Текст книги "Как смотреть на мир"

Николас Мирзоев
Как смотреть на мир

Nicholas Mirzoeff

How to See the World

© Original English language edition first published by Penguin Books Ltd, London

© Copyright (c) Nicholas Mirzoeff, 2016

© ООО «Ад Маргинем Пресс», 2019

© Фонд развития и поддержки искусства «АЙРИС» /IRIS Foundation, 2019

Введение
Как смотреть на мир

НАСА. Синий марбл Ил. 1

В 1972 году астронавт Джек Шмитт сделал с борта космического корабля «Аполлон-17» фотографию Земли, которая считается самой растиражированной фотографией в истории человечества. Поскольку на ней было изображено круглое небесное тело, преимущественно покрытое синими океанами с вкраплениями зеленых участков суши и завихрениями облаков, фотография стала известна под названием «Синий[1]1
  «Марблами» (от англ. marble – мрамор) называются небольшие разноцветные шарики, изготовленные из стекла, глины, стали или агата и использующиеся в различных играх. – Здесь и ниже под знаком * приводятся примечания переводчика.


[Закрыть] марбл».

Она дает наглядное – со стороны, из космоса – представление о нашей планете как едином целом: никакой человеческой деятельности или даже присутствия человека различить на ней нельзя. Эта фотография была опубликована на первых страницах большинства мировых газет.

На ней Земля занимает почти весь кадр. Она ошеломляет. В момент съемки солнце находилось за космическим кораблем, и фотография получилась уникальной, поскольку планета на ней освещена целиком. Земля кажется одновременно необъятной и такой знакомой. Зрители, уже умевшие определять континенты по очертаниям, теперь видели, как эти абстрактные формы складываются в обжитое и живое целое. Эта фотография наглядно соединила уже известное с чем-то новым, благодаря чему она получилась понятной и прекрасной. Когда «Синий марбл» был опубликован, многие люди утверждали, что увиденное изменило их жизнь. Поэт Арчибальд Маклиш отметил, что люди впервые увидели Землю как единое целое, «целое и круглое, прекрасное и маленькое».

Были люди, которые, увидев планету с точки зрения Творца, извлекли из этого духовный и глобальный урок. Писатель Роберт Пул назвал «Синий марбл» «фотографическим манифестом мировой справедливости» (Wuebbles 2012). Так рождались утопические идеи о мировом правительстве, возможно даже об общем универсальном языке, олицетворением которых стало использование «Синего марбла» на обложке ставшего классическим контркультурного издания Whole Earth[2]2
  «Каталог всей Земли» – американский контркультурный журнал, издававшийся с 1968 по 1998 год писателем Стюартом Брандом.


[Закрыть] Catalog. Как выразился астронавт «Аполлона-17» Рассел (Расти) Швайкарт, «Синий марбл» показывает нам, что

это единое целое, Земля – это единое целое, и она прекрасна. Хочется взять людей за руки, по одному с каждой из конфликтующих сторон, и сказать: «Посмотрите. Посмотрите на все с этой точки зрения. Взгляните. Что самое важное?»

С тех пор как была сделана эта фотография, ни один человек не видел мир с той же самой точки собственными глазами, и все же благодаря «Синему марблу» большинство из нас считают, что мы знаем, как выглядит Земля.

Этот единый мир – мир, который можно охватить одним взглядом, теперь зачастую кажется недоступным. За те сорок лет, что прошли с момента появления «Синего марбла», мир претерпел кардинальные изменения по четырем ключевым показателям. Сегодня мир – это молодость, урбанизация, сеть и жара. В 2008 году каждый из этих показателей превысил пороговое значение. Тогда впервые за всю историю в городах стало больше жителей, чем в деревне. Возьмем, к примеру, новую мировую державу – Бразилию. В 1960 году только третья часть населения этой страны жила в городах. К 1972 году, когда был сфотографирован «Синий марбл», доля городского населения уже превысила отметку в 50 %. Сегодня 85 % бразильцев живут в городах, то есть как минимум 166 миллионов человек.

Большинство из них – молодежь, это следующий показатель. В 2011 году более половины мирового населения не достигло 30 лет; 62 % бразильцев сегодня 29 лет или меньше. Из 1,2 миллиарда человек, населяющих Индию, более чем половине нет двадцати пяти; сходная ситуация сохраняется и в Китае. В Южной Африке две трети населения составляют люди моложе 35 лет. По данным фонда семьи Кайзер из 18 миллионов, живущих в Нигерии, 52 % – дети и подростки до 15 лет, а на большей части территории Черной Африки этого возраста не достигли более 40 % населения. И пусть население Северной Америки, Западной Европы и Японии стареет, мировая тенденция очевидна.

Третий показатель – коннективность, или вовлеченность в деятельность мировой сети. В 2012 году более трети населения планеты имело доступ в интернет, что на 566 % больше, чем в 2000 году. Возможность выхода в интернет есть не только у американцев и европейцев: 45 % из тех, кто имеет доступ к сети, живут в Азии. Однако регионы с ограниченным доступом, а это Черная Африка (за исключением Южной Африки) и индийский полуостров, сегодня оказались по ту сторону глобального цифрового барьера. По приблизительным оценкам к концу 2014 года доступ к интернету был у 3 миллиардов человек. По прогнозам Google к концу десятилетия число подключенных к сети человек увеличится до 5 миллиардов. Это не просто еще одна форма массмедиа. Это первый в истории всемирный канал передачи информации.

Одна из самых примечательных функций глобальной сети – это возможность создавать, отправлять и просматривать все типы изображений, начиная с фотографий и заканчивая видео, комиксами, произведениями искусства и анимацией. Цифры ошеломляющие: каждую минуту на YouTube закачивают сто часов видео. Каждый месяц на сайте просматривается шесть миллиардов часов видеоконтента, по одному часу на каждого жителя Земли. Аудитория в возрасте от 18 до 34 лет смотрит YouTube чаще, чем кабельное телевидение. (Не забывайте, что YouTube был создан лишь в 2005 году.) Каждые две минуты одни только американцы делают больше фотографий, чем было снято за весь XIX век. Уже к 1930 году люди во всем мире ежегодно делали примерно один миллиард новых фотографий. Пятьдесят лет спустя на кнопку все еще пленочных фотоаппаратов нажимали порядка 25 миллиардов раз в год. К 2012-му мы стали делать 380 миллиардов фотографий в год, почти все из них – цифровые. В 2014 году был сделан один триллион фотографий. По состоянию на 2011 год в мире существовало примерно 3,5 триллиона фотографий, следовательно, к 2014 году мировой фотоархив увеличился на 25 % или около того. Тот же 2011 год был отмечен триллионом посещений YouTube. Нравится нам это или нет, но зарождающееся мировое сообщество состоит из визуалов. С помощью всех этих фотографий и видео мы пытаемся увидеть мир. Нас тянет запечатлевать этот мир и делиться нашими впечатлениями – так мы пытаемся понять изменяющийся мир вокруг нас и осознать наше место в нем.

Сама планета меняется у нас на глазах. В 2013 году содержание диоксида углерода в атмосфере впервые начиная с эпохи плиоцена, закончившейся три миллиона лет назад, превысило символический порог в 400 мг/л. И хотя этот газ невидим, он стал причиной катастрофических изменений. Чем больше диоксида углерода, тем больше пара от воды задерживается в теплом воздухе. Ледниковый покров тает и в океане становится все больше воды. А поскольку океаны нагреваются, ураганы получают все больше энергии, в результате чего один «небывалый» шторм следует за другим. Если ураган или землетрясение становится причиной того, что ученые называют «резким подъемом уровня моря», будь то штормовой прилив или цунами, то последствия многократно усугубляются. Рекордные наводнения наблюдаются по всему миру, от Бангкока до Лондона и Нью-Йорка, в то время как другие регионы – начиная с Австралии и Бразилии и заканчивая Калифорнией и экваториальной Африкой – страдают от небывалой засухи. Сегодня наш мир физически отличается от того, что виден на «Синем марбле», и продолжает быстро меняться.

С таким количеством нового визуального материала зачастую трудно с уверенностью сказать, что мы видим, когда смотрим на сегодняшний мир. Ни один из этих процессов не завершен и даже не вошел в стабильную стадию. Такое впечатление, что мы живем в эпоху постоянных революций. Если мы сложим вместе все эти факторы: рост объединенных цифровой сетью городов, населенных по большей части молодыми людьми, и добавим к этому климатические изменения, то получим формулу текущих изменений. Разумеется, по всему миру люди активно пытаются менять системы, которые так или иначе нас представляют: от художественных и визуальных до политических. Эта книга написана в стремлении понять наш изменяющийся мир и тем самым помочь всем, кто пытается осмыслить то, что видит.

Аки Хосидэ. Без названия, селфи Ил. 2

Чтобы получить представление о том, насколько далеко мы ушли со времен «Синего марбла», взгляните на две фотографии из космоса, сделанные в 2012 году. В декабре 2012-го японский астронавт Аки Хосидэ сфотографировал себя в космосе. Не обращая внимания на зрелищные виды Земли, космоса и Луны, Хосидэ направил камеру на себя самого и сделал таким образом самое бескомпромиссное селфи, или автопортрет. По иронии судьбы никаких черт его внешности или характера эта фотография не сохранила – на зеркальном смотровом стекле его шлема мы видим лишь то, что видит он сам, – Международную космическую станцию и Землю под ней. Если «Синий марбл» показывал нам планету, то Хосидэ хочет, чтобы мы смотрели только на него. И тем не менее изображение бесспорно вышло убедительным. Отсылая к нашей каждодневной селфи-практике, фотография и фотоаппарат на ней еще нагляднее, хоть и без прежнего общественного резонанса, показывают, что космос существует и мы можем себе его представить. При этом астронавт на своем автопортрете невидим и неузнаваем. Похоже, что видеть важнее, чем быть в том месте, откуда видно.

В том же 2012 году НАСА создало новую версию «Синего марбла». Фактически новая фотография была сложным коллажем, созданным из серии цифровых изображений, полученных со спутника. На самом деле с его орбиты, примерно в 930 километрах от поверхности Земли, наша планета целиком не видна. Необходимо отдалиться более чем на 11 000 километров, прежде чем можно будет увидеть весь земной шар. Итоговая обработанная «фотография», скорректированная по сравнению с первым «Синим марблом» таким образом, чтобы вместо Африки на ней были показаны Соединенные Штаты Америки, теперь является одним из самых часто открываемых изображений в цифровом фотоархиве Flickr – ее скачали более пяти миллионов раз.

НАСА. Синий марбл. 2012 Ил. 3

Мы «узнаем» Землю, глядя на «Синий марбл», но только состоявшая из трех человек команда «Аполлона-17» в 1972 году действительно видела нашу планету полностью освещенной, и с тех пор больше никто. «Синий марбл» 2012 года сделан так, словно это фотография, снятая из одной точки, но это неправда. Каждая деталь фотографии верна, но иллюзия того, что она была сделана из определенной точки в определенный момент времени обманчива. Такая «мозаичная компоновка» – обычный метод построения цифрового изображения. Это хорошая метафора того, как мы сегодня представляем себе мир. Мы собираем его по частям и полагаем, что видим в результате нечто цельное и равное реальности. Пока не обнаруживаем, что это не так.

Ярким примером того, как нечто казавшееся неделимым на самом деле оказывается коллажем из разрозненных частей, стал финансовый кризис 2008 года. То, что ведущие экономисты и правительства в один голос превозносили в качестве безупречно просчитанного мирового финансового рынка, рухнуло без предупреждения. Баланс заемных средств в этой системе оказался таким хрупким, что относительно небольшая группа людей, не способных выплачивать ипотеку, привела в движение колесо катастрофы, прокатившееся по всему миру. Сама сетевая структура мирового финансового рынка не позволила сдержать то, что в прежние времена так и осталось бы локальным недоразумением. Этот кризис показывает, что теперь мир един, нравится нам это или нет.

Но в то же время, это не значит, что «единый мир» в равной степени доступен всем. Зачастую процесс переезда в другую страну по личным или политическим причинам крайне сложен и отчасти зависит от того, какой у вас паспорт. Владелец британского паспорта может без визы посетить 167 государств, тогда как с иранским паспортом можно въехать только в 46 стран. С другой стороны, деньги могут перемещаться, где им вздумается, достаточно нажать кнопку на клавиатуре. Вплоть до 1979 года жителям Китая запрещалось даже хранить иностранную валюту. Сегодня Китай занимает господствующее положение на мировом торговом рынке. Есть теоретическая глобализация, которая идет как по маслу, а есть опыт глобализации на практике – он долгий, трудный, и неровный. Реклама и политические деятели убеждают нас в существовании единой мировой системы, по крайней мере в финансовом отношении. Наша повседневная жизнь свидетельствует об обратном.

Визуальная культура

Цель этой книги – помочь вам увидеть, насколько мир изменился и как он меняется прямо сейчас. Это путеводитель по визуальной культуре, в которой мы живем. Как и в случае с историей, визуальная культура – это одновременно и область знаний, и предмет ее изучения. Визуальная культура включает в себя вещи, которые мы видим, присущую нам всем умозрительную модель того, как мы должны видеть, и варианты нашего поведения в результате этой деятельности. Визуальная культура – это не просто сумма всего, что было создано для просмотра, будь то картины или кинофильмы. Визуальная культура – это отношение между тем, что наблюдаемо, и именами, которые мы даем тому, что видим. Она также включает в себя то, что нельзя увидеть и то, что скрыто от взгляда. Если коротко, то мы не просто смотрим на то, что можем увидеть и что называем визуальной культурой. Вместо этого мы формируем наш взгляд на мир согласно тому, что мы знаем и что мы уже испытали. Некоторые институты пытаются насаждать взгляд на мир, который французский историк Жак Рансьер называет «полицейской версией истории», имея в виду, что тем самым нам как бы говорят: «Проходите, не на что здесь смотреть» (2001). Хотя, конечно, посмотреть есть на что, просто обычно мы решаем предоставить право разбираться в ситуации властям. Это может быть уместно, когда речь идет о дорожно-транспортном происшествии, но если вопрос стоит о том, как мы воспринимаем историю в целом, смотреть, разумеется, нужно в оба.

Идея о том, что визуальная культура может рассматриваться как отдельная область знаний, впервые получила распространение во время предыдущего поворотного момента в истории развития наших взглядов на мир. Примерно в 1990 году конец холодной войны, разделившей мир на две зоны, относительно невидимые друг для друга, совпал с расцветом того, что окрестили «постмодернизмом». Постмодернизм превратил современные небоскребы из аскетичных прямоугольных коробок в причудливые башни с элементами китча и пастиша, которые теперь возвышаются по всему миру. Города выглядели совсем иначе. Новый взгляд на самоидентификацию сформировался под влиянием гендерной, сексуальной и расовой принадлежности, в результате чего люди стали воспринимать себя иначе. В условиях устоявшихся правил времен холодной войны такой подход не придавал его адептам уверенности в себе, что привело к сомнениям относительно возможности лучшего будущего. В 1977 году, во время социального и экономического кризиса в Великобритании, группа Sex Pistols очень точно резюмировала настроения: «No Future»[3]3
  «Будущего нет» – название песни группы Sex Pistols.


[Закрыть]. Изменения стали происходить еще быстрее на заре эпохи персональных компьютеров, которые превратили загадочный мир кибернетики, как тогда называли все задачи, выполняемые с помощью компьютера, в пространство для индивидуальных исследований, которое в 1984 году писатель-фантаст Уильям Гибсон назвал «киберпространством». В этот момент визуальная культура ворвалась в академическую сферу, смешав феминизм и политическую критику, присущие высокому искусству, с исследованиями популярной культуры и новых цифровых изображений.

Сегодня люди формируют новый взгляд на мир, создавая, просматривая и распространяя изображения в таких количествах и такими способами, о которых в 1990 году нельзя было даже помыслить. Сегодня визуальная культура – это дисциплина, предмет изучения которой можно сформулировать следующим образом: как осмыслить изменения в мире, который слишком велик, чтобы его увидеть, но который жизненно необходимо себе представить. Весь спектр новых книг, курсов, ученых степеней, выставок и даже музеев направлен на исследование этой зарождающейся трансформации. Различие между пониманием визуальной культуры в 1990 году и нашим пониманием сейчас – это различие между просмотром чего-либо в специально отведенном для этого пространстве, будь то музей или кинотеатр, и просмотром на сетевой агоре – виртуальном обществе с четкой визуальной доминантой. В 1990-м, чтобы посмотреть фильм, вы должны были пойти в кинотеатр (за исключением повторов по телевизору), в галерею, чтобы увидеть картину, или пойти в гости, чтобы увидеть чужие фотографии. Теперь, разумеется, мы делаем это в сети, да еще и когда нам заблагорассудится. Пусть зачастую в ущерб формату или размеру экрана, на котором мы просматриваем изображения, и их качеству, но социальные сети перераспределили и расширили пространство для просмотра. Сегодня визуальная культура стала главным проявлением в повседневной жизни того, что социолог Мануэль Кастельс называет «сетевым обществом», – нового типа общественной жизни, сформированного электронными информационными сетями (1996). Дело не только в том, что социальные сети дают нам доступ к изображениям – сами изображения влияют и на социальную жизнь в сети и вне ее, и на наше восприятие такого влияния.

Проще говоря, главный вопрос для визуальной культуры это – как смотреть на мир? Точнее, как смотреть на мир в эпоху перманентных изменений и небывалого роста объемов визуальной информации, что предполагает наличие разных точек зрения. Мир, в котором мы сейчас живем, совсем не такой, каким он был пять лет назад. Конечно, до некоторой степени так было всегда. Но сейчас изменений больше, они происходят быстрее и благодаря мировому сетевому сообществу локальные изменения часто затрагивают весь мир.

Вместо того чтобы попытаться суммировать колоссальный объем визуальной информации, которая нам доступна, эта книга предлагает набор инструментов, необходимых для осмысления визуальной культуры. Используемый здесь взгляд на мир основан на следующих идеях:

• Все медиа по сути – социальные. Мы используем их, чтобы представлять себя другим людям.

• Способность видеть на самом деле представляет собой систему чувственных реакций всего тела, а не только глаз.

• Визуализация, напротив, использует технологии съемки с воздуха для изображения мира как пространства для ведения войны.

• Наши тела стали продолжениями информационных сетей, мы нажимаем на кнопки, отправляем ссылки и делаем селфи.

• Мы передаем то, что видим и воспринимаем на экраны, которые всегда с нами.

• Это понимание – результат смешения нашей способности видеть и попыток научиться не замечать.

• Визуальная культура – это то, в чем мы принимаем участие с намерением активно содействовать изменениям, а не просто смотреть, что происходит вокруг.

Речь в этой книге пойдет главным образом о современности, однако значительная ее часть посвящена историческому обзору, прослеживающему корни современной визуальной культуры как научной сферы и как явления повседневной жизни. Акцент сместился, мы все реже вспоминаем про «медиа» и «месседж», да простит нас Маршалл Маклюэн (1964). Вместо этого мы создаем и исследуем новые архивы визуальных материалов, наносим их на карту, чтобы найти связи между визуальной культурой и культурой в целом, а также осмысляем тот факт, что видеть изменения мирового масштаба – это самая актуальная для нас задача.

Книга начинается с обзора эволюции автопортрета в вездесущее селфи. Селфи – первый визуальный продукт новой, сетевой, урбанизированной мировой молодежной культуры. Поскольку селфи берет начало в истории автопортрета, у нас будет возможность исследовать момент основания визуальной культуры как академической дисциплины, которая зародилась примерно в 1990 году. То, как мы себя видим, приводит к вопросу, как мы вообще что-либо видим, и к удивительным открытиям нейробиологии (глава 2). Сегодня человеческое зрение кажется нам чем-то вроде многофункциональной обратной связи, каковой его уже давно воспринимают художники и исследователи визуальной культуры. Увидеть не значит поверить. Так мы устроены, это что-то вроде игры. Однако то, что в повседневной жизни называется игрой, на войне становится «визуализацией» (глава 3). Вначале визуализация поля боя происходила в сознании военачальника, затем для этого стали использовать воздушные шары, самолеты, спутники, а теперь – дроны. Эти изображения мы получаем не напрямую, а через экран. Поэтому в главе 4 рассматриваются два примера создания объединенных сетью миров: вид из окна поезда и изобретение кинематографа с одной стороны, и вездесущие, подключенные к единой сети цифровые экраны – с другой. Может создаться впечатление, что эти экраны предоставляют неограниченную свободу, однако они тщательно контролируются и предлагают отфильтрованный взгляд на мир.

Ключевыми узлами этих сетей являются глобальные города, в которых живет большинство из нас (глава 5). В этих необъятных, плотно застроенных пространствах мы учимся видеть, а также не замечать потенциально неприятные зрелища, поскольку это каждодневное условие выживания. Мегаполисы выросли вокруг остатков имперских и разделенных холодной войной городов, предшествовавших им. Это пространства забытья, призраков и подделок. Мир глобальных городов был создан невероятной ценой. Теперь мы должны научиться видеть изменения в мире природы (глава 6). Или, если быть точным, мы должны осознать, каким образом люди превратили планету в один огромный артефакт человечества, самое большое из когда-либо созданных произведений искусства.

В то же время глобальные города все чаще становятся местом непрекращающихся волнений (глава 7). Молодежное большинство населения городов использует свою подключенность для утверждения новых способов самовыражения в социальных медиа, меняя таким образом значение политики: это и восстания в столицах развивающихся государств, в Каире, Киеве и Гонконге, и сепаратистские движения в развитых странах, от Шотландии до Каталонии. Живем ли мы в городах? Или в регионах? Или нациями? Или в политических блоках, вроде Европейского союза? Как мы представляем себе то место, где мы живем в рамках большого мира?