Текст книги "Неудержимые демоны, или История женской войны. Книга вторая"

– Я не попросила потому… что была уверена в Вашем несогласии, – вздохнула Феллиния. – И я боялась. Я не хотела умирать.

– Но Вы… – Королева замотала головой, будто упрямый маленький ребёнок. – Разве Вы не понимаете, как Вы мне дороги? Все эти люди, – она сделала широкий жест в сторону судей, подавшихся вперёд, как один, – они, безусловно, ревностно выполняют свои обязанности, но… Но у меня не дрожит сердце, когда я о них думаю, потому что для меня они – подчинённые. Они никогда не понимали меня и даже не делали к этому попыток. А Вы… – плача, она взяла Феллинию за руку и подняла к своим глазам, – Вы были не такой. С самого начала. Вы читали в моей душе, как в открытой книге. Я знала, что на Вас я могу положиться. Понимаете? Вы очень много для меня значили, и поэтому только с Вами были связаны мои лучшие надежды. Потерять Вас… это ужасно…

Феллиния несмело протянула другую, свободную, ладонь к завитым тёмным локонам Влеоны. Коснувшись их, она горько усмехнулась:

– Дорогая! Вы всё такая же, как и тридцать лет назад, когда мы с Вами впервые встретились при дворе. Вы вечно юная, свежая, в Вас столько энергии… Вы не чувствуете времени. А я… – она с презрением вгляделась в свои ладони, уже покрывшиеся уродливыми морщинами, и вздутые голубые вены, ясно обозначившиеся под пергаментной кожей, – я безнадёжно старею. Вот ещё одна причина, по которой я поддалась так легко. Зависть, Влеона. Я никогда не сумела бы подняться до Вашего уровня. Даже сейчас, когда Вы стоите почти вплотную ко мне, Вы кажетесь мне богиней. Вы возвышаетесь слишком далеко, как статуя, на которую можно только молиться, но коснуться – нельзя.

Слезы, дрогнув, сползли вниз по щекам Королевы.

– Какая же Вы идиотка, Феллиния! – шепнула она, распростирая руки. – Обнимите меня… как будто ничего не было!

– Ваше Величество! – крик Кларка прозвучал точно громовой раскат под высокими изогнутыми сводами.

Но было чересчур поздно: взмахнув руками, как крыльями, гигантская ярко-алая птица склонилась к фигурке Феллинии. Красные и белые рукава сплелись друг с другом. Хлопающий звук прокатился от стены к стене. Влеона обнимала старинную подругу так крепко, точно боялась потерять её, и, зарывшись носом в её объёмный воротник, рыдала детскими слезами. Рыдала и Феллиния, цепляясь за вышивку на плаще Королевы.

– Прости… прости… – шептали они друг другу.

– Я не должна это делать… – пролепетала Влеона.

– Я поступила, как озлобленное животное, – каялась Феллиния.

Никто не успел заметить, как это произошло. Руки Королевы неожиданно налились силой, и левый тяжёлый рукав её роскошного платья взвился в воздух. Зал сотряс глухой удар. Фолди смотрел полными неверия глазами, как недавно судорожно сведённые пальцы Феллинии неожиданно расслабляются и выпускают плащ Королевы. Вся душа у него словно заледенела. Министры и даже Кларк оказались беспомощными зрителями в этой зловещей драме. Его Величество, захлёбываясь словами, приподнялся было на троне.

– Жена моя! – грозно рыкнул он. – Как… как это понимать?

Влеона повернулась к мужу и судьям лицом. Сейчас она напоминала хищника, ожидающего ничтожного повода дать себя спровоцировать. Её суженные глаза с неестественно расширившимися тёмными зрачками гневно осматривали присутствующих. Она прижимала к себе мёртвое тело Феллинии так крепко, как могла бы это делать мать с долгожданным первенцем. Из спины первой фрейлины торчала инкрустированная самоцветами и усыпанная золотом рукоятка изогнутого кинжала. Кровь уже не текла: смертоносный удар был решительным и быстрым. Фолди не мог в это поверить. Ему казалось, твёрдая земля неожиданно расползается у него под ногами, обнажая бездонную пропасть.

«Её Величество… она убила первую фрейлину?!»

Он до последнего момента желал бы поверить, что всё это – не более, чем искусно разыгранная комедия. Но всё это было реально! Всё это происходило на самом деле! Только… зачем?

Ему казалось удивительным, что на разгладившемся лице Феллинии не застыла маска предсмертного ужаса, что ни одно подозрение не промелькнуло в её голове в последние секунды жизни. Глядя на эту полную блаженного спокойствия улыбку, он неожиданно понял: она знала… Магия Великая, она же прекрасно знала! Но, тем не менее, не страшась скорой смерти, она ступила в губительные объятия Королевы. Неужели она думала, что не сумеет оправдаться перед судом? Или, даже представляя себе такую возможность, не пожелала доживать последние дни в тесной сырой каморке в забытой в глуши тюрьме для особо опасных преступников?

Нет… вовсе не в этом крылась причина её сумасбродного поступка. Феллиния чувствовала груз своей вины. И она не пожелала нести его дальше. Просыпаясь, видеть на потолке растворяющееся лицо бывшей подруги, полное бесконечной грусти и молчаливого укора.

Развернувшись к мужу всем корпусом, Влеона резким движением выдернула кинжал из раны в спине Феллинии. Её помрачневшее лицо выглядело ужасающе спокойным, но почерневшие глаза, затенённые густыми ресницами, метали уничтожающие молнии.

– Что Вы спросили, мой супруг? – невозмутимо осведомилась она.

По виду Кларка, по его опущенным массивным плечам ясно было, что он шокирован. Впрочем, как и все прочие министры, собравшиеся в запертом тронном зале. Место судилища превратилось в место казни.

– Зачем? – хрипло выдавил Король, глядя на жену так, как будто та обратилась в чудовище у него на глазах. – Зачем Вы это сделали?

– Вы всё равно казнили бы её, – дрожащим голосом отвечала Влеона. Бросив на седеющую макушку первой фрейлины полный сестринской нежности взгляд, она ещё крепче прижала тело к себе. – Или заставили бы её терпеть ужасные унижения. Она не заслужила такого. Невзирая на своё предательство, она осталась для меня самым надёжным человеком в этом мире. Мы читали мысли друг у друга по глазам. Поверьте, она знала, на что решается. Я не отдала бы её вам – вы все палачи, а я избавительница. – Тяжело вздохнув, она обняла Феллинию, точно опасалась, что ту могут у неё отнять. – И теперь я могу быть спокойна за её судьбу. Никто из вас не осмелится больше её обидеть. Я приказываю, – её голос вдруг зазвенел так громко и решительно, что все собравшиеся вздрогнули, – чтобы вы похоронили эту женщину с королевским достоинством. Её прах упокоится в фамильном склепе Вампьерде, подле того места, где в своё время надлежит заснуть вечным сном и мне.

Глаза Кларка переполнялись недоумением.

– Ваше Величество, – возмущённо закричал он, – Вы сошли с ума!

– Возможно, – Влеона одарила его холодной улыбкой, – но никто не посмеет выступить против моей воли! А теперь, – она оглядела мрачное судейское собрание, – вы свободны, господа. Кларк, прикажите позвать ко мне вторую и третью фрейлину. Они подготовят тело к похоронам.

Поражённые судьи в молчании разбредались прочь из зала. Фолди стремительно шёл первым: после всех ужасов, что он здесь насмотрелся, ему не терпелось исчезнуть с королевских глаз. Скрыться в своём кабинете, позвать Байну и, слушая её ещё по-детски наивный лепет, отдохнуть душой.

Зря он считал себя бесхозным кораблём, одиноко дрейфующим в море без команды на борту. На самом деле якорь держал его прикреплённым к одному месту, а капитан стоял на своём мостике, уверенно широко расставив ноги. Всех нас, кем бы мы ни были, как ни звали бы наших родителей, тянет домой. К тем местам, где мы родились. Туда, откуда мы. Ведь только на Родине мы можем отдохнуть по-настоящему, расслабиться и с блаженно прикрытыми глазами вобрать в себя пульсирующую энергию давно знакомых мест. Жаль, что многим не дано познать эту простую истину. На пути к отчему дому не страшно пройти через тяжелейшие испытания, вынести унижения, возможно – даже встретить смерть. Всё это потеряет своё значение, когда глазу предстанет родная крыша, ласково светящиеся светлые окна… За одну ничтожную возможность в последний раз обласкать взглядом дверь, в которую уже не суждено войти вновь, люди истинно мудрые без колебаний пожертвуют вечности свои последние минуты.

04. 05. 2015.

* * *

Байна Санна и Миллет Фест украдкой поглядывали друг на друга с тех самых пор, как Фолди стремительно вышел из комнаты. Оба они пытались набраться смелости и обменяться хотя бы парой ничтожных фраз, чтобы рассеять возникшую между ними напряженность, но это у них не получалось. Байна Санна была слишком скромной и стеснительной для светской болтовни с незнакомыми мужчинами, а Миллет за долгие годы работы под началом у министра внутренних дел разучился даже рот открывать у него в кабинете без соответствующего приказа. Фолди удалось вдолбить подчинённому в голову одно железное правило: в рабочее время нельзя заниматься ничем иным, кроме работы. И Миллет инстинктивно опасался нарушить это правило, даже зная, что Его Превосходительства сейчас здесь нет. В его представлении Фолди умудрялся присутствовать в нескольких местах одновременно – иначе как ещё можно объяснить, что этот человек всегда и обо всём знал? Его нереально было удивить: хотя Миллет пытался, он не мог вызвать на непроницаемом лице Фолди ни тени изумления. Видимо, ему так и не удастся доказать, что он действительно ревностно исполняет свои обязанности…

Печально вздохнув, Миллет поудобнее устроился на жёсткой табуретке, и, наклонившись, сосредоточенно покусал кончик пера. За время отсутствия Фолди ему надлежало проверить и подписать, если его полномочия это позволят, гигантскую папку документов! И как он это мог успеть? На то, чтобы хорошенько во всём здесь разобраться, ему понадобилось бы по меньшей мере полдня или даже сутки непрерывного труда! Перо быстро заскользило по бумаге, подчёркивая нужные положения. Кому, как не ему, знать, что в вопросах работы с Фолди бесполезно спорить…

Как же Его Превосходительство угораздило жениться на вот этой девушке, почти девочке, со смущенно опущенной головой сидевшей напротив? Конечно, Миллет был в курсе насчёт того, что, скорее всего, его господин и дальше влачил бы одинокое холостяцкое существование, если бы Королева не заставила, но не слишком верил этим сплетням. И всё-таки – почему? Два таких разных человека… Фесту ни разу не свезло поговорить с Байной Санной, но по слухам и собственным наблюдениям он сделал далеко идущие выводы.

Развернув очередное донесение, Миллет принялся царапать для начальника докладную. С другой стороны, эти отношения – совершенно не его ума дело.

Так и тянулось для них двоих время: Байна смешивала какие-то травы в плоской круглой плошке, а Фест ломал голову над улучшением агитационной политики в Империи. Наверное, они так и просидели бы молча до возвращения Фолди, но тут случилось неожиданное.

Выскользнув из рук Санны, большая, в форме оскаленной волчьей головы, стеклянная крышка покатилась по полу. Байна потянулась следом, но её пальцы схватили воздух. Крышка с характерным стуком провокационно перекатывалась с одного бока на другой у Миллета перед носом.

– Простите, я не хотела! – извинялась Байна, поспешно снимая с колен мешавший ей поднос. – Наверное, мне стоит уйти и не мешать Вам…

Наклонившись, Миллет поднял крышку и принялся рассматривать её, поворачивая во все стороны под обжигающими солнечными лучами. Давно забытое чувство смутного узнавания шевельнулось в его душе. Он надеялся, что никогда не увидит больше эту оскаленную пасть и не почувствует незримую, но неразрывную связь с прошлым. Однако то невозможно уничтожить, оно возвращается, когда настаёт его черёд. Миллет с трудом сумел подавить волнение, однако пальцы его на мгновение предательски дрогнули, и Байна с присущей ей наблюдательностью это заметила.

– Что… что-то случилось, господин Фест? – участливо осведомилась она прерывистым голоском.

– Нет, госпожа Фолди, – одарив её любезной улыбкой, ответил он. – Постарайтесь впредь быть аккуратнее.

И, с усилием сохраняя на лице приветливое выражение, он вложил крышку в тёплую ладошку Байны. Ещё одно грозное знамение – верный предвестник его грядущего падения. Хотя Миллет был тайным атеистом – стыд и позор для любого уважаемого жителя Империи! – он хранил в душе целую коллекцию суеверий. Не зря он снова увидел эту треклятую голову – словно напоминание о его прежней жизни…

– Вы так побледнели, – неожиданно раздавшийся над ухом заботливый голос Байны вернул его к реальности. – Вы уверены, что с Вами всё в порядке?

– Да, конечно, госпожа Фолди, – спокойно соврал Миллет.

На самом деле он чувствовал себя так мерзко, что ему начинало казаться, будто его стошнит сию же минуту.

– Необычная крышка, верно? – чтобы отвлечь Байну от созерцания его стремительно зеленеющей кожи, поинтересовался он. – Где Вы только могли её обнаружить? Мне доводилось видеть лишь несколько экземпляров, которые считаются редкостью в нашем цивилизованном мире.

«В мире, к которому я не принадлежу. Хотя усердно скрываю это».

– О, – лучезарная улыбка тронула уголки губ Байны, – неужели? Я купила её на передвижном рынке пару недель назад. Торговец Бестиад был очень любезен. По-моему, это глупо: придумывать стереотипы о неварских кочевниках, ни разу не общавшись с ними.

«Бестиад здесь? – ужаснулся Миллет про себя. Несмотря на охватившую его панику, лицо его даже не дрогнуло. – О нет! Неужели он всё-таки нашёл меня, несмотря на все мои предосторожности?»

– Знаете, – Байна вдруг мечтательно поглядела в окно, – хотя я очень люблю Империю, я многого до сих пор не понимаю в её устройстве. Почему некоторые расы так не любят в Столице? И почему разные народы предпочитают вести войны, а не пытаться понять друг друга?

– Понять намного труднее, нежели убить, – усмехнулся Миллет, втайне радуясь тому, что девочка неожиданно сама разговорилась и отступила от опасной темы. – Оружием легко укоротить болтливые языки: достаточно одного взмаха меча. Мирными увещеваниями придётся тратить слишком много времени.

– Вы жестокий человек, господин Фест, – вдруг решительно заявила Байна, взглянув на него, – мир лучше войны, разве Вы не понимаете?

– Возможно, Вы и правы, госпожа Фолди, – не стал спорить Миллет, – но не мне отвечать на эти вопросы. Я всего лишь подневольный человек, исполняющий чужие приказы, и не в моей компетенции рассуждать о таких вещах.

– Подневольный, – задумчиво протянула Байна, и её глаза заметно погрустнели, – неужели Вам так тяжело быть помощником Его Превосходительства?

«Что ты наговорил ей, болван? – выругал сам себя Фест. – Разве ты забыл, чья она жена? Если тебе дорога твоя должность и сама твоя жизнь, не смей развязывать язык!»

Он поспешно исправился, упорно пряча взгляд от Байны:

– Нет, госпожа Фолди. Просто… мой начальник – очень требовательный человек. Он велит мне быть совершенством, но совершенство – это слишком высоко поднятая планка, до которой мне никогда не дотянуться.

Он испугался рассерженной реакции оскорблённой супруги, но эта добросердечная девочка глянула на него с молчаливым пониманием, от которого у него что-то всколыхнулось и сжалось в дрогнувшем сердце. Байна проговорила, рассеянно улыбаясь и помешивая мазь тоненьким мизинцем:

– Кому, как не мне, знать об этом… Почему-то самые дорогие нам люди чаще всего отказываются обращать на нас внимание. Как будто мы ничего для них собой не представляем. Ведь… государственные дела и заботы намного важнее одной одинокой женщины, – грусть сверкнула в её глазах, но она быстро взяла себя в руки и прибавила уже бодрее: – Что ж, это мой крест. Я готова всю жизнь жить в тени, зная, что мне надлежит гордиться своим мужем и поддерживать его.

Миллет неуверенно ответил на её улыбку, и вдруг какая-то странная натянутая струна недоговорённости разорвалась между ними, и они поняли, что могут довериться друг другу. Невнимание, которое они покорно сносили от Фолди, сплотило их, и одиночество показалось похожим на завязывающуюся дружбу. Впервые Миллет вздохнул полной грудью: ему надоело бояться, прятаться и скрываться ото всех. Он мечтал избавиться от гнетущего его вынужденного затворничества, мечтал обнаружить хоть кого-то, кто сумел бы его понять.

А Байна могла и хотела это сделать. Её открытость и дружелюбие читались в её широко распахнутых, светящихся глазах. Наверное, кто-то должен был сменить тему разговора, пока он не перерос в сплетничанье, но тут…

Фолди появился в кабинете тихо и незаметно, точно так же, как он всегда появлялся. Но его неожиданное возвращение почему-то напугало Байну и Миллета: они мгновенно отодвинулись друг от друга и погрузились каждый в свои дела. Наблюдательный министр неожиданно не обратил на это внимание: произошедшее в тронном зале настолько шокировало его, что он до сих пор не мог прийти в себя. Размашистым шагом вернувшись к своему массивному столу, Фолди рухнул в кресло и невидящим взглядом упёрся в лежащие перед ним документы.

– Это всё, что Вы успели сделать, господин Фест? – ровно поинтересовался он, перебирая бумаги, просмотренные его помощником.

Миллет невольно вздрогнул:

– Да, Ваше Превосходительство! Вы вернулись слишком быстро, и я…

– Оставьте, – прервал его Фолди. – Достаньте немедленно папку №11 и принесите сюда. Нужно возобновить дело №8.

– Дело об охране Её Величества? – удивился Миллет. – Но… что…

– Вы ещё раз просмотрите каждый из пунктов, увеличите количество стражи и ужесточите критерии её отбора, – словно не замечая удивления помощника, медленно говорил Фолди, – и после отнесёте на утверждение министру безопасности. Чёрт возьми, он должен был это предвидеть! И он должен понести всю ответственность….Словом… выполняйте, и немедленно.

– Так точно, Ваше Превосходительство! – с готовностью откликнулся Миллет.

Скрипнула табуретка, откликнулся недовольным шелестом ковёр, отворилась и снова захлопнулась дверь, и помощник министра внутренних дел уже умчался, позабыв о своей усталости и разочарованности. Байна недолго смотрела ему вслед: уже через секунду её озабоченный взгляд остановился на Фолди. Хотя он по-прежнему искусно притворялся погружённым в работу, она видела, что его душа неспокойна.

– Ваше Превосходительство, – тихо проговорила она, приближаясь к спинке кресла министра, – Ваше Превосходительство, что с Вами?

– Ничего, госпожа Байна, – с привычным равнодушием откликнулся Фолди, и перо в его руке даже не дрогнуло. – Совершенно ничего.

– У Вас был трудный день, – даже глядя ему в спину, Байна могла угадать, что его тревожит, – не надо скрывать это от меня. Я могу и хочу Вам помочь, Ваше Превосходительство…

С тяжёлым вздохом Фолди откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.

– Да, Вы правы, – подтвердил он, – этот день действительно выдался тревожным. Кажется, всё во дворце встало с ног на голову. Я не могу поверить, что…

– Что? – участливо осведомилась Байна, нежно поглаживая его дрожащие веки.

– Что даже многолетняя дружба может разрушиться из-за пустяка… – тихо признался Фолди.

– Её Величество? – догадалась она.

– Именно.

– Но… – набравшись смелости, Байна искренне выпалила: – но… не думайте, что это может случиться с нами! Я не оставлю Вас, Ваше Превосходительство; Вы можете мне не верить, но я действительно всегда буду рядом.

Последовавшее за этим короткое молчание показалось ей вечностью. Она пристыженно смотрела в пол, уже проклиная себя за свою навязчивость, но тут послышался тихий шелест. Она изумлённо вскинула глаза – и в это мгновение рука Фолди обвилась вокруг её запястья.

– Как же хорошо, – она впервые слышала в его голосе мирное удовлетворение, – как же хорошо, что Вы, госпожа Байна, такая честная девушка…

Подрагивающая от волнения ладонь Байны сжала его пальцы.

Дни везения союзников. Часть ‖.

Королевство Авалория (истинно – Империя), Центральные Провинции, Кеблоно. 18 Фурутуру 3041 года по летоисчислению Авалории.

Марта дышала тяжело и взволнованно, чувствуя, как напряжены все её мышцы. Она висела, словно огромный чёрный паук прилепившись к кремовой стене особняка вдовы генерала Лактюота, которого революционеры вполне заслуженно подорвали недавно на мине. Её пальцы уже сводило от напряжения, даже сквозь толстые тёмные перчатки грубый камень больно царапал кожу. Но она упорно держалась, стиснув зубы. Она ожидала сигнала.

Над Кеблоно воцарилась, раскинув своё вышитое серебром тёмно-синее покрывало, глубокая молчаливая ночь. Всё затихло в округе, только сонный ветерок колыхал листы растений и деревьев, разнося по двору омерзительный запах свежепролитой крови. Четырнадцать охранников вдовы Лактюот лежали во дворике с перерезанными глотками. Ныне эта территория была под властью Союза, и при мысли об этом сердце Марты заходилось от радости.

Со своей позиции она могла видеть контуры тел, грудой сваленных под сенью зелёных лип, и высокую кованую ограду, через которую несколько храбрых подпольщиков перепрыгнули полчаса назад. Дальше расстилались немые, как склеп, владения герцогини Эббрской, дальней родственницы самой Королевы. Герцогиня не могла узнать, что за страшная беда нависла над её соседкой: ни её, ни её стражников, ни её богатств сейчас не было в городе; они перекочевали в Столицу, дабы там убедиться, что до родов Её Величества ещё далеко, и после вернуться обратно в Кеблоно. Следом за громадным участком, принадлежавшим отсутствующей герцогине, тянулись крыши других домов, которые ещё предстояло навестить… А вдали, на Центральной Площади, горел сотнями огней дворец самоуправления. Там никто не засыпает ночью; после гибели генерала Лактюота Дорап Гевала утратил сон и покой и начал бояться собственной тени. Окружив себя армией сторожей, в число которых вошли Сиар и Ноули, наместник смог немного успокоиться. Но не настолько, чтобы решиться погасить свет. «Так даже лучше, – с усмешкой решила Марта, – мы сможем увидеть, как трусливо исказится твоя физиономия, когда мы придём. Ты будешь наказан, Дорап Гевала! Не думай, что смерти твоих приближённых выкупят твою жизнь».

Снаружи послышался тихий, едва различимый птичий пересвист, затем – протяжное мяуканье. Марта прильнула к камню вплотную, чувствуя, как тот холодит кожу сквозь чёрную плотную ткань. Она знала этот сигнал: ребята предупреждали её, что у них проблемы.

Но что с ними произошло?

Позабыв обо всяких мерах предосторожности, она высвободила одну руку, и, проворно уцепившись за подоконник, впрыгнула в комнату. Развевающиеся лёгкие газовые занавески опутали её, точно бинты – мумию, и она не сразу смогла вырваться из их плена. Каждый нерв её был напряжен, рука сжимала надёжную рукоять серебряного меча. Хотя она должна была сниматься с поста и уходить, она не могла это сделать и бросить своих соратников в беде, даже не попытавшись помочь им. Тихая и незаметная, сливающаяся с ночными тенями, Марта на цыпочках прокралась вдоль комнаты к распахнутой двери. Схватившись за притолоку, выглянула в коридор. Группа подпольщиков поделилась на три части: первая занималась вдовой генерала Лактюота, которая упорно призывала правительство применить к «этому паршивому городу крайние меры»; вторая спокойно забирала деньги и ценности, а третья обеспечивала безопасное отступление. Стоя в коридоре, растерянная и дрожащая, Марта пыталась понять, с кем именно из её друзей случилась беда. Темнота пугала её, она боялась ступить шаг и тут же оказаться под имперским мечом. Но тем не менее она решительно переступала по новеньким половицам, напряжённо следя за тремя ветвистыми коридорами, как загадочные чёрные туннели расходящимися из полукруглой гостевой комнаты. Марта подступила к первому коридору, и, прижимаясь животом к прохладной стене, обитой дорогими обоями, заглянула внутрь.

Тишина встретила её. Призрачные очертания мебели виднелись на полу и стенах, исчерченных полосами серебристого лунного свечения. Шторы слегка приоткрыты, бюро и комод, выставленные с гордостью в центре помещения, уже обысканы. И никого вокруг.

Сосредоточенно морща лоб, Марта повернулась и отступила влево, к другому коридору. Она была уверена, что звук слышался отсюда. Мысленно приготовившись к самому ужасному, она набрала в грудь больше воздуха, аккуратно высвободила меч из ножен и юркнула внутрь.

Увиденное потрясло её так, что в груди даже стало тесно. Изумлённо хлопая ресницами, она, не отрываясь, смотрела на вишнёвые ручейки крови, струящиеся по светлому полу. Их было слишком много для одного человека.

В углу лежал труп вдовы генерала Лактюота: пустые глаза широко раскрыты, на лице застыла печать предсмертного ужаса. Крошечное сухое тело покрыто миллионами ран с уже засохшей тёмно-красной и ярко-алой кровью. Кто мог так жестоко расправиться с нею? Революционеры, невзирая на всю свою ненависть к имперцам, никогда не опустились бы до подобного скотства. Ничего не понимающая Марта скользнула взглядом дальше. В одной руке покойная генеральша сжимала тяжёлую мраморную статуэтку, как будто желая защититься ею от нападения. Но ей не удалось оказать достойное сопротивление.

Тогда кто и почему умер здесь вместе с нею?

Марта настороженно огляделась. Ей казалось, весь воздух вокруг пропитался предчувствием опасности, а её чувства обострились до того, что сделались совершеннее, чем у оборотней. Все предметы, зловещими тенями плясавшие на стенах, словно нашёптывали ей в уши странные предостережения. Но она не могла понять, где притаился враг.

Скользя по полу, будто привидение, Марта прошлась по помещению. И, достигнув его середины, где на полу лежал окровавленный ковёр, застыла. Носок её ботинка тронул мёртвое, противно тяжёлое тело. Кривясь от ужаса и отвращения, Марта перевернула его лицом вверх. Невольный вздох вырвался из её дрогнувшей груди.

Сил, её добрый товарищ Сил, лежал, вытянув мускулистые руки, и на лице его читался тот же панический страх, что и у его жертвы. Даже при слабом лунном освещении Марта могла видеть бесчисленное множество порезов и глубоких ран, покрывавших его тело. Он умер, отчаянно борясь за жизнь, и теперь она обязана была призвать к ответу его убийцу. Ей было наплевать на инстинкт самосохранения, внутри вскипела ярость.

«Это очень сильный маг… или…»

Замахнувшись мечом, Марта бесстрашно шагнула в темноту. В дальних комнатах послышался треск битого стекла, топот, лязг и затем – пронзительный жалобный вопль Мария…

Топот приближался к ней: это Марий в ужасе спасался от своего преследователя, мерные шаги которого заставляли прогибаться половицы даже в комнате, где стояла она. Марта напряжённо всматривалась в развёрстую чёрную пасть дверного проёма, ожидая появления соперника.

«Кто же ты такой?» – спрашивала она у незнакомца, держа тускло поблескивающий меч прямо перед собою.

Страшный вопль потряс мёртвую тишину. Окровавленный, измученный Марий вскочил в комнату. В руках его сверкали остро отточенные серебряные диски, но он не пускал их в ход, боязливо пятясь к окну. Его косой, безумный взгляд на секунду коснулся Марты, и он прошелестел полным ужаса голосом:

– Там демон… убил Сила… меня чуть не убил… БЕЖИМ!!

Марта отрицательно покачала головой, хотя и её душа сжалась от страха. Демон? Всем известно, что смертному человеку не под силу тягаться с этим сверхъестественным созданием, не подверженным ни старению, ни тлению. Но сейчас ей было как-то наплевать; она жаждала мести за павшего товарища и уже приготовилась геройски погибнуть.

Половицы скрипнули совсем отчётливо. Марий, трясущийся, сжавшийся в испуганный комочек, отступил, но не посмел трусливо выпрыгивать из окна. Он не имел права оставить Марту один на один с этим подлым чудовищем. Все прочие революционеры уже давно сбежали, им не на кого рассчитывать. Ну и пусть! По крайней мере, эта самодовольная тварь поймёт, что люди – не компост, как их презрительно называют; что они могут, хотят и умеют постоять сами за себя, и что жизни товарищей для них многое значат!

Из комнаты повеяло смертельным холодом, и внутри материализовался демон. Он выглядел не настолько страшным, насколько Марта его себе представила (но разве не ей знать, что эти твари легко меняют обличье с привлекательного на тошнотворное?). Создание, стоявшее в метре от неё, с непринуждённым видом облокотившись о дверную притолоку, предпочло прикинуться высоким белокурым юношей со странными раскосыми оранжевыми глазами, которые пытливо изучали Марту, будто бы она была бабочкой на лотке у натуралиста. В руке юноша сжимал огромную саблю генерала Лактюота; тонкие пальцы пробегались по широкой рукоятке. Закончив осматривать своих противников, демон фыркнул и отлепился от притолоки настолько неохотно, что Марте даже показалось, будто ему лень это делать. Однако его глаза засверкали деятельным фосфорическим огнём, и ей пришлось отказаться от своих предположений. Совершенно ясно, что демон хочет их убить и сейчас же это сделает. Прикончить двух людишек, вооруженных только мечом, зажигательной смесью и серебряными метательными дисками, для него особого труда не составит. Демон растянул в улыбке розовые, как у младенца, губы, демонстрируя острые клыки.

– И вот зачем вы сюда пришли, – посетовал он, – только добавили мне работы. А я, между прочим, терпеть не могу убивать, мучить и калечить. Эти дикие вопли меня только раздражают, да ещё потом голова трещит от них пару дней. Вот эта дама, – он отрывисто кивнул в сторону вдовы генерала, распростёршейся на полу, – так орала, что я, наверное, теперь никогда не смогу обойтись без ромашкового чая.

Эта жалобная тирада пробудила в Марте надежду. Подавшись вперёд, она простёрла к демону свободную от меча руку и пламенно воскликнула:

– Так не убивайте нас, господин!..

– Вообще-то меня зовут Керенай, – раздражённо осклабившись, перебил её юноша, – хотя, вижу, тебе это имя всё равно ничего не говорит.

– Господин Керенай, если Вы явились сюда по приказу имперцев, – страстно продолжала Марта, – не трогайте нас! Поверьте, мы, как и Вы, ненавидим тех, в рабство к кому нас ввергают, тех, кто…

– Ну-ка, замолчи, – приказал ей демон.

Словно стальная перчатка стиснула ей губы, Марта послушно умолкла. Не сводя с неё упорного взгляда оранжевых глаз, Керенай продолжил:

– По-моему, я уже говорил, что у меня сегодня болит голова. Да не только голова, у меня вся сущность ноет, как один большой синяк. Мне кажется, у меня синяки стоят даже там, где синяков вообще быть не может! А ты ещё лезешь ко мне со своими проповедями, – оранжевые глаза сверкнули злобно и обиженно. Посмотрев в её испуганное лицо, демон смягчился и хлопнулся прямо на пол, вытянув перед собой неестественно длинные тонкие ноги. – Понимаю, что ты меня боишься, – непринуждённо продолжил он, – ведь я тебя убью. И твоего дружка, который прячется за диваном, тоже. Чёрт возьми, если бы я оказался на твоём месте, я тоже паниковал бы! Одного только не пойму: с чего ты взяла, что я служу людям?