Текст книги "Азбука спасения. Том 67"

Блаженный Августин пишет: «таковая творящии Царствия Божия не наследят. Творят же сие и те, которые, склоняясь на пожелания плотские, вожделевают и дел их, хотя не имеют возможности привесть их в исполнение. А те, которые, чувствуя приражение плотских движений, остаются непреклонными к ним и не только не представляют членов тела своего в орудия к деланию греха, но и мановением даже не изъявляют согласия на то, эти не творят таковая и, следовательно, Царствие Божие наследят. Ибо, очевидно, в мертвенном теле их не царствует уже грех так, чтобы слушаться его в похотях его, хотя и обитает еще в нем. Иное дело грешить, а иное иметь грех. В ком не царствует грех, то есть кто не слушается похотей его, тот не грешит, но, в ком не было бы и самых пожеланий греховных, тот не только не грешил бы, но и совсем не имел бы греха. Это, впрочем, в этой жизни может быть достигнуто только в некоторой степени, в совершенстве же явится по воскресении».

Стихи 22,23. Плод же духовный есть любы, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание: на таковых несть закона.

Отказавшись однажды навсегда, в принятии веры и в крещении, и потом постоянно отказываясь, в жизни, от внушений и влечений самости со страстями, христианин ревностный, всегда верный своему призванию, под действием благодати Святого Духа развивает в себе и взращивает в противоположность страстям и похотям добрые и богоугодные расположения и стремления, которые, став строем его сердца, составляют в нем того потаенного в сердце человека, которому предопределено быть человеком блаженной вечности.

Похоти и страсти, дела плотские, пришли в нас и расплодились из самости, сего злого семени, всеянного искусителем, а добрые расположения сродны нам: они неотъемлемые качества богоугодного духа. Когда благодать, нисшедши внутрь нас, оживляет дух наш, приходят в движение и все, сродные ему, расположения и стремления. Не вдруг, однако ж, приходят они в силу. Их взращивают труды действования по влечению духа. Ибо отверженная самость с полчищем страстей своих стоит тут против, лицом к лицу, и мешает им свободно разливаться. Против каждого доброго расположения своя страсть. По мере убиения страсти возникает доброе расположение. Тут то же происходит, что когда человек высвобождается из трясины или из облепивших его цепких трав, то одну руку, то другую, то одну ногу, то другую высвобождает он. Так, у христианина со страстями. Чрез борьбу с собою, трудами подвижничества, отчищает он от страстей одно доброе расположение за другим, пока все отчистит, и они явятся в свойственной им полноте, силе и красоте.

Без труда и подвига этого не достигнешь. Но и труд, и пот свой ничего не дает твердого и прочного. Желание, искание и труд – наш, а – плод Дух Божий сокровенно, под прикрытием бесплодного по себе труда нашего, производит в сердце. Борется, например, с собою гневливый и ищет кротости, но самую кротость взращивает и укрепляет в сердце благодать Святого Духа. Вот почему святой Павел озаглавливает этот список добрых расположений так: плод духовный есть. Духовный – по-гречески: πνευματος, – Духа, то есть плод Духа. Святой Златоуст и говорит: «злые дела от нас одних происходят, потому Апостол и называет их делами плоти, а добрые (расположения) требуют не нашего только старания, но и человеколюбия Божия (то есть благодати Духа)». «Ибо при содействии Духа преуспевает душа в каждом из сих дел» (блаженный Феодорит). Так и все наши толковники.

Перечисляя самые добротности, какими Дух украшает сердце верного христианина, Апостол не ставит их в прямое соответствие с перечисленными выше страстьми и похотьми. Но и здесь два их рода, как и там. Против раздражения с порождениями его ставит Апостол несколько доброхотных расположений, а против всех дел похоти – одно воздержание.

В подробное рассмотрение сих добродетелей не входят наши толковники. Только блаженный Иероним делает несколько замечаний на каждую из них.

Любы. Как все страсти от самолюбия, все к себе стягивающего, так все добрые расположения от любви, поправшей самость и всем готовой жертвовать для блата, других, не помышляя о себе. «И какой из добродетелей прилично держать первенство между плодами Духа, как не любви, без которой прочие добродетели не считаются добродетелями и от которой рождаются все блага? И в законе, и в Евангелии ей предоставлено главенство: возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего, и от всея души твоея, и всею силою твоею: и ближияго твоего, якоже самаго себе (Втор.6:5; Мф.22:37,39)» (блаженный Иероним). Святой Павел в Послании к Коринфянам, сказавши, что без любви всё ни во что, описывает потом дела любви так: любы долготерпит, милосердствует: любы не завидит: любы не превозносится, не гордится, не безчинствует, не ищет своих си, не раздражается, не мыслит зла. Не радуется о неправде, радуется же о истине: вся покрывает, всему веру емлет, вся уповает, вся терпит. Любы николиже отпадает (1Кор.13:4—8). Все последующие добродетели указывают лишь разные стороны любви.

Радость. Радость, конечно, о Дусе Святе, в порядке духовной жизни: ибо нечестивому несть радоватися (Ис.57:21). Обычная радость – от получения земных благ. Радость духовная – от ощущения благобытия в духе. Как чувство здравия неотъемлемо от здорового, так радость духовная – от живущего духом и похотей плотских не совершающего. Это радость спасенного, который видит ясно, что миновал пагубность. Ее нельзя раздуть, она сама рождается и стоит. Заповедь Апостола: всегда радуйтеся (1Сол.5:16), – может быть, еще более признак, что если не радуетесь, то вы не стоите в настоящем чине. По уверению Палладия Еленопольского в «Лавсаике», в обители аввы Аполлоса было братии до 500, и они все всегда радовались, несмотря на великие пустынные лишения, и радовались такою радостью, что никто здесь, на земле, не укажет такой радости и веселия телесного. Между ними никого не было скучного и печального, и авва Аполлос обычно говаривал: «не должно на пути спасения скорбеть тем, которые имеют наследовать Царство Небесное, пусть стенают язычники, пусть плачут иудеи, пусть скорбят грешники, а идущие правым путем должны радоваться» (Лавсаик. 47).

Мир. Поправший страсти имеет мирное устроение сердца, ничем невозмутимое, светлое состояние духа, стоящего в сердце сознанием пред Богом, все неправое отревающего и в одном правом ходящего. Это внутреннее мирное устроение является и вовне мирностью со всеми и распространением мира вокруг. Есть такие благодатные личности, которые, как только явятся в каком круге, тотчас водворяют мир и согласие. «Эго блаженные миротворцы, коих отличил Господь чрез наименование сынами Божиими. Они и с ненавидящими мира бывают мирны (Пс.119:6). За то и Бог в них обитает: ибо в мире место Его (Пс.75:2)» (блаженный Иероним не слово в слово).

Долготерпение. Оно, как несокрушимая стена, ограждает мир, радость и любовь, само от них получая и закаленную крепость, и нерасторжимый цемент. Мир во зле лежит. Живя в нем, нельзя избавиться от уязвлений зла. Скорби и лишения не столько разят, сколько напраслины и нападки злых людей. У врага они суть самые сильные оружия к возмущению живущих в духе. К ним он приступает обычно с этим оружием, когда увидит, что они не поддаются уже ни в чем пожеланиям похоти. Видя, что этим путем нельзя их взять, он направляет против них злых людей, чтоб, если ушел кто от похоти, задержать его гневом и ненавистью к обидчикам и чрез то отнять у него содеваемое им спасение: ибо гневаяйся на брата повинен геенне (Мф.5:22). Против этих козней благодать Божия воздвигает в сердце необоримую стену – долготерпение, которым отражаются все стрелы лукавого. Долготерпение все стоит на том убеждении, что напраслины и нападки от других суть не их дело, а дело врага, потому оно не на людей восстает гневом, а на врага вооружается неприязнью, храня к людям доброе расположение. Этим долготерпение перехитряет врага. Почему о нем говорит Премудрый: долготерпелив муж мног в разуме: малодушный же крепко безумен (Притч.14:29).

Благость, – «приятность, располагающее к содружеству обращение, сладкая речь, привлекательные приемы» (блаженный Иероним). Особую печать носят на себе те, кои живут в духе. Как у них все стройно, всё ко времени, к месту и лицам, и в слове, и в поступках! И это не умом определяется, а идет прямо из сердца. Всем они по душе, для всех как елей на раны. И это всегда почти без всяких внешних преимуществ: ни знатность рода, ни образование, ни достатки не имеют части в этом качестве. Оно от богатства духа, покрываемого глубоким смирением.

Милосердие, – сердоболие и сострадательность, с готовностью все сделать в благо другого. Как мать болит о детях, так милосердие о всех христианах. Их благо – его благо себя не помнить. Оно готово себя раздеть, чтоб одеть другого, себя оставить голодным, чтоб накормить другого, свое тело здоровое отдать больному, а его, больное, взять себе. Оно паче всех добродетелей восхвалено будет на суде.

Вера – не догматов содержание, а уверенность в Боге, что Он никогда ни в чем не оставит, что держит и ведет самым лучшим путем и приведет к благому концу, что всё от Него и всё во благо, хотя бы неприятно было, что никто ничего ни сказать, ни сделать не может, на что не соизволил бы Бог, что во всем воля Его святая, почему живет покойно в преданности в волю Божию. Эта вера породила мучеников, а после них произвольных страдальцев, пустынных подвижников. Она и всюду воодушевляет благочестие и жизнь в духе.

Кротость – «противоположна гневу и всякой раздражительности. За нее раб Божий Моисей удостоен такого свидетельства: Моисей, кроток зело паче всех человек, сущих на земли (Числ.12:3). И о Давиде сказано: помяни, Господи, Давида и всю кротость его (Пс.131:1), которая особенно проявилась в нем в отношениях к Саулу, Авессалому и Семею» (блаженный Иероним). Это не бесчувствие сердца, а Духом, деяния плотские умерщвляющим, в сердце образуемое расположение, за которое Господь обетовал наследие земли благих: блажени кротцыи, яко тии наследят землю (Мф.5:4). И в Себе Господь указал для подражания наипаче кротость смиренную: научитеся от Мене, яко кроток есмъ и смирен сердцем (Мф.11:29).

Воздержание – не только как начало целомудрия, но и как обуздание пожеланий относительно пищи, пития и всякого другого похотствования (см.: блаженный Иероним). Есть воздержание первоначальное, когда, возлюбив сию добродетель, ищут ее. Тут помыслы и пожелания возбуждаются и нередко порождают сочувствие и влечение, но отвергаются силою воли, духом укрепляемой. Воздержание же совершенных есть укоренившаяся добродетель, когда возрождающиеся помышления уже не колеблют. Строгая во всем жизнь становится тогда постоянною нормою. Предмет воздержания – обучение тела и приспособление его к жизни духовной, чрез навык удовлетворять необходимые потребности его наименьшим коштом. Подвижники говорят: обучи тело, и оно будет тебе самым добрым помощником в жизни по духу. Всякая сласть – от удовлетворения тела сном, пищей, одеждой и жилищем – только тогда теряет свою привлекательность, когда возрождаются и возрастают утешения духовные.

На таковых несть закона. Κατα τοιουτων – против таковых, то есть против сих добродетелей или против тех, кои имеют сии добродетели. Мысль остается одна и та же. Закон представляется гонителям всякого греха и сберегателем от него людей. Кто же обладает показанными плодами Духа, у того не только из круга дел изгнан всякий грех, но и из сердца всякая страсть. Следовательно, у такого нечего гнать закону, нечего и его самого сторожить. Он – не для таких лиц. Святой Златоуст говорит: «кто может научить того, кто сам в себе имеет все, и совершеннейшим учителем мудрости – любовь? Как кроткие кони, и сами по себе делающие все, не имеют нужды в биче, так и душа, делающая добро действием Духа, не имеет нужды в предписаниях закона. Итак, Апостол и здесь с удивительною мудростью отвергает закон, не потому, чтобы он был худ, но потому, что он ниже мудрости, подаемой Духом».

И здесь – как впереди, где сказал: аще ли Духом водими есте, несте под законом. Сказал, что водимые Духом не суть под законом; теперь, исчисливши плоды Духа, то есть показавши, кто суть водимые Духом или в чем открывается это водительство, ему приходилось сказать: вот какие не под законом. Но он говорит другими словами, в той же, однако ж, мысли: на таковых несть закона. Закон таких не касается, не имеет в виду…

Распинание самости, – плоти, есть неотъемлемая принадлежность жизни духовной

Стих 24. А иже Христовы суть, плоть распяша со страстъми и похотъми.

Кто Христовы? Те, которые уверовали в Него и прилепились к Нему любовью и которых Он за то принял в общение Свое или признал Своими. Таковые распинают плоть свою в самый акт приступания к Господу: без этого и приступить к Нему нельзя. Плоть – здесь разумеется, как и выше, живущий в нас грех или самолюбие и самоугодие, из коих все страсти и похоти. А кто приступает к Господу, того первый шаг определяется так: да отвержется себе, и возмет крест свой (Мф.16:24). Отвержение себя и есть попрание самости, или распятие плоти. Такого рода действование, как завет заключается с Господом в крещении, когда крещаемый отрицается сатаны и всех дел его и сочетается с Господом. Этот нравственный акт запечатлевается потом благодатью в крещении, и крещаемому ради него дается сила не работать более греху, а отвергать, ненавидеть и преследовать его. Это и значит, что крещаемый умирает греху и оживает для новой, благодатной жизни в Господе.

Иначе у Апостола это же самое названо распятием ветхого человека и упразднением тела греховного, то есть всего корпуса греха, – самости со страстями. Вот как христианин в то самое время, как становится Христовым, распинает и плоть свою со страстьми и похотьми. Зачем поминает об этом здесь Апостол? Все в видах полнейшего уяснения предмета, о коем речь, то есть жизни в духе. Жизнь в духе, как понималось, есть стать сознанием в сердце пред Господом и все дела свои, и внутренние, и внешние, направлять на богоугождение, во славу Господа, с отвержением, попранием и преследованием всех неправых движений в мыслях и желаниях. Это отвержение неправостей внутри и есть распятие самости, от коей все неправое. Таким образом, распинание самости, – плоти, есть неотъемлемая принадлежность жизни духовной. Святой Златоуст и говорит: «чтобы не спросили: кто же они (то есть те, на коих нет закона) таковы? – он указывает их из дел их: те, кои распяли плоть. Ибо страсти хотя и досаждают им, но восстают на них напрасно и без успеха».

Когда говорится: распяша – однажды навсегда, то под этим разумеется тот нравственный поворот, в коем приступающий к Господу дает обет не поддаваться греху, до положения живота, на что и сила дается в крещении. Самость попрана, отвергнута, распята. После хоть и приступает, но ничего не получает. Всякий раз попирается с презрением и распинается. Вся жизнь христианина есть распинание плоти греха, но это есть плод и осуществление того первого акта, которым самость извержена из сознания и свободы и лишена всякого права определяющей к делам силы. Без этого первого и последующих не может быть: они связаны, как корень и ствол с ветвями. Потому и говорит Апостол: распята, – однократно, но тут столько силы, что ее станет на целую жизнь.

Что это распятие – не механическое какое, а нравственное, это хорошо изображает блаженный Августин. Он выводит распинательную силу из возрождающегося в духе страха Божия, коим полагается начало обращения и потом поддерживается и исправная жизнь обращаемого. Чем распяли, как не страхом Божиим, чистым, пребывающим в век века (Пс.18:10), в коем боимся оскорбить Того, Кто всем сердцем, всею душою и всем помышлением любим? Этим страхом распяту быть желает и Пророк, когда говорит: пригвозди страху Твоему плоти моя (Пс.118:120). Распинает же страх на том кресте, о коем говорит Господь: возми крест твой и последуй Мне (Мф.16:24).

Стих 25. Аще живем духом, духом и да ходим.

Это – вывод из всего предыдущего. Апостол говорит как бы итак, если живем духом, то есть если оставили мы стихийное богоугождение, свергли иго закона, получили свободу от него, с тем, чтобы угождать Богу нравственными расположениями, из духа исходящими, то и ходить уже нам надлежит духом, то есть с требованиями его сообразовать свой образ мыслей, чувств, расположений, слов, дел, всего поведения. Да ходим, – что значит: да сообразуемся, да согласуемся с ним. Требования же духа он изобразил уже под видом плодов его. И понятно, что значит ходить духом: значит – обнаруживать в жизни своей те качества, кои суть плод Духа, так строго, чтоб ничего из того, что есть дело плоти – самости, – не входило в нее. Этого без борьбы с собою нельзя выполнить. Потому тут же заключается и законоположение о сей брани, которой исходная точка и действующая сила указана в предыдущем стихе. Жизнь духовная – неистощимый источник утешений, но они не даром достаются. Кто-то выразился: даждь кровь, и приими Духа.

САМОСТЬ

Самость – корень грехов. Отпадающий от Бога, на чем другом может остановиться, как не на себе? И останавливается. Вот и самость. Святитель Феофан Затворник

Иисус Христос (Спаситель)

Остерегайтесь книжников, которые лицемерно долго молятся…

На Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи, итак всё, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте, по делам же их не поступайте, ибо они говорят, и не делают, связывают бремена тяжелые и неудобоносимые и возлагают на плечи людям, а сами не хотят и перстом двинуть их; все же дела свои делают с тем, чтобы видели их люди: расширяют хранилища свои и увеличивают воскрылия одежд своих, также любят предвозлежания на пиршествах и председания в синагогах и приветствия в народных собраниях, и чтобы люди звали их: «учитель! учитель!» А вы не называйтесь учителями, ибо один у вас Учитель – Христос, все же вы – братья, и отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах, и не называйтесь наставниками, ибо один у вас Наставник – Христос. Больший из вас да будет вам слуга: ибо, кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится (Мф.23:2—12).

Остерегайтесь книжников, которые любят ходить в длинных одеждах и любят приветствия в народных собраниях, председания в синагогах и предвозлежания на пиршествах, которые поедают домы вдов и лицемерно долго молятся, они примут тем большее осуждение (Лк.20:46,47).

Преподобный Марк Подвижник

Самомнение и кичение – суть причины хулы.

Святитель Игнатий (Брянчанинов)

Самость и самочиние преобладали в них окончательно

Ученик. Святые отцы очень остерегают занимающегося молитвою Иисусовою от прелести.

Старец. Да, предостерегают. Они предостерегают от прелести и находящегося в послушании, и безмолвника, и постника – словом сказать, всякого, упражняющегося какою бы то ни было добродетелью. Источник прелести, как и всякого зла – диавол, а не какая-нибудь добродетель. «Со всей осмотрительностью должно наблюдать, – говорит святой Макарий Великий, – устрояемые врагом (диаволом) со всех сторон козни, обманы и злоковарные действия.

Как Святый Дух чрез Павла всем служит для всех (1Кор.11:14), так и лукавый дух старается злобно быть всем для всех, чтоб всех низвести в погибель. С молящимися притворяется и он молящимся, чтоб по поводу молитвы ввести в высокоумие; с постящимися постится, чтоб обольстить их самомнением и привести в умоисступление; со сведущими Священное Писание и он устремляется в исследование Писания, ища, по-видимому, знания, в сущности же стараясь привести их к превратному разумению Писания; с удостоившимися осияния светом, представляется и он имеющим этот дар, как говорит Павел: сатана преобразуется в ангела светла (2Кор.11:14), чтоб, прельстив привидением как бы света, привлечь к себе.

Просто сказать: он принимает на себя для всех всякие виды, чтоб действием, подобным действию добра, поработить себе подвижника и, прикрывая себя благовидностью, низвергнуть его в погибель» (Слово 7, гл.9). Мне случалось видеть старцев, занимавшихся исключительно усиленным телесным подвигом и пришедших от него в величайшее самомнение, величайшее самообольщение. Душевные страсти их – гнев, гордость, лукавство, непокорство – получили необыкновенное развитие.

Самость и самочиние преобладали в них окончательно. Они с решительностью и ожесточением отвергали все душеспасительнейшие советы и предостережения духовников, настоятелей, даже святителей: они, попирая правила не только смирения, но и скромности, самого приличия, не останавливались выражать пренебрежение к этим лицам самым наглым образом.

Некоторый египетский инок, в начале IV века, сделался жертвою ужаснейшей бесовской прелести. Первоначально он впал в высокоумие, потом, по причине высокоумия, поступил под особенное влияние лукавого духа. Диавол, основываясь на произвольном высокоумии инока, озаботился развить в нем этот недуг, чтоб при посредстве созревшего и окрепшего высокоумия окончательно подчинить себе инока, вовлечь его в душепогибель. Вспомоществуемый демоном инок достиг столь бедственного преуспеяния, что становился босыми ногами на раскаленные угли и, стоя на них, прочитывал всю молитву Господню Отче наш. Разумеется, люди, не имевшие духовного рассуждения, видели в этом действии чудо Божие, необыкновенную святость инока, силу молитвы Господней и прославляли инока похвалами, развивая в нем гордость и способствуя ему губить себя.

Ни чуда Божия, ни святости инока тут не было: сила молитвы Господней тут не действовала: тут действовал сатана, основываясь на самообольщении человека, на ложно направленном произволении его, тут действовала бесовская прелесть. Спросишь: какое же значение имела в бесовском действии молитва Господня? Ведь прельщенный читал ее и приписывал действию ее совершавшееся чудо. Очевидно: молитва Господня не принимала тут никакого участия: прельщенный, по собственному произволению, по собственному самообольщению и по обольщению демонскому употребил против себя духовный меч, данный человекам во спасение. Заблуждение и самообольщение еретиков всегда прикрывались злоупотреблением слова Божия, прикрывались с утонченным лукавством: и в повествуемом событии заблуждение человеческое и бесовская прелесть, с тою же целью, прикрывались коварно молитвою Господнею.

Несчастный инок полагал, что он стоит на раскаленных углях босыми ногами по действию молитвы Господней, за чистоту и высоту своей подвижнической жизни, а он стоял на них по действию бесовскому. Точно таким образом самообольщение и бесовская прелесть прикрываются иногда как бы действием молитвы Иисусовой, а неведение приписывает действию этой святейшей молитвы то, что должно приписывать совокупному действию сатаны и человека, человека, предавшегося руководству сатаны. Упомянутый египетский инок перешел от мнимой святости к необузданному сладострастию, потом к совершенному умоисступлению и, кинувшись в разжженную печь общественной бани, сгорел. Вероятно: или объяло его отчаяние, или представилось ему в печи какое-либо обманчивое привидение (Четьи-Минеи. Житие преп. Пахомия Великого, 15 мая).

Дела веры умерщвляют самость в человеке, растят в нем веру, возвеличивают в нем Христа.