним. Видеоинженер массовку из двадцати человек на компьютере в целую сотню безо всяких проблем «клонирует», и не подкопаешься!

– Монтаж? – переспросил Виктор.

– Можно и так сказать. Думаешь, в американских блокбастерах реально снимается по десять тысяч статистов? Да их не больше сотни. Мы тоже стараемся не отставать. Вообще на компе можно нарисовать что угодно. Но у нас больше ценится все натуральное.

Артсман уселся поудобнее, приготовившись к новому повествованию.

– Хотите хохму? – осведомился он и, поскольку протестующих не нашлось, продолжил: – Это уже у нас, здесь было! Помните эпизод, когда фашистские каратели деревню сжигают? Мы тогда еще десяток избушек спалили?

– Десять? – переспросил кто-то. – Мы же из поселка всего пять домов притащили! На большее денег не хватило, я точно помню. Опять клонировали?

– Тебя что, на площадке не было? – одернул его кто-то. – Горели все десять!

– Точно, – Тима хитро улыбался. – Там все было просто: избушки делили пополам, получалось два строения из двух наружных стен каждое. Потом солярка, факелы – и все готово. Деньги, естественно, списали как за десяток новеньких коттеджей. Вот и все чудеса. Но я не об этом рассказать хотел. Так вот, слушайте дальше! Сцена трагическая, по сценарию в огне гибнет население целого хутора. Избы горят, все в дыму! Жуть! Я когда снимал, сам чуть не плакал! Настолько получалось натурально!

Артсман перевел дух и промочил горло минеральной водой. Народ терпеливо ждал продолжения.

– Смотрим с режиссером, что получилось: батюшки-светы, да половину материала выкидывать можно смело!

– Что, ему свет не понравился?

– Нет. Ракурс – супер, все идеально. Только оказалось, что в то самое время, когда «фашисты» измываются над оккупированным населением, на заднем плане горящей деревеньки свободная часть группы жрет шашлыки и хлещет водку.

– Да не может быть? Мы что, попали в кадр? Е-мое, и как же теперь? – не на шутку встревожилась большая часть отдыхавших киношников. – Зымарин же нас живьем закопает!

– Да, да, – подлил масла в огонь оператор. – Дым оказался не таким плотным, и камера все запечатлела. Можно даже радостные физиономии некоторых различить, не будем показывать пальцем, кого именно.

– Вот это номер. – Художник по костюмам, дородная женщина с крашеной шевелюрой, возмущенно привстала. – А раньше сказать нельзя было? Мы ж не знали ничего!

– Расслабься, Зинаида! – загоготал Артсман. – Если вы до сих пор живы – значит, бояться нечего. Все улеглось. Не без моей помощи, разумеется, так что с вас бутылка. Мы с инженером посидели, помозговали, решили добавить побольше дыма, ретуши, чтобы вашу пьянку скрыть от глаз общественности. И, как видите, все прокатило в лучшем виде!

– Я б второй раз строить бутафорский хутор не согласился, – заявил Чуклин, постановщик трюков. – Мои ребята и так ухайдакались эти бревна таскать!

Артсман со снисходительной улыбкой потрепал его по плечу:

– А второго раза и не получилось бы. Бюджет на нуле.

– Что-то я не пойму, – загудел художник Коля. – Мы из кожи вон лезем, экономим буквально на всем. Мне приходится декорации из воздуха лепить, а денег в картине нет. А еще совместный проект называется! Что-то немцы не больно разгоняются нам средства выделять на съемку.

– И правда, что творится вообще? – поддержали его остальные.

Артсман, как особа, приближенная ко двору, многозначительно улыбался, всем своим видом показывая, что многое способен пояснить. Рядовые киношники стали раскручивать его на рассказ, чему он не особенно сопротивлялся.

– Ладно, ладно, черти. Мертвого уговорите. Намекну, что к чему, только, чур, меня не выдавать. Я вообще рта не раскрывал, если что…

Из туманных повествований оператора Виктор открыл для себя много неожиданного. Как он понял, система «откатов» в российском кинематографе существовала очень давно и была отлаженной, работала, словно часовой механизм. Чтобы получить государственный грант на производство кинокартины, а таких из государственного бюджета ежегодно выделялось около сорока в размере примерно полутора миллионов долларов каждый, режиссер или продюсер, по слухам, должны были поделиться с чиновниками «Госкинофильма». Причем существовал весьма жесткий тариф: двадцать – двадцать пять процентов от денег, получаемых на фильм. Как потом они покрывали такой провал в бюджете – никого не волновало. Хоть укради, хоть сэкономь и обналичь, хоть выложи из собственного кармана, но положенный «откат» должен был вернуться тому, кто занимался распределением государственных средств. Таковы жестокие правила кинобизнеса.

– …Наш продюсер – паренек ушлый, – делился своими познаниями Артсман. – Два транша прошли нормально. А третий, самый крупный, он придержал. Денежки от немецких компаньонов уже получил, а вот на счета фильма их переводить не спешит. Отслеживает реальную экономию, знает, что хоть по бумажкам мы в долгах, реально денег на все хватает. Если бы не его принципиальность, у Зымарина бы все давно получилось. Он режиссер старой закалки, «мудрый воин», как сказали бы индейцы. И откат бы вернул, и сам внакладе не остался. Зря он, что ли, все финансовые и материальные траты своей подписью подтверждает. Напишет, что спалили десять домов и сто кубометров строевой древесины, и поди проверь, сколько их на самом деле сгорело. Это я так, к примеру. А Рудик, финансист хренов, это дело просек и решил, что фильм можно и с меньшими затратами снять. То есть реальные бабки считать начал, делиться не захотел. Вот и лаются они с Зымариным из-за этого. Кто кого переупрямит – одному богу известно…

По поляне отдыхающих прокатился ропот. Волной разнеслось предупреждающее шиканье:

– Тише, тише, Вилин идет!

Тимур мгновенно переключился на отвлеченные темы, а из темноты действительно вынырнул силуэт ассистента режиссера. Судя по выражению лица и нервным движениям, он был «на взводе». Оглядев шумную компанию, он не без труда отыскал глазами Виктора и призывно замахал рукой:

– Громов! Ты где? Давай сюда, живее!

Пришлось подчиниться. Пока байкер и взволнованная Аленка пробирались к Вилину, со всех сторон доносились возмущенные реплики и советы:

– Отдохнуть не дадут!.. Никакого покоя!.. Да не слушай ты его, пусть сам катится!

Дождавшись, когда Громов подойдет к нему, Руслан схватил его под локоть и отвел в сторону.

– Ты что, пил? – послышался его приглушенный злобный голос. – Я же тебя просил!

– Все нормально, – успокоил его Виктор. – Ни в одном глазу. Я себе не враг.

Вилин недоверчиво поглядел на него, потом покосился на продолжающих отрываться людей и еще тише сказал:

– Собирайся, надо гнать мотоцикл в Москву. Своим ходом.

– Как скажешь, – пожал плечами Громов, которого такая перспектива не радовала. Одно дело – катать ассистента режиссера по окрестным деревням, а другое – двигать за восемьсот верст. Ведь Аленушке оставалось сняться еще в двух эпизодах, значит, вместе они поехать не могли. – Во сколько мне за путевкой подойти?

– Ты не понял. Ехать надо срочно, прямо сейчас. Трасса ночью свободна, можно гнать на приличной скорости, сам знаешь. А днем отоспишься. Так режиссер приказал. Чем быстрее до столицы доберешься – тем лучше. Возьмешь с собой эсэсовскую форму.

– Чего?

– Да ничего! – взорвался Вилин, но тут же успокоился и взял себя в руки. – Форму свою возьмешь, говорю. Надо в клипе одном сняться. Ничего нового, все то же, что и здесь делал, только денег чуток побольше.

– Постой, постой, – запротестовал Виктор. – Какой еще клип? Куда конкретно ехать-то?

– Долго объяснять. С тобой Эльвира поедет, она в курсе дела. Знает, к кому обратиться и куда потом «Zuendapp» девать. По дороге можешь расспросить поподробнее. Ей как раз в этом клипе тоже роль маленькая уготована, так что все очень рационально и продуманно. Только смотри мне, аккуратнее! Чтобы ни один волос с ее головы… ну ты понял!

Громов промолчал. Восторга от задания он не испытывал. На подкравшуюся следом подругу посмотрел с тоской – ужасно не хотелось бросать ее одну. Тем временем Вилин вынул из внутреннего кармана куртки бумажник и отсчитал несколько бумажек.

– Вот, держи, – протянул он деньги. – На дорогу хватит, а там – заработаете. Погоди, сейчас путевой лист тебе отдам.

Выдернув из папки, которую держал под мышкой, полиэтиленовый файл, он сунул его в руки оторопевшему Громову.

– И запомни – съемки «левые». Хочешь заработать – не светись. Все. Через полчаса Эльвира ждет тебя у гостиницы.

Круто развернувшись, Вилин зашагал через темный пустырь к городской окраине. Алена подошла к Громову:

– Ты поедешь?

– Да, – не очень уверенно ответил парень. – Я ведь обещал.

Помолчали.

– Не нравится он мне. – Девушка обняла себя за плечи, словно прячась от прохлады. – Чувствую, что нехороший человек!

– Не надо, Ален! – попросил Виктор, которому и без того сложно было оставлять свою подругу в сотнях километров от дома. – Все, что нам обещали, – заплатили. И еще заплатят. Нормально все будет! Ты только здесь поосторожнее, ладно? Я за тебя волнуюсь!

– А я за тебя! Ты же с этой фурией едешь, да?

– С Волынской, – подтвердил Виктор.

– А она та еще стерва! Куда хочешь без мыла залезет. Как бы чего не вышло, Вить!

Парень улыбнулся и обнял ее, притянул к себе.

– Солнце, ты ведь прекрасно знаешь, что она не в моем вкусе. Все будет хорошо!