Текст книги "Клятва у озера"

– Да уж, домашние животные Франкенштейна, – пробурчал Флинн.

– Я обязательно отправлю домой их снимок. В центре они очень понравятся.

– В центре? – переспросил он.

Огромные глаза Бел были широко распахнуты от удивления. Она выглядела юной и наивной.

– Я работаю в экологическом центре. Мы заботимся о ежах.

– Ты шутишь? – Неужели она занимается волонтерством? Волонтерством в области экологии? Флинн ожидал от нее всего, но только не этого. Точнее, именно этого он никак не ожидал. – Но почему ежи?

– А почему нет? Ежи не хуже остальных животных. Мы реабилитируем около шести тысяч особей каждый год. Я думала, что буду скучать по работе… Но похоже, мне здесь будет интересно. Эти ребята послужат достойной заменой ежам.

Флинна заворожила ее сияющая улыбка. Интересно, как Белинда жила в Англии? Она оказалась далеко от семьи, от друзей, от родного города, но единственное, что ее расстраивает, – разлука с ежами…

У него с трудом укладывалось в голове то, что происходило. Сначала ему было сложно признать в этой девушке Рочестер по внешним данным: рыжекудрая Бел не была похожа на блондинку Гвен. Потом он обнаружил, что наследница огромного состояния собирается забыть о себе и помочь родиться детям сестры. И теперь выясняется, что она большую часть времени проводит помогая ежам…

– Знаешь, ты совсем не похожа на сестру.

– Тем не менее я так же тебя раздражаю.

– Я пытался сделать тебе комплимент.

– Большую часть детства я провела, пытаясь стать похожей на Гвен. Так что для меня это не комплимент.

Утконосы словно почувствовали, как на берегу нарастает напряжение, и, желая разрядить обстановку, перестали чистить перья и принялись бегать друг за другом вдоль ручья.

– Ты тоже совсем не похож на Дрю. Человека, который наплевал на свою семью…

– Спасибо. Бел покачала головой:

– У меня складывается впечатление, что мы говорим о разных людях. Мои Дрю и Гвен были прекрасными, счастливыми и талантливыми молодоженами, которым не терпелось начать семейную жизнь. А ты видел в них бездумных самовлюбленных негодяев. Как они могли совмещать в себе столь противоположные черты?

Вопрос на миллион долларов.

– Возможно, все зависит от того, с какой точки смотреть?

Бел встала, продолжая наблюдать за играющими утконосами.

– Ты слишком много берешь на себя, Флинн. Ты совсем не знаешь меня.

И она была права. Он не знал ничего. Но уже понял, что она умна и рассудительна.

Флинн попытался прогнать ненужные мысли. Раз и навсегда.

– Вносим изменения в наш план, – решительно произнес он. – Найди деда и предложи ему свою помощь, если не намерена бездельничать, как твоя сестра. Расскажи ему о ежах. Посмотрим, какую работу он предложит тебе на пару часов в день.

– Спасибо.

– Постарайся максимально изучить дикую природу Австралии в ближайшее время. Все может закончиться через неделю, – напомнил Флинн.

Если она не забеременеет, ей придется уехать.

И еще: если она не забеременеет, у нее останутся только воспоминания.

Бел кивнула, бросила последний взгляд на резвящихся утконосов и пошла к дому, оставив Флинна наедине с самим собой.

Глава 5

Белинда забеременела.

Она удивительно гармонично вписалась в жизнь поместья Баньип-Рич. В течение первых трех дней она чувствовала себя гостьей, а потом начала завоевывать свои собственные позиции. Бел сама стирала. Помогала готовить. И не только из-за того, что для нее все здесь было в новинку. Бел нужно было постоянно чем-то заниматься, чтобы освободить голову от лишних мыслей и беспокойств в ожидании первого анализа.

Через две недели она получила результаты анализов, и, хотя положительный ответ был для нее самым желанным, особой радости Бел не испытывала. Эмбрионы прижились, а это означало, что начинается судебная тяжба с Флинном за маленькие жизни, зародившиеся в ее теле.

И это должно повлечь за собой новые неприятности.

Адвокаты Бел знали, где она находится, и просили ее присылать им любую информацию, которая могла бы свидетельствовать против Флинна. Но что она могла им рассказать? Что место просто идеальное, а дети будут расти в любви и ласке.

Девушка подозревала, что защитники Флинна делают то же самое. Ему теперь известно, что она – одинокая, безработная, с несчастливым детством. И естественно, он умолчит о ее волонтерских достижениях и о том, что у нее есть свой дом.

Бел все это знала, но не могла сдержаться и открылась ему. Она остро нуждалась в том, чтобы быть с кем-то откровенной. Кроме того, она ничего не утаила от суда, когда подавала изначальное прошение, поэтому не имело смысла держать что-то в секрете.

Днем Бел работала вместе с дедушкой Флинна, Артуром, и стойко выносила его ужасный юмор. Он посвятил более шестидесяти лет работе с дикой природой Австралии. Дед не был таким наблюдательным, как его жена, – или тщательно это скрывал, – а потому в его обществе Бел позволяла себе быть самой собой. Наслаждаться общением с животными. Наслаждаться природой.

Бел покинула родной дом за несколько недель до своего восемнадцатилетия. Ее родители все поняли и общались с дочерью только тогда, когда она сама звонила им, а случалось это нечасто. Бел решила, что они рады избавиться от проблемного ребенка и счастливы, что она сама приняла такое решение. Когда через некоторое время за ней последовала Гвен, они огорчились намного больше. Но Бел получила то, о чем мечтала: свою собственную жизнь.

Она не отправилась в университет, который ей старательно навязывали, и навсегда отказалась от светских раутов, алкогольных вечеринок и болтовни с приятелями.

– Не могла бы ты принести мне сумку?! – крикнул Артур из загона, где содержались детеныши кенгуру, оставшиеся без матери.

Для каждого малыша был сшит своеобразный карман из вывернутой шерстью внутрь овечьей шкуры. В них они проводили большую часть времени, если их не кормили, не мыли и не взвешивали. Сейчас там было всего три кенгуренка, однако загон был рассчитан на дюжину. Сердце Бел сжалось, когда она увидела, как Артур достал из кармана детеныша и аккуратно положил его в сумку, которую она ему передала. Кенгуренок был настолько маленьким, что у него еще почти не было меха, а сквозь тончайшую кожу на ногах просвечивали темные ниточки вен. Артур повесил сумку на старомодный безмен, и стрелка едва шевельнулась. Совсем кроха!

Раньше она не была сентиментальной. Неужели переезд в Австралию так повлиял на нее? Или это из-за беременности? Бел еще не до конца осознала, что внутри ее зародилась новая жизнь. Она пока не могла представить, как сможет родить детей, но старалась не думать об этом, уверенная, что сумеет преодолеть свой страх.

Конечно, кенгуру гораздо проще: они рожают детенышей размером с рисовое зернышко, и те дорастают в сумках матерей.

Бел внимательно наблюдала за действиями Артура и прикидывала, что сможет делать она сама. Ехидны, угодившие под колеса автомобилей, мало отличались от ее ежиков, и она сразу прониклась особым теплом по отношению к ним. Бел прекрасно проводила время, и, как только закончился первый триместр, она убедилась, что ей не хочется уезжать из поместья. Будущая мама решила предложить свою помощь в выполнении других обязанностей.

Она могла бы многому здесь научиться.

Бел наклонилась, собираясь налить воды в керамическую миску, как вдруг ее накрыла волна слабости. Ей пришлось крепко схватиться за изгородь, чтобы удержаться на ногах. Миска выскользнула у нее из рук. Артур заметил это и в одно мгновение оказался рядом с ней:

– Белинда!

– Ого… – Оперевшись на него, она потерла глаза и лицо, прогоняя непрошеное головокружение.

– С тобой все в порядке?

– Я… – Бел не могла объяснить, что произошло. – Возможно, я наконец ощутила австралийскую жару. – Неужели беременные плохо себя чувствуют не только по утрам? – Я скоро приду в норму, Артур. Не волнуйтесь.

– Я позвоню Флинну.

– Нет!

Даже кенгурята вздрогнули в своих мешках. Только подозрительного взгляда Флинна ей сейчас не хватало! Он постоянно наблюдал за ней, пытаясь найти признаки того, что что-то идет не так. Он вполне способен немедленно заказать билеты на самолет в Великобританию. В один конец.

– Флинн запретит мне помогать вам. А в этом нет никакой необходимости. Мне лучше. Видите? – Она уже стояла без поддержки, однако по-прежнему пошатывалась.

– По крайней мере, сходи к Элис, – посоветовал Артур. – Выпей чего-нибудь холодного и немного отдохни.

– Хорошо, я так и сделаю.

Бел поплелась в дом и немного подождала, прежде чем отправиться в кухню, где бабушка Флинна мариновала лук. Как только она увидела, чем занята Элис, сразу забыла про головокружение и тошноту.

Бел была готова отдать полжизни за кусочек маринованного лука.

– Ты выглядишь уставшей, – сказала Элис. – Садись, я налью тебе попить.

– Я могу сама справиться.

– Конечно, можешь, но я все равно стою у холодильника. Садись.

Бел села и закрыла глаза. Когда она открыла их, Элис уже поставила перед ней стакан холодной воды с лимоном и тарелку с домашними деликатесами: кусочками вяленого мяса, соусом чатни, сыром и странным темным шариком. Бел наклонилась, чтобы повнимательнее его рассмотреть.

– Это маринованное яйцо, – объяснила Элис. – Их готовит Билл.

Бел взяла в руки ужасное на вид яство:

– Зачем?

– У всех разные вкусовые пристрастия, – хихикнула пожилая женщина. – Он их обожает.

И вдруг – совершенно неожиданно – Бел почувствовала острое желание попробовать что-то новое. И она отправила в рот маринованное яйцо, зажмурившись от наслаждения.

– А тебе рассказывали, что в молодости я была акушеркой, Бел? – словно невзначай упомянула Элис.

Говорить с целым яйцом во рту было неудобно, поэтому Бел просто вопросительно подняла брови, продолжая жевать.

– Женщины, выросшие в наших краях, должны были знать основы родовспоможения, – продолжала Элис. Затем она посмотрела на емкость с маринованными яйцами. – Они всегда пользовались популярностью среди будущих мам. Впрочем, как любые маринованные деликатесы.

Бел замерла, но быстро сообразила, что это выглядит очень подозрительно, поэтому сделала вид, что не произошло ничего особенного.

– Очень необычный вкус, – сказала она. – Немного не то, чего я ожидала.

– Хочешь еще? – От цепких глаз бабушки ничто не ускользало.

Да! Отчаянно!

– Нет, спасибо. Будем считать, что эксперимент прошел успешно. – Она отпила воды.

– Не надо было Артуру загружать тебя работой. Ты выглядишь изможденной.

– Он не виноват, – возразила Бел. – Я не могу привыкнуть к жаре и к тому, что ее быстро сменяет холод. А с Артуром очень интересно. Детеныши кенгуру такие замечательные.

Она с удовольствием ела вяленое мясо, запивая его водой. Надо признаться, до приезда в Австралию Бел не была поклонницей протеина, но здесь мясо стало ее любимым блюдом. Элис поделилась с ней, какие заготовки она сделала на этой неделе.

– Закончила? – спросила пожилая женщина, когда Бел подошла к ней с полупустой тарелкой.

– Да. Не хочу портить аппетит перед обедом. Я, пожалуй, поищу Флинна, – сказала Бел. – Спасибо. Мне намного лучше.

Элис улыбнулась:

– Отлично. Напомни мальчику, что мы ждем его к ужину. В последнее время он слишком много работает и пропускает семейные трапезы.

– Так и сделаю.

Элис напоминала ей бабушку, по которой она до сих пор скучала. Бабушка была единственным человеком, который любил маленькую Бел.

Она выскользнула из кухни и отправилась на поиски Флинна.

Он старательно избегал ее последние три недели, появляясь на миг и снова исчезая. Для мужчины, который яростно сражался за сохранение двух жизней, растущих внутри ее, Флинн выглядел не слишком обрадованным, когда беременность подтвердилась. Наверное, только у ручья, рядом с утконосами, Бел по-настоящему наслаждалась общением с ним.

Флинн категорически отказывался от дальнейших обсуждений Гвен и Дрю, словно решил, что они не стоят его воспоминаний.

В конце концов Бел надоели попытки втянуть его в нежеланную дискуссию. Она поняла, что хочет узнать больше о нем самом. Причем не о Флинне-брате или Флинне-сыне, а о Флинне-мужчине.

Но сначала – самое главное!

– Кажется, твоя бабушка нас раскусила, – выпалила она в тот самый момент, когда появилась у его дверей.

Глава 6

Флинн оторвался от документов:

– Что ты натворила?

У Бел перехватило дыхание от возмущения. Он ее обвиняет?!

– Ничего.

Но сегодня она задавала много вопросов и рассказывала о родах.

Он снова переключился на бумаги:

– Элис была акушеркой.

Ей нравится об этом вспоминать.

– Она странно смотрела на меня. Словно маринованное яйцо стало сигналом…

Флинн напрягся:

– Какое маринованное яйцо?

– Которое я попробовала. Я… немного устала…

Он вскочил на ноги:

– Но зачем ты его ела?

– Потому что Элис положила его на тарелку. Я не хотела показаться невежливой. К тому же мне жутко захотелось попробовать. А что в этом такого?

– Моя мама их ненавидит.

– Ее можно понять. Они выглядят не слишком аппетитно.

– Но она с ума сходила по ним, когда была беременна Дрю.

– Не может быть!

– Не ешь их больше.

– Не буду, – вынуждена была подчиниться Бел. – Тебя ждут сегодня к ужину.

– Я занят…

– Нет уж. Ты не посмеешь снова оставить меня одну со своей семьей. Уже три недели я выхожу к ужину одна. Ты считаешь, они поверят, что мы пара, видя, как ты избегаешь меня, словно я прокаженная?

– Они знают меня довольно хорошо.

– И что это значит?

– Они не удивляются. Я вел себя подобным образом всегда.

Она удивленно смотрела на него:

– Даже когда ты дома?

– Только из-за того, что мы живем в одном поместье, мы не должны постоянно быть вместе. Я люблю свою семью, но у меня есть личное пространство.

Бел оно не было нужно. Дни и вечера, которые она провела в гостеприимном домашнем кругу, стали одними из самых счастливых в ее жизни. Но Бел было немного грустно. Наверняка у членов клана Брэдли накопилось немало вопросов к ней, но они предпочитали тактично молчать.

– Чем дольше я остаюсь с ними одна, тем сложнее мне приходится. – Она попыталась посмотреть ему в глаза, однако он отвернулся. – Скоро они начнут задавать вопросы, к которым я не готова. Наше поведение ненормально. Мы должны больше времени проводить вместе.

– Хорошо! – прорычал он. – Теперь ты будешь ужинать со мной.

Ее сердце ухнуло вниз.

– Здесь?

– Так мы выиграем некоторое время.

Время, к которому они будут знать наверняка, что один из эмбрионов окончательно закрепился и постепенно превращается в маленького Рочестера… Нет, Рочестера-Брэдли. К тому же это избавит их от необходимости постоянно врать.

Однако Бел все еще сомневалась:

– А что, если они захотят позвать тебя на ужин?

– Мы видимся в течение дня. Думаю, они переживут.

– Но они ждут меня.

Он пожал плечами:

– Тогда иди. Мне казалось, мы решаем твою проблему.

– Ты поступил не совсем честно, предоставив мне самой разбираться с ситуацией. Ты просто… самоустранился.

– Повторяю, они к этому привыкли.

– А я нет. Я постоянно в напряжении. Что, если я скажу что-то не то?

– Тогда приходи ужинать сюда. Со мной.

Ужин с Флинном наедине, в его доме, где витает неповторимый мужской аромат, который заставляет ее сердце учащенно биться…

Одно дело – приходить к нему утром и делать вид, что они проводят время вместе. И совсем другое – ужинать с ним, с мужчиной, который ненавидит ее семью, а значит, и ее саму.

Бел встала и направилась к дверям:

– Увидимся утром.

Флинн поднялся и схватил ее за руку, прежде чем она успела открыть дверь.

– Белинда… Останься.

Он произнес это низким тихим голосом – тем самым, которым разговаривал с охотничьими собаками. Флинн словно просил их оказать ему любезность, а не требовал беспрекословного подчинения. Эти интонации напомнили Бел разговор, который она подслушала в кафе, когда он звонил матери. Нежные, интимные интонации.

Это невозможно. Только не с ней.

– Думаю, ты права. Мы должны ограничить время, которое ты проводишь с моей родней. Особенно с бабушкой, самой внимательной из них.

На долю секунды она позволила себе порадоваться маленькой победе над Флинном: наконец-то он признал ее правоту.

– А ты на самом деле останешься дома или отправишься искать норы вомбатов, пока я ем в одиночестве? – поинтересовалась Бел.

– Я буду здесь, с тобой. Мы поговорим.

Ого!

И вдруг она поняла, как хочет этого. Правда, о чем они могут разговаривать, оставалось только догадываться.

– Я пойду и предупрежу твою маму, – сказала Бел.

– Не надо. Я сам. Устраивайся поудобнее.

И Флинн, немного отодвинув ее, исчез в дверях.

Итак, устроиться поудобнее. Вряд ли это у нее получится. В компании Флинна.

Если говорить о комфорте, проще всего Бел было общаться с Артуром, занимаясь с дикими животными. Дед не задавал вопросов ни о ее прошлом, ни о будущем, не интересовался ее семьей. Далее шли Билл и Дениз, которые были так похожи на Дрю, что Бел не могла не полюбить их. И наконец Элис. Рядом с ней будущая мамочка не могла расслабиться ни на минуту.

Замыкал список сам Флинн. В его присутствии она становилась злой, нервной и неуверенной…

И еще ощущающей каждую клеточку своего тела. Как это случилось пару минут назад, когда он прикоснулся к ней своими сильными руками, отодвигая от дверей.

Он обладал харизмой, как и брат, но использовал ее совсем по-другому. У Дрю она трансформировалась в легкое обаяние и остроумие, которые доставляли радость всем вокруг. Флинн привлекал своей молчаливостью и недюжинным интеллектом. С ним было нелегко, но Бел чувствовала себя по-настоящему живой.

Она решила осмотреть просторный дом, начав с застекленной веранды. Бел приблизилась к огромным окнам, чтобы полюбоваться великолепным видом горных уступов, поросших лесом. Если следовать по извилистой дорожке вглубь, можно, по словам Флинна, дойти до пещер, в которых недолго потеряться и навсегда остаться в Голубых горах.

Бел предпочитала любоваться горами издалека, но для двух мальчишек они, вероятно, были идеальным местом для прогулок. Наверное, Дрю и Флинн придумывали разные приключения, когда играли здесь. Ее рука скользнула на живот. Если опека перейдет к ней, сможет ли она приезжать сюда, чтобы ребенок Дрю мог насладиться красотой этих мест? Если. Если…

– Высматриваешь баньипов? – прозвучал голос Флинна совсем близко. Интересно, почему ее больше не раздражает его австралийский акцент. – Тебе придется зайти для этого в самую чащу.

– Я пыталась представить себе, как вы с братом росли. Наверное, это была настоящая идиллия.

Флинн фыркнул:

– Теперь я верю, что Дрю ничего про нас не рассказывал.

Она начала сердиться:

– А до этого ты сомневался?

Он пожал плечами, закидывая шляпу на крючок:

– Меня бы ничто не удивило.

Бел попыталась не реагировать на едкое замечание.

Флинн разговаривает с ней, а это совсем не свойственно человеку, который в течение дня произносит не более сотни слов. И еще он говорит о Дрю. Бел решила не упускать шанс и докопаться до того, что произошло между двумя братьями.

– Вы что, не играли здесь?

Он как-то странно посмотрел на нее:

– Нет. Мы из Сиднея. Я удивлен, что мои предки не рассказали тебе нашу историю.

– Нет.

– Мы жили в большом городе, пока мне не исполнилось четырнадцать, а Дрю – шестнадцать лет.

– А почему переехали?

Его лицо помрачнело.

– По многим причинам.

Бел устроилась на диване:

– Не хочешь рассказать?

– Тебе? Нет.

– Значит, я ошиблась, полагая, что за ужином мы будем беседовать.

– Моя бурная молодость – не лучшая тема для обсуждения.

– А кто сказал, что мне интересен ты?

Его глаза вспыхнули и сразу потускнели.

– А, речь опять о Дрю. Я должен был догадаться.

– Может, мне интересно, каким человеком был муж моей сестры.

Правда. Но только наполовину. На самом деле Бел хотелось понять, как природа создала столь разных людей, связанных родственными узами. Один был словно сделан из воздуха и воды, другой – из земли и огня.

Флинн ушел в кухню и открыл кладовку, изучая ее содержимое.

– Дрю всегда был городским мальчиком в глубине души, – сказал он, ставя на плиту кастрюлю с водой.

– В отличие от тебя?

– Мне казалось, что это не для меня.

– Понятно. Продолжай.

Он выглядел слегка растерянным, поскольку все-таки позволил втянуть себя в разговор.

– Да особо не о чем говорить. Деревня была не для него.

– Ты прав, я не могу его здесь представить. Дрю, которого я знала, был готов испачкать ботинки исключительно на спортивном поле.

Но Бел прощала ему нелюбовь к природе, потому что у него было много прекрасных качеств. Острый ум. Преданное сердце. Целеустремленность.

Флинн достал пакет замороженных овощей и бросил их в кипящую воду. Затем повернулся к ней, стараясь сохранять равнодушный вид. Но в его глазах она увидела отблески сильной боли.

– Что он тебе рассказывал? – спросил Флинн.

Сердце Бел сжалось. Она поднялась и подошла к кухонному проему.

– О тебе?

– О нашей семье. Дрю рассказывал, где жил в Австралии?

– В пригороде Сиднея.

Флинн что-то пробормотал себе под нос, отправляя в кастрюлю консервированные помидоры.

– То есть он никогда не упоминал… О том, что у него есть брат? Нет.

– А Гвен удивилась, когда увидела тебя?

– Не совсем.

– Значит, Гвен знала. Но я – нет. – Что же произошло между братьями? – Но почему?

Кухонный нож, которым Флинн нарезал пряные травы, стучал по разделочной доске.

– Это из-за меня.

– Помочь тебе с ужином? – вежливо спросила она.

– Конечно. Можешь нарезать хлеб и густо намазать его маслом?

– Твои артерии вряд ли поблагодарят меня за это, – заметила Бел, улыбаясь.

– Мои артерии в идеальном состоянии.

Тело, которое она видела перед собой, подтверждало его слова. Бел поспешила отвести взгляд и сосредоточиться на чем-то другом, но, увидев отражение Флинна в окне, почувствовала, как ей не хватает воздуха, а сердце начинает биться часто-часто.

Она пыталась восстановить дыхание, пока нарезала хлеб и промазывала ломти вкуснейшим домашним маслом.

– Так о чем ты хотел поговорить? – поинтересовалась Бел, когда молчание стало невыносимым. Не услышав ответа, она продолжила сама: – Ты же сказал, что нам надо поговорить.

Флинн повернулся спиной к плите, скрестив руки на груди:

– Я хотел бы обсудить еще несколько условий, раз ты собираешься остаться здесь.

– Судя по всему, у меня нет выхода. Но адвокаты могут решить все в рекордные сроки, – напомнила она. – И мне придется уехать через пару недель.

– На моем веку суды никогда не действовали быстро.

– Похоже, ты часто сталкивался с законом. – Бел хотела пошутить, но, судя по мрачному виду Флинна, он воспринял ее замечание серьезно.

Очень интересно.

– Сейчас на нас работают две команды адвокатов, которые изучают прецеденты взаимодействия юридических систем двух стран в области семейного права, – сказал он. – Быстро они не справятся.

Да, скорее всего, Флинн прав. Но прошло уже три недели из тех двенадцати, за которые Бел надеялась решить проблему.

– О чем ты задумался?

– Мне кажется, бабуля нас раскусила. Она слишком наблюдательна. Она странно посмотрела на меня, когда я подошел к дому… Нам придется более правдоподобно изображать пару.

– И как ты себе это представляешь?

– Начнем планировать свадьбу. Отменить все можно в последний момент.

Внезапно одурманивающий запах соуса показался Бел тошнотворным. Она считала, что Флинн отказался от идеи свадьбы, так как не упоминал об этом в течение последних недель. Впрочем, ее подпись на свидетельстве о браке была одним из основных условий договора. Это – единственное, что делало их равными в глазах закона. Даже адвокаты сочли брак самым разумным выходом. И им придется пройти через процедуру.

Хотя они оба этого не хотят.

– Что конкретно ты предлагаешь? – спросила Бел.

– Брэдли никогда не поверят нам, Бел, если мы не будем прикасаться друг к другу. Но я дал тебе слово. Поэтому и решил переговорить с тобой и внести поправки в договор.

«Если ты подойдешь ко мне слишком близко, я переломаю тебе все кости», – припомнила она. Ей стало не по себе от того, как тело отреагировало на его предложение.

– Ты хочешь начать… – О боже! Как бы выразиться покорректнее? – Прикосновения?

– Не только.

Кровь прилила к голове Бел. Она была уверена, что честно выполняет все его условия, и даже больше. Белинда Рочестер привыкла выполнять свои обязанности идеально.

– Правда? И где я недостаточно старалась?

– Ты не относишься к ситуации серьезно. – Флинн скупо улыбнулся и придвинул ей небольшую белую тарелку, полную горячей картошки. Затем он поставил на стол закуски и миску с неаполитанским соусом.

Бел даже не взглянула на еду.

– Поверь, я не развлекаюсь. Я делаю все возможное, чтобы соблюсти условия смехотворного плана, предложенного тобой. – Она сжала кулаки. – Я ненавижу себя за то, что вру твоей семье.

Флинн с наслаждением поглощал ужин, словно они обсуждали погоду, а не предстоящую свадьбу, которая закончится молниеносным разводом и разбитым сердцем того, кто проиграет суд.

– У нас один выход – изобразить безумную страсть, – решительно проговорил он. – Тогда сообщение о предстоящей свадьбе не будет выглядеть подозрительно.

– Ты сам вызываешь подозрения, постоянно пропадая где-то и предоставляя своей семье разбираться со странной девушкой.

– Я не оставляю тебя.

– Неправда. И все это уже заметили. Единственное, что меня удивляет, – почему-то об этом не говорят. Пока.

– Они не будут вмешиваться в мои дела.

– Это твоя семья, Флинн. Все семьи так поступают.

– Не со мной.

Бел замерла. Он снова вспомнил прошлое?

– Что делает тебя особенным?

Флинн помолчал, потом ответил, пожав плечами:

– Семья уважает мое личное пространство.

– Чушь. Что все-таки происходит? Или мне поговорить с бабушкой?

Он бросил на Бел мрачный взгляд, макая хлеб в остатки соуса:

– Думаю, ты все равно узнаешь.

– О чем?

Он откинулся на спинку стула, вытер салфеткой рот.

– У меня была очень бурная молодость.

Она подцепила вилкой картофелину, ожидая продолжения.

– Ты не особо удивлена, – заметил он обиженно.

– Самый скрытный и мрачный из всех знакомых мне мужчин имеет темное прошлое. Какая неожиданность! – Бел соскребла часть масла со своего ломтя хлеба. – Наркотики?

– Почему ты подумала о них?

– Ты похож на человека, способного прибегнуть к подобному бегству от действительности.

– На самом деле наркотики – единственное, в чем я не был замечен.

– Когда ты сказал «бурная», я подумала об исключении из школы за бритую голову или что-то в этом роде. Я близка к истине?

– Я ходил с бритой головой по правилам… заведения, в котором находился.

Бел заморгала:

– Ты был в тюрьме?

– В центре содержания несовершеннолетних. В течение трех месяцев. Тогда мне было четырнадцать лет.

– А что ты натворил? – Бел отодвинула тарелку.

– Я плохо учился в школе, не любил читать, не учил уроки. Я связался с плохой компанией, очень хотел стать вожаком и переусердствовал. Мы напились и устроили гонки на украденной машине.

Бел ойкнула:

– А Дрю знал?

Флинн снова помрачнел:

– Дрю и привез меня в полицейский участок. Я так понимаю, мои подвиги плохо сказывались на его репутации.

– Он сдал тебя полицейским? – Она никак не ожидала подобного поведения от Дрю. От того Дрю, которого знала.

– Он считал, что это закалит мой характер, – бросил Флинн.

Ничего себе!

– Вам, должно быть, нелегко было уживаться вместе.

– Три месяца, проведенные за решеткой, я только об этом и думал.

– Вы так и не поговорили?

Флинн нахмурился:

– А о чем мы могли поговорить? Дрю донес на меня. К тому же он не очень хотел поддерживать со мной отношения после того, как я вышел на свободу. Пока я был в колонии, моя семья приняла решение переехать в Оберон.

– Чтобы ты не общался со своими дружками?

– Чтобы никто из нас не общался со старыми знакомыми.

Бел вспомнила тот день, когда она бросила ненавистный колледж и сбежала в свою собственную квартиру. Одна. В то время она чувствовала себя отрезанной от всего мира, а потом начала строить новую, собственную, жизнь. Но это был ее личный выбор. А в случае Флинна и Дрю…

– Наверное, вам всем пришлось нелегко. – Бел увидела усмешку на его губах. – Это всего лишь предположение. Ведь ты не просил, чтобы тебя увозили. Поэтому твои родители пляшут вокруг тебя? Из-за того, что лишили тебя привычной жизни?

Флинн был изумлен:

– Это они оставили свою жизнь ради меня. Я всегда понимал это и ценил.

– А твой брат?

Он вздохнул:

– Дрю был здесь несчастлив. Он обожал город.

– Он обвинял тебя?

– Это и так было ясно. Дрю промучился два года, затем получил стипендию и поступил в Оксфорд. Все ужасно гордились им. Ни один житель Оберона не достигал подобных высот.

– И он сразу перестал с вами общаться?

– Я бы сказал, Дрю потерял связь с нами в тот самый момент, когда семья въехала в ворота поместья.

Бел начала кое-что понимать.

– А потом он встретился с нами.

– Новая великолепная семья далеко за океаном, – криво усмехнулся Флинн.

Бел сжала кулаки:

– Они не такие уж великолепные. Поверь.

– К сожалению, Рочестеры были вне конкуренции. Они могли дать ему все.

– Вы очень скучали по Дрю?

– Он сделал то, что должен был сделать. Я не имел права судить его, поскольку моя семья переехала ради меня.

– А я все отдала бы за то, чтобы убраться из своей семьи и стать частью семьи Дрю. Твоей семьи, члены которой любят друг друга так, что готовы горы свернуть.

– Ты любила сестру, – заметил Флинн.

– Гвен и я… Мы всегда были очень разными.

– Вы и внешне совсем не похожи, – сказал он.

В комнате постепенно темнело. Флинн зажег свечу, которую поставил на середину стола. Похоже, он не собирался заканчивать вечер. В отблесках огня его лицо выглядело более жестким и мужественным. Ее сердечко забилось быстрее.

– Я не считала себя родной дочерью, – призналась Бел. – Я даже сделала тест ДНК.

Он застыл с горящей спичкой в руке.

– Ты серьезно?

– Когда мне было тринадцать лет, никому не сказав, я сдала на анализ волосы мамы и свои.

– И что потом?

– К сожалению, родство подтвердилось. Незаконной я тоже быть не могу, что бы там ни писали в колонках сплетен. Я ни на секунду не сомневаюсь в преданности моей мамы отцу, но… правда всегда нелицеприятна.

– Просто ты оказалась белой вороной в собственном доме?

– Скорее, красной, – улыбнулась она, вспомнив имбирный оттенок кожи деда – единственного исключения в семье аристократических блондинов. – У меня ушли годы на то, чтобы докопаться до правды, и годы на то, чтобы принять эту правду.

– И в чем она?

Бел пожала плечами, надеясь, что тусклый свет скроет выражение боли на лице.

– Мои родители хотели девочку, и родилась Гвен. А потом появилась я.

Внезапно Флинн все понял:

– Незапланированная беременность?

– Мама всегда считала, что виноваты противозачаточные средства, которые в прошлом были не очень качественными. Ей тяжело далась первая беременность. Ее раздражал токсикоз, она не могла смириться с располневшим телом. Маме совсем не хотелось проходить через все это снова.