Текст книги "Дело мерзкого снеговика"

Глава 20

Не вынесет земная твердь обоих нас,

нет места

Мне и моему смертельному врагу

в единых Небесах!

Р. Саути

– Ну, Стрэнджвейс, вот ты и сказал свое слово. Я же говорил, что теория дикой кошки еще сыграет свою роль, и я был прав. Двое подозреваемых исчезли, и больше сказать нечего.

Блаунт находился в непреклоннейшем настроении. Глаза сурово поблескивали из-под стекол золоченого пенсне.

– Я бы не торопился с выводом, что сказать совсем нечего. Мы вывели их на чистую воду. А еще вы их скоро найдете: в наши дни очень сложно убежать из страны. Как я понял, описания разосланы?

– Угу. Только лишняя работа для меня. Теперь всю неделю нас будут заваливать донесениями со всех концов страны, что видели там человека с бородой. Я-то знаю.

– Во всяком случае, – немного отвлечешься от войны. Разве не награда за твои мучения, а?

– Бывают минуты, когда мне хочется, чтобы тебя отравили. Просто тихо убрали с дороги.

– Ну, если так, то не надейся на мою помощь. Мне, наверное, не надо говорить вам, где искать тело Эндрю Ресторика.

– Это что – признание? Я должен привести тебе стенографистку? – кисло поинтересовался Блаунт. Слегка поиграл своим золоченым карандашом. – Тело Эндрю Ресторика, ты сказал?

– Да. Тело.

– Уф-ф-ф! Ну и где же оно?

– Зарыто в сугробе.

– Да, это… э-э… полезные сведения. В каком сугробе? В твоих заключениях неувязка: ты забыл, что они здесь во множественном числе.

– Не дерзи. Из котельной пропала лопата. Смотритель клянется, что работал ею вчера вечером. Местного констебля засунули в котельную. Как раз перед тем, как его вырубили, он нащупал бороду нападавшего. Возможна только одна версия. Боган убил Эндрю и взял лопату, значит, хотел закопать тело. Но земля сильно промерзла. Значит, что он не сможет выкопать настоящую могилу. Значит, что он взял лопату, чтобы выкопать в сугробе яму. Выпавший снег должен был скрыть все следы.

– Может быть, ты прав, – отозвался Блаунт, немного смягчившись. – Но тело все равно непонятно где.

– Придется вам подождать, пока не отыщется машина, в которой он уехал. Если в ней будет кровь, или волосы, или еще что-нибудь, то считайте, что Боган предал Эндрю земле не здесь. Твои ребята, что идут по следам от покрышек, подскажут тебе, в какую сторону он подался.

– Я бы не удивился, найдя волосы Эндрю в машине, особенно – в его собственной, – заметил Блаунт.

– Ну, не можешь же ты знать все! Я просто хотел помочь. Я же знаю, что я – всего лишь выпускник Оксфорда с кое-какими зачатками юмора.

– Ладно, хватит. Может, ты тогда скажешь мне, зачем Боган убил Эндрю?

– С удовольствием. Потому что предполагаемый арест Вилла Дайкса заставил Эндрю раскрыть карты перед Боганом.

– Если у Эндрю действительно были какие-то проклятые улики против Богана и Эндрю хотел освободить Дайкса, ради какого дьявола он не передал их полиции?

– Пока не знаю. Это меня гложет. Это, а еще – как Боган умудрился подсунуть сонный порошок нам в грог. Я спрашивал Эвнис и Ресториков, но ни один из них не замечал, чтобы на вечеринке кто-нибудь мудрил.

Блаунт достал из кармана хитроумный аппарат и с его помощью стал сворачивать себе сигарету. Когда он зажег ее, удалив с языка несколько табачных крошек, то задал вопрос:

– С сонным порошком не все просто. Ты меня убедил, что вы могли его получить только через грог. А единственное лицо, которое безнаказанно могло подсыпать его в грог или на сахар, – миссис Ресторик.

– Ага, вот-вот!

– Ну и что же? Ты мог бы построить на этом какую-нибудь версию. У Ресториков сорвалась их первая попытка убить Эндрю. Они использовали подвернувшийся случай, когда все снова собрались, и попробовали еще раз. Но надо как-то отвести подозрения. Поэтому они убили не только Эндрю, но и Богана, отнесли их трупы в машину – в эту ночь гараж случайно оказался заперт, после того как туда поставили машину Богана, и я не совсем понимаю, как он мог открыть его снова. Так о чем это я? Ах да, Хивард увозит их тела, роет для них обычную могилу, бросает машину и идет домой, пока миссис Ресторик устраивает погром в комнате Эндрю, как будто здесь происходила борьба. Разумеется, они с мужем уже вынесли и спрятали личные вещи Богана, чтобы создать впечатление, будто Боган исчез по собственной воле. Теперь Ресторики вступят во владение деньгами и Эндрю, и Элизабет.

Найджел смотрел на Блаунта во все глаза.

– Неужели, – сказал он наконец, – неужели ты решился немного потянуть из меня жилы? Инспектор Блаунт проявил чувство юмора. Вот так случай! Так-так-так. И, как ни странно, эта твоя несвоевременная любезность меня вдохновила. Ты увязал мои мысли в очень интересную цепочку.

Направляясь в заднюю часть дома, Найджел увидел шофера, в своей профессиональной раскованной манере склонившегося над ресторикским «даймлером». Несколько вопросов, и вот что выяснилось: от гаража было три ключа. Один у шофера, и он клялся, что в последнюю ночь тот был у него в кармане; второй – во владении у мистера Ресторика; а третий обычно висел на крючке в доме, у задней двери. Найджел попросил показать этот ключ. Они пошли в дом.

– Вот так номер, – растерялся шофер. – Его нету.

– Мистер Эндрю не брал у вас вечером ключ, чтобы поставить в гараж машину Богана?

– Нет, сэр.

Найджел отыскал Хиварда и задал ему тот же вопрос. Ответ был тем же. Значит, Эндрю воспользовался третьим ключом.

– Сколько у вас служит этот шофер?

– А? Три года. Очень надежный малый. Дурного не скажу, – отвечал Хивард.

Найджел не успел ответить из-за стука в дверь. В кабинет вошел Блаунт:

– Я хочу вам кое-что сообщить, мистер Ресторик. Машина вашего брата только что найдена, ее бросили в трех милях отсюда, на Чичестерской дороге.

Хивард наморщил складками брови.

– Выходит, они никуда и не удрали, – сказал он. – Ни черта не понимаю в этой истории.

– Машину загнали в сугроб. – Блаунт внимательно вгляделся в Хиварда.

– Что? Загнали в… ее что, загнали туда специально?

– Может быть. А может быть, и случайно.

– Скорее всего, это Боган вел. Паршивый водитель. Вечно приходилось бегать за Хоуэлзом или Эндрю, чтобы отогнали ему машину в гараж или вывели из гаража. Да уж, там сложновато развернуться. Надо будет расширить двор.

– Понятно. Так вот, машина находилась по пути в Чичестер, и мы осмотрели землю вокруг нее. Может, у нас теперь что-то даже и есть.

– Она была… э-э… пустая, когда они ее нашли?

– Да. К сожалению, никаких вещей, ничего.

– Вы теперь в Чичестер? – Хивард, подергивая свой блестящий ус, в задумчивости уставился на Блаунта. – Подвезу, если надо.

– Было бы очень мило с вашей стороны.

Сидя на переднем сиденье «даймлера» рядом с Хивардом, который внимательно вел машину по занесенным снегом улицам, и под звяканье цепей на покрышках Найджел думал. К примеру, эта небольшая блаунтовская jeu d'esprit [32]32
  Умственная забава (фр.).


[Закрыть] может вполне оказаться правильным растолкованием фактов. Машину Эндрю бросили всего в трех милях от дома. Хиварду пришлось бы лишь немного прогуляться, если это он… Украдкой посмотрев на прямую, словно деревянную фигуру рядом с собой, закутанную в темное твидовое пальто, Найджел попытался представить себе Хиварда с двумя трупами в машине, глубокой ночью и посреди снежной бури вцепившегося в руль.

– Трудно, должно быть, ездить тут в темноте при современных ограничениях освещения, – мягко заметил он.

– Да. Странно, если бы Боган не зарылся. Я вообще удивляюсь, как ему удавалось добираться до нас.

Глаза Хиварда были прищурены, на лбу застыли горькие складки. Ну, подумал Найджел, это еще ни о чем не говорит. Возможно, это лишь последствия лошадиной дозы снотворного, или же он просто делает вид; к тому же он мог спокойно выпить немного снотворного после ночной прогулки с двумя трупами.

– Почему он не нанял шофера? – спросил Найджел.

– А, у него, наверное, есть. Но сюда он его не возил. Я думаю вот о чем, – продолжал Хивард, преодолевая пробуксовку колес, от которой у Найджела, казалось, желудок подкатывал к горлу. – Когда вы спросили меня про ключи от гаража, я сразу задумался. Как Боган открыл ночью гараж?

– Судя по всему, третьим ключом. Тем, которым Эндрю запирал вечером.

– Но в этом-то все и дело! Он бы не загнал машину в гараж и не вывел бы ее оттуда, живя у нас. Откуда же он мог знать, где хранится этот ключ?

– Если он вправду планировал свой побег, то уж, конечно, позаботился об этом и выяснил заранее, – небрежно отвечал Найджел. Ключ вылетел у него из головы. Его внимание привлекло то, что Хивард почему-то только сейчас не справился с буксующими колесами, может, из-за невольного испуга после его вопроса о шофере? Но как мог встревожить Хиварда такой невинный вопрос – есть ли у Богана шофер?

Совершенно фантастический, как пробегающие мимо очертания заснеженных ив, кристаллический узор гипотезы выстроился в голове. А если шофер Богана на самом деле и привез его сюда?.. А если Боган был главной жертвой в событиях прошедшей ночи и преступник использовал его шофера не совсем по назначению? Эндрю «угнал машину»; а вдруг Эндрю умыкнул и шофера тоже? И они с Хивардом – сообщники? Снова роли поменялись. Нет, это невозможно! Масса неувязок. Тогда самое поверхностное расследование обнаружило бы, что шофер приехал в Истерхем вместе со своим хозяином – а на каком месте тогда оказались бы Эндрю и Хивард?

Они подъехали к повороту, где стоял автоинспектор, сигналя им снизить скорость. Далее виднелась машина, глубоко увязшая в снегу в придорожном кювете. Машина Эндрю Ресторика. Сержант и констебль у машины отдали Блаунту честь.

– Кажется, тут все понятно, – сказал Блаунт после краткого ее осмотра. – Гляди, как сильно она зарылась в сугроб. Так можно въехать только с включенным мотором. Может, случайно, а может, и намеренно. А потом ее бросили.

Но исчезнувший преступник, подумал Найджел, не стал бы этого делать намеренно – за несколько-то миль от ближайшей станции! Блаунт отдал распоряжение откопать ее. После этого машину отведут на буксире в Чичестер, где уже эксперты смогут поколдовать над ней.

Все, кого смог подрядить Филипс, начали тыкать палками, шестами и лопатами в окрестные сугробы, расходясь неровным полукругом от севшей на мель машины в сторону ее пункта назначения. Если только водитель не сделал петлю в сторону, чтобы зарыть там тело, или не оттащил его подальше от дороги – а из-за темноты и спешки этого просто не могло быть, – им недолго оставалось искать.

Хивард, безучастно глядя на брошенную машину, крутил свой ус. Он выглядел каким-то беспомощным, будто это его собственная машина увязла, а вокруг – никого.

– Не волнуйтесь так, мистер Ресторик, – сказал Блаунт. – Это еще не конец. Могут быть и другие объяснения. Может быть, поедем дальше?

В полицейском участке Блаунта ждали новости. Люди Филипса провели опрос на ближайших железнодорожных станциях. Никто подходящий под описание внешности Богана или Эндрю не был замечен садящимся в поезд в ранние утренние часы. Но только что был звонок из Скотленд-Ярда. Билетер на лондонском терминале этой линии подтвердил, что человек с внешностью доктора Богана прошел через турникет по прибытии пассажирского поезда в 5.20. Бородатый мужчина с желтоватым цветом лица, сутулый. Билетер обратил особое внимание на этого пассажира, потому что тот заплатил за билет ему, сказав, что у него нет времени купить билет в Чичестере. В том поезде было несколько пассажиров, и билетер, которому предъявили описание Эндрю Ресторика, был приведен к присяге, что такого среди них не было.

Блаунт со значением посмотрел на Найджела, повернувшись к телефону.

– Из этого ничего не следует, – сказал Найджел, больше от упрямства, чем из-за убеждения. – Эндрю мог сойти на другой станции. Может статься, он вообще не садился на поезд. Если они и соучастники, то ни за что не поехали бы в Лондон вместе.

– Вариантов нет. Наша гипотеза единственно правильная. Боган убил Эндрю Ресторика. И теперь ему не уйти – на этот раз.

Набрав номер Нью-Скотленд-Ярда, Блаунт отдал распоряжения. Розыск врача Дэниса Богана должен был быть ускорен. Каждый порт и аэропорт должен попасть под наблюдение. Теперь это было только вопросом времени…

Однако проходил день за днем, минула неделя, но и следа живого Богана или мертвого Эндрю Ресторика не было. Они оба исчезли, будто впитались в снег, что надежно укутывал тот продуваемый всеми ветрами край.

Глава 21

Любимая, наши сердца были слеплены так,

Будто два близнеца из единого Счастья,

Что живут, потрясенные им, как один.

Т. Мур

Найджел придавал погоде большое значение. Впоследствии он признавался, что холод этих двух зимних месяцев начисто сковал его мозг, нарушив его нормальную работу. Даже когда ему в лицо полетели большие хлопья истины, это не произвело никакого впечатления на его оцепеневший рассудок. Но, как бы мало Найджел ни доверял ему, через десять дней после исчезновения Эндрю и Богана ему явилась разгадка дела Ресториков – когда полицмейстер Филипс, взглянув на небо с невесомой чародейской искушенностью сельского человека, заметил: «Скоро погода переменится, мистер Стрэнджвейс».

Перед мысленным взором Найджела вспыхивали, проносясь, мириады образов. Их первый приезд в Истерхем. Игрушечный теремок Дауэр-Хаус, усыпанный снегом. Белоснежные волосы Клариссы Кэвендиш, гордо уложенные над сверкающим алмазными блестками лицом. Вот они с Биллом Дайксом прохаживаются в лоскутке березовой рощицы. Вот Эндрю лепит снеговика, а Эвнис Эйнсли пытается кокетничать. Джон Ресторик крадется сквозь сад со своим духовым ружьем. Хивард, что стоит у окна, уставившись на ровный и ужасающе белый пейзаж, оборачивается, протестующе морщась, на неверную ноту Присциллы у рояля. Шарлотта, в веллингтонах и с корзинкой на руке. Доктор Боган стряхивает с воротника снег, в последний раз входя в холл.

«Навалило снегу, снег да снег кругом, снег да снег». Именно снег укрыл это расследование своим покрывалом, на каждом углу превратившись в сугробы. Это не просто снег, это «снег». За последнюю неделю, если они и не сделали ничего, то блаунтовское расследование хотя бы открыло великую порочность характера Дэниса Богана. Теперь развеялись сомнения, что целые годы Боган, с его гением, существовавшим, как сплав тончайшего коварства и авантюризма, использовал свое профессиональное положение как прикрытие для кокаиновых поставок и шантажа. Отдел по борьбе с наркотиками наконец вычислил и накрыл его оптовиков и источники их товара. Блаунт, допрашивая одного за другим всех из длинного списка пациентов Богана, раскрыл малейшие детали его работы. Наверное, самым опасным даром Богана был нюх на подходящих для дела жертв. Блестящая картина его терапии была гениальна – настолько блестяща, что его не могло затронуть ни одно подозрение. Но при всем этом интимные подробности, которые он выяснял в ходе лечения, часто использовались как материал для шантажа. Та женщина, которую описывала подруга Эвнис, была лишь одной из нескольких агентов, на которых Боган опирался при шантаже. Он выбирал своих жертв с большим умом. Это были люди, всегда сильно боящиеся разоблачения – как правило, молодые женщины, дочери богатых родителей.

Но самой ужасной стороной деятельности Богана было его злодейское распутство. Его обычные гонорары за профессиональное лечение позволяли ему быть богатым человеком, не нуждающимся в незаконных связях на стороне. Следствие Блаунта с лихвой доказало очевидность того, что Боган подходит под описанного Эндрю человека, упоенного злом для своего личного блага. Он придавал значение не богатству и положению в обществе, а страшному наслаждению разрушением человеческого тела и души. За непроницаемым фасадом этой личины выдающихся заслуг и самодостаточности скрывался неуемный вкус к власти, гений, столь извращенный, что мог чувствовать этот вкус только в противоестественных условиях.

«И вот, – думал Найджел, – мы и вернулись к Элизабет Ресторик – к обнаженному телу, висящему в пахнущей сандалом комнате, кружащим голову, к женщине, которая была страстной, взбалмошной, тщеславной, бесстыдной, но всегда щедрой и никогда не трусливой». Долгие разговоры его с мисс Кэвендиш слишком упростили все. Они укрепили его уверенность в том, что между Элизабет и Боганом может быть все, что угодно, кроме шантажа; доктор бы не стал шантажировать женщину, от репутации которой и так остались одни лохмотья и которая в жизни ничего не боялась.

– Раз пришла оттепель, значит, нам осталось его недолго искать, – сказал полицмейстер.

– Да. Но как странно! Ваши ребята целыми днями бродят вокруг. Должно быть, Боган нашел для тела какое-то необыкновенно простое место. Понятно, что он не стал бы тащить тело целые мили и там хоронить, а потом пускать машину в кювет рядом с Истерхемом, чтобы сбить нас со следа.

– О да, сэр. Несомненно. У него не хватило бы на это времени. Констебля вырубили в час ночи. Повар, как вы помните, показал, что слышал, как машина выезжала из гаража без пятнадцати два. К тому повороту, где машина увязла в сугробе, он успел бы не раньше, чем в 1.50. Чичестер, ближайшая к этому месту железнодорожная станция, за семь миль оттуда, это заняло бы у него не менее двух часов – по глубокому-то снегу. 3.50. А поезд на Лондон уходил из Чичестера в 4.05. Значит, у него оставалось не более пятнадцати минут, чтобы закопать тело. Он даже не успел бы отнести его подальше от кратчайшего маршрута между Истерхемом и станцией.

– Остается большой пробел во времени между нападением на констебля и выездом в машине Эндрю.

– Мы учитывали это, сэр. В этом интервале он убил мистера Ресторика и обыскал его комнату – вы сами видели, как тщательно он это проделал.

– Да. Все правильно.

Снова между ними повисла долгая тишина. Они сидели в истерхемском пабе. Едва только пробило полседьмого, маленький частный бар опустел.

Да, все очень даже резонно, рассуждал сам с собой Найджел. Но зачем Богану понадобилось так долго сидеть в Мэноре? Скорее всего, потому, что он не мог найти улики против себя в комнате Эндрю. Ясно, что Эндрю сказал ему о существовании этих улик, и тот не поверил, что Эндрю оставил их в каком-нибудь сейфе подальше отсюда, чтобы под страховаться, если с ним что-то случится. Но Эндрю и не подстраховывался. Ни в банке Эндрю, ни у его адвокатов, ни в его лондонской квартире ничего подобного не нашлось.

Полиция считает, что Боган нашел и забрал эти улики из комнаты Эндрю. О'кей. Но если так, зачем же он подписался под убийством Эндрю, сбежав и утащив с собой тело? У него было несколько часов, чтобы обставить все как еще одно самоубийство. Полиция сказала, это потому, что у него нервы сдали. Боган был подлым созданием, но у него не сдавали нервы. Даже на ленче с Найджелом в лондонском ресторане, уклонившись от обиняков Найджела, что, мол, полиция расследует его занятия и что в любой момент могут вскрыться беззаконные вещи, которые творились за этой ширмой, – даже тогда он и бровью не повел.

Все понятно: как и у всей прочей преступной породы, у него была безумная вера в безошибочность своих действий. Но это не меняло дела. Боган не из тех, у кого шалят нервы. Он не сбежал подальше после убийства Элизабет Ресторик; его маскировка была почти безупречной.

Ну хорошо, а зачем же тогда он убил Эндрю? Явно не из-за того, что у Эндрю были улики насчет его наркоделишек и шантажа; полиция сама бы это откопала – рано или поздно. Нет, должно быть, потому, что Эндрю мог изобличить его в убийстве Элизабет Ресторик. А почему Эндрю так долго не выдавал его? Было ли это чем-то вроде игры в кошки-мышки? Месть?

Месть! Вот-вот, уже теплее. Убей Боган Эндрю, только чтобы избавиться от того, кто знал за ним убийство Элизабет, и посчитай он, что это знание умрет вместе с Эндрю, то не сбежал бы. Но если же он знал, что игра по-любому окончена, и не сомневался, что это Эндрю схватил его за жабры, он бы обязательно исчез. Эта теория увязывалась и с тем, что Боган подождал приглашения в Истерхем, чтобы получить возможность и совершить убийство, и потом скрыться. В Лондоне, где все подозреваемые были под пристальным надзором, исчезнуть было бы гораздо сложнее.

Но на пути все равно остается несколько очень здоровых камней. Как Боган подмешал сонный порошок в грог или в сахар? И еще: если убийство было только из мести и не было нужды обыскивать комнату Эндрю, оставляя после себя еще и эти улики, зачем Боган так медлил покидать дом? Вообще, почему комната Эндрю оказалась в таком разгроме? Борьба исключена, ведь Эндрю должен был быть усыплен снотворным, как и остальные. А если Богану из-за чего-то не удалось усыпить Эндрю и борьба была, почему горничная не слышала шума?

Найджел взвыл. Полицмейстер участливо посмотрел на него поверх пивной кружки:

– Неважно себя чувствуете, сэр?

– Я чувствую себя как Лаокоон [33]33
  Лаокоон – троянский жрец, которого с двумя его сыновьями раздавили две огромных морских змеи в наказание за затопление Троей троянского коня. Упоминается в «Энеиде» Вергилия.


[Закрыть], как какой-то цирковой трюкач, связавший себя семьюдесятью узлами и забывший, как надо освобождаться.

Они поднялись, собравшись уходить. На деревенской улице Филипс снова заметил, что погода, похоже, меняется. Найджел не совсем честно отвечал, что и сам заметил какую-то перемену в этой словно навеки опустившейся на землю стылости, но в животе у него возбужденно кольнуло предчувствие грядущих свершений, то самое окрыляющее чувство поэтов, когда к ним идут новые строчки.

Распрощавшись с полицмейстером, Найджел зашагал к Дауэр-Хаус, где после исчезновения Эндрю Ресторика собирался пожить. Когда обед был окончен, он уговорил Клариссу Кэвендиш снова вернуться к теме Элизабет и Эндрю. Они очень сдружились за ту неделю. Долгие беседы в прелестной гостиной мисс Кэвендиш сблизили их троих, потому что оказалось, что мисс Кэвендиш от всей души любила молодых Ресториков. На фоне их ущемленных душ и расшатанных нервов величаво выступала ее душевная скорбь. Она никогда не нарушала их привычки к уединению и не пользовалась их взаимной близостью. Они всегда оставались для нее «сонными детьми», знать не зная о любви Клариссы к их отцу. Но все их детство, и потом, когда они, уже взрослые, приезжали в Истерхем, она учила их – с материнским самозабвенным вдохновением, в котором блистала острая академическая грамотность.

Сейчас, сидя в кресле с прямой спинкой и упокоив руки на трости из слоновой кости, она в который раз вернулась к своей любимой теме:

– Бедная Бетти. Она посетила этот мир, опоздав лет на двести. В наше время, – старая леди с укоризной подняла палец, печально улыбнувшись, – в то время, которое я называю нашим, ее жизнестойкость сумели бы достойно оценить. Исторические книги свидетельствуют: мы были невозможными энтузиастами. Пусть даже и так, но мы не стеснялись своих чувств. Мы теряли разум от любви. Мы выплакивали горе до дна, и наша смерть была для нас достойным венцом. Когда мы пили, мы оканчивали день под столом, а не в исповедальне и не в аптеке. Бетти могла стать истинной царицей своего дома. Вы, конечно, слышали анекдот о герцогине Мальборо, – ее сверкающие черные глаза с капризной ревностью стрельнули в сторону Найджела, – как она говорила своему другу: «Сегодня герцог вернется домой и дважды осчастливит меня в своих ботфортах». Я полностью одобряю такое поведение – боюсь, оно не по зубам этим современным светским людям. Надеюсь также, что не окажусь слишком развязной, если скажу, что такая геройская порывистость отошла в прошлое. Мужчины, если пользоваться штампованными фразами, больше не мужчины.

– Из-за этого Бетти и сошлась с Биллом Дайксом?

– Метко мыслите, мой милый Найджел. Воспитание мистера Дайкса оставляет желать лучшего, но он, по крайней мере, не роняет достоинства того класса, из которого вышел. Я чувствую, он способен понравиться любой женщине, даже не изображая перед ней ни ангела, ни диктатора, ни свинью. Чем больше я думаю о Хиварде и Шарлотте, тем больше склоняюсь к мысли, что призвание нового мира – разрушить равновесие старого. Любой женщине может прийти в голову идея найти себе вместо мужа лишь постельного партнера, которым можно руководить, но это неестественно, и довольно скоро она это поймет.

Вилл Дайке сумел бы одержать над Бетти верх – за это она и не променяла бы его на всех молодых людей, которые ведут себя как коврики. Я заявляю, что эта современная мода на безвольных телков тлетворна для самой женской сути. Бетти нужна была сильная личность.

– Думаете, Эндрю тоже жил не в свое время?

Кларисса печально смотрела на пляшущие языки огня. В глазах ее показались слезы.

– Эндрю – это настоящая трагедия. У Бетти была хоть какая-то жизнь, пусть и похожая на бесплодное цветение. А Эндрю так и не начал жить. Вы можете сказать, что у него было все – внешность, деньги, свободное время, ум; но все равно, он был полностью бесплоден, крайне бесплоден. Я не преувеличиваю. С тех пор как это случилось с Бетти в Америке, его словно демоны преследовали.

– Вы хотите сказать, что он не мог простить себе своей глупости – невнимания к сестре?

– Это, и не только. Будьте любезны, вообразите тот шок после скандала с бедняжкой Бетти, который испытал юноша, никогда не сталкивавшийся с настоящим злом. Эндрю – а я должна признавать некоторые недостатки даже за своими любимцами – был заученным ослом. Вот почему я и считаю, что его идеи, а они были очень возвышенными, он получил по наследству, а не на основании жизненного опыта. Но даже это меркнет перед лицом их непостижимой целостности друг с другом. Я уже говорила вам, они были как близнецы. Вспоминаю, как в детстве, если Бетти снились кошмары, Эндрю прибегал к ней и утешал. Он говорил мне, что почему-то знает, когда ей снятся кошмары. Ее кошмары будили его, и он был так потрясен, будто те приснились ему самому. И вот тогда, когда Бетти переживала эту ужасную агонию жизни далеко отсюда, Эндрю, я не сомневаюсь, переносил это намного тяжелее, чем обычно полагается любящему брату.

– А вы не думаете, что его безумие, в широком смысле этого слова, появилось из-за этого?

– Безумие? – В ее тоне прозвучала былая свежесть. – Это слишком слабое слово. Безумие, как и другие качества, можно увидеть по глазам, а по предрассудкам – человека. Вы и сами, например, явившись сюда впервые, решили, что у меня расстройство психики. Точно?

Найджел усмехнулся:

– Как само Правосудие с весами, я отменяю свой суд.

– Ага! Вы у нас, оказывается, хитрец! – воскликнула старая леди с обидчивым восхищением. – Нет. Речь идет не о безумии. То, что случилось с Бетти, легло на него как поругание его собственной невинности. Это та рана, от которой сердце не может оправиться. Не было у него и тех сил, которые позволяют превозмочь тривиальную сторону жизни. Вся его жизнь с этого дня, – голос Клариссы перешел на ломкий шепот, – стала покаянием в грехе, который, через Бетти, лег на его душу. Он лишь боролся со своей нетерпимостью к жизни.

Найджел был странно возбужден, почти испуган той силой, которую вкладывал в слова этот хрупкий голос. Ее глаза сияли в блеске каминного пламени, как ягоды ежевики. Руки обнимали трость с игрушечной безмятежностью.

– Вот помню, когда Бетти было десять лет… – снова начала она.

Часом позже, лежа в кровати, Найджел закурил еще сигарету и сделал естественную попытку очистить голову от всех этих гипотез и неуверенности, которые разрослись вокруг смерти Элизабет Ресторик, словно терновая чаща, окружающая Спящую Красавицу. Постепенно они истаяли, их место заняла мешанина образов, и из их толпы с уверенностью дирижера выдвинулось вперед нечто, о чем в тот вечер рассказывала Кларисса Кэвендиш. Все встало по местам: каждый образ добавлял в общую симфонию свою верную ноту, подчиняясь ведущему и платя свою дань неизбежно выстраивающейся теме. Горящая сигарета обожгла его губы. Он рассеянно затушил ее и взял следующую. Это могла быть сигарета с марихуаной, после всего того, что он здесь видел…

На следующее утро Найджел проснулся от журчания воды. Вода булькала в желобках, сбегая по карнизам и повсюду запевая свою протяжную песню. Полицмейстер Филипс был прав. Погода переменилась.

Только успев позавтракать, Найджел направился, хлюпая по тающему снегу, в сторону Мэнор. Там он поговорил с Хивардом Ресториком, опросил его слуг, перекинулся словечком с Джоном и Присциллой и осмотрел театральный сундук. С наступлением дня он уже добрался до Лондона и двинулся в контору старшего инспектора Блаунта.

– Судя по твоему лицу, ты ужасно доволен собой. Небось дело раскрыл?

– Да. Так получилось, что я попал прямо в точку. Наедине сам с собой. Это просто пришло ко мне. Ночью.

– Я сейчас ужасно занят, Стрэнджвейс…

– Так и надо. Правда. Без шуток. Сегодня утром я поговорил с мальчиком Ресториком. У него все время был ключ к разгадке, а он и не знал об этом.

Очень обстоятельно старший инспектор Блаунт разгреб посередине своего письменного стола свободное от бумаг место, протер пенсне, словно собираясь получше рассмотреть Найджела, и язвительно спросил:

– И кого же мне арестовать?

Найджел назвал имя. Блаунт всем своим добродушным видом старательно выражал недоумение. Его пенсне дрожало.

– Эй, приятель, что за новости? Это невозможно. Мы же уже…

Взгромоздившись на угол блаунтовского стола, Найджел заговорил.