Текст книги "Очаровательная дикарка"

– Я решила, что совсем не хочу выходить замуж по расчету. Ведь я не любила его, а он рассчитывал на взаимность.

«Я все еще продолжала любить тебя, Дэймон», – с горечью подумала Элеонора.

Голос Дэймона зазвучал на тон ниже.

– Это правильно, что ты тогда поставила точку в наших отношениях, ведь я не смог бы отдать тебе свое сердце.

– Не смог бы или не хотел отдать? Его лицо было непроницаемым.

– Не вижу большой разницы. Ты заслуживала лучшего мужа, чем я.

– Да, я согласна с вами.

– А сейчас за тобой ухаживает принц Лаззара. – Эти слова прозвучали в устах Дэймона как укор.

Элеонора замялась.

– Я бы не назвала это ухаживанием. Принц приехал в Англию, чтобы посмотреть здешние достопримечательности.

– А также найти себе невесту?

– Ну, ходят такие слухи.

– Неудивительно, что он проявляет внимание к красавице с завидным состоянием.

Элеонора восприняла замечание Дэймона почти как оскорбление.

– Думаете, кроме моего состояния, его во мне больше ничего заинтересовать не может?

– Я ни в коем случае так не считаю.

Она заметила, как приподнялись уголки его губ.

– Найдется очень много мужчин, которые будут восторгаться тобой, для которых ты будешь самой желанной женщиной на свете и которые увидят в тебе массу качеств, достойных восхищения. Думаю, и Лаззара не исключение. Какой же дурак откажется от тебя и… от твоего состояния?

«Но ведь у тебя я уже не вызываю восхищения!» – размышляла Элеонора, опять чувствуя боль. А вслух без колебания сказала:

– Даже если он хочет добиться моей руки, какое вам-то до этого дело?

– Представь себе, мне это небезразлично. Уверен, он был бы безмерно счастлив, назвать тебя своей женой, Элеонора, однако ты заслуживаешь лучшей партии. Он для тебя недостаточно хорош.

Девушка с негодованием взглянула на Дэймона.

– Да откуда вам это известно?!

– Потому что я знаю тебя и повторяю: ты заслуживаешь большего.

Элеонора лишь пожала плечами, потому что на самом деле не знала, как реагировать на его слова.

– Какая невероятная дерзость с вашей стороны, лорд Рексхэм, обсуждать моих поклонников.

– Ну что ж, тогда ты знаешь, как далеко я могу зайти в своей дерзости.

Это точно, подумала Элеонора, уж кто-кто, а она-то об этом знала. Вдруг Дэймон приблизился к ней.

Он остановился в полушаге от нее и долго смотрел на Элеонору с высоты своего роста. Проницательный взгляд его темных глаз буквально пригвоздил ее к месту, и сердце девушки вдруг снова бешено забилось в груди. О святые небеса, неужели Дэймон хотел поцеловать ее? Она навсегда запомнила трепет, который вызывали у нее эти поцелуи, незабываемый вкус сильных, чувственных губ, которые сейчас медленно приближались к ее лицу.

Дыхание Элеоноры участилось, когда Дэймон нежно коснулся кончиками пальцев ее подбородка. Все ее существо, казалось, было переполнено ощущением его близости, тепла его тела, запаха.

Будучи больше не в силах контролировать себя, виконт, скользя рукой по ее шее и запрокинув голову девушки, прильнул к ее губам. Испытывая сладостное потрясение, Элеонора не могла пошевелиться, а мысль о том, что нужно сопротивляться, тотчас растворилась в поцелуе. Его губы, впившись в ее рот, двигались неторопливо, сливаясь с ее губами и заставляя дрожать все ее тело.

Почувствовав, что Элеонора невольно отвечает на его поцелуй, Дэймон еще сильнее прильнул к ней. Как будто пытаясь сполна насладиться вкусом ее губ, он ласкал каждый миллиметр рта, проникая языком все глубже.

От этого долгого поцелуя тело Эль мгновенно обмякло, она едва держалась на ногах. Магическая сила, исходящая от губ Дэймона, вызвала давно забытые ощущения, и целый букет чувственного желания стал распускаться в потаенных уголках ее тела. Она даже не думала сопротивляться, близость Дэймона полностью завладела ею. Невероятное счастье, нежность и страсть вдруг смешались в ее душе и всколыхнули прежние, дремавшие доселе чувства.

Из груди девушки неожиданно вырвался сладострастный стон, и Дэймон привлек ее к себе еще ближе, чувствуя, как нежная грудь касается его груди и как ее плоть прижимается к его сильным бедрам. Перед этим натиском тело Элеоноры было бессильно: спина изогнулась, руки беспомощно повисли, ноги подкосились. Она потянулась к Дэймону, сгорая от желания. Его язык в каком-то чарующем ритме продолжал ласкать ее рот, страстно сплетаясь с ее языком.

Но в тот момент, когда большая мужская рука легла на ее грудь, тело Элеоноры пронзили миллиарды ярчайших ощущений, являющихся явным напоминанием о том, как легко ему удавалось довести ее до этого состояния, и еще более явным отрезвляющим напоминанием о той боли, которую он мог ей причинить.

Внезапно упав с небес и вспомнив о реальности, Элеонора попыталась избавиться от испепеляющего желания, которое на минуту целиком овладело ею. Однажды она уже позволила Дэймону обмануть себя, поддавшись чарам его чувственных ласк, и это привело к тому, что ее сердце теперь разбито.

Эта мысль помогла девушке прийти в себя. Призывая на помощь разум и силу воли, она вытянула вперед руки и, уперевшись ладонями в грудь Дэймона, попробовала вырваться из этих соблазнительных объятий.

Почувствовав, что он не собирается отпускать ее, она резко толкнула его, стараясь отправить в изгородь из тисов. Само собой разумеется, Дэймон был готов к такому отпору и легонько сжал ее поднятые руки.

Но когда он снова стал искать ее губы, девушка увернулась и сильно ударила его ногой по лодыжке. Можно было заметить, как на фоне его строгих атласных, доходящих до колен штанов сверкнули ее шелковые чулки. Слава Богу, проявление подобной агрессии привело к мгновенному результату – его объятья ослабли, и к тому же он приглушенно вскрикнул от боли.

Преодолевая волнение, Элеонора, наконец, смогла окончательно освободиться и отпрянуть назад. Глядя в глаза Дэймона, она тяжело дышала, ее пульс бешено стучал, но она изо всех сил пыталась вновь обрести хладнокровие.

Его черты снова приобрели таинственную силу. Но, к ее удивлению, на лице Дэймона не было ни малейшего намека на торжество. Ей показалось, что вместо этого она заметила сожаление в его глазах, окруженных тенью.

– Прости меня, я слишком увлекся – сказал он охрипшим чужим голосом.

К сожалению, она должна была признать, что это утверждение было верным и по отношению к ней. Элеонора была вне себя оттого, что Дэймону опять удалось околдовать ее настолько, что она ответила на его поцелуи, однако сейчас, когда все было позади, у нее осталось странное чувство, будто ее чего-то лишили.

– Донна Элеонора? – донесся нежный глубокий мужской голос.

Она замерла на месте, поняв, что принц Лаззара ищет ее. Надеясь, что ее губы не слишком влажные и распухшие, Элеонора стремглав выбежала из-за изгороди.

– Я здесь, ваше высочество.

Дон Антонио очаровательно улыбнулся, увидев девушку, но улыбка тотчас застыла на его лице, когда он заметил за спиной Элеоноры Дэймона.

Лицо юной леди все еще полыхало, и она поспешила добавить:

– Я случайно встретила своего старого знакомого. Видите ли, я только что рассказывала лорду Рексхэму о недавней женитьбе моего брата.

– Лорд Рексхэм? – Принц Лаззара произнес эти слова медленно, устремив пронзительный взгляд на соперника.

Однако Дэймон легко вышел из положения.

– Вы представите нас друг другу, леди Элеонора?

Когда та неохотно исполнила его просьбу, принц оглядел Дэймона с головы до ног и, очевидно, остался недоволен увиденным. Затем, сухо откланявшись, отвернулся и многозначительно подал руку Элеоноре.

– Не продолжить ли нам прогулку по саду, моя дорогая? Она охотно взяла его под руку и, чуть слышно бросив Дэймону «Доброго вечера, милорд», пошла прочь.

Конечно же, Элеонора почувствовала невероятное облегчение после того, как принц Лаззара увел ее. Сердце стало биться ровнее, однако она продолжала ненавидеть себя за то, что с такой страстью только что отдалась поцелуям Дэймона, и это несмотря на то, что в ее душе все еще бушевали гнев и боль от воспоминаний о его предательстве. Просто отлично, что она ударила его по голени, пусть даже пальцы на ее ноге тоже пострадали. Вообще-то девушка считала, что вполне достойно вышла из создавшейся ситуации, хотя в какой-то мере повела себя не совсем подобающим образом.

Как раз в этот момент ее рассеянные мысли были прерваны голосом царственной особы, сопровождавшей ее.

– Лорд Рексхэм – это тот самый джентльмен, с которым вы когда-то были помолвлены, не так ли?

В его голосе было не только любопытство. Вопрос явно был вызван мужской ревностью.

– Да, но в течение очень непродолжительного времени. Элеонора одарила принца лучезарной улыбкой.

– Мои чувства к этому человеку очень быстро охладели, уверяю вас. Теперь он для меня пустое место, с ним все кончено. Это просто друг моего брата, и не более того.

И все же Элеонора не могла не отметить, что ее слова звучали фальшиво даже для ее собственных ушей. Ее чувства не умерли окончательно, и реакция на близость Дэймона являлась тому подтверждением.

Да что там говорить, вряд ли кому-то из женщин удалось бы устоять перед столь сладостным натиском. Поцелуи Дэймона обладали поистине магической силой и страстностью, и от них легко можно было потерять голову… Но Элеонора понимала: хуже всего то, что между ними все еще была искра, которая в любой момент могла разгореться с полной силой.

Будь он проклят!

– Мне следовало бы стукнуть его еще сильнее, – чуть слышно прошептала девушка. Боль в ноге не давала забыть о том, насколько опасным для нее все еще был этот человек.

Оставалось лишь надеяться на то, что она больше никогда не окажется с ним наедине, ибо не было никакой гарантии, что, если он опять попытается ее поцеловать, все не повторится.

А вдруг ему все же удастся это сделать? Да, устоять перед его дьявольским обаянием весьма сложно, и все же она не допустит повторения сегодняшней слабости!

Глава 2

При случае покажи мужчине, что ты находишься в очень затруднительном положении. Такая очевидная беспомощность позволит ему почувствовать свое главенствующее положение над тобой – а это именно то, что мужчинам ужасно нравится.

Анонимный автор. «Советы молодым леди, как завоевать сердце мужчины и выйти за него замуж»

Покинув Карлтон-хаус, Дэймон сел в карету. Хмурое выражение, не сходившее с его лица, свидетельствовало о том, что он пребывал в расстроенных чувствах. До сегодняшней встречи с Элеонорой молодой человек нисколько не сомневался, что ему удастся увидеть ее вечером. Он намеревался поговорить с ней без свидетелей и даже пошел на некоторый риск, дабы устроить аудиенцию. Однако Дэймон готов был поклясться, что уж никак не собирался целовать ее.

Ему всего лишь хотелось попытаться как-то преодолеть враждебность, испытываемую Элеонорой по отношению к нему, чтобы прошлое, связанное с неприятными воспоминаниями, осталось далеко позади. Ну и, конечно, выяснить, насколько серьезны ее чувства к принцу Лаззаре.

«Ну, скажи на милость, зачем же ты поддался неистовому желанию снова ощутить вкус ее губ? – сухо размышлял Дэймон. – Кому, как не тебе, лучше знать, что не стоит играть с еще тлеющими углями».

Но даже, несмотря на риск обжечься, он не сожалел о содеянном. Сейчас он вспоминал не только ее губы – пожалуй, Элеонора интересовала его гораздо сильнее, чем он ожидал, и Дэймон не переставая, думал о ней. Вся трепещущая в его объятиях, такая соблазнительная, полная жизни, излучающая свет, она по-прежнему сводила его с ума.

Еще ни одна женщина так не распаляла его страсть, и вряд ли кому-нибудь, кроме Элеоноры, это было под силу. Сегодня вечером она околдовала его точно так же, как два года назад.

Дэймон почувствовал, как карета вздрогнула, когда его тучный друг, мистер Отто Гиэри, тяжело опустился на кожаное сиденье возле него.

– Хвала небесам, больше не надо притворяться и играть на публику! – облегченно вздохнув, заявил Отто, как только карета отъехала от Карлтон-хауса. – Умоляю тебя, впредь не втягивай меня ни в одно из этих скучных дел.

В ответ на его причитания Дэймон, вынужденный, наконец, оторваться от мыслей об Элеоноре, скривил рот в усмешке.

– Ты ведь прекрасно знаешь, почему я притащил тебя туда сегодня вечером: чтобы ты хоть немного пришел в чувство, находясь подальше от своей больницы, иначе ты просто рискуешь похоронить себя заживо в вечных заботах о своих больных. Не сомневаюсь, что те два года, пока меня здесь не было, ты только тем и занимался, что работал, работал, работал…

Одергивая края своего шейного платка, Отто почувствовал, как копна его ярко-рыжих волос упала на глаза.

– Мне нравится проводить с пациентами столько времени. А вот в светском обществе наоборот… Не знаю, Дэймон, как ты можешь их терпеть? Я и не думал, что ты настолько привязан к Принни.

– И правильно делал. Однако именно его королевское высочество может оказать тебе такие услуги, которые мне просто не под силу. И до тех пор, пока он заинтересован во мне, так как я финансирую его многочисленные развлечения, он, чтобы сделать мне одолжение, возьмет тебя, под свое покровительство и будет всячески содействовать твоей деятельности.

Отто снова вздохнул.

– Чертовски жаль, что для ведения дел в клинике нужна уйма денег.

Дэймон не понаслышке знал, сколько денег уходит на содержание частной клиники, поскольку сам около шести лет назад пожертвовал крупную сумму из своего состояния. Сначала он профинансировал медицинские исследования, которыми занимался Отто, а затем помог ему открыть больницу в районе Марлебоун на севере Лондона.

Благодаря упорному труду, преданности своему делу и неоспоримому медицинскому таланту, Отто Гиэри стал одним из самых уважаемых докторов Англии. Однако, добившись покровительства со стороны регента, он смог бы рассчитывать на еще большее признание, а самое главное, финансовую поддержку и щедрые пожертвования от состоятельных представителей британского общества.

– Мне почему-то с трудом верится, – многозначительно сказал Отто, – что твой сегодняшний визит сюда был вызван лишь, желанием добиться попечительства регента.

При свете лампы, освещавшей карету, Дэймон заметил, что Отто внимательно изучает его лицо.

– А какая еще может быть причина? – уклончиво произнес Дэймон.

– Ну, возможно, ты влюбился в одну благородную молодую леди, а?

– Да, года два назад.

Дэймон окинул его пронзительным взглядом, а Отто, забавляясь, продолжал:

– Последние четыре дня ты просто не мог найти себе места, и был крайне раздражителен, что совсем не похоже на тебя, мой добрый друг. Уж я-то сразу вижу, когда ты притворяешься, а когда нет. И если бы меня как врача попросили поставить диагноз, я бы сказал, что твои симптомы вызваны ожиданием встречи с леди Элеонорой.

Уголки губ Дэймона чуть приподнялись в иронической усмешке.

– Как тебе удалось догадаться? Отто засмеялся.

– Старина, ты что же, позабыл, что я слишком хорошо тебя знаю?

Дэймон не мог с ним не согласиться. Они знали друг друга уже давно, но встретились при довольно печальных обстоятельствах – Отто тогда ухаживал за смертельно больным семнадцатилетним Джошуа, братом-близнецом Дэймона.

– Должен признать, леди Элеонора удивительно красива, – заметил Отто, прощупывая почву. – Тебе сегодня удалось с ней поговорить?

– Да.

– И?.. Это все, что ты можешь мне сказать?

– Рассказывать, в общем-то, не о чем. – У Дэймона не было ни малейшего желания распространяться о своих чувствах к Элеоноре, тем более что он сам не до конца понимал, что именно сейчас к ней испытывает.

– Но тебе же не все равно, что Лаззара ухаживает за ней, – заявил Отто.

Это было правдой. Узнав, что итальянский принц добивается руки Элеоноры, Дэймон решил возвратиться в Англию на неделю раньше, чем изначально планировал. Он справедливо считал, что вольности, которые Лаззара допускал в отношении женщин, и его репутация развратного повесы могут ранить сердце Элеоноры, и потому просто хотел защитить ее. Однако, увидев ее в сопровождении породистого красавца, сегодня вечером Дэймон неожиданно испытал приступ ревности, и это привело его в замешательство – ведь он больше не претендовал на руку и сердце Элеоноры.

– Ты прав, мне это совершенно не нравится, – тихим голосом признался он.

Отто недовольно поджал губы.

– Осторожнее, друг. Будет лучше, если ты станешь держаться от Элеоноры как можно дальше. Надеюсь, ты не хочешь никого ввести в заблуждение относительно своих намерений, начав вдруг проявлять к ней слишком живой интерес.

– Склоняю голову перед твоей удивительной проницательностью, – ответил Дэймон, стараясь выглядеть равнодушным, хотя на самом деле не мог не согласиться с советом друга.

Дэймона тянуло к девушке с непреодолимой силой, ее чары таили опасность: раз вкусив эту сладость, от нее уже невозможно было оторваться. Элеонора оставила в его душе прекрасный и настолько глубокий след, что на протяжении последних двух лет он, как ни пытался, не мог выбросить ее из головы. И действительно, с тех пор как пролетели несколько счастливых недель их бурного, но короткого романа, его жизнь стала похожа на бланманже – такая же рыхлая и бесформенная. И это несмотря на то, что после их разрыва он провел много времени в интересных поездках и смог претворить в жизнь свои честолюбивые стремления, которые давно вынашивал.

Дэймон опять нахмурил лоб и повернул голову к окну, устремив взгляд на темные улицы Лондона. До сегодняшнего вечера он был абсолютно уверен в том, что справился с чувством к Эль и с непреодолимым желанием увидеть ее снова. Возможно, именно этой убежденностью частично можно было объяснить то, почему сегодня вечером он рискнул ее поцеловать. Второй же причиной было стремление доказать самому себе, что ее присутствие не вызовет в нем ни малейшего интереса. Однако неблагоразумный эксперимент привел к абсолютно противоположному результату.

Огонь любви, когда-то вспыхнувший между ними, не только не погас, но разгорелся с новой силой. Дэймон вдруг понял, что сейчас эта девушка представляла для него, еще большую опасность и его решение отдалиться от нее, было поставлено под угрозу.

И очень кстати, что Элеонора все еще сердита на него за то, как он обошелся с ней. Вряд ли она сможет когда-нибудь простить его за недостойное поведение.

Вообще-то Дэймон очень сожалел о том, что причинил ей столько боли и страданий, и никогда не снимал с себя ответственности за печальный разрыв их отношений. С другой стороны, Дэймон прекрасно понимал, что никогда бы не решился на брак с Элеонорой, поскольку совершенно не был уверен, что сможет дать ей то, чего она хочет.

Вероятно, во время их первой встречи он был просто ошеломлен веселой красавицей с черными, как смоль, волосами, ее живым умом и нежной улыбкой. И поначалу Элеонора действительно всецело завладела его существом. Благодаря ей жизнь снова приобрела яркие краски, возможно, впервые с тех пор, как Дэймон потерял своих родных. Но еще более удивительным было то, что он ощущал почти сверхъестественное чувство единения с ней, – родство душ, сравнимое лишь с тем, которое он когда-то испытывал со своим братом-близнецом.

Именно по этой причине, являющейся, по мнению Дэймона, главной, он, поддавшись порыву, и попросил ее руки. Кроме того, испытывая к Элеоноре настоящую страсть и понимая, что дело может не ограничиться только лишь поцелуями, Дэймон не хотел опорочить доброе имя девушки и, чтобы не поставить под удар ее репутацию, попытался узаконить их отношения.

А спустя неделю последовало ее застенчиво-милое признание в любви, что привело его в полное замешательство. Как только Дэймон понял, что чувства охватывают Элеонору все сильнее, а его еще с более бешеной силой тянет к ней, он предпринял некоторые шаги, повлекшие за собой разрыв их отношений. Просто он не хотел усугублять ее боль, позволив без памяти влюбиться в него, здраво рассудив, что чем быстрее они расстанутся, тем скорее она придет в себя.

«Тебе следует извлечь урок из прошлого», – настойчиво предостерегал его внутренний голос. Отто был прав, и Дэймон понимал: он должен держаться от Элеоноры как можно дальше. Другими словами, после того как он снова встретился с ней, нужно сделать вид, что ничего не произошло, и продолжать жить дальше.

Однако ему не давала покоя мысль о том, что Элеонора беззащитна перед принцем Лаззарой. Этот очаровательный повеса на деле был простым охотником за приданым и самым обычным ловеласом. В Италии за ним тянулся длинный шлейф разбитых женских сердец. Кроме того, Лаззара погубил репутацию одной порядочной женщины, сняв с себя всякую ответственность за содеянное.

Конечно же, Дэймон понимал, что Лаззара вряд ли рискнет обесчестить Элеонору, поскольку ее семья была довольно влиятельной. Тем не менее, он беспокоился, что принц может ранить нежное сердце Элеоноры так же, как когда-то сделал он сам, что она влюбится, выйдет замуж, а потом будет страдать от непостоянства мужа.

Уголки губ Дэймона слегка опустились. Он осознавал, что испытывал желание защитить Элеонору, но также хотел смягчить муки собственной совести и хоть в какой-то мере освободиться от чувства вины.

Дэймон тщетно пытался выбросить из головы мысли о ней до тех пор, пока Отто, сменив тему разговора, не перешел к рассказу о своем любимом детище – драгоценной клинике, чему Дэймон был очень рад. Не опечалился он и оставшись в полном одиночестве. Знаменитый друг-доктор попрощался и покинул его у своего дома в Марлебоуне, расположенного неподалеку от больницы, а карета продолжила путь к особняку Рексхэмов на Кавендиш-сквер в Мэйфэр – самом фешенебельном районе, где проживала большая часть британской аристократии.

Несколько поколений семьи Дэймона жили в этом доме, однако, войдя внутрь, он не услышал ничего, кроме звенящей тишины, мало, чем напоминавшей о счастливых днях его детства. Когда-то давно, когда они с братом Джошуа были мальчишками, здесь отовсюду доносился их веселый жизнерадостный смех.

Теперь же коридоры казались печально пустыми и напоминали о горе, с которым Дэймон впервые столкнулся в возрасте семнадцати лет, потеряв любимого брата-близнеца, скончавшегося от туберкулеза, этой губительной болезни, не поддающейся лечению.

Смерть брата потрясла Дэймона до глубины души, ведь они всегда были неразлучны. А вскоре после этого произошел несчастный случай: на море во время шторма погибли родители, и Дэймон неожиданно лишился самых близких ему людей, а самое страшное – почти утратил способность испытывать какие-либо эмоции. С того дня он очень глубоко спрятал все свои чувства, никого не пуская в свой внутренний мир, стараясь ни к кому не привязываться и держа окружающих на расстоянии вытянутой руки. Он намеренно отталкивал от себя любого, кто хотел к нему приблизиться.

Дэймон чувствовал себя беспечно-свободным человеком, полагающим, что в этой жизни ему уже нечего терять. В течение последующих десяти лет при каждом удобном случае он будто бросал вызов судьбе и успел нажить себе дурную репутацию.

Но такое общественное мнение его вполне устраивало. До тех пор пока Дэймон не повстречал Элеонору Пирс, жизнерадостную и красивую богатую наследницу. Они познакомились во время ее первого выхода в свет, где она появилась в сопровождении неотрывно следящей за ней тети, почтенной леди Белдон…

Слуга открыл ему дверь и стал освещать путь фонарем. Дэймон поднялся по ступенькам широкой лестницы. Миновав длинный коридор, он свернул направо, туда, где были хозяйские покои, потом вошел в спальню, не останавливаясь, подошел к окну и распахнул его настежь. В течение последних двух лет на двери дома висел замок, окна были закрыты ставнями, а мебель покрывали холщевые чехлы. Затхлый запах, которым все еще были пропитаны комнаты, не исчез даже после тщательного проветривания. Его природа не имела ничего общего со зловонием смерти или болезней, которое обычно исходит от больничных палат, но этот нежилой дом казался мертвым, и Дэймона коробило от его затхлости.

Повернувшись, виконт небрежно сбросил парчовый сюртук и, ослабив узел шейного платка, налил себе крепкого бренди. Его мысли все еще витали где-то далеко, и он неторопливо погрузился в глубокое кресло с высокой спинкой, стоящее у камина. Весело потрескивал огонь. Вежливый стук в дверь, однако, тотчас вывел Дэймона из состояния задумчивости. В ответ на приглашение войти на пороге спальни появился пожилой человек.

– Я могу быть вам полезен, господин? Дэймон неодобрительно посмотрел на слугу.

– Уже поздно, Корнби. Я же сказал тебе не дожидаться меня сегодня вечером.

– Так точно, сэр.

– Но ты ведь редко прислушиваешься к моим приказаниям, не так ли?

– Но не в эту минуту, мой господин. Какой же я слуга, если буду уклоняться от выполнения своих прямых обязанностей, когда мне заблагорассудится?

Дэймон не мог сдержать улыбку, на мгновение, представив, как седовласый Корнби вдруг забыл о своем долге – такое вряд ли могло случиться. Он начал служить семье Стаффордов много лет назад, задолго до болезни Джошуа, и старательно ухаживал за умирающим юношей. В благодарность за верную службу Дэймон охотно оставил Корнби у себя сверх положенного срока.

Однако Корнби продолжал исполнять обязанности слуги и дворецкого. Несмотря на свой почтенный возраст, он сопровождал виконта во время поездок. И надо сказать, Дэймон зачастую был просто счастлив, что рядом с ним находился близкий человек, такой, каким был Корнби. Этих двух людей связывали давние дружеские отношения, практически лишенные официальности, обычно принятой между хозяином и слугой.

– Осмелюсь спросить, остались ли вы, довольны сегодня вечером своим нарядом, милорд? – поинтересовался Корнби.

– Да, вполне.

И в ту же минуту слуга заметил сюртук, небрежно ниспадающий складками со спинки стула. Испуганно вскрикнув, он недовольно заворчал:

– Ну, нельзя же быть таким небрежным, милорд! Ведь это одеяние стоит больших денег.

Аккуратно подняв одежду – великолепно сшитый вечерний сюртук от известной фирмы «Уэстон», слуга слегка разгладил богатую парчу.

– Вообще-то, мой господин, я просто поражен. Но, в конце концов, возможно, эта вещь уже отслужила свое. Побывать на именинах Принни – особенное событие, ведь так? Мне показалось, что сегодня вечером вы прихорашивались перед зеркалом дольше, чем когда-либо.

Дэймон стрельнул взглядом в старика. Он действительно одевался в этот вечер с особой тщательностью, готовясь к встрече с Элеонорой, но никак не мог предположить, что его усилия станут столь заметными.

– Только не надо путать слова. Я не прихорашивался.

– Как скажете, сэр.

Стараясь придать своему лицу, строгое выражение и не сводя со старика угрюмого взгляда, Дэймон сказал:

– Я хочу, чтобы ты уяснил, Корнби: я плачу не за то, чтобы ты отпускал замечания о моем поведении.

– Слушаюсь, милорд.

– И очень хочется надеяться на то, что в течение следующих десяти-двадцати лет ты будешь хоть изредка проявлять чуточку больше уважения к своему хозяину.

– Думаю, это у меня вряд ли получится, милорд. Знаете пословицу: «Горбатого могила исправит»?

Дэймон печально покачал головой.

– Я должен буду пересмотреть срок твоей службы, Корнби. Напомни мне завтра утром отстранить тебя от твоих обязанностей.

– Да вы уже уволили меня две недели назад, перед самым отъездом из Италии, сэр. Забыли?

– Так почему же ты все еще здесь?

– Потому что я вам нужен. Кто же будет заботиться о вашем благополучии при таком ограниченном штате прислуги?

– Это больше не проблема, – ответил Дэймон. – Вернувшись в Лондон, мы наняли достаточно прислуги.

– Но ведь никто из них не осведомлен так хорошо, как я, о ваших пристрастиях, милорд.

«Да, тут он абсолютно прав», – признался себе Дэймон.

– Сэр, прошу меня простить, – добавил Корнби, – но можно я повешу на место ваш сюртук?

– Ну, разумеется.

И пока Корнби вешал его одежду в гардеробной, виконт неторопливо отпил глоток бренди.

Возвратившись, слуга многозначительно взглянул на бокал со спиртным, который Дэймон держал в руке.

– Мы начинаем раньше в этом году, милорд?

– Нет, мы не начинаем раньше. Я просто решил пропустить стаканчик перед сном.

– Я заказал бочку лучшего бренди, как вы и просили.

– Очень хорошо.

Вообще-то Дэймон редко злоупотреблял спиртным, но раз в год, в день смерти брата, он основательно напивался, тщетно пытаясь залить свою печаль. Роковая дата уже маячила на горизонте. Этот день должен был наступить через две недели, но пока было рановато приступать к обычному ежегодному ритуалу скорби. Дэймону вообще было неприятно, что кто-то ему об этом напоминает, пусть даже этот кто-то и его верный слуга.

– Корнби? – произнес Дэймон, взглянув на слугу поверх бокала.

– Да, милорд?

– Я увеличу твое жалованье в несколько раз при условии, что ты оставишь меня в покое.

– Да мне и так грех обижаться на свое жалованье, сэр. Если не возражаете, я откажусь от дальнейших денежных вознаграждений, только бы иметь удовольствие время от времени досаждать вам своими советами.

– Если бы это происходило лишь время от времени, я бы относился к этому более хладнокровно, – чуть слышно прошептал Дэймон, не скрывая раздражения, хотя оба прекрасно понимали, что он говорит это шутя. Дэймону претило раболепие, с которым большинство слуг пресмыкались перед своими хозяевами-аристократами.

С учтивой невозмутимостью Корнби продолжал стоять перед виконтом, ожидая дальнейших распоряжений, и когда таковых не последовало, осторожно поинтересовался:

– Вы уверены, что я не могу вам быть, чем-нибудь полезен, сэр?

– Знаешь, окажи мне одну-единственную услугу – подготовь одежду для верховой езды к семи утра.

«Элеонора наверняка будет с утра в Гайд-парке», – предположил Дэймон. Эль была великолепной наездницей и очень любила по утрам проехаться резвым галопом. И если она будет кататься с этим итальяшкой голубых кровей… Имел он на это право или нет, но Дэймон считал, что просто обязан удостовериться в том, что она не потеряла голову от этого повесы.

– Будет сделано, сэр. А что, намечается еще какое-нибудь мероприятие?..

– Умоляю, иди спать, Корнби, – сказал Дэймон, не оставляя слуге ни единого шанса еще что-либо выпытать об Элеоноре. – У тебя такой вид, словно ты вот-вот свалишься с ног, а я не хочу брать на душу грех за твою безвременную кончину.

– Хорошо, милорд. Как пожелаете. – И уже подойдя к двери, Корнби, немного помедлив, сказал: – Должен признать: хорошо снова быть дома и пользоваться правом, спать на добротной английской кровати. А эти хитрые заграничные штуковины, называемые матрацами, вряд ли даже блохам да вшам придутся по вкусу. Доброй ночи, милорд.

В ответ на пожелание слуги Дэймон слегка кивнул головой. Действительно, до чего же хорошо снова очутиться в своей родной кровати после продолжительного пребывания на чужбине. Однако он уже предчувствовал, что будет чертовски сложно заснуть после страстных поцелуев, которыми он осыпал Эль. Сегодняшняя встреча всколыхнула слишком много воспоминаний о прошлом, как приятных, так и не очень.