Текст книги "Неудержимые демоны, или История женской войны. Книга вторая"

Неизвестно, сколько времени они простояли, прижавшись друг к другу, молча, слушая только, как бьются их сердца. Постепенно сердце Марты стало стучать реже, выражение её глаз сделалось умиротворённым. Ноули выпустил её из объятий, но наваждение не рассеялось.

– Вот видишь, – сказал он, – теперь ты гораздо спокойнее. Постарайся размышлять на трезвую голову, а не кидаться в пекло с бешеными призывами: это не доведёт до добра.

– Я всегда взвешиваю свои слова, – пробормотала Марта, старательно растирая лицо ладонями, чтобы предательская краснота скорее сошла с него. Голос у неё был хриплым, как будто смущённым и сдавленным. – Ноули… ты не понимаешь, но я поклялась отомстить за гибель всех своих друзей и соотечественников. Кеблоно – это я. И каждый мёртвый житель моего города – это адская боль. Если ты действительно привязан к Байне настолько сильно, насколько утверждаешь, ты поймёшь, почему я именно такая.

Как ей хотелось бы заставить свой болтливый язык умолкнуть хоть на секунду! Этого ничтожного времени ей хватило бы, чтобы овладеть своими чувствами. Но сейчас словно произошёл какой-то сбой в системе: она не могла замолчать. Не оборачиваясь к Ноули, она чувствовала, что он внимательно следит за ней. Остатки былой гордости пытались заставить её закрыть рот – не получалось. Она надеялась, её исповедь зажжёт огонёк революционизма и в сердце Виллимони! Только это и заставляло её рассказывать ему всё. Её голос то прерывался, спускаясь до шёпота, то неожиданно креп и обретал силу. А Ноули, как она была убеждена, слушал её.

– Представляешь, – хрипло сказала она, – в Кеблоно дела обстояли намного хуже, чем докладывал Фолди! Не было никогда никакого гуманитарного коридора. Был, вернее, но только наполовину: имперцы предложили нам провести детей по безопасным тропкам прочь от города… Но первую партию они разбросали по самым худшим приютам в Империи… они обращались с детьми ужасно. Думаешь, мы отпустили бы ещё кого-нибудь? Мы решили умереть все вместе. А теперь подумай, каково это: жить под нескончаемым градом обстрелов, причём ты не знаешь, когда и куда упадёт следующий снаряд… Продуктов не хватает, люди болеют и умирают посреди бела дня, прямо в толпе. Да, да, такое было! – мрачно подтвердила она. – Крысы и мухи повсюду… лекарств нет, оружия нет, еды нет… Как жить в таких условиях? А просто: надо верить! Мы не отчаивались… Хотя мы столько раз видели смерть и боль! Представляешь, каково бывало нашим раненым солдатам, когда гангрена начинала пожирать им конечности, и врачи отхватывали им кусок плоти за куском, чтобы сохранить жизнь? А делали всё это им в ясном сознании, ведь у нас не было никаких снотворных. Даже опиума не хватало на всех. Я побывала в больничных лазаретах, и сколько крови и страданий я там навидалась! Мне хватало благоразумия не идти на фронт – поначалу. Отец и мать с сёстрами едва ли не силами удерживали меня дома. Они говорили, опасно ходить по улицам тогда, когда имперские установки швыряются в нас булыжниками с утра до ночи. Если бы я только знала, что эти предостережения бессмысленны! Жизнь человека очень легко оборвать, да только даже годы трудов и копания в некромагических книгах не дадут тебе шанса её воскресить. Я лишь отправилась за водой, которой не было в домах во всём квартале из-за ваших трижды проклятых обстрелов, и это спасло мою жизнь, – она остановилась: говорить дальше было слишком трудно. Но, упрямо вскинув голову, Марта продолжала свой рассказ, словно борясь с собственным малодушием и побеждая его в решительной схватке. – Я наклонилась к колодцу: в воде отразился яркий след от снаряда. От дикого грохота я упала и выронила своё ведро. Когда я поднялась, над моим домом курилась чёрная струя. Я бежала так быстро, как только могла. Но что у меня тогда вышло бы изменить? От нашего жилища не осталось и жалкого воспоминания. Я до сих пор вижу эту картину перед глазами, – голос Марты дрогнул, и по плечам вновь пробежался мороз. Она никогда не забывала то ужасное зрелище, навсегда перевернувшее что-то очень важное в её потрясённой душе. – Представь себе, Ноули: раздавленный дом. Раздавленные люди. От здания остались только обломки досок и осколки камней. Ровно посередине, там, где раньше находилась наша гостиная, лежал имперский снаряд. Он ещё дымился…

Я иногда спрашиваю себя: а не ты ли орудовал тогда возле катапульты, чей единственный выстрел разрушил мою жизнь?! – Марта гневно сжала кулаки. – Все погибли! Все: и мама, и папа, и сёстры!.. Мама лежала ближе всех к двери. Если бы ей удалось преодолеть ещё пару шагов, она наверняка спаслась бы. Если бы, если бы только она успела… Об остальных мне горько говорить, что у них точно не было никаких шансов. Амисаллу и отца я нашла в гостиной. То, что я обнаружила, конечно, сложно было опознать. Передо мной было только мёртвое кровавое месиво: ни лица, ни тела невозможно было отличить друг от друга. Я не понимаю, как тогда мне удалось не лишиться чувств. Наверное, я была слишком шокирована. На кухне лежала Ления. Обрушившиеся потолочные балки сломали ей шею. Я помню, как мухи кружили над телами моих родных, садились на них… – Марта дёрнулась. – Меня мучает один-единственный вопрос: «Почему?»?! Почему именно они? Ведь они были такими молодыми… Лении и Амисалле и двадцати не исполнилось. Мама и папа… столько лет жизни впереди! Они ничего плохого не сделали ни Империи, ни Кеблоно, так почему же они умерли? И почему никто не держит ответ за это преступление, если, конечно, нынешнее правительство вообще квалифицирует их гибель как преступление? Ответь мне, Ноули! Пожалуйста!

Ноули стоял перед нею с таким видом, точно она обвиняла его в смерти своей семьи… Но разве она и не пыталась повесить это подлое убийство на него? Ей стало стыдно, затем – больно. Страдания Виллимони с недавних пор ощущались ею, как свои собственные…

Ноули поднял на неё твёрдый взгляд.

– Эта гибель была преступлением, Марта, я согласен с тобой. Но разве мы можем найти виновных теперь? Я и не пытаюсь предложить тебе забыть об этом – такие потрясения не забываются никогда, – но я хочу лишь одно посоветовать: постарайся отпустить мёртвых. Ты никогда уже не узнаешь, из-за кого погибли твои родные. Возможно, их убийцы давно нет в живых. Но ты держишь призраки рядом с собой, и, думаешь, им это нравится? Прошлое не вернуть.

– Так может говорить только тот, кто не переживал подобной боли! Кровь за кровь, смерть за смерть. Я придерживаюсь именно этого принципа. А теперь, – опередила она готового возразить Ноули, – признайся честно: ты хоть раз в жизни вёл обстрел по Кеблоно?

Он ни секунды не колебался.

– Нет, – последовал твёрдый ответ, – ты, конечно, можешь мне не поверить, но это на самом деле так.

– Я верю, что это не ты, – вздохнула Марта. – Потому что… – но тут она вовремя сумела прикусить язык.

– Марта… – голос Виллимони прозвучал доверительно, почти ласково, – послушай…

– Что? – она приподняла плечи, словно пытаясь защититься от очередного вторжения в свою душу.

– Я действительно сострадаю тебе и понимаю, как тебе было тяжело. Я…я никогда не посмею отрицать, что в тот день поступок наших войск был настоящим подлым, грязным преступлением.

– Так почему ты тогда не откажешься от Империи? – закричала Марта, и в её голосе против её воли зазвучали надрывные нотки. – Почему ты продолжаешь цепляться за руководство, которое сам называешь бессовестным и бессердечным?

– Это – моя страна и мои правители, Марта, – серьёзно ответил ей Виллимони. – Я клялся служить им и никогда не знать дезертирства. Их Величества не так ужасны, как ты думаешь. Они слишком далеко, они не видят тех бесчинств, которые творят многие из наместников.

– Да? – придушенно фыркнула Марта. – Когда ваши войска были здесь, Король лично стоял под стенами, я даже говорила с ним! И он приказал убить всех в нашем городе, вырезать нас, как свиней или как собак! А его жена одним росчерком пера отправила на гибель сотни моих земляков, которые подчас не знали, что такое оружие!

– Марта, это – моя страна, – ещё раз повторил Виллимони. – Я не нарушу клятвы.

Марта искоса взглянула на него: ей казалось, что он хочет прибавить кое-что ещё, что-то более важное… Но он молчал. Отвернувшись, она вздохнула.

– Нам никогда не получится договориться. Мы слишком далеки друг от друга…

Это было так. Но Ноули чувствовал, что он готов пожертвовать многим, всем, что имел, лишь бы приблизиться к ней хотя бы на такое расстояние, на которое она подпускала Бирра Кавера, и доказать, что она ошибается!

Однако ради этого ему пришлось бы бросить свою присягу на верность, – единственное, от чего он не мог отказаться.

Марта отошла к окну и прижалась лбом к холодному стеклу. Она просит Виллимони достать звезду с неба. Неужели не ясно, что его не заставят измениться никакие доводы и мольбы? Виллимони останется Виллимони…

«А я навсегда останусь Мартой, – упрямо подумала она, – я не могу довериться имперцу! Как же я отдалилась от него… хотя… была ли я вообще к нему близка? Или всегда между нами была эта непроницаемая стеклянная перегородка, о которую мы, как два разозлённых барана, бьёмся лбами, но пробить никак не можем? Что же мы должны сделать, чтобы мне удалось простить и выслушать его? Наверное, это входит в сферу невозможного, ведь наши старания так и не увенчались успехом. И не увенчаются никогда… Нам не суждено стать даже друзьями. Я уверена: если бы он сейчас бросился передо мной на колени, сумел как-то вымолить прощения за бесконечные бои, в которых он так отличался, проливая кровь моих земляков; я не сумела бы довериться ему всё равно. Да, возможно, мне удалось бы простить ему его грехи, но забыть о них… никогда! Притворяться благосклонной для меня ещё тяжелее и противнее, нежели стараться изображать ненависть. Так как же мне быть, как следует поступать? Я привыкла всегда быть честной, идти до конца, никогда не сдаваться, но сейчас я саму себя загнала в тупик. Ноули как революционер – плоская шутка, Ноули как имперец – враг, и это означает, что от меня потребуют убить его! Но я не позволю им и волос тронуть на его голове! Он не помышлял о том, чтобы отдать меня в лапы Империи, а я его подло предам и выдам? Не попытаюсь вытащить его из передряги после того, как он столько раз спасал меня, когда я висела на волоске от гибели? Я обязательно помогу ему! Даже если в результате нас обоих повесят на одной виселице, я хотя бы умру с ним рядом… Это будет для меня не пыткой, а наградой: иметь возможность видеть его последним! Столько раз я пыталась приблизиться к нему, понять его, а он меня отталкивал! Но почему? Как же это мучительно: сознавать, что свет, к которому ты так настойчиво тянешься, никогда не насытит твоих глаз; что голос будет звучать ласково для кого-нибудь другого, не для тебя.

Это слишком позорно: сдаться, признаться, что ты мечтаешь стать как можно ближе, как можно лучше ради него! Нет! На такое унижение ни за что не согласится внучка моего дедушки! Ползать на коленях перед троном, на котором восседает его Эгоизм в ожидании царских почестей, лить слёзы и молить о любви – нет! Мужчины зазнаются тем больше, чем сильнее и откровеннее их любят! Виллимони не узнает ничего и никогда! Я упаду в собственных глазах, если забуду героическое прошлое своего города и стану почитать этого убийцу, душегуба и верного прислужника Империи! Нет, мои чувства – моя тайна, мой скрытый позор и мой вечный крест, который мне придётся нести, пока не умру я или он.

Но что случится раньше? Если меня прикончат при попытке захватить город, я ничем не помогу Ноули: революционеры разорвут его в клочки. Они устроят ему такие пытки, перед которыми крысиная казнь покажется детской забавой. Я должна помочь ему бежать, поискать защиты… Но… Виллимони убивал кеблонцев, теперь пробил час замыкать круг. Он никогда не раскается в своих преступлениях, так зачем его жалеть?

Может, потому, что у него есть подобие сердца, и он не безжалостный сухарь вроде Страниуна или Сиара? Виллимони – военный преступник, но он уже начал сознавать, что Империя поступала подло и бесчестно. Так, может, он всё-таки перейдёт на нашу сторону? Как мне хотелось бы, чтобы это случилось, и он был в безопасности! Если он смоет с себя кровь безвинных защитников Республики, я сумею спасти его… хотя я всё равно спасла бы его, что бы ни случилось». Дни везения союзников. Часть Ị.

Королевство Авалория (истинно – Империя), Центральные Провинции, Кеблоно, новое укрытие революционеров. 9 Фурутуру по летоисчислению Авалории.

Очередное заседание Союза Справедливости было назначено на одиннадцать часов вечера. Чтобы попасть на него, Марте пришлось всячески хитрить и изворачиваться, таиться в тени фонарных столбов и украдкой пересекать улицы стремительными перебежками. Никто из соседей не должен был заметить, как она ускользает из дома ночью.

Конспирацию соблюдали и все остальные члены совета: они появлялись в укрытии, где их уже ожидали предводители, поодиночке и с большими временными интервалами. Они не произносили излишне громких звуков, не делали заметных движений. Если революционерам удалось избежать мелких ошибок и оплошностей, то можно считать, что заседание началось в атмосфере строжайшей секретности. Когда вся компания собралась, башенные часы Кеблоно, украшавшие дворец наместника Гевалы, глухо пробили полночь. Среди подпольщиков наметилось некое движение: все они, как один, подались вперёд и горящими взглядами уставились на Бирра. Многие из них не обращали на Марту никакого внимания, как будто она вовсе не была их лидером. Марта гневно фыркнула сквозь зубы. Ей придётся помалкивать: пусть революционеры сами заметят свои ошибки. В конце концов, никакого Союза Справедливости не было бы, если бы она его не создала практически из ничего; и это все здесь присутствующие знали. Марта принялась считать секунды. В последнее время ей слишком редко предоставляли слово на заседаниях: чаще всего говорили умеренные.

Это крыло Союза опасалось любых энергичных действий и решительно отвергало любые планы молниеносного восстания, чувствуя поддержку Бирра.

«Бирр! Ну неужели он не понимает, что эта черепашья возня не приведёт ни к какому результату?» – Марта обречённо качнула головой. У неё не выйдет повлиять на расстановку сил в Союзе, по крайней мере, сейчас: Бирр расформировал совет и создал новый, с перевесом своих сторонников. Это было подло… она совсем не ожидала подобного от своего лучшего друга.

Наконец, право высказаться получила одна из сторонниц Марты – Инга. Она была едва ли не единственной из прежнего совета, кого Бирр допустил на заседание. Голос Инги звучал возмущённо:

– Кавер, неужели ты предлагаешь нам умереть за подготовкой восстания, которое едва ли увидит следующее поколение?

Бирр и тут остался верен себе: на его лице не отразилось ни единого чувства, даже вполне понятного утомлённого раздражения.

– Инга, у нас слишком мало сил, – в очередной раз напомнил он. – Кто нас может поддержать? Марта, кажется, вела переписку с лидерами революционного движения в Федлисе, и они…

– Они с готовностью подтвердили своё намерение всячески посодействовать нам, – по слогам отчеканила Марта, скрестив руки на груди.

Тёмные раскосые глаза Инги удовлетворённо блеснули, и кремень в них будто сделался мягче. Марта продолжила говорить, не сводя с Бирра упрямого прожигающего взгляда:

– Они даже призывают нас быть смелее и решительнее. Покушение на наместника Федлиса запланировано на завтрашний день. А мы до сих пор не только не осмелились подойти к этому трусливому Дорапу, но даже не напали ни на кого из его приближенных. Хватит уже ползать в грязи и бояться приподнять голову! Сколько ещё можно терпеть!

– Марта, – вздохнул Бирр, – не факт, что покушение на федлисского наместника увенчается успехом! Если наших союзников арестуют и казнят завтра за их преступление, мы останемся в одиночестве. Триста двадцать человек против тысяч вышколенных имперцев – отличное соотношение сил!

– Нас уже четыреста пятьдесят восемь, – непримиримо заметила Линна, которой каким-то чудом удавалось узнавать обо всех данных, старательно скрываемых умеренными от озлобленных. – Не лги нам, Бирр.

– Хорошо, – вздохнул он, – пусть даже четыреста пятьдесят восемь, всё равно это дела не меняет. У нас почти нет оружия, многие наши товарищи не обучены военному ремеслу. Фолди расквартировал в Кеблоно два легиона – два! Что мы противопоставим этому?

– Деньги, – хмыкнула Марта.

– Что? – недоверчиво взглянул на неё Бирр.

– Деньги, – раздражённо повторила Марта. – Все имперцы – просто продажные твари, купить их не стоит большого труда. Нужно лишь раздобыть пару мешков золотых, потрясти их перед солдатами – и они уже бегут в бой с нашим кличем на устах.

– А где ты, Сауновски, намереваешься раздобыть пару мешков золотых? – иронично сощурился Кузнец. – Мы не такие богатые, как ты. Но, может, твой супруг соизволит выделить на нужды революции недостающую сумму?

– При чём тут Виллимони? – досадливо отмахнулась Марта, чувствуя, что начинает краснеть. – Я, конечно, не стану воровать у него или клянчить милостыню. Я отлично знаю, у кого можно беспрепятственно получить вдесятеро больше и при этом не вернуть долг вовеки.

– У кого это? – неприязненно хмыкнул подозрительный оборотень Фаск.

– У неварских кочевников, – подчёркнуто спокойно ответила Марта, слегка изогнув бровь. – Если они врываются в Бай, то потом выносят оттуда золото и драгоценности целыми караванами. Но вы же знаете, как живут неварцы… Деньги им совсем не нужны, я видела, как они швыряли монеты в траву или на спор стреляли ими из рогаток по птицам. Если мы скажем неварцам, зачем нам нужны эти богатства, они не откажут.

– И кто же к ним поедет? – прицепился въедливый Бирр. – Не ты, потому что ты не имеешь права отлучаться из Кеблоно без Виллимони – ведь иначе о тебе начнут болтать злые языки. После того, как ты съездила в Федлис, «высшее общество» и так переполошилось. А с твоим мужем я никуда тебя не пущу. Если вы поедете вдвоём, я в тот же день явлюсь в королевский дворец и попрошу вздёрнуть себя на виселице. Я тоже не могу отлучиться – я должен обучать ребят битве на мечах. Послать кого-то из этой компании? – он окинул Линну и Ингу испытывающим взором. – Нет, они наболтают кочевникам такого, что те сами поскачут под стены Столицы с дикими воплями и погибнут все до единого. Умеренные? – он оглянулся на своих сторонников. – Тоже не вариант: они не смогут быть достаточно убедительными. Тогда кого нам выбрать?

– Берту, – на одном дыхании предложили революционеры.

– Берту Суон? – одновременно поразились Марта и Бирр.

– Чему тут удивляться, – пробурчал Кузнец, пока предводители пытались стереть с лиц неуместные улыбки, – это – наш единственное компромиссное предложение. Девочка, конечно, простовата, но она ловка и проворна – гонца лучше среди нас не найти. Память у неё дырявая, но в окружении своих собратьев по духу она сама измыслит хороший предлог для передачи золота, если и забудет наши наставления. По всему Кеблоно расклеены её портреты – появляться на улицах в человеческом облике она не может. Но и не может же она вечность просидеть взаперти? Ей лучше на время уехать из города. Когда она вернётся, вся суматоха вокруг её поисков наверняка уляжется: Дорап Гевала – не слишком настойчивый и отчаянный парень, чтобы пытаться вычислить нас.

Помолчав, Марта мысленно согласилась с доводами Кузнеца. Бирр же весомо и внушительно произнёс, по очереди пронзив взглядом каждого из членов совета:

– Что ж, замечательно: в кои-то веки нам удалось договориться без скандалов и криков. Раз вы выбираете Берту, значит, пусть будет Берта. Ей действительно будет полезно побыть вдали от Кеблоно. Она отправится в путь завтра же на рассвете, пока большая часть города ещё спит. А мы тем временем, так и быть, приступим к активным действиям.

– Убьём Гевалу? – живо заинтересовалась Линна.

– Нет, – с брезгливостью отрезал Бирр. – Но поставить на место видных зарвавшихся имперцев мы можем, хотим и обязаны. С сегодняшнего дня Марта возьмёт под своё руководство диверсии против так называемого «высшего света», – его ноздри слегка дёрнулись. – Она получит подробные карты города и список всего нашего военного инвентаря. Поджоги, кражи, налёты, взломы, даже убийства – это я вам разрешаю, но в разумных пределах, – он кинул на Марту красноречивый взгляд. – Не забывайте, что ваши отчаянные вылазки – это месть за казнь Алисии!

– Слава Революции! – грянули подпольщики.

Марта почувствовала, как гордое осознание собственной силы приятно согревало охолодевшее сердце. Здесь, в этих вонючих, всеми позабытых канализационных тупиках, она не замечала неудобств.

– Слава Революции! – дружно скандировали кеблонцы, потрясая в воздухе побелевшими кулаками. – Революция, виват!

– Долой Империю! Да славится Республика! – усердствовала Марта, и её голос звучал громче всех других.

– Ре – во – лю – ци – я!

После этого совещания даже самые злые опять смотрели на неё доверчиво, точно неопытные тонконогие ягнята. Сравнение с ягнятами воскресило в памяти Марты славные деньки невозвратного республиканского прошлого, и по лицу её незаметно протянулась светлая улыбка.

Но улыбке этой суждено было увянуть уже в грядущее мимолётное мгновение. Азартный пыл остудился, даже самые горячие головы отрезвели, и прежнее непримиримое осуждение воцарилось на лицах революционеров. Марта всматривалась в каждого из них с такой жалобной надеждой, что хоть кто-то обязан был смягчиться! И всё-таки никто этого не сделал. Инга и Линна отвели виноватые взгляды, черты прочих, которые даже не видели её до замужества, так как вступили в Союз сравнительно недавно, и не дрогнули. Что уж говорить о якобы миролюбивых умеренных! Те глядели на Марту с озлоблением, как будто она была виновата во всех тяготах, что им приходится терпеть!

Ну и что? Гордость заставила её вскинуть голову. Они не желают с нею знаться? Это их дело: пусть отвергают, пусть во весь голос кричат, что не имеют с нею, с подлой предательницей, женой низкого имперца, ничего общего! Всё равно им придётся признать, что они – существа одной крови! Бирр поставил именно её во главе диверсантов, следовательно, все они будут покорно повиноваться ей! А совсем скоро… когда она докажет, что не изменилась… тогда власть в Союзе снова перейдёт к ней в руки, и восстание развернётся!

Трусливые детские прятки от всесильных имперских ищеек окончились; кеблонцы не были намерены признавать себя проигравшими и ограничиваться мелкой ничтожной местью. Эта дата была датой начала бунта, датой той бесконечно долго ожидаемой рокировки, которую Бирр обещал ей ещё год назад.

* * *

Королевство Авалория (истинно – Империя), Центральные Провинции, Кеблоно.

16 Фурутуру 3041 года по летоисчислению Авалории.

– И пусть только Кавер посмеет хоть что-нибудь нам возразить! – с фанатичным остервенением доказывала шести своим товарищам озлобленная Линна.

Её глаза решительно сверкали, длинные рыжие волосы разметались по плечам. В эту минуту она казалась Марте грознее двух полков имперской элитной гвардии – и остальным присутствующим, по всей видимости, тоже.

– Линна, у нас слишком мало сил, – спокойно напомнила подруге куда более рассудительная Инга. – Ни денег, ни стоящего оружия, даже пушечного мяса меньше, чем на тощем обтрёпанном воробушке.

– И что?! – с возросшей яростью воскликнула Линна. – Ну, что, какие ещё преграды ты можешь поставить перед нами? Скажешь, имперцев там многовато для нас? И разве это нас остановит? Один наш воин, будь он так же мал, тощ и хил, как Марий…

Мальчишка, монотонно раскачивавшийся на стуле с давно погасшей сигаретой между передних зубов, возмущённо фыркнул и гневно зыркнул на Линну.

– …да, и я повторяю это ещё раз, – упёршись в него раскалённым взглядом, продекламировала она, – один наш воин стоит десятерых имперцев!

– Не преувеличивай, – посоветовала Марта, – кто, как не вы, ещё вчера жаловались мне, что не доедаете, не досыпаете и все свои силы тратите на работе? А имперские легионы кушают досыта и не подскакивают с постели раньше крика старшины. О королевской гвардии и говорить нечего: они зовутся воинами, но при этом шикуют, как княжеские отпрыски.

– Вот именно поэтому, – вдохновенно блестя глазами, заявила Линна, – наши ребята куда сильнее имперцев. Ведь мы знаем, за что сражаемся! Ради того, чтобы доказать свою правоту, мы не побоимся выдержать чудовищные испытания и перетерпеть жестокие лишения!

Заметив, как буйный революционный огонёк загорелся в глубинах глаз большинства сидящих, Марта поспешила оборвать эту проповедь, пока та не привела к стихийному бунту.

– Всё, довольно, Линна, – жёстко велела она. – Вместо того, чтобы пытаться поубивать всех имперцев, можно дождаться возвращения Берты и большинство их купить.

– Ку – пить? – издевательски процедила Линна.

– Ну да, купить, – равнодушно подтвердила Марта. – Не забывайте, что мы воюем не с себе подобными, а с имперцами. У них, как они ни пытались бы ввести нас в заблуждение, существует только один бог под названием империал.

– Переманивать их на свою сторону – опасно, – высказался Сил, тоже один из революционеров, – откуда ты знаешь, может, они нас и предадут?

– Может, – не стала спорить Марта, – это они умеют делать в совершенстве. Но не думай, будто мы с Бирром такие наивные и не понимаем, когда нас попытаются обвести вокруг пальца. Мы уже подметили себе в будущих наёмников третий полк, он как раз расквартирован невдалеке от старого кирпичного завода, на котором вы работаете.

– Вы, – с ядовитым презрением подчеркнула Линна. – Вот именно: большинство членов Союза вынуждены вкалывать от рассвета до заката и от заката до рассвета, а некоторые, – и она злобно зыркнула на Марту, – сидят на пуховых подушках, разъезжают в золочёных каретах и ходят только по паркету.

Впервые Марта чувствовала себя растерянной и беспомощной, как мышка, загнанная котом в тенистый угол. От этого обвинения у неё не было защиты. Она сама отлично понимала, что виновата.

– Ну, предположим, Марта это делает ради нашего же блага, – рассудительно протянула Инга, – однако я всё равно держусь настороже.

Метнув на Ингу благодарный взгляд, Марта снова застыла.

– К чему столько революционеров на одном предприятии? – продолжала Инга. – Конечно, хорошо, что наш начальник тоже один из нас, но мы и так уже несколько раз привлекали к себе внимание имперской полиции, поэтому не следует тащить на завод ещё и Марту.

– Наши лишения… – ядовито напомнила Линна.

– Лишения, – с подчёркнутым чувством собственного достоинства отрезала Инга, – стоят великой цели.

– Так что же мы медлим?! – вспылил Марий. – У нас столько оружия, к чему ему простаивать без дела? Давайте оцепим город, убьём Гевалу – и всё! Это так просто!

– Вовсе не просто, – рассерженно осадила его Марта. – Марий, нас всего восемьсот сорок три человека, а имперских сторонников в разы больше. Они не все умеют сражаться; большая часть из них – мульники, однако главная проблема заключается не в этом, а в том, что они вообще есть. Думаешь, большая часть людей нас поддержит, если мы убьём Гевалу? Ну, допустим, ты каким-то чудом прокрадёшься в его покои и заколешь его кинжалом, или взорвёшь мост на пути его следования. Но что дальше? Тебя поймают, осудят, вздёрнут на виселице, а Фолди пришлёт в город другого наместника – и, скорее всего, уже не такого пугливого идиота. Не торопи события, Марий, научись терпению.

– Отлично, – злобно улыбнулся Марий, – тогда можно убить Фолди.

– Да!! – громогласно поддержало его большинство революционеров.

– И как вы это сделаете? – Марта утомлённо закатила глаза. – Нашего министра охраняют, как наследного Принца. Из видимых сторожей у него имеется с пару десятков элитных гвардейцев, ведьм и три-четыре оборотня. Все в этой братии преданы ему до гроба. Теперь прибавь примерно такое же количество невидимых охранников и посуди, чему равняются твои шансы избавить мир от существования этого мерзавца.

– Надо что-то делать… – проронил Марий сквозь зубы, и на лбу у него пролегли извилистые глубокие морщины.

– Вот именно! – поторопилась поддержать его Линна.

– А мы что, по-вашему, делаем? – взорвалась Марта. – Мы действуем намного толковее, чем вы предлагаете, только никто не желает этого понимать! Конечно, ведь гораздо легче свалить вину за все наши неудачи на Сауновски, обвинить её в фиктивном замужестве за имперцем, которым она спасла вам, неблагодарным, жизнь! Вы хоть раз задумывались над своими поступками? Сейчас я вижу здесь не революционеров, а неуправляемую банду, чья цель жизни – развалить Союз Справедливости!

Её выговор произвёл неожиданное впечатление. Большинство споривших уныло опустили головы и старательно принялись поедать глазами холодный осклизлый пол под ногами; Марий и Линна – самые непримиримые – залились огненной краской. Марта тяжело дышала, зло оглядывая своих сторонников. Она выступала за решительные действия, но не такие безрассудные. Революционеры совершенно отбились от рук…

– Ты опаздываешь, Линна, – напомнил Кузнец, – у вас могут возникнуть проблемы.

Ведьма неловко поднялась, не поднимая головы, сцепила руки за спиной и сделала пару шажков вперёд. Но вдруг она замерла. Её умоляющий, как у маленького ребёнка, взгляд метнулся через всю комнату к Марте. Та едва заметно кивнула:

– Иди. Я разрешаю.

Двадцать три самых остервенелых и решительных революционера покинули своеобразный зал совещаний. Остальные тоже принялись расходиться: у них впереди было ещё немало дел. Марта осталась наедине со своими самыми верными помощниками: с Ингой и Калебом. Оба сидели на скрипучих древних стульях, выжидающе пронзая её взглядами.

– Не смотрите на меня так, – попросила она, наконец. – Я сама не понимаю, почему Линна вдруг сломалась!

– Линна покорилась, – сказал Кузнец, – это уже большой плюс. Таким, как она, нужна хорошая отповедь, чтобы вернуть их верность.

– Это хорошо, но и тут есть минус. Она теперь слишком тебе преданна. Боюсь, ради твоей благодарности она может натворить дел, – прибавила Инга. Между бровей у неё пролегла хмурая складка.

– Я знаю, – шёпотом согласилась Марта. – Я прекрасно это знаю, ребята… Но что же ещё нам остаётся, кроме того, чтобы ждать возвращения Берты?

– Если она вообще вернётся, – пессимистично сказал Кузнец.

– Потому что мы все в курсе, какую непроходимую невежественную дуру умудрились отправить к неварцам, – прошептала Инга.

Марта прижала пальцы к вискам. Голову её словно раздирали изнутри мощные электрические разряды. Да, они действительно правы… Берта, Берта, глупый маленький оборотень, где же ты сейчас? Что с тобой?