Текст книги "Неудержимые демоны, или История женской войны. Книга вторая"

Невидимая стальная перчатка спала с её губ, и Марта смогла говорить. Глядя прямо в глаза демону, замечая малейшее трепетание его тонких длинных ресниц, она заговорила хриплым голосом:

– Сами подумайте, господин Керенай: у генерала Лактюота было много врагов в Империи, и многие не хотели продолжать расследование, которое велось по инициативе его вдовы. Вас могли послать, чтобы замести следы или заставить дело заглохнуть.

Произнося эти слова, она поражалась собственному хладнокровию. Стоя лицом к лицу с опасным сверхъестественным существом, открыто заявившим о своих агрессивных намерениях, она говорила так спокойно, словно знала Кереная уже много лет, и встретились они не в полутёмной комнате над трупами, а за дружеской беседой с чаем и воздушным печеньем.

Демон оценил её логику, и, присвистнув, небрежно облокотился о притолоку острым локтем. Непроницаемый взгляд оранжевых глаз сконцентрировался на Марте, как будто она единственная в этой комнате была достойна его внимания.

– А мозги у тебя есть, – удовлетворённо заметил он, – для человека ты достаточно толковая девушка, хотя и подлая. Ты мечтаешь воткнуть свой серебряный ножик в мою несчастную глотку, хотя я ещё ничего плохого тебе не сделал.

Марта вздрогнула, меч в её руке проделал петлю и воткнулся в щель между половицами.

«Откуда он узнал? Он, что, настолько могущественен, что может читать чужие мысли?»

– И не только это, – заверил её Керенай, потирая левый глаз. – Марта, ты, конечно, рассудила здраво, но только я не служу Империи. Я вообще никогда не позволю самодовольному человечку изогнуть меня, представителя высшей разумной расы этого мира!

– Нет высших и низших рас, – со змеиным хладнокровием отчеканила Марта, – все мы равны, и никто не смеет мнить себя лучше других.

– Ну ты и проповедуешь, – рассмеялся демон. – Поверь, девочка, ты мне чертовски понравилась, но я…я не могу пойти против решения Великого Совета. Понимаешь, они послали меня сюда на поиски одного бунтовщика-полукровки, почему-то решили, что он здесь, и приказали убить всех, кого я найду. Я сначала противился, но они так меня вздули, что моя бедная сущность до сих пор болит. Мне пообещали… что будет ещё хуже, если я не подчинюсь. Посмей я уйти ни с чем, и они в клочки меня порвут. Вот видишь… я не могу ослушаться.

– Но зачем ты подчиняешься тем, кто тебе так не нравится? – возмутилась Марта. – Восстань, не позволяй делать из себя покорного раба! Пусть сами ищут своего бунтовщика, а ты не обязан прогибаться под них и их решения!

В этот момент благополучно забывалось, что она ведёт дискуссию с демоном, решившим убить её. Перед нею был собрат, которого также унижали и ставили в зависимое положение те, кто ничуть не отличался от него самого.

Керенай взглянул на неё почти печально:

– Извини, девочка, но как я это сделаю? Как я восстану? Их десять, старейшин, и их сущности настолько могущественны, что они могут раздавить меня одним плевком. Прости, я совсем не хочу тебя убивать, но мне придётся это сделать. Иначе я буду вынужден скитаться, вот как этот взбеленившийся полукровка, и опасаться, что меня завтра же кто-нибудь поймает и прикончит. Ничего личного, маленькая проповедница. Обещаю, тебе не будет больно.

И длинная рука демона медленно поднялась, направив на неё указательный палец. Марта выставила перед собой меч, словно тот мог чем-то её защитить. Хотя отчаянно желалось закрыть глаза и спрятаться от смерти в темноте, она насильно держала веки широко раскрытыми, не сводя с фигуры Кереная прожигающего насквозь взгляда. Красивое лицо демона мучительно исказилось, и, не в силах смотреть на неё, он опустил голову и зажмурился.

– ФЕРРА!! – раздался в глухой, могильной тишине его пронзительный крик.

Из вытянутого указательного пальца возник, стремительно увеличиваясь в размерах, неплотный ярко-голубой шар. Он мерцал и пульсировал, будто бы внутри него билось сердце, будто бы он был частью существа своего создателя. Сквозь дымчатую оболочку формирующегося заряда Марта видела, как по напряжённому лицу демона, по его резко обозначившимся скулам катятся слёзы. Взглянув на неё в последний раз украдкой, он шепнул едва слышно, но она поняла его по движениям побледневших губ:

– Прощай навсегда, храбрая девочка…

И шар, светясь бешеным светом, с головокружительной скоростью ринулся к ней навстречу. Голубой поток ослепил Марту, и она, невольно пригнувшись, всё-таки зажмурилась и прижала рукав к глазам. Ей казалось, после этой вспышки она никогда не сможет больше видеть. Ведь совсем скоро она умрёт…

Раздался скрежещущий звук, очередная вспышка полоснула закрытые глаза Марты словно острым ножом. И наступила тишина.

Почему она до сих пор жива? Или, может, смерть случилась настолько неожиданно, что она ещё ничего не осознала?

В любом случае, ей было бы куда полезнее открыть глаза и посмотреть, что на самом деле происходит.

После приближения бешено сверкающего убийственного шара, наполненного мощнейшей демонической магией, Марта видела очень плохо: все предметы, окутанные тонкой, путающей вуалью ночной темноты, становились ещё более расплывчатыми и нечёткими. Проведя пальцем по щеке, она ощутила прикосновение чего-то влажного и тёплого. Что это? Слёзы? Поднеся трясущийся палец к лицу, Марта сощурилась, и в отблесках изменчивого серебристого сияния убывающей луны ей стала видна жидкость, поблескивающая на перламутровой коже.

Это была кровь.

Чёрный дым заволок комнату. Ей было трудно дышать, трудно стоять даже на коленях. Казалось, если ещё несколько мгновений этот отравляющий воздух будет наполнять её лёгкие, она не выдержит и умрёт. Хотя демона скрывала от неё плотная завеса угольного тумана, она отчётливо различала его худую долговязую фигуру. Видела, с каким неприкрытым изумлением он смотрит на свою окровавленную руку. Вернее, на культю, оставшуюся от руки: кисть со всеми длинными белыми пальцами, похожими на восковой слепок искушённого ваятеля, лежала в стороне в глубокой луже крови странного зеленоватого оттенка.

Демон медленно поднял голову; растрепавшиеся светлые волосы наполовину прикрыли его сияющие оранжевые глаза, но полыхающая в них ярость была настолько ясна, что её нереально было не обнаружить. Марта ощутила тупое удивление: почему-то этот пылающий взгляд впивался не в неё, а упорно косил в сторону, за её плечо, в густое сплетение чёрных теней.

– Ты! – рыкнуло создание, и его сузившиеся вертикальные зрачки вспыхнули фиолетовым пламенем.

– Тебе никто не разрешал трогать Марту, паршивое отродье! – храбро пискнул Марий, и серебряный диск, незаметно вырвавшись из его руки, полетел в грудь демона.

Сверхбыстрая реакция спасла Кереная от гибели: вывернувшись, как ловкая лисица из силков, он рванул в дверной проём, но край серебряного диска успел настичь его. И с омерзительным плотоядным хрустом впился в нежную, белую, словно подводные жемчужины, кожу. Раненый демон издал такой душераздирающий визг, что содрогнулись высокие потолки не только дома покойной генеральши, но и соседней дачи герцогини Эббрской. Заливаясь то слезами, то угрозами, Керенай катался по полу, свободной рукой без кисти, сведённой в невероятной судороге, стуча по полу, а раненой пытаясь вытащить диск. Зеленоватая мутная кровь хлестала из раны ручьём, с шипением въедаясь в сверкающие грани диска.

Кто-то грубо схватил Марту под локоть.

– Бежим!! – проорал Марий ей в ухо, и, не слушая дальнейших возражений, подтащил её к оконному проёму. Шатаясь, она с трудом встала на ноги.

Она почти ничего не видела, кровавая пелена застилала ей взор, а конечности были словно ватные. Наверное, если бы не своевременная помощь Мария, она тыкалась бы, будто слепой котёнок, из одного угла комнаты в другой, пока её не настигла бы месть взъярившегося Кереная. Тот осыпал людей первоклассными проклятиями, продолжая метаться по полу и скулить тоненьким сопрано.

– Бежим, бежим! – поторапливал её Марий.

Его тёплая ладошка скользнула в её окаменевшую ладонь, и вот раздался треск стекла – они прыгали со второго этажа, пытаясь спастись от одной страшной смерти, но не имея никаких гарантий, что сумеют избегнуть второй. Марта слышала свист воздуха в своих ушах, и ещё… ещё резкий взмах и глухой удар, а после – дрожь в теле Мария, обхватившего её за талию. Что произошло? Она ничего не могла понять, не имея возможности видеть.

Кровавый дождь лился из её глаз на землю. Стирая их краем рукава, Марта увидела расплывчатую, как сновидение, фигуру Кереная в разбитом оконном проёме. Руки демона были сложены на гневно вздымающейся груди, одно плечо окровавлено, а раскосые оранжевые глаза сверкали такой злостью, что сердце начинало заходиться в паническом страхе.

– Никуда вы не уйдёте, – с ненавистью процедил он. – Люди… вот вы каковы! Сначала прикидываетесь добрыми и хорошими, а потом нападаете со спины!

– Прощай, мерзкая тварь! Ты сам напросился! – из последних сил закричал Марий, взмахивая левой рукой.

Глаза демона слегка расширились, он отступил назад, но, споткнувшись о мёртвое тело генеральши, распростёрся на полу неуклюжим жуком. Баночка с зажигательной смесью приземлилась на пушистый ворсистый ковёр, и уже спустя секунду в разбитом окне затанцевали жадные языки пламени. Из разграбленной гостиной донёсся жуткий вой, смешанный с угрозами и проклятиями: это обессилевший Керенай пытался сбежать из гибнущего дома. Но пляшущий оранжевый барьер уже взял его в кольцо.

– ЛЮДИ!!! – раздался потусторонний рык, полный глубочайшей ненависти… и разочарованности.

Марта не знала, что с нею происходит: почему-то каждый вскрик, каждое бессильное проклятие окружённого огнём демона заставляло её сердце вздрагивать от жалости. Ведь он… он ни в чём не виноват! Хотя он пытался убить её, она всё равно не могла заставить себя его возненавидеть. Одна мысль о Керенае наполняла сердце горечью. Если бы только… они смогли понять друг друга! Тогда многое изменилось бы…

– Марта, он всё равно скоро оклемается. Невозможно сжечь демона заживо в таком здоровом доме. Давай бежать отсюда! – подгонял её Марий.

Прежде чем огненно-красная пелена снова сокрыла окружающий мир от её взора, она увидела, что чуть ниже локтевого сгиба в руке её товарища торчит тот самый окровавленный серебряный диск, который Керенай с такими усилиями сумел вырвать из своего плеча.

Подстёгиваемые животным ужасом, революционеры неслись по улицам, не соблюдая никаких мер предосторожности. Но это и не требовалось: в тех глухих закоулках, которыми они следовали, их никто не мог обнаружить. А позади уже кричали соседи генеральши и стучали копытами по мостовой лихие кони пожарного патруля. Заспанные и взъерошенные полицейские торопились на место происшествия. Начальник войск внутреннего охранения, стараясь согнать с лица дремотное выражение, взбирался в седло своего верного Урагана. Его перепуганные слуги, сбившись в кучку на кухне, с любопытством выглядывали из окон, наблюдая, как мирное ночное небо Кеблоно облизывают губы надменного пламени.

Никому не было дела до Марты Сауновски, почти ослепшей и беспомощной, точно новорожденный младенец. Марий довёл её до дома и помог залезть в окно, но затем ему пришлось уйти. Она осталась одна. На ощупь она обнаружила свою постель, и, тихо плача от боли в глазах, забралась под одеяло. Даже если она потеряет зрение, ей нельзя спускаться сейчас к прислуге и звать на помощь, иначе её заподозрят. Ради родного города она могла пожертвовать очень и очень многим…

* * *

– Как лопнули капилляры? Когда? Она же весь день была дома! – поражался Виллимони, не сводя пытливого взора с наиболее уважаемого кеблонского лекаря, Стретта Статино.

Доктор Статино, пожилой человек с окладистой седеющей бородой, смотрел на обеспокоенного Ноули с абсолютным равнодушием. Все в городе давно привыкли, что врач иначе и не смотрит, поскольку для него на свете не существовало вещей удивительных или хотя бы стоящих переживаний. Однако Виллимони эта каменная безучастность бесила. Стретт холодно посоветовал:

– Вам не следует беспокоиться, Ваше Командирство, это вредно для нервной системы.

– К чёрту мою нервную систему! – заорал Виллимони так, что тонкая хрустальная посуда, заботливо начищенная исполнительной прислугой и выставленная в застекленных шкафчиках, даже дрогнула. – К чёрту! Что с Мартой?

Ни один мускул не шевельнулся на лице лекаря. Казалось, он может механически, будто робот, повторить одну и ту же фразу неизмеримое количество раз, вне зависимости от времени, которое придётся на это потратить, и реакции супруга пациентки.

– Говорю ещё раз, – невозмутимо сказал Статино, – у госпожи Сауновски лопнули капилляры в склерах обоих глаз.

– Я это слышу превосходно, господин Статино, – придушенным голосом откликнулся Виллимони, – больше всего меня интересует причина.

И впервые Статино задумался. Впрочем, ненадолго. Ритмично поглаживая бороду, он побродил взглядом по огромному полукруглому окну, светившемуся в потоках полуденного света, присмотрелся к крышам соседних особняков. И остановился, будто омертвевший, на линии горизонта, где ещё недавно гордо сверкали шпили особняка генеральши Лактюот. Вздохнув, лекарь безразлично отчеканил правду:

– Такие сильные повреждения могли быть нанесены лишь магией демона. По крайней мере, в своей практике я никогда ещё не сталкивался с настолько яркими симптомами последствий демонического нападения. Лопнувшие капилляры, слабость, бред, лихорадка, свето– и звукобоязнь… В совокупности это подтверждает мои выводы. Вчера на жизнь Вашей жены покушалась некая сущность.

Виллимони застыл, не сводя с лекаря напряжённого взгляда. Пока старик важно излагал результаты своих наблюдений, его слушатель боролся с шокированным неверием.

«Как? Этого не может быть…»

Но всё, что происходит вокруг, явственно свидетельствовало об обратном.

«Вчера в особняке Лактюотов тоже был демон…»

Доказать это не составило особого труда. Высланные на место происшествия опытные маги сразу же почуяли в воздухе следы присутствия демона: могущества по категории Штрейнса 9—4, коэффициента опасности по Клургу 10—9. Огонь, пожиравший дом, был настолько силён, что потушить его удалось лишь тогда, когда второй этаж прогорел полностью, не оставив следствию никаких улик. В гостиной были обнаружены два скелета, один из которых идентифицировали как госпожу Лактюот. Над ней маги заметили витающий сгусток мощнейшего заклятия, которое, несомненно, применил демон. Самого его люди и их ищейки не нашли ни в особняке, ни в его пределах. Зато во дворе следователи наткнулись на трупы охранников генеральши, все как один с перерезанными глотками.

Второе тело, найденное неподалёку от тела вдовы генерала, опознано так и не было. Во-первых, мало что возможно было углядеть человеческого в обгорелом месиве костей и прожаренной до черноты плоти, а, во-вторых, ни вернувшиеся на рассвете слуги, отправленные в Федлис за лёгкими газовыми шалями, ни знакомые госпожи Лактюот даже представить себе не могли, какого такого молодого мужчину она впустила в свой особняк. Следствие было сбито с толку. Видимо, один Виллимони догадался, что на самом деле произошло в особняке минувшей ночью. Сложив труп неизвестного мужчины в гостиной, к которому также было применено демоническое заклятие, стражников с перерезанными глотками во дворе, а также разграбленные покои, он поразился ясности блиставшей перед ним истины.

«Вчера Союз был в доме госпожи Лактюот».

Несомненно, Марта направила своих дружков на убийство; более того, она сама была с ними! От мысли у Ноули перехватило дыхание. Всё сходилось! Но…

…откуда там взялся демон? Он состоял в Союзе Справедливости? А, если и состоял, то почему убил своих сообщников и поджёг особняк? Зачем искалечил Марту?

На все эти многочисленные вопросы Сауновски одна знала ответы. И он обязан был вытрясти из неё всю правду, не задумываясь о том, сколь больно и опасно это может для неё быть. Служение Короне превыше всего! И, коль его священный долг требует противостоять нахальным бунтовщикам, он сумеет приравнять Марту к той безымянной толпе агрессивных кеблонцев, которых он без всякого сожаления убивал на войне.

Попрощавшись с молчаливым лекарем, Виллимони принялся разгонять прочь всех слуг. Кому, как не ему, знать, что вот эти улыбающиеся горничные, даже чопорный дворецкий и паж с открытым дружелюбным лицом, с удовольствием подслушивают у дверей и заглядывают в замочные скважины, когда думают, что хозяин этого не замечает! Лишь после того, как за полной неповоротливой кухаркой, обиженно надувшей мясистые губы, захлопнулась дверь, и дом опустел совершенно, Виллимони решительно зашагал к комнате Марты. Необъяснимая ярость сжигала его душу. Каждый шаг зловеще откатывался под белёными потолками, и с каждым шагом он всё острее чувствовал боль, как будто от предательства. Марта его предала! Но… ведь она никогда и не обязывалась быть ему верной. Она предостерегала его, и не раз, но он не желал её слушать! Что ж… теперь кончилось его терпение, теперь он заставит её ответить по всей строгости закона! Ноули Виллимони не делает исключений из правил, даже если дело касается той, кого он безмерно любит!

Злоба настолько переполнила его, что ему казалось, искры фонтанами сыплются у него из суженных глаз.

Чувствуя себя пороховой бочкой, готовой в любое мгновение взорваться, Виллимони резко распахнул дверь. И поневоле замер на пороге, точно самый последний дурак в Империи.

За свою короткую, но чрезмерно насыщенную различного рода событиями жизнь Ноули успел побывать и в стенах старинного дворянского гнезда, где соблюдались свято все обычаи и традиции, и внутри грозной Военной Академии, и при ослепляющем неискренними улыбками королевском дворе, и на фронте, где ежедневно приходилось бесстрашно встречать равнодушный взгляд смерти… Но врываться в мирную девичью спальню ему никогда ещё не приходилось.

Дверь резко хлопнула, ударившись о стену золочёной ручкой, и сидящая в постели к нему спиной Марта вздрогнула. Её ободранная на локте рука резко сжала уголок одеяла, и к нежданному гостю немедленно обратилось невидящее лицо с кроваво-красными остекленевшими глазами. Ноули пытался что-то сказать – но из горла вырывался только смущённый хрип. Никогда ему ещё не доводилось застигать Марту вот так, врасплох, с распущенными волосами, в одном лёгком платье вместо трёх положенных. Никогда она ещё не была такой беззащитной и беспомощной в его глазах.

– Это ты, Ноули? – настороженно спросила она.

Вытянув руку, она пощупала воздух, и, не найдя его, бессильно откинулась на подушки. Её руки сцепились на груди, а из побелевших губ вылетел долгий вздох.

– Мне не хотелось бы, чтобы ты вламывался ко мне без предупреждения. Я тоже имею право на уединение, хотя я и твоя жена.

«Моя жена?!» – разозлился Виллимони.

Подступив к ней вплотную, он опустился рядом с кроватью на одно колено, так, чтобы их лица находились на одном уровне. Как она может так беззастенчиво лгать и притворяться? Как может водить его за нос, почему не говорит правду, а продолжает хитрить и увиливать?

– Отвечай, где ты была вчера ночью, – требовательно проговорил он, сжимая руку Марты.

Она непроизвольно отползла дальше от него. Покрывшиеся болезненным желтоватым налётом веки дрогнули, прикрывая кроваво-красные глаза.

– Не думаю, что это должно волновать мужа, который таковым на самом деле не является, – спокойно ответила она и попыталась выдернуть у него ладонь.

– Тебе был задан вопрос, женщина, – наседал на неё Виллимони, – отвечай, во имя Короны!

– Во имя твоей Короны эта женщина ничего отвечать не будет, – твёрдо отказалась Марта.

– Хорошо, можешь не отвечать, – не зная, откуда берётся его ярость, шипел Ноули сквозь зубы, – я знаю об этом и без тебя! Ты была в особняке генерала Лактюота. Ты убила его жену, и его самого, уверен, тоже!

– Неправда! – поспешно выкрикнула Марта, черты её лица напряглись и исказились. – Пока я не убила ещё ни одного имперца в этом городе! Хотя, признаюсь, я составляла планы нападения на этих нечестивцев, я готовила оружие и своих соратников! Я признаюсь! Почему ты меня до сих пор не арестовываешь? – и она гордо вскинула голову.

– Откуда там взялся демон? – продолжал расспрашивать её Ноули. – Это был твой помощник?

– Нет! Он был нашим врагом! И это он убил твою бесценную генеральшу! А ещё Сила! Его послал Совет Старейшин, если ты желаешь знать! А я подпалила дом, чтобы он сгинул раз и навсегда! Лучше бы я подожгла здание дворца самоуправления… этот демон был намного лучше и честнее вас, подлых имперцев…

– Где твои сообщники? – продолжал инквизиторский допрос Ноули.

– Не скажу! – с вызовом ответила Марта.

– А если тебя подвергнут пыткам?

– Всё равно не скажу! – её лицо заливалось гордым румянцем. – Я лучше откушу собственный язык, чем выдам товарищей!

Виллимони смотрел на неё, не зная, чем же можно её запугать, как можно вырвать из неё правду и заставить рассекретить Союз Справедливости. Эта потрёпанная хрупкая девушка не могла причинить ему никакого вреда, и всё равно он её боялся.

Помолчав мгновение, Ноули тихо проговорил, наклонившись к её уху:

– Ты знаешь, что я могу поставить тебя под Кеблонский Трибунал? Я не пожалею ничего, чтобы выяснить правду и прекратить беспорядки. Я не оглянусь на то, что ты – моя жена, я заставлю тебя говорить – хотя бы там, но заставлю!

Марта насмешливо улыбнулась.

– Отлично, – её губы горько дрогнули, – отлично, показывай свою силу перед девушкой. Жертвуй мною во имя тех, кому ты не нужен, отказывайся от меня, пугай меня своим Трибуналом – я ничего не боюсь. Раз ты способен меня предать, Виллимони, ты не заслуживаешь моего уважения. Делай что хочешь, я буду молчать. Меня убьют и зароют в какой-нибудь яме, и всё-таки Союз поднимет голову! Империя будет разгромлена! А ты опозоришь себя, если поставишь меня, свою супругу, в один ряд с преступниками. Мои земляки никогда не поклонятся таким наглым захватчикам, как вы.

Её голос, ещё тихий и слабый, оказался достаточно силён, чтобы помутнить что-то в его душе. И Виллимони почувствовал, как недавняя уверенность стремительно покидает его. И что, чёрт возьми, с ним творится в последнее время? Он позволяет ей обращаться с ним, с дворянином и лучшим клинком Империи, который спас её от нищеты, голода и тяжких ночных работ на фабрике так, как будто он и мизинца её не стоит!

– Я долго пытался найти в тебе хоть немного благодарности, Марта. Пока я надеялся, я не сумел бы приравнять тебя к этой…

– Я должна быть благодарна тебе после всего того, что ты сейчас сказал? – насмешливо поинтересовалась она.

– Я знаю, что я обязан был промолчать! Знаю!..

– Тогда почему же ты не удержался? – тихо спросила Марта, и вдруг ему даже показалось, что сейчас она с прежним любопытством смотрит на него. – Почему ты накричал на меня и теперь требуешь, чтобы я падала к тебе в ноги?

Виллимони виновато опустил голову. Её спокойный вопрос только подчеркнул грубость и эгоистичность его поступка и вызвал внутри горячую волну стыда. Ему нужно было сказать правду, продолжая молчать о том, чего не следовало бы таить, он сделал бы больно им обоим.

Потянувшись за её рукой, Ноули несмело коснулся её запястья; она только глубоко вздохнула, но отстраняться не стала. Она готова была его выслушать.

– Понимаешь… я злюсь, когда ты хочешь убежать из-под моей защиты…

Марта чуть слышно шевельнулась, но тут же затихла снова и не сказала ничего.

– Я вырвал тебя из нищеты, в которой ты жила, я дал тебе свою фамилию… Ты спишь на тончайших простынях, ты ешь с золотой посуды, тебе служат, как Принцессе… Мне кажется, я тоже не урод, я не мешаю тебе быть свободной, но ты продолжаешь отдаляться от меня! Что мне ещё нужно сделать, чтобы удержать тебя?

Марта не нашлась, что на это ответить.

– Скажи, Марта, – голос прозвучал ещё мягче, но всё так же требовательно. —

– Я… – она запнулась, и, почти стыдливо зардевшись, принялась с удвоенными усилиями натягивать одеяло но подбородок. – Я…я хотела правды, Ноули. И справедливости. Это единственное, чего я добиваюсь. Но у тебя идеалы другие.

– Нет. Я тоже хочу узнать правду, – голос Виллимони зазвучал тихо и доверительно. – Достаточно с нас войны и смертей. Империя действительно могущественна и справедлива. Скажи же мне правду, и давай разорвём этот порочный круг вместе! Ты можешь не бояться ничего, я защищу тебя! Тебя никто не тронет! Только скажи, пожалуйста, Марта!

Он смотрел на неё с вдохновённым блеском в расширившихся глазах, ожидая немедленного согласия, но она тянула и неловко пыталась высвободить руку. Она не могла бескомпромиссно разбить мечты другого человека о мире. Ведь их цели были схожи… и в то же время диаметрально противоположны друг другу. Перед ними был мирный путь, но она знала, что он не согласится пойти по нему.

Хотя кровь больше не сочилась из повреждённых сосудов, она всё ещё видела очень плохо, и потому лицо Виллимони казалось ей размытым. Так и не заметив особенной искры у него в глазах, она твёрдо покачала головой и вздохнула:

– Я ничего не скажу тебе, Ноули.

– Не скажешь?!

С раздражением разжав её ладонь, он заложил руки за спину и принялся расхаживать по комнате.

– О Магия Великая! Воистину кеблонское упрямство не знает себе равных! Марта, я в последний раз предупреждаю тебя: лучше…

– Мне не нужны предупреждения, – спокойно откликнулась она, складывая руки на коленях. – Я уже всё слышала.

– Тогда… готовься предстать перед Трибуналом! Завтра же! – Виллимони прошил её пылающим взглядом. – У нас нет другого пути! Если бы ты только согласилась… – он прикусил губу, метнулся взглядом в сторону и яростно перебил сам себя: – Начинай молиться: тебе можно не надеяться на оправдательный приговор!

– Хорошо, – хладнокровно согласилась Марта. – Но и ты тоже помолись, Ноули: всё-таки я твоя жена. Мало кто поверит, что ты действительно не был моим соучастником.

Ответом ей был только бешеный взгляд.

Круто повернувшись, Виллимони опрометью кинулся из её покоев. Дверь оглушительно загрохотала, захлопываясь за его спиной. Марта видела сквозь неплотно прикрытые бежевые занавески, как Ноули несётся через широкий двор к конюшням. Вскоре осёдланный Ураган, скачущий галопом, уносил своего владельца прочь с территории особняка.

Марта медленно перевела оцепеневший взгляд на свои колени. Напевая себе под нос революционный марш, она разглаживала одеяло ладонями до тех пор, пока то не сделалось идеально ровным. Лишь тогда ей удалось собраться с духом и начать мыслить.

Виллимони не пощадит её; он верноподданнически заглядывает в рот ненасытной палаческой Империи. Он ни на секунду не усомнится, что был прав; даже тогда, когда голова Марты с позорным стуком скатится по окровавленной плахе.

При мысли о плахе её тут же бросило в дрожь. Слишком реалистичной была эта картина: собственное обезглавленное тело, никчёмно распростёртое на шершавой доске, фонтаны крови, льющиеся из разрубленных артерий. Окружившие её имперцы, теснящиеся под эшафотом, единым хриплым голосом требующие от палача показать голову казнённой. И вот он, её убийца, похожий на сумрачную гору, наклоняется и поднимает с дощатого настила…

Марта распахнула глаза. Сердце её билось быстро-быстро, дыхание от ужаса спёрло. Созданные ею фантазии заставляли кровь леденеть в жилах. Конечно, когда палач исполнит просьбу толпы, громче всех станут хлопать в ладоши Фолди и Король с Королевой. А Виллимони… больше не сможет быть спокойным, он затоскует по ней; может, даже заплачет однажды, когда останется один в опустевшей комнате и поймёт, что позвать её к себе уже невозможно.

Зачем он поступает так подло? Она в него верила, а он снова доказал, что этого делать нельзя!

«Спокойно, спокойно, Марта. – мысленно велела она себе. – Никто не посмеет тебя тронуть. Пока ты – жена Виллимони, пока он ещё от тебя не отказался и не выдал, ты для всех в этом городе неприкосновенна. Трибунал не станет применять особо жестокие методы дознавания, даже если тебя и поставят перед ним».

Ей нужно было расслабиться и постараться продумать каждый свой ответ, чтобы не навлечь подозрений ни на Союз, ни на…

Ноули?

Но Ноули ловко выкрутился сам: Король и Королева, любящие его как родного сына, откажутся верить, что он мог быть связан с революционерами. Они станут оправдывать Виллимони и Марту вместе с ним; так что никакой Трибунал, ни в одной из частей этой страны, не осмелится противоречить решению Их Величеств. Единственного, чего следовало опасаться: обвинений против неё одной. Если её признают виновной и казнят, что ж – пусть! Пусть только тронут её! – уже завтра судьи горько пожалеют, ведь Бирр не смирится с очередной утратой, он поднимет восстание, и Кеблоно всё-таки добьётся своего! Империя, сколь велика и могущественна она ни была бы, не удержит под своей узурпаторской властью маленький свободолюбивый город. Марта победно улыбнулась. Если Виллимони думал, что сломил и испугал её, он крупно просчитался. Раз ему так угодно, она предстанет перед Трибуналом и не будет нигде прятаться. Она выживет всем назло!

Но… как же ей поступить с Ноули потом? Он равнодушно предал её и спокойно двинулся дальше. Значит, и ей нужно отплатить ему той же монетой?

Нет! Она по-прежнему ценила жалкую жизнь продавшего её имперца и ничего не могла с этим поделать: она слишком привязалась к нему. А ведь ей не стоило верить в его честь! Он никогда не сумел бы понять её! Ведь это… Виллимони…

«Почему ты меня предал? Неужели в тебе нет даже отголоска благородства? Выходит, я так в тебе ошибалась…»