Текст книги "Шелк аравийской ночи"

4

Майя осторожно толкнула дверь из сада и просунула в щель покрасневший от холода нос. Прихожая была освещена только наполовину. С кухни слышалась веселая болтовня Хазель и экономки Розы. Грохот кастрюль, мелодичный звон бокалов, посуды и столовых приборов, аромат приправы для супа и розмарина – все говорило о том, что они, как обычно, были заняты приготовлениями к обеду и вечер ничем не отличался от остальных. С верхнего этажа слышалось мягкое журчание голосов, и среди них – звонкий смех Ангелины. Майя облегченно вздохнула. Видимо, ее вечерняя отлучка не вызвала особого переполоха. Она быстро проникла в дом, бесшумно прикрыла за собой дверь и прошмыгнула в полумрак коридора, надеясь как можно незаметнее проникнуть в свою комнату. Она уже почти добралась до лестницы, когда позади нее кто-то нарочито кашлянул. Майя застыла и медленно обернулась, высоко подняв плечи и сделав виноватую мину.

– Джонатан! – с радостным криком кинулась она к брату. Он был уже свежевыбрит, успел отмыться от пыли и стоял в свободной и элегантной позе в дверном проеме – одна нога в серых брюках чуть впереди другой, руки в карманах. Лукавая улыбка подчеркивала ямочки на щеках, и казалось, Джонатан совсем не повзрослел со дня своего отъезда три года назад. В серо-зеленом переливчатом пиджаке, поддетом под него черном жилете и нежно-зеленом галстуке с широкими складками, повязанном под накрахмаленный воротничок рубашки, он казался переодетым в джентльмена школьником.

Майя непроизвольно раскинула руки, чтобы обнять брата за шею, и библиотечная книга с грохотом выпала на пол. Густо покраснев, она поспешно нагнулась, пытаясь ее поднять, но Джонатан оказался быстрее.

– Что там читает моя сестренка?

– Дай сюда, – сердито потребовала Майя, пытаясь выхватить книгу. Джонатан вытянулся, насколько мог, держа том высоко над головой, а Майя тем временем скакала вокруг, а потом повисла у него на руке, полусмеясь, полусердито.

– Отдай, это мое!

Джонатан обхватил беспомощно бьющуюся сестру за талию и прижал к себе, чтобы утихомирить. Нахмурив брови, он с наигранной серьезностью провел большим пальцем по краю обложки, раскрыл книгу и тихо присвистнул, увидев на титульном листе штамп, подтверждающий, что книга эта – «собственность Бодлеанской библиотеки, Оксфорд».

– Стоило старшему брату задержаться в дальних странах, как дома его младшая сестренка совершает преступление. Становится воровкой и к тому же – обманщицей. – Он зацокал языком и сокрушенно покачал головой.

– Я отнесу обратно, – уперлась Майя, но в ее словах уже появилось смущение, а на лице заиграла затаенная улыбка. Джонатан тихо закудахтал, и она шутливо ударила его по ребрам.

– Да перестань ты меня бесить!

Джонатан застонал и скорчился от воображаемой боли.

– Человек годами переносит невзгоды, служа на благо отечества, вдали от родины и близких, а какова благодарность? Вместо сердечного приветствия он получает лишь тумаки!

Смех защекотал Майю изнутри, неудержимо стремясь наружу, и наконец она захохотала так свободно, как не смеялась уже давно. Она изо всех сил прижала Джонатана к себе.

– Как я рада, что ты вернулся, – пробормотала она, уткнувшись в его пиджак, слабо пахнущий одеколоном. Джонатан не менее пылко ответил на объятья.

– Я тоже рад, что вернулся, – прошептал он, уткнувшись в ее намокшие от снега, непослушно вьющиеся волосы. – А благодаря добрым ветрам и усердной паровой машине, – провозгласил он, в избытке чувств оторвав Майю, издавшую радостный вскрик, от земли, – на целых два дня раньше, чем планировал!

Он осторожно поставил ее на место и протянул книгу.

– Держи. И поскорее отнеси награбленное добро в убежище, пока не поймала мать.

Майя расстроенно прикусила нижнюю губу, опустив взгляд на книгу у себя в руках.

– Она все еще злится? Сегодня вечером мы…

Уголки его губ поползли вверх.

– Уже наслышан. Наша златовласка сообщила мне первым делом.

– Вечно Лине нужно обо всем растрезвонить, – фыркнула Майя.

– Да ладно, – примирительно потрепал сестру по руке Джонатан, – ты же ее знаешь! Для Ангелины сущее удовольствие – болтать да судачить. Рано или поздно я бы все равно узнал. Но не беспокойся: мама вне себя от радости и совершенно растворилась в хлопотах – хочет приготовить все как можно скорее. Так что я невольно отвлек ее от вашей ссоры своим преждевременным появлением. И, – он наклонился поближе, – я попробую уговорить ее не отбирать писем, – Джонатан подмигнул и ласково шлепнул сестру. – Давай поднимайся, через два часа садимся за стол.

Майя медлила. По тому, как она держала книгу и теребила обложку, брат угадал ее мысли и засмеялся.

– Иди спокойно! Я непременно проведу некоторое время в Оксфорде, – он с грубоватой нежностью потрепал ее по щеке. – Тебе вовсе не обязательно постоянно быть подле меня. Я же знаю, как важны для тебя книги. Мы еще успеем побыть вместе.

– Спасибо, – прошептала Майя, быстро поцеловала его, одарив сияющим взглядом, и с легким сердцем поспешила вверх по лестнице.

Лишь когда она скрылась из виду, Джонатан вспомнил, что забыл представить ей своего гостя. Впрочем… Он чуть пожал плечами – невелико упущение, все равно они познакомятся за обедом; и он в душевном блаженстве побрел в салон дожидаться друга.

– Я до безумия влюблена! – томно вздохнув, Ангелина привалилась спиной к двери.

– Прекрасно! Кто на этой неделе? – Майя давно перестала возмущаться, что Ангелина входит без стука и уходит когда ей вздумается, словно это до сих пор ее комната.

– Прибереги сарказм – на этот раз все серьезно!

– Угу, – хмыкнула Майя, окунула перо в чернильницу и написала на листке бумаги два слова, которые она секунду назад с большим трудом расшифровала в арабском тексте и перевела на английский. Краем глаза она глянула на маленькие серебряные часики, стоящие перед ней на секретере под светом лампы. У нее еще оставалось немного времени, чтобы перевести несколько строк.

– Как зовут счастливчика?

– Ральф, – протяжным, томным голосом сообщила Ангелина, – Ральф Гарретт.

Послышались новые вздохи, она оттолкнулась от двери и, приплясывая, устремилась к Майиной кровати. Она собралась, как обычно, рухнуть туда и выдержать театральную паузу. Но ее остановил испуг: она же помнет это замечательное платье! – из тафты и шелка, серо-голубое… И она приняла другое решение – прошла за спиной Майи мимо секретера к окну и встала там в красивую позу.

– Кто? – автоматически переспросила Майя, ломая голову над следующим значком, в котором пока не видела никакого смысла. Арабский язык напоминал лабиринт из ложных путей и двойных значений. Каждое слово, словно талисман, вызывало целое гнездо родственных слов и значений. Скорее символ, чем ясное высказывание. Крошечное окошко, один лишь взгляд на дремучий темный лес многозначности, вырастающий за выведенной строкой.

– Ральф Гарретт, – повторила Ангелина нарочито медленно и четко, как будто сестра плохо слышала или туго соображала. – Друг Жожо! Он познакомился с ним по дороге и пригласил переночевать у нас, потому что сегодня больше не будет поездов в Глостершир. Ну и вид был у них, когда они оказались перед дверью, – как будто к ним пристала вся грязь Индии, фу!

– Хм. – Майя грызла ноготь большого пальца и сосредоточенно хмурила лоб.

– Но потом, – Ангелина захихикала, перейдя на похожее на икоту стаккатто, и поспешно продолжила, – потом я увидела Ральфа, когда он выходил из ванной. В тот самый миг, когда я поднималась наверх, чтобы переодеться к ужину, – запыхавшись, она понизила голос до заговорщического шепота. – На нем были только брюки, и на плечах полотенце! Больше ничего! – Она выжидательно посмотрела на Майю.

Лицо Майи внезапно прояснилось: она узнала порядок завитков и разгадала значение. Перо оживленно заплясало по бумаге. Разочарованная столь незначительной реакцией сестры на скандальное столкновение с гостем, Ангелина ускорила темп болтовни.

– Ральф потрясающе красив! Похож на статую древнегреческого бога с алебастровой кожей. Могу поспорить, он прекрасно целуется – этими-то губами! – бойко продолжила она с очередным нервным смешком.

Майя украдкой закатила глаза, невозмутимо продолжая писать.

– Он только усмехнулся и в шутку отдал честь. Но мне показалось, он был немного смущен! Неудивительно, столкнуться с прелестной юной особой, одежда в таком беспорядке… – Ангелина самодовольно поправила складки на юбке. – Я попытала Жожо, судя по всему, Ральф – блестящая партия. И не обручен! Похоже, это именно тот, кто мне нужен…

Взгляд Майи упал на левую руку, которую она, как всегда при письме, свободно положила на подол ладонью вверх, слегка изогнув, словно черпала драгоценную влагу. На ладони виднелся глубокий рельеф желобков и тонких линий. Майя не могла не замечать на этом рисунке буквы, угловатой, словно руна. Эту букву ей когда-то показала цыганка. Той осенью, когда Майе было восемь лет…

* * *

Это был один из тех дней, когда невозможно поверить, что лето закончится. Еще теплый воздух был пронизан темно-золотым солнечным светом, а пестрая листва, казалось, пылала огнем. Ричард похитил ее из безопасного сада за изгородью Блэкхолла и увлек в заманчивое приключение. То держа его за руку, то с веселым визгом сидя у него на плечах, она отправилась с ним из города на юго-восток, через мост, на противоположный берег искрящейся Изис, в сторону леса Багли. Солнечный свет тяжелыми каплями струился сквозь кроны деревьев, собирался на молочной земле в сияющие лужицы и подсвечивал сочные зеленые опахала папоротника.

– А куда мы идем? – в сотый раз попыталась выяснить Майя, нетерпеливо дергая Ричарда за руку.

– Сюрприз, – каждый раз со смехом откликался он. Майя обиженно выпятила нижнюю губу, и вдруг у нее вырвался вздох, восторженный и удивленный. Густые заросли деревьев и подлесок неожиданно кончились, открыв пылающий кармином и латунью луг, покрытый дикими цветами. На нем собралось в круг несколько крытых деревянных повозок с яркими узорами на стенах и оконных ставнях. Лошади, привязанные к вбитому в землю колышку, с наслаждением щипали траву. Толпа женщин в пестрых одеждах сидела вокруг огня, на металлическом треножнике висел котелок. Компания болтала и смеялась. Они повернулись к Ричарду и Майе, издалека приветствуя их дружелюбными шутливыми возгласами, местами на непонятном Майе языке. Ричард отвечал им такими же непонятными фразами. Его здесь явно хорошо знали и любили, а одна из женщин бросала на него взгляды, которые совсем не понравились Майе и растревожили что-то у нее, восьмилетней, в груди.

– Селина! – по зову Ричарда одна из женщин встала с пенька. Майя восхищенно загляделась на широкие юбки и рубашку с глубоким вырезом из сияющего бархата и сатина черных, пунцовых и зеленых оттенков. От взгляда ее не ускользнули золотые цепи на шее, металлические кольца толщиной в палец, украшавшие руки, и тяжелые серьги под красным шелковым тюрбаном, из-под которого игриво выбивалось несколько вьющихся черных прядей. Женщина, расправив плечи, уперлась руками в широкие бедра, выпятила грудь и вызывающе подняла подбородок.

– Смотрите-ка! Старый мошенник снова нашел сюда дорогу!

Черные глаза сузились, а бронзовое лицо было таким смуглым, что рядом с Селиной Майя казалась бледной. Она осторожно посмотрела вверх, на Ричарда – казалось, его вовсе не задевали эти упреки. Даже наоборот: губы под усами весело дрогнули, а глаза оживились. Майя вздрогнула, как от удара, заметив, насколько Ричард похож на цыганок внешне, словно он один из них, одной крови. Когда они пришли на поляну, он сразу как-то переменился – словно почувствовал себя свободнее, чем рядом с Майей. Но дело было не только в этом. Между Ричардом и Селиной существовала какая-то связь, столь глубокая и ощутимая, что казалась почти осязаемой. Словно их объединяла некая недоступная Майе тайна. Она собралась было попросту развернуться и убежать, но Ричард взял ее за плечи и подтолкнул вперед.

– Ты можешь погадать по руке моей маленькой подружке?

Майя почувствовала на себе пристальный взгляд Селины, и ревность перемешалась в ней с гордостью, что Ричард привел ее сюда и представил такими словами. Упрямо и бесстрашно ответила она на взгляд цыганки. Та запрокинула голову и громко рассмеялась:

– Дик, только посмотри на нее: больше всего на свете ей хотелось бы выцарапать мне глаза, и немедленно!

Продолжая смеяться, она снова уселась на пень, широко расставив ноги, и жестом подозвала к себе Майю.

– Иди-ка сюда, малышка!

Подталкиваемая Ричардом, Майя направилась к ней, неохотно, но все же с любопытством и восхищением. Цыганка протянула ей руки, и она нерешительно положила на них одну, а затем и другую ладонь. Тепло рук Селины и кончики пальцев, мягко прикасавшиеся к ладоням, невольно пробудили в Майе симпатию к незнакомой девушке. От Селины пахло чем-то пряным и терпким, чем-то незнакомым, однако приятным. По первым морщинкам вокруг глаз Майя догадалась, что цыганка не так уж молода.

Внимательный взгляд Селины блуждал по ладоням Майи, и та с трепетом ждала, что там увидит цыганка: хорошее или плохое?

– Я вижу высокие стены, но их удастся преодолеть. Широкое небо, но оно будет в тягость. Много печалей и тяжелые испытания на твоем пути. Но не пугайся: ты со всем справишься, у тебя есть для этого все необходимое, – она насторожилась, слегка повернула левую ладонь и усмехнулась. – Смотри вот тут, видишь? Буква Р? Он станет твоей судьбой. Отвезет к дальним берегам и подарит большую любовь. – Она настойчиво посмотрела Майе в глаза. – Но никому не позволяй разбивать тебе сердце, – едва заметным кивком головы и взглядом Селина указала на Ричарда, и на губах у нее заиграла тонкая улыбка. – Особенно такому, как этот.

В глазах у цыганки засветилось тепло, она погладила Майю по щеке и подбородку, словно хотела благословить.

– Не теряй присутствия духа: боги благоволят тебе.

Глубоко вздохнув, она поднялась с места и отмахнулась от протянутых Ричардом денег:

– Брось, Дик! Мне было приятно сделать это для малышки.

На обратном пути настал черед Ричарда расспрашивать Майю, что увидела на ее руке Селина. Но она упорно молчала и мотала головой. Это полагалось знать только ей, ей одной. Всю дорогу и остаток дня, вплоть до отхода ко сну, она держала левую ладонь прикрытой, словно боялась выронить то, что предсказала Селина.

* * *

– Ты меня совсем не слушаешь! – Ангелина нетерпеливо и совсем невежливо топнула ногой.

Майя растерянно посмотрела на нее и покраснела, обнаружив, что сжала левую руку в кулак и приложила к сердцу. Она украдкой разжала пальцы и быстро опустила руку.

– Прости, – смущенно пробормотала она, – просто я…

– Где ты вечно витаешь? – Ангелина недоуменно покачала головой и тут же провела кончиками пальцев по волосам, желая убедиться, что из ее тщательно разделенной на пробор и закрепленной на затылке прически не выпало ни одного волоска. – Серьезно, Майя, когда ты наконец вырастешь и позабудешь о детских мечтаниях? Так ты никогда не выйдешь замуж! И что с тобой будет? Хочешь навсегда остаться здесь, в Блэкхолле, с мама и папа?

В словах мама и папа она делала ударение на последнем слоге, протяжно произнося вторые «а» – по мнению Ангелины, это звучало очень аристократично.

– Прекрасно, – пробормотала Майя безо всякого желания развивать эту тему. Она отложила перо и собралась встать: – Пойдем вниз.

– В таком виде? – Ангелина посмотрела на сестру, округлив глаза.

– А почему нет? – Майя удивленно оглядела себя, пожала плечами и принялась выколачивать пыльный подол темно-синего платья, потом послюнила два пальца и стерла следы снега с носков ботинок. Заметив, что белая манжетка на правом рукаве испачкалась в чернилах, она просто подвернула ее. Ангелина в два шага оказалась подле нее, встала на колени, не обращая внимания на платье, взяла сестру за руки и слегка встряхнула, придавая еще больше значения своему настойчивому взгляду.

– Я тебя никогда ни о чем не просила, Майя.

Майя с легкой обидой подумала, что это, без сомнения, правда: Ангелина всегда брала желаемое сама, в твердой уверенности, что все принадлежит ей по праву рождения.

– Но ты просто обязана произвести сегодня вечером благоприятное впечатление! Ральф из благородной семьи, и он будет внимательно к нам присматриваться, если тоже имеет на меня виды.

Майя наморщила лоб.

– Но вы ведь друг друга совсем не знаете!

– Все еще впереди, – заверила ее Ангелина. – Майя, если ты испортишь мои шансы с этим человеком, то, – она сделала театральную паузу и продолжила замогильным голосом, – то я не прощу тебе до конца своих дней.

Эти угрозы не слишком-то впечатлили Майю, но она знала: Ангелина не отстанет, пока она не переоденется. Если от этого и впрямь зависело счастье сестры, Майя вполне могла сделать ей маленькое одолжение.

– Но что мне тогда… – растерянно обронила она, сразу сделавшись неуклюжей и даже немного смешной.

– Сейчас что-нибудь найдем, не волнуйся. – Ангелина ободряюще похлопала ее по колену и встала. Она бросила взгляд на часы, кончиками пальцев отделив прядь волос Майи и пристально ее разглядывая. – У нас не так много времени, но надо успеть соорудить что-то приличное, – вздохнула она. – Я что-нибудь придумаю!

5

– Так и оставим, – Ангелина с гордостью созерцала результат работы. Майя смущенно, но не без удовольствия разглядывала себя в высокое напольное зеркало сестры.

Коньячного цвета платье из тафты мать заказала еще прошлой зимой, но Майя впервые надела его только сегодня. Она все время его жалела, боясь залить портвейном или шоколадным соусом на каком-нибудь из ненавистных приемов, куда ее таскала Марта. Из-под резко сужающегося корсета крупными складками ниспадал широкий подол, подкрепленный несколькими нижними юбками. Пять слоев кружева кофейного оттенка вдоль выреза оставляли свободными плечи, покрывая короткие рукава и повторяя кайму на юбке. Большая золотая брошь с камеей из коричневатого сердолика на декольте и подходящий по колориту браслет дополняли наряд. Майя осторожно наклонила голову, повернула ее влево, вправо…

– Спасибо, – счастливым шепотом пролепетала она.

Времени оставалось мало, и они не успевали поработать щипцами для завивки, чтобы превратить непослушные локоны Майи в сложную композицию, не уступающую прическе ее сестры. Вместо этого Ангелина беспощадно прошлась по волосам Майи щеткой и гребнем – та терпела, крепко сжав зубы, – гладко прилизала их маслом для волос и сделала аккуратный косой пробор, после чего уложила волосы в большой гладкий узел на затылке, воткнув в него столько колючих шпилек, что Майя почувствовала себя подушечкой для иголок из корзины для маминого рукоделия.

– Это, конечно, для дам постарше, но все же a' la mode, – авторитетно прокомментировала Ангелина свое творение.

Майе понравилась строгая прическа: она подчеркивала классический тонкий профиль и полные губы сочного оттенка розового дерева, даже глаза казались больше. В платье этого цвета Майя выглядела немного бледнее, правда, с Ангелиной сравниться все же не могла. Но от ее кожи словно исходило слабое сияние, Майя казалась чужеземкой, таинственной, как испанка. Или цыганка… На секунду она ощутила жгучее желание предстать в таком образе перед Ричардом, и ее грудь внезапно сжалась вовсе не из-за узкого корсета.

– Дамы! – раздался снизу бас Джеральда Гринвуда.

Майя хотела поспешить ему навстречу, но Ангелина схватила ее за руку.

– Не спеши! Джентльменов нужно заставлять ждать. Тогда они будут по-настоящему ценить наше общество.

Ангелина с невозмутимым спокойствием еще раз оглядела перед зеркалом брови, поправила оборки и складки, покусала губы, чтобы придать им цвет поярче, и с той же целью пощипала себя за щеки. Напоследок она надула губы и придирчиво осмотрела себя со всех сторон. Майя в очередной раз задалась вопросом, как они, дочери одних родителей, выросшие вместе, могут быть настолько разными.

– И пожалуйста, спрячь подальше синий чулок, – почти настоятельно попросила Ангелина, – это никого не красит. Думаю, теперь мы можем идти.

Взявшись за руки и подобрав платья, они спустились по лестнице – наступила редкая минута сестринского единодушия. Как раньше, рождественским утром, когда они маленькими сидели в постелях и шептались: «Теперь, теперь уж непременно, Рождественский Дед уже приходил!» А потом не выдерживали и, хихикая, босиком неслись, взявшись за руки, вниз по лестнице, чтобы разведать обстановку и броситься к сверткам.

– Выпрями спину! – прошептала Ангелина на последней лестничной площадке, ярко освещенной светом из зала.

– Невелика премудрость, когда ты так туго зашнуровала корсет, – прошипела в ответ Майя.

На следующей ступеньке Ангелина издала страдальческий вздох – о нет, отец показывает ему эти дурацкие черепки! Какой кошмар!

Джеральд Гринвуд в выходном коричневом костюме действительно стоял у высокой узкой витрины, расположенной в простенке между дверьми в столовую и салон. Размашисто жестикулируя, он сообщал место находки, век, авторство и назначение античных артефактов и, насколько Майя его знала, пускал в ход живые описания и наглядные примеры, приправленные остроумными анекдотами. Ее охватила волна нежности к отцу. Джонатан небрежно прислонился к дверному косяку с другой стороны, задумчиво вращая янтарную жидкость в низком стакане. Он не отрывал от Джеральда взгляда, полного ласкового снисхождения и неподдельного интереса, хотя уже слышал эти истории десятки раз. Гостя, вызвавшего такой восторг у ее сестры, Майя видела только со спины. Гладко причесанные светлые волосы, прямая осанка и армейская выправка. С виду он был совершенно поглощен рассуждениями хозяина дома. У него были широкие плечи под военным мундиром цвета хаки, длинные брюки того же оттенка и темно-красные лампасы. Левую руку он заложил на спину – жилистую, загорелую руку в бордовом, как и воротник пиджака, рукаве, расшитом сложным золотым орнаментом из узлов. «Всего-то…» – разочарованно подумала Майя, когда влажная от волнения рука Ангелины крепче сжала ее ладонь. Джонатан заметил их первым и просиял от радости. Он быстро изменил позу и приветственно поднял им навстречу стакан.

– Прелестные дамы соизволили удостоить нас своим появлением.

– Прекрасно выглядите! – крикнул Джеральд Гринвуд, заметно гордясь обеими дочерьми. Его светло-карие глаза лучились теплом, благодаря чему лицо казалось молодым, несмотря на совершенно седые волосы и бороду. Ральф Гарретт тоже повернулся – и застыл, не успев донести стакана до губ. Майя замерла, как соляной столб. Она поняла, почему Ангелина так увлеклась другом брата. Творец был явно благосклонен к Ральфу Гарретту: черты его лица были изящны и гармоничны, но мягкими или женственными назвать их было нельзя, и, несмотря даже на приятность глазу, черты Ральфа Гарретта было не так-то легко забыть. От него исходило особое бледно-золотое сияние, веселая серьезность и спокойная, лучезарная жизнерадостность – внешне он был полная противоположность Ричарду Фрэнсису Бертону. Майя едва заметила, как Ангелина что-то шепчет, впивается ногтями в ладонь, наконец отпускает ее и, пожав плечами, гордо спускается по лестнице. Ральф Гарретт медленно отпил из своего стакана, не спуская серых глаз с темных глаз Майи. На его лице отобразилось удивление, любопытство и – радостное ожидание, а на губах заиграла осторожная улыбка.

Майя на ощупь нашла поручень перил и убедилась, что не оступится, спускаясь по оставшимся ступенькам на скользких подошвах тонких, обтянутых шелком вечерних туфель. Она не могла оторвать взгляда от Ральфа Гарретта ни на секунду. Тем сильнее было облегчение, когда Джонатан встретил ее внизу, положил ей на плечи руку и прижал к себе.

– Ральф, позволь представить тебе мою вторую сестру, Майю. Не только хорошенькая, но и исключительно умная головка!

Он беззаботно поцеловал ее в висок, а потом указал стаканом на Ральфа.

– Майя, это Ральф Гарретт, благодаря ему мое путешествие на родину оказалось необычайно приятным.

– Абсолютно взаимно, – засмеялся Ральф и взял протянутую руку Майи. Та сделала легкий реверанс. У нового товарища Джонатана был приятный голос, глубокий и мягкий, такой же теплый, как и смех. «Сложно представить, что он выкрикивает военные приказы на учебном плацу», – подумала Майя.

– Рад знакомству, мисс Гринвуд, – проговорил Гарретт, склонившись над ее рукой.

– Очень приятно, – смущенно пробормотала Майя. От его прикосновений ее бросало то в жар, то в холод.

В этот момент появилась Марта Гринвуд, нетерпеливо потирая руки. Она успела внести для подготовки столовые приборы и расставить букеты.

– Дорогие мои, вы идете? Все уже готово! – Румянец на щеках и блеск в глазах выдавали взволнованное предвкушение. Майя подняла брови, заметив, что Марта надела дорогое темно-синее шелковое платье и бриллиантовые серьги, перешедшие к ней еще от матери Джеральда. Очевидно, посещение Ральфа Гарретта было для нее чем-то вроде визита члена королевской семьи…

– Позволите сопроводить вас к столу, мисс Гринвуд? – с новым легким поклоном Ральф Гарретт подставил ей согнутую в локте руку. Если бы взглядом можно было убить, бездыханное тело Майи уже опустилось бы на ореховый ковер у ног сестры, которая с явной неохотой довольствовалась рукой Джонатана.

– Дом в Монпелье, в нескольких милях от Челтенхема, неподалеку от деревни с таким же названием, принадлежащей господскому дому, – отвечал Ральф на расспросы хозяйки дома за супом из бычьих хвостов.

– Вам принадлежит деревня? – Глаза Ангелины, сидящей справа от Ральфа, недоверчиво округлились от восторга.

– Не целиком, мисс Ангелина, – поспешил уточнить он. – Лишь некоторые земли и поля – они принадлежат не только мне, но и моему старшему брату Томасу, он унаследовал титул и имение после смерти отца. Я не был дома больше пяти лет – уверен, за это время многое изменилось. Мне предстоит познакомиться с супругой брата и моим маленьким племянником.

– Значит, вы наверняка привыкли к гораздо большей роскоши, чем наше скромное жилище, – вставила с нервным смешком сидящая напротив Марта Гринвуд.

– Что вы, мадам, все звучит куда более значительно, чем есть на самом деле. В Блэкхолле мне все очень понравилось. И я очень ценю, когда вокруг меньше – хм – формальностей, чем у нас дома.

Судя по тому, как обиженно Марта Гринвуд выдохнула носом, она посчитала это весьма сомнительным комплиментом. Воцарилась неловкая пауза, слышался лишь тихий звон столовых приборов о посудный фарфор. Ральф почувствовал себя неловко. Дело было не только в допущенной им маленькой бестактности – ему явно доставляли неудобство все эти расспросы о происхождении, как будто он переступил порог дома в качестве серьезного кандидата на руку Ангелины. В Майе, сидящей по левую руку от матери, шевельнулось сочувствие, и вместе с тем ей очень понравилась скромность, с какой он рассказывал о титулах и владениях своей семьи. Она послала ему приободряющий взгляд через освещенный свечами стол, и Ральф благодарно на него ответил.

– А что подвигло вас отправиться в армию, мистер Гарретт? – спросил сидящий во главе стола Джеральд Гринвуд, пытаясь спасти положение.

– Семейная традиция, – пояснил Ральф, пока Хазель собирала со стола опустевшие суповые тарелки прекрасного веджвудского сервиза и расставляла подогретые тарелки для горячего. – Вот уже пять поколений хотя бы один из сыновей Гарреттов служит в армии. Мой дядя, брат отца, тоже отслужил в Индии. Но не буду отрицать, в армии меня привлекают товарищеские отношения, карьерные перспективы и не в последнюю очередь приключения, – добавил он со смущенным смешком. – Защищать границы Британской империи в дальних странах – в этом есть определенное очарование.

– Наверное, там ужасно опасно? – Ангелина одарила соседа по столу беззаветно преданным взглядом.

Слуги принесли поднос с аппетитно пахнущим ростбифом и тарелки с хрустящей тушеной капустой и сливочным картофельным пюре. Главное блюдо дополнялось панировкой со специями и знаменитым соусом из горячего молока, масла и сухарей, приправленным луком, солью, гвоздикой, перцем и лавровым листом. Хазель в форменной одежде – черном платье, белом переднике и чепце – сделала реверанс и пожелала всем приятного аппетита, прежде чем увезти сервировочный столик.

Ральф смущенно поправил лежащую на коленях салфетку и ответил, ни к кому конкретно не обращаясь:

– В мире так много опасностей… Разве не все мы в каком-то смысле мечтаем стать героями? Прожить жизнь по-особенному? – Он встретился взглядом с Майей, и они обменялись мимолетными улыбками, прекрасно понимая друг друга. Увидев, что слева Джеральд сделал приборами приглашающий к ростбифу жест, Ральф поспешил передать тарелку.

– Ну, вот мой сын и дома, – Джеральд бросил через стол взгляд на Джонатана, а тот в это время, приняв на себя роль хозяина дома, раздавал всем нежно-розовые ломтики жаркого, – думаю, он вам рассказывал, в нашем роду врачебное дело в почете. Правда, Джонатан первый, кого привлекли приключения в армии. Что бы он ни говорил, его мотивы…

– Отец, прошу тебя, – Джонатан с деланым гневом закатил глаза, – ты опять начинаешь!

– Папа считает, – поспешила пояснить Майя в ответ на растерянный взгляд Ральфа, передавая Джонатану блюдо с овощами и протягивая руку за соусницей, – что английскому врачу опыт лечения экзотических болезней вроде малярии или тропической лихорадки…

– Майя! – испуганно шикнула на нее сидящая рядом Марта. – Это неприлично! Мы же за столом!

– …не слишком нужен, – с безмятежным спокойствием закончил за нее Джонатан, старательно сооружая половником у себя на тарелке пирамиду из овощей. – Между тем я, напротив, считаю умение лечить холеру весьма полезным и для наших широт. Вспомнить хотя бы, какая эпидемия разгорелась здесь, в Оксфорде, в сороковых – она забрала более шестидесяти жизней.

Он передал блюдо дальше, Ангелине. Только самый внимательный глаз мог заметить заговорщицкие взгляды, которыми обменялись из-под опущенных ресниц Джонатан и Майя, внешне совершенно сосредоточенные на своих тарелках.

– Ну, – Джеральд Гринвуд коротко кашлянул, прикрыв рот рукой, уголки его губ предательски дрогнули, и он успокоительно положил руку жене на предплечье, – три года обязательной службы подошли к концу, и я надеюсь, Джонатан найдет подходящее штатское место. Мой брат работает в местной больнице и подумывает уйти на пенсию в следующем году. А у одного из моих кузенов очень доходная практика в Лондоне.

– Но официальный срок моей службы еще не вышел, отец. Только через четыре месяца, когда закончится отпуск. Тогда мы сразу же вернемся к этой теме. – Джонатан положил нож на край тарелки и задумчиво провел кончиками пальцев по рифленому узору на бокале. – Честно говоря, сначала я хочу посмотреть, как будут развиваться события на арене мировой политики. Если Англия действительно объявит России войну, я с удовольствием запишусь добровольцем. В военное время власти более чем рады врачам.