Текст книги "Азбука спасения. Том 49"

Преподобный Марк Подвижник

Царственный ум каждого сперва из тайного сердечного храма приемлет добрые и благие советы от внутри живущего Христа и производит их в дело добродетельным житием, которое приносит снова даровавшему ему советы посредством благой мысли Христу.

Есть три мысленных места, в которые входит ум, изменяясь сам в себе: естественное, сверхъестественное и противоестественное. Когда вступит он и в свое естественное место, тогда находит себя виновником злых помыслов и причиною страстей и исповедует Богу грехи свои, когда же бывает в противоестественном месте, тогда забывает он о правде Божьей и воюет с людьми, как с обижающими его неправо. А когда возведется в сверхъестественное место, тогда находит в себе плоды Духа Святого, которые указал Апостол – любы, радость, мир и проч. (Гал.5:22), и знает, что, если предпочтет телесные заботы, то пребывать там не может, и, вышедши оттуда, впадает в грех и в последующие за ним скорбные случайности, хотя не вскоре, но в свое время, как ведает про то правда Божья.

Когда ум познает безуспешность своего противления прежде принятым образам (впечатлениям) и исповедует Богу прежнюю свою вину, тотчас упраздняется и самое сие искушение, и ум снова имеет власть внимать сердцу и всяцем хранением блюсти оное молитвою, покушаясь войти во внутреннейшие и безопасные клети сердца, где уже нет ветров лукавых помыслов, бурно реющих и низвергающих душу и тело в стремнины сладострастия и в поток нечистоты, нет широкого и пространного пути, устланного словами и образами мирского мудрования, который обольщает последующих ему, хотя бы они и были весьма мудры, ибо чистые внутреннейшие клети души и дом Христов приемлют внутрь себя ум наш, обнаженный и не приносящий ничего от века сего, будет ли то оправдываемо разумом или нет, разве только три сия, поименованные Апостолом, веру, надежду и любовь (1Кор.13).

Итак, кто любит истину и желает трудиться сердечно, тот, по сказанному выше, может не увлекаться и прежде принятыми впечатлениями, но внимать своему сердцу, преуспевать в достижении к внутреннейшему и приближаться к Богу, только, да не небрежет о трудах молитвы и жительстве (по Богу), ибо не может не трудиться сердцем тот, кто внимательно воздерживает себя всякий день не только внешне, но и внутренне от мысленных парений и плотских сластей.

Ум, забывающий истинное ведение, ведет с людьми войну за вредное себе, как за полезное.

Ум и без тела делает много доброго и худого, а тело без ума ничего такого делать не может. Ибо решения свободы предшествуют деятельности.

Когда ум освободится от попечения о телесном, тогда соразмерно с тем видит он ухищрения врагов.

Преподобный Илия Экдик

Ум, устремляясь горе, не тотчас востекает туда, но после того, как совершенно презрит все дольнее посвятив себя Божественным деланиям.

Да сопребывает с умом, как луч в солнце, молитва, без коей чувственные попечения, как облака безводные вокруг носясь, лишают ум свойственной ему светлости.

Ум страстный не может войти в тесную молитвенную дверь, если прежде не оставит сластолюбивых попечений своих о чувственном, но всегда будет лишь мучиться бесплодно, вращаясь в тени его (попечения).

Если ум не отбросит всякое излишнее попечение о чувственном, то легко возносящимся горе сделаться не может, не может понять и своего чина.

Как древле, ниспав из своей области, ум забыл о ее преславной светлости: так теперь, забыв о всем здешнем, должно ему опять востекать туда молитвою.

Что для дитяти иссохшие сосцы матери, то для ума молитва, не дающая ему утешения. Когда же она инаковою бывает (т. е. исполняет ум утешением), тогда он уподобляется дитяти, от удовольствия засыпающему в объятиях матери.

Когда освободишь ты ум свой от всякого пристрастия к телам, яствам и деньгам, тогда что ни будешь делать, все-то вменится в чистый дар Богу от тебя. И воздано тебе будет за то тем, что откроются очи сердца твоего, и ты будешь ясно поучаться в нем законам Божиим, кои слаще меда и сота покажутся умной гортани твоей, по причине издаваемой ими приятности.

Не можешь ты сделать ума своего высшим похотения тел, денег и яств, если не введешь его в чистую страну праведных, в коей (или под действием коей), внедрившись в сердце память о смерти и Боге, уничтожит в нем всякое восстание земных похотений.

Пока ум не узрит славы Божией откровенным лицом (2Кор.3:18), дотоле душа не может возглашать в чувстве своем: аз же возвеселюся о Господе (Пс.103:34), возрадуюся о спасении Его (Пс.19:6). Потому что покрывало самолюбия лежит на сердце ее, которое не снимается с нее без произвольных и невольных скорбей и лишений, оставаясь же на ней, не дает ей видеть, как все есть и бывает.

Уму несовершенному не попускается внити в плодоносящий вертоград молитвы, ему достаются как бедному останки от обранья винограда (Втор.24:21), одни псалмопения.

Ум, внутрь сердца сосредоточивающийся во время молитвы, бывает как жених беседующий с невестою своею, а не входящий внутрь себя, как стоящий вне брачного чертога, стеная вопиет: кто введет мя во град ограждения (Пс.59:11)? или кто будет мне вождем, чтоб во время молитвы не призревать в суеты и неистовления ложна (Пс.39:5)?

Не столько трудно пресечь путь реке, чтоб она не неслась вниз, сколько остановить стремление ума, чтоб не влаялся по видимым вещам, а устремлялся горе к сродному ему, сосредоточиваясь в молитве, хотя это последнее по естеству ему, а то не по естеству.

Не так быстро течет восвояси освободившийся, после долгого плена, пленник, как ум, освободившись от вещественных пристрастий, обрадованной ногой устремляется к сродным ему вещам небесным.

Невозможно уму быть мирну в молитве, если не стяжает он наперед содружества с воздержанием и любовью, из коих первое подвизается уничтожить вражду тела против души, а второе вражду души к ближнему, Бога ради: отчего приходит, наконец, мир, превосходящий всяк ум (Флп.4:7), и творит себе обитель у того, кто так умиротворяется.

Преподобный Петр Дамаскин

Ум должен быть в месте Божием… А представлять себе во время молитвы какой-либо образ, вид или помысл не только не хорошо, но, напротив, весьма вредно. Ум должен быть в месте Божием, как то объясняет святой Нил, приводя изречение псалма: и бысть, говорит, в мире место Его (Пс.75:3). Мир же состоит в том, чтобы отнюдь не иметь помысла хорошего или худого. Потому, говорит святой Нил, что если ум ощущает себя, то он уже не в Боге едином, но и в себе. И поистине так. Ибо Божество неописуемо, беспредельно, не имеет образа и вида, и тот, кто говорит, что ум его с единым Богом, также должен иметь ум безвидным, не имеющим очертания, необразовидным и неразвлекаемым. А что вне этого, то – обольщение демонское.

Потому и должно быть внимательным, и без вопрошения опытных не утверждать никакого помысла ни доброго, ни худого, ибо мы не знаем ни того, ни другого. Демоны преобразуются во что хотят и такими нам являются; как и человеческий ум и сам преобразуется во что хочет и очерчивается по виду воспринимаемого им предмета, но демоны делают это для того, чтобы обольстить нас, а ум наш блуждает неразумно, стремясь достигнуть совершенства. Однако, насколько кто может – должен заключать ум в каком-либо поучении по Богу.

Ибо, как телесных деланий семь, так и ведений ума, то есть познаний, восемь. Три из них предшествуют ведению о пречистых страданиях Господа, в которых и должно всегда поучаться внутри себя, чтобы плакать о душе своей и о подобных себе, то есть размышлять о бедствиях, бывающих с нами от начала преступления, и как естество наше пало в такие страсти; размышлять и о своих согрешениях, и об искушениях, бывающих к исправлению. Потом – о смерти и ужасах, ожидающих грешников после смерти, чтобы душа сокрушилась и предалась плачу, к утешению и смирению своему; чтобы не отчаивалась от многих и страшных этих мыслей, и опять, чтобы не думал человек, что он успел достигнуть духовного дела, но, чтобы пребывал в страхе и надежде, что и называется кротостию помыслов, то есть принимать все одинаково. Кротость приводит ум к познанию и рассуждению, по слову пророка: наставит бо, говорит он, кроткия на суд (Пс.24:9), точнее же, на рассуждение, чем пророк означает ведение с благочестием.

Но как благочестие есть одно наименование, а заключает в себе многие делания, так и ведение по названию одно, но имеет в себе многие степени познаний и ведения. Ибо и началом телесного делания служит ведение, и без ведения никто не приступает к деланию доброго, и до самого конца, то есть усыновления и восхищения ума на небо, во Христе, пребывают ведение и видение. Но одно прежде труда, чтобы чрез него совершалось дело, как здания – орудиями, а другое после веры, чтобы дело охранялось страхом, как стеною.

И опять нужны ведение и делание душевных добродетелей для того, чтобы приготовлялись и возрастали райские произрастения. После этого опять нужно ведение ума и духовное делание, то есть внимание ума и устроение душевного нрава, чтобы делатель искусно трудился и хранил заповеди, от чего бывает попечение о произрастениях и содействие Божие: как солнце, дождь, ветер и возрастание плодов, без которых весь труд земледельца напрасен, хотя, может быть, и разумно совершается, ибо без приклонения свыше не может совершиться что-либо доброе, но и приклонения свыше, и помощи благодати не бывают к не имеющим произволения, говорит божественный Златоуст. Но все в этой жизни двойственно: делание и ведение; произволение и благодать; страх и надежда; подвиги и воздаяния.

Но второго не бывает, пока не совершится первое, а если оно, может быть, и кажется, то это – обольщение. Точно так же, как если бы неопытный земледелец, видя цвет и считая его за плод, поспешил бы собрать его, не зная, что он губит действительный плод собиранием мнимого, так и здесь. Мнение не попускает быть мнимому, говорит святой Нил. Потому и должен всякий пребывать при Боге и все делать с рассуждением, а оно происходит оттого, чтобы вопрошать опытных со смирением и укорять себя и то, что делаешь и разумеешь сам. Ибо сатана преобразуется в ангела светла (2Кор.11:14). Потому и не чудо, если помыслы, им влагаемые для неопытных, кажутся разумениями правды.

Авва Исайя

Ум, если не стяжет здравия и не сделается чуждым злобы, не может сделаться зрителем Божественного света. Зло, подобно стене, стоит перед умом и делает душу бесплодной.

Ум постоянно нуждается в следующих четырех добродетелях: в повержении себя пред Богом неоскудною молитвою; в умерщвлении беспристрастием ко всякому человеку, в полном отвержении осуждения ближних; в стяжании глухоты к словам, которыми обольстительно говорят страсти.

Ум, желая взойти на крест, должен пролить много молитв и много слез, должен повергаться ежечасно пред Богом, предаваясь воле Его и прося помощи от благости Его, чтобы она укрепляла, сохраняла его и воздвигла в святое обновление, уже не подвергающееся падениям.

Познается дерево от плода и устроение ума – от помыслов, в которых он пребывает. По устроению ума познается состояние души.

Когда ум получает свободу, тогда разрушается преграда, отделяющая его от Бога. По умерщвлении в нас греха отпадает и тяжесть, и слепота, и все, что утесняло душу, чувства, до сих пор умерщвленные и приносившие плод смерти, восстают здоровыми и непобедимыми. Ум… успокаивается в нетлении освободившись от всех возмущений… субботствует, жительствует в другом, новом веке, углубленный в рассмотрение явлений новых, нетленных.

Святитель Афанасий Великий

Всякий, кто следует истине, должен сознаться, что ум человеческий не одно и то же с телесными чувствами: как нечто иное, он является судьей самих чувств, и, если чувства чем-нибудь заняты, ум обсуждает и оценивает это, указывая на лучшее. Дело глаза – только видеть, ушей – слышать, уст – вкушать, ноздрей – принимать в себя запах, рук – касаться, но рассудить, что должно видеть и слышать, чего касаться, что вкушать и обонять, – уже не дело чувств, а судят об этом душа и ее ум. Рука может, конечно, взяться и за меч, уста могут вкусить и яд, но они не знают, что это вредно, если ум не произнесет об этом суда.

Можно это уподобить хорошо настроенной лире в руках музыканта. Каждая струна издает свой звук, то низкий, то высокий, то средний, то пронзительный, то какой-либо другой. Но судить о их согласии и настроить их не может никто, кроме знатока, потому что в них только тогда сказывается согласие и гармонический строй, когда музыкант ударит по струнам и мерно коснется каждой из них. Подобное бывает с чувствами, настроенными в теле, как лира, когда ими управляет сведущий разум, ибо тогда душа оценивает и сознает, что совершает.

Авва Евагрий Понтийский

Ум есть храм Святой Троицы

Если ум не видит места Божия внутри себя, то он не окажется превыше мыслей, связанных с вещами, а если он не окажется превыше их, то не сбросит с себя узы страстей, сковывающие его посредством мыслей о чувственных вещах. Страсти же он сможет снять с себя с помощью добродетелей, а простые помыслы – с помощью духовного созерцания, а это созерцание становится доступным тогда, когда ум озаряется Божественным Светом.

Ум, пребывающий в теле, есть созерцатель всех веков.

Когда ум начинает блуждать, то его останавливают чтение Священного Писания, бдение и молитва.

Когда ум начинает нерассеянно молиться, тогда вся духовная брань, ночью и днем, сосредотачивается вокруг яростной части души.

Как душа, действуя через тело, чувствует немощные члены, так и ум, осуществляя свойственную ему деятельность, познает собственные силы и посредством того, что препятствует ему, находит исцеляющую душу заповедь.

Ум, ведущий страстную брань, не постигает созерцанием логосы этой брани и подобен сражающемуся в ночи. Стяжавший же бесстрастие легко распознает козни врагов.

Ум не узрит места Божия в себе, если не станет выше всех помышлений о вещественном и тварном, выше же их он не станет, если не совлечется страстей, связывающих его с предметами чувственными и распложающими помыслы о них. Страстей этих он совлечется посредством добродетелей, а простых помыслов посредством духовного созерцания, но и это отложит, когда явится ему тот свет, который во время молитвы отпечатлевает место Божие.

Ум не может отправиться в свое прекрасное путешествие и достичь области нетелесных сущностей, если он не навел порядок внутри себя. Ибо домашние неурядицы обычно заставляют его вернуться туда, откуда он вышел.

Если кто желает зреть состояние ума, пусть он отрешится от всяких греховных мыслей и тогда увидит себя схожим с сапфиром и сияющим небесным цветом. Без бесстрастия сделать это невозможно, и требуется содействие Бога, вдыхающего в человека сродный Свет.

Бесстрастное состояние ума есть умопостигаемая вершина, сияние которой подобно небесному цвету. Во время молитвы ее озаряет Свет Святой Троицы.

Кадило есть чистый ум, который во время молитвы не соприкасается ни с одной чувственной вещью.

Подобным псу является созерцательный ум, посредством движения яростного начала души изгоняющий из ума всякие страстные помыслы.

Подобным псу является деятельный ум, лающий на все неправедные помыслы.

Есть четыре способа, посредством которых ум воспринимает мысли. Первый – посредством очей, второй – через слух, третий – посредством памяти, а четвертый – через телесный темперамент. И когда ум воспринимает мысли посредством очей, он им только придает форму, когда через слух – то он придает и не придает им эту форму, поскольку слово обозначает чувственные и доступные созерцанию вещи, память же и темперамент следуют за слухом, ибо они и формируют ум, и не формируют то, что представил им слух.

Поскольку ум воспринимает помыслы из пяти чувств, то следует выяснить, какое из этих чувств является источником наиболее тяжких помыслов. – И ясно, что таким источником является слух, ибо страшное слово сердце мужа праведна смущает (Притч.12:25).

И добродетели, и пороки делают ум слепым: первые, дабы он не видел пороков, а вторые, чтобы он не зрил добродетелей.

Ум становится сильным тогда, когда во время молитвы он не представляет в воображении ничего из принадлежащего миру сему.

Признаком бесстрастия является то, что ум начинает зрить собственное сияние, пребывает безмолвным в отношении к призракам сновидений и безмятежно взирает на все вещи.

Ум, с помощью Божией успешно осуществляющий духовное делание и приблизившийся к ведению, мало или вовсе не чувствует того, что относится к неразумной части души, ибо ведение восхищает и возносит его горе, отделяя от всего чувственного.

Когда ум начинает блуждать, то его останавливают чтение Священного Писания, бдение и молитва.

Ум не увидит места Божиего в самом себе, если он не окажется превыше всех умопредставлений, связанных с чувственными вещами, а он не окажется превыше их, если не совлечет с себя страсти, которые сковывают его посредством умопредставлений о чувственных вещах. Страсти же ум отложит с помощью добродетелей, а простые помыслы – с помощью духовного созерцания, а это созерцание он отложит тогда, когда во время молитвы его озарит тот Свет, который запечатлевает собой то место Божие.

Ангел Тмуитской Церкви Серапион сказал: ум, утоляющий жажду духовным ведением, очищается.

Уму по естеству свойственен гнев на страсти. Без гнева и чистоты не бывает в человеке, – т.е. если не будет он гневаться на все, всеваемое в него врагом. Хотящий прийти в этот естественный уму гнев, отсекает все свои хотения, пока не поставит себя в состояние, характеризуемое умом (умное, духовное состояние, в котором душа и тело подчинены во всем духу).

Если, противостоя врагу, увидишь, что полчище его, ослабев, обращается в бегство от тебя, да не обрадуется тем сердце твое, потому что эти враги устроили для тебя злохитрый ков позади себя. И там-то они готовят тебе брань злейшую первой. Выступая против тебя, они оставили за городом в засаде значительную часть полчища своего, приказав им не двигаться. И вот, когда ты воспротивился им и выступил против них, они побежали от лица твоего, будто бессильные, но если сердце твое вознесется тем, что ты прогнал их, и ты, таким образом, оставишь город, тогда поднимутся и те, кои остались позади в засаде, остановятся и эти бегущие впереди тебя – и охватят бедную душу со всех сторон, так что ей не останется уже никакого убежища. Город есть молитва, противостояние врагам есть противоречие помыслам во унывай, а выступление против них есть гнев.

Станем же, возлюбленные, в страхе Божием, храня и соблюдая практику добродетелей, не давая претыкания совести нашей, но внимая себе в страхе Божием, пока и она освободит себя вместе с нами, так, чтобы между нами и ею было единение, и она сделалась наконец нашею блюстительницею, показывая нам все, в чем может преткнуться. Но если мы не станем слушаться ее, то она отступит от нас и оставит нас. Тогда впадем в руки врагов наших, которые уже не выпустят нас из них, как научил нас Владыка наш, говоря: буди увещаваяся с соперником твоим скоро, дондеже еси на пути с ним, и проч. (Матф. 5:25). Говорят, что соперник этот есть совесть, потому что она противится человеку, хотящему творить волю плоти своей. Если он не послушает ее, она предает его врагам его.

Когда Бог увидит, что ум покорился Ему всею силою и не ожидает помощи ниоткуда, как только от Него Единого, тогда укрепляет его, говоря: Не бойся, яко избавих тя, и прозвах тя именем Моим: Мой еси ты. И аще проходиши сквозе воду, с тобою есмь, и реки не покроют тебе: и аще сквозь огнь пройдеши, не сожжешися и пламень не опалит тебе. Яко Аз Господь Бог твой, Святый Израилев, спасаяй тя (Ис.43:1—3).

Когда ум услышит такое воодушевление, тогда смело обращается к врагам и говорит: Кто хочет бороться со мною? Пусть станет против меня! И кто хочет судиться со мною? Да приблизится ко мне! Се Господь помощник мой, кто озлобит меня? Се все вы обветшаете, как одежда от моли.

Если сердце твое, вполне возненавидев грех, напрягается побеждать его и, отстранившись от всего, что рождает грех, положило пред очами твоими муку (вечную), то ведай, что Помощник твой сопребывает с тобою – и ты, ни в чем не оскорбляя Его, но плача пред лицом Его, говори, внимая сердцу своему: Милость Твоя, Господи, да избавит меня, сам же я не силен избежать из рук вражеских без Твоей помощи! И Он сохранит тебя от всякого зла.

Монах должен затворить все двери души своей, т.е. чувства, чтоб не пасть чрез них. Когда, таким образом, ум увидит, что ничто не вторгается, чтоб овладеть им, то готовится к бессмертию, собирая все чувства свои воедино и делая их единым телом.

(Мысль: ум, не развлекаемый внешним чрез чувства, сосредоточивается в себя и переселяется в оный век. Мысль и Василия Великого).

Когда ум станет свободен от всякой надежды на что бы то ни было видимое мирское, то это есть признак, что грех умер в тебе.

Когда ум станет свободен от страстей, тогда средостение, которое было между ним и Богом, падает.

Когда ум освободится от всех врагов своих и воссубботствует, тогда он есть в ином веке новом, новое созерцая и нетленное. Идеже убо труп, тамо соберутся орли (Матф. 24:28).

Притаиваются иногда на время демоны с коварством, не даст ли свободы человек сердцу своему, подумав, что почил уже от брани. Если случится точно так, внезапно наскакивают они на бедную душу и схватывают ее, как малую птичку. И если они окажутся сильнее ее и преодолеют ее, то без милости смиряют ее унижают всяким грехом, злее прежних, прощение которых она вымолила было. Будем же непрестанно стоять в страхе Божием и строго блюсти сердце, непопустительно совершая делания свои (подвижническую практику) и храня добродетели (умно-сердечный строй), кои полагают препону злобе врагов.

Учитель наш Иисус Христос, зная крайнюю немилостивость врагов наших и жалея род человеческий, заповедал, как строго должно держать сердце, говоря: будьте готовы на всякий час, ибо не знаете, в какой час тать придет, чтоб когда придет, не застал он вас спящими (Мф.24:43). И еще: внемлите себе, да не когда не отягчают сердца ваша объядением и пьянством и петльми житейскими, и найдет на вы внезапу день той (Лук.21:34). Стой же над сердцем твоим, внимая чувствам. И если память Божия соединится с тобою, то легко будешь схватывать врагов, подкрадывающихся украсть ее. Ибо строго смотрящий за помыслами тотчас узнает тех, которые хотят войти, чтоб осквернить его. Они смущают ум, чтоб он развлекся и стал бездействен (отстал от своего делания). Но знающие лукавство их хранят себя невозмутимыми, молясь Господу.

Если же возненавидит человек все, что деется в мире сем, то не может служить и поклоняться Богу, как должно. Ибо служение Богу что есть, если не то, чтоб ничего не иметь в уме чуждого, когда он молится, ни сласти (чувственной), когда благословляет Бога, ни гнева, когда поет Ему, ни ненависти, когда величает Его, ни злого рвения и зависти, когда приседит Ему и памятует о Нем. Ибо все это мрачное есть стена, окружающая бедную душу, и она, имея это в себе, не может чисто служить Богу. Ибо оно удерживает ее в воздухе и не допускает ей сретить Бога (предстать Ему умно), втайне благословить Его и помолиться Ему в сладости сердца, да просветится от Него. Ум всегда омрачается и не может преуспевать в жизни по Богу того ради, что не печется отсекать все сие разумно.

Когда ум ревнует избавить чувства душевные от плотских пожеланий и провести их (перевезти, как на лодке) в бесстрастие и самую душу отделить от плотских пожеланий, тогда, если бесстыдные страсти устремятся на душу, чтоб овладеть чувствами ее и увлечь их в грех, и ум начнет втайне непрестанно вопиять к Богу, то Бог, видя это, пошлет помощь Свою и прогонит их в одно мгновение.

Умоляю тебя, пока ты в теле, не послабляй сердцу своему. Ибо, как земледелец не может положиться ни на какой хлеб, восходящий на поле его, ибо не знает, что будет из него, прежде чем уберет его в житницы свои, так человек не может послабить сердцу своему, пока есть дыхание в недрах его (Иов.27:3). Не знает он, какая страсть сретит его до последнего издыхания, потому не должен послаблять сердцу, пока имеет дыхание. Но надлежит ему всегда вопиять к Богу о Его помощи и милости.

Не обретающий помощи во время брани, не может верить и миру. Когда кто отделится от шуей стороны, тогда верно познает и все согрешения, которые сделал пред Богом: ибо обычно он не видит грехов своих, если не отдалится от них отдалением горьким (т.е. с сокрушением и болью сердца). Достигшие в эту меру плачут, умножают молитвы, стыдом покрываются пред Богом, поминая о своем непотребном содружестве со страстями. Будем же подвизаться, братья, по силам нашим, и Бог посодействует нам по множеству милости Своей. Если не сохранили мы сердца нашего, как отцы наши, употребим труд сохранить по крайней мере тела наши безгрешными, как требует того Бог. И веруем, что во время глада, постигшего нас, сотворит Он и с нами милость, как со святыми Своими.

Предавший сердце свое тому, чтоб искать Бога в благочестии истинно, не может тотчас возыметь мысль, что благоугоден Богу труд его. Ибо пока обличает его совесть в чем-либо противоестественном, дотоле чужд он свободы. Ибо когда есть обличающий, есть и осуждающий, а где есть осуждение, там нет свободы. Итак, когда, молясь, увидишь, что совершенно ничто не обличает тебя во зле, тогда можно сказать, что ты свободен и вошел в святой покой Его по благоволению Его. Когда увидишь, что добрый плод укрепился и не подавляется более плевелами вражьими, что ратники, полагавшиеся на свое вселукавство, хоть не сами по себе отступили, чтоб не вести более брани с чувствами твоими, что облако осенил над скиниею твоею, и солнце не жжет уже тебя во дни, ни луна ночью, что в тебе все уже готово для скинии, чтоб поставить ее и хранить по воле Бога, то знай, что ты одержал победу силою Божиею.

Тогда, наконец, и Сам Он осенит над скиниею, ибо она Его. Пока же есть брань, человек находится в страхе и трепете, победит ли ныне, или побежден будет, и завтра побежден ли будет, или победит. Подвиг тяготит сердце, бесстрастие же свободно от брани: ибо получило уже должное и перестало пещись о трех бывших в разъединении частях человека, потому что они достигли взаимного умиротворения в Боге. Эти три части суть: душа, тело и дух. Когда они станут едино действием Св. Духа, то уже не могут разлучиться. Не думай, что ты умер греху, пока насилуем бываешь от врагов во время ли то бдения, или во время сна. Ибо пока бедный человек еще течет на поприще, до тех пор не имеет дерзновения.

Если ум воодушевится и решится с готовностью последовать любви, погашающей страсти телесные, и силою ее не станет попускать ничему неестественному (страстям, греху) овладевать сердцем, то он, противостоя, таким образом, тому, что неестественно, достигает наконец того, что совсем отревает его от того, что естественно.

Каждодневно испытывай себя, брат, и, усматривая в сердце своем, пред лицом Бога, что в нем есть страстного, отревай то от сердца своего, чтоб страшное решение участи твоей не постигло тебя прежде, чем очистишься.

Внимай сердцу своему, брат, и бодренно наблюдай за врагами своими: ибо они коварны в злобе своей. Убедись сердечно в той истине, что нельзя делать доброе человеку, творящему (любящему) зло. Потому Спаситель научает нас бодрствовать, говоря, что узкая врата и прискорбен путь, вводящий в живот, и мало их есть, иже обретают его (Мф.7:14).

Внимай себе, чтоб что-нибудь погибельное не отдалило тебя от любви Божией, удерживай сердце твое и не унывай, говоря: где мне сохранить его, человеку грешнику? Ибо когда оставит человек грехи свои и обратится к Богу, тогда покаяние его возрождает его и делает его всего новым.

Божественное Писание, ветхое и новое, повсюду говорит о хранении сердца. Инок должен разуметь цель Писания, кому оно что говорит и для чего. Должно ему также постоянно держать труд подвижничества и, внимая прилогам противоборца, подобно искусному кормчему, уметь переходить мысленные волны, управляясь благодатью, чтоб, таким образом, не совращаясь с пути, но себе единому внимая, в безмолвии беседовать с Богом не рассеянным помыслом и не пытливым умом.

Время требует от нас молитвы, как кормчего ветры, треволнения и бури воздушные. Мы способны принимать прилоги помыслов и добрых, и худых. Владыкой страстей именуется и есть благочестивый и боголюбивый помысл. Нам, безмолвникам, должно внимательно и трезвенно различать и распределять добродетели и пороки, какую добродетель держать в присутствии братии и отцов и какую исполнять, когда бываем наедине, и какая добродетель первая, какая вторая и третья, также какая страсть есть душевная, и какая телесная, и какая добродетель душевная, и какая телесная, еще – из-за какой добродетели гордость поражает ум, из-за какой тщеславие приражается, из-за какой подходит гнев, из-за какой чревоугодие нападает. Ибо мы должны низлагать помышления, и всякое возношение, взимающееся на разум Божий (2Кор.10:5).

Первая добродетель есть беспопечительность, т.е. умертвие от всякого человека и всех дел, от ней потом рождается желательное стремление к Богу, а это рождает естественно гнев, который восстает против всего, всеваемого врагом. Тогда находит себе обитель в человеке страх Божий, действием же страха раскрывается потом любовь.

Надобно во время молитвы прилог помысла отвращать от сердца благочестивым противоречием, чтоб не оказаться нам устами Богу молящимися, а в сердце помышляющими неуместное. Не принимает Бог от безмолвника молитвы, расхищаемой помыслами, и небрежной. И Писание всюду заповедует хранить душевные чувства. Если воля инока покорится закону Божию, и ум начнет по сему закону управлять подчиненных своих – разумею, все чувства душевные, особенно же гнев и похоть, ибо они суть подчиненные ума – тогда добродетель нами совершена и правда исполнена, пожелание устремлено к Богу и воле Его, а гнев против дьявола и греха. Что же еще потребуется? – Тайное поучение.

Если срамота всеяна будет в сердце твое, когда сидишь в келье своей, смотри, противостань злу, чтоб иначе оно не овладело тобою: потщись помянуть Бога, что Он внимает тебе, и что пред Ним открыто все, о чем помышляет сердце твое. Скажи душе твоей: если ты боишься подобных тебе грешников, чтоб они не видали грехов твоих, но тем ли иначе должен ты бояться Бога, Который всему внемлет? От этого увещания откроется в душе страх Божий, и если ты пребудешь с ним, то будешь неподвижен в страсти (не увлекут тебя страсти), как написано: надеющиеся на Господа, яко гора Сион, не подвижится во век живый во Иерусалиме (Пс.124:1). И во всяком деле, которое делаешь, содержи в уме, что Бог видит всякий помысл твой, и никогда не согрешишь. Ему слава во веки. Аминь.