Текст книги "Казино. Любовь и власть в Лас-Вегасе. Риск, азарт, искушение"

После этого Тони вернулся на моей машине на парковку, где мы поменялись обратно. Он запрыгнул в машину к Святому, а я отправился домой.

Тони рассказал, что Святой сперва отвез их в мастерскую, где они связали Билли. Затем Святой отправил машину Билли под пресс.

Тони объяснил, что они не пришили Билли прямо на месте, поскольку нужно было узнать имя сообщника убийства братьев Скальво. Он сказал, что им очень долго пришлось пытать Билли – он никак не хотел сдавать подельника. Они избили его. Отпинали ногами. Даже проткнули ему яйца ножом для колки льда, но Билли молчал. Тони сказал, что никогда не встречал человека упрямее, чем Билли Маккарти.

В конце концов, как рассказал Тони, он отволок Билли к верстаку, поместил голову бедняги в тиски и начал постепенно их сжимать.

Тони сказал, что под наблюдением Фила и Чаки он продолжал крутить тиски до тех пор, пока голова Билли не начала трещать и у него не выскочил один глаз. Именно тогда Билли и сдал Джимми Миралью.

По интонациям Тони казалось, что он очень гордится своими подвигами той ночью. Думаю, это было его первое убийство. Он выполнил задание синдиката. Тогда я воспринял это именно так. Он же считал, что поучаствовал в мафиозной разборке. Я помню, что он был в настоящем восторге от Чаки Николетти.

“Я тебе говорю, у него нет сердца, – отозвался о нем Тони. – Этот парень уплетал пасту, когда у Билли лопались глаза”».

3

Папский эдикт

Левша не имел ничего общего с беспощадной стороной бизнеса синдиката. Он, как и Спилотро, вырос среди многих боссов, однако был поставщиком услуг другого рода. Розенталь помогал синдикату делать выигрышные ставки на самые вероятные исходы.

Согласно сведениям федералов, Фиоре «Фифи» Буччиери, босс синдиката в западной части Чикаго, был одним из тех, кто больше всего нажился на ранних проявлениях букмекерских талантов Левши. Это был мужчина плотного телосложения и ученого вида, в очках и с частичным протезом верхней челюсти. Преступную карьеру он начал еще несовершеннолетним, а к девятнадцати ему удалось стать одним из самых известных бойцов Аль Капоне. Копы взялись за него в 1925 году, предъявив обвинения в вымогательстве, подкупе, краже и убийстве. В итоге он был признан виновным лишь по одному эпизоду ограбления со взломом, который сократили до мелкой кражи.

Левша был знаком с импозантным уличным боссом бо́льшую часть своей жизни. Законники подозревают, что семья Левши общалась с Буччиери с того момента, как босс синдиката и отец Левши оказались связаны тесными узами бизнеса по поставке овощей и фруктов. К 1950 году, когда Левше исполнилось двадцать, он уже вовсю рассекал с Буччиери по городу. По словам федералов, ближе к концу игрового дня на ипподроме, Буччиери часто приглашал Левшу покататься с ним по делам. «Левша знал, кто такой Буччиери, – рассказывал Билл Роумер, агент ФБР в отставке, – подобное приглашение звучало почти как папский эдикт».

Как правило, молодых букмекеров и других игроков держали подальше от непосредственных руководителей синдиката, но по сведениям ФБР, полиции Чикаго и Чикагского Комитета по борьбе с преступностью Розенталь был у боссов на особом счету.

«Левшу часто видели в городе в компании известных мафиози, – вспоминал Роумер. – Он ходил с ними пить кофе. Он посещал такие места, куда людям, далеким от синдиката, вход был заказан. У нас была информация, что он ходил ко многим из них в гости и ездил на их фермы в Висконсин или на Лейк-Дженива. Знал практически всех, но особенно близко подружился с парнями, которые позже стали боссами, – Турком Торелло и Джо Аюппа. Скорее всего, Фифи Буччиери тоже стал бы главным боссом организации, но ему помешала смерть от рака».

Благодаря дружбе как с подающими надежды членами семьи, так и с действующими боссами синдиката, у Розенталя всегда был личный доступ к верхушке мафии. Еврейское происхождение лишило его возможности вступления в семью, но при этом ему не приходилось строго придерживаться традиционных правил и обычаев организации, которые ограничивали свободу таких амбициозных гангстеров, как его приятель Тони Спилотро, или даже вышестоящих мафиози. Левше не нужно было получать разрешение, чтобы поговорить с Буччиери, Турком или кем-либо еще из верхушки. Как утверждали федералы, Левша занимал подобное положение благодаря тому, что приносил боссам кучу денег. Во-первых, он был отличным игроком, а во-вторых, умел добывать настолько закрытую информацию, какая была недоступна даже боссам.

«У Левшы была возможность узнавать слухи о напичканных допингом лошадях, подставных боях, купленных судьях и прочей ставочной шелухе, которую только можно представить. Но что важнее, он всегда знал, с кем нужно поделиться полученной информацией, – рассказывал Роумер. – Впоследствии боссы стали использовать его каждый раз, когда становилось очевидно, что их собственные букмекерские или математические расчеты приносят меньше денег, чем раньше. Мы прекрасно знали, что верхушка синдиката часто звонила Левше по любому вопросу, имеющему отношение к ставкам. Он был кем-то вроде антикризисного менеджера для боссов. Он имел право задавать вопросы даже самим мафиози.

Управлять нелегальной букмекерской системой не так легко, как можно подумать. Люди, которые работают на боссов, постоянно пытаются их надуть. Мы имеем дело с крайне жадными и нечистыми на руку ребятами. Парни с улиц всегда ищут возможность обокрасть друг друга. Они знают, что закончат жизнь в багажнике автомобиля, если будут пойманы с поличным, но это не останавливает их от попыток урвать лишний бакс тут и там.

Левша рос бок о бок с парнями из синдиката. Он не знал других законов. Для него все это было в порядке вещей».

Может, Левша никогда и не принимал участия в безжалостных гангстерских разборках, но так или иначе, он недалеко от этого ушел.

«Конечно, Розенталь любил притворяться, что всегда занят лишь ставками и в крайне редких случаях промышлял букмекерством, но невозможно не запачкаться кровью, постоянно находясь рядом с людьми из синдиката», – утверждал Роумер.

По рассказам Роумера, однажды вечером Левша отдыхал в заведении «Блэкамур». Владелец клуба был законопослушным, несмотря на то, что заведение служило местом сбора букмекеров и игроков синдиката, таких как Левша.

«Той ночью в клубе было не протолкнуться, – говорил Ро-умер, – и вдруг там появился один из членов синдиката. Гангстер был достаточно хорошо знаком с Левшой, они поприветствовали друг друга. Наши люди под прикрытием зафиксировали этот момент.

Прошло около получаса. Время близилось к полуночи, и тут в клуб вошли еще четыре гангстера. Это были опасные парни. Они кивнули Левше, после чего один из них подошел к владельцу и сказал: “На сегодня все. Выгоняй всех!”

Обычно владелец закрывал заведение в районе трех-четырех часов утра, но после того, как те ребята скомандовали: “Выключить свет!”, все, включая Левшу, выскочили наружу.

Когда мафиози, который пришел самым первым, попытался выйти вместе со всеми, банда его остановила.

“А ты, мать твою, остаешься, – сказали ему. – Сядь”.

Наши агенты моментально выскочили наружу вместе со всеми, после чего гангстеры стали жестоко избивать беднягу. Один из наших людей добрался до телефонной будки и вызвал полицию. Левша держался в стороне вместе со всеми, слушая звуки расправы. Некоторое время спустя гангстеры вышли наружу, оставив парня истекать кровью. Что более интересно, один из них обратился к Левше и паре человек, стоявших рядом: “Ладно, помогите ему, если он еще жив”.

Парень попал в больницу на два или три месяца. Он едва выжил. Почки были полностью отбиты. Он остался прикованным к инвалидному креслу до конца жизни. Я думаю, он еще жив – мы как-то интересовались его судьбой.

Позже стало известно, что парня избили за дурацкий спор с женой другого мафиози, в котором он имел глупость сказать: “Да пошла ты. Вместе со своим мужем и его дружками”. Она сообщила об этом мужу, а тот пошел к боссу и потребовал сатисфакции для себя и своей жены. В таком мире и вырос Левша. Даже будучи членом синдиката, настоящим мафиози, ты мог легко оказаться в инвалидном кресле. Именно поэтому люди типа Левши учились вести себя очень и очень осторожно. Они понимали, что сколько бы денег ни приносили, шанса на ошибку не было».

Как утверждает Фрэнк Куллотта, Левша однажды попросил за Спилотро у Буччиери, чем, вероятнее всего, спас своему товарищу жизнь.

«Это случилось, когда Буччиери поставил на уши весь Чикаго. Я особо не вдавался в подробности, но позже Тони рассказал мне, что произошло. Это полное безумие, но один психопат осмелился вломиться в дом Фиоре Буччиери с пушкой и ограбить его жену. Когда Буччиери вернулся домой, то рвал и метал. Он хотел знать абсолютно все. Жена описала грабителя как франтоватого молодчика с нью-йоркским акцентом. Она рассказала, что он подошел к двери, показал пушку и заставил ее открыть сейф. Парень унес около четырехсот тысяч долларов наличными и прихватил практически все ювелирные украшения. Поскольку вор не потрудился натянуть на голову хотя бы чулок, он, скорее всего, был не местным. Но Фиоре все равно заставил копов принести с дюжину альбомов с фотопортретами уголовников и посадил жену изучать тысячи страниц в поисках нужного лица.

Две недели спустя Буччиери так и не узнал ничего о грабителе, и это не давало ему покоя. Все вокруг жили в страхе. Если ты попал под подозрение, что тебе известны подробности, ты был покойником. Но правда заключалась в том, что никто ничего не знал. И вдруг один умник, пытаясь набрать очков перед Буччиери, заявил, что единственным известным ему парнем, способным на подобную выходку, является Тони Спилотро.

Несколько лет спустя, когда Тони удалось вычислить крысу, он хотел убить ублюдка, но тот уже был в могиле.

Буччиери приказал доставить Тони к себе домой. Тони знал, что Левша близко общается с Буччиери, поэтому поинтересовался у приятеля о причине вызова. Левша ничего не знал, и они отправились к Буччиери вместе. Левша был частым гостем в доме Фиоре.

К их визиту Буччиери поставил на входе двух мордоворотов размером со шкаф, как рассказывал Тони. Когда он вошел внутрь, жена Фиоре уставилась на него, как на сатану. Тони сказал, что она его не опознала. Он также отметил, что это его не сильно обрадовало. Их вместе с Левшой отвели в подвал, где Буччиери приказал Тони сесть на стул. Он рассказывал, что Буччиери не обращал внимания на Левшу, который просто стоял неподалеку в темном углу. Затем Буччиери взглянул на Тони и спросил: “Ты знаешь, что произошло?”

– Да, – ответил Тони, – сочувствую.

– Я не спрашиваю о твоих чувствах, – сказал Буччиери, – отвечай на вопрос.

– Да, – повторил Тони, – я слышал об этом.

– Ты знаешь, чьих рук это дело? – продолжил Буччиери.

– Нет, – ответил Тони таким тоном, будто он устал от этого дерьма. Будто он на допросе у копов.

– Ты уверен? – настаивал Фиоре.

Тони успел порядком задолбаться, поэтому с легким сарказмом бросил: “Я уже отвечал на этот вопрос”.

Впоследствии Тони рассказывал, что не успел и рта закрыть, как Буччиери схватил его за горло и начал душить прямо на стуле. Тони уже приготовился к смерти. Он рассказывал, что стал задыхаться. Затем начал давиться и терять силы.

Внезапно он понял, что Левша стоит прямо рядом с ним и умоляет Буччиери остановиться. Он слышал, как Левша говорит, что, если бы Тони знал грабителя, то давно бы его сдал. Еще говорил, что у Тони поганый язык, но он не хотел проявлять неуважение. Тони рассказывал, что Левша нашептывал Буччиери прямо в ухо, и, в конце концов, старик ослабил хватку. Он отступил на шаг назад. Тони кашлял и задыхался. У него кружилась голова.

Буччиери посмотрел на него и произнес: “Слушай, Цицерон, не советую тебе показываться здесь снова, а если я узнаю, что тебе были известны подробности произошедшего в моем доме и ты о них умолчал, я сотру с лица земли всю твою семью”.

Тони рассказывал, что хоть Левша и спас ему жизнь, они постарались выбраться из подвала как можно быстрее, пока старик не передумал».

4

Я бы отдал половину своего состояния, чтобы снова стать таким же неиспорченным, как ты. Не растеряй это

Пожалуй, Левша был самым молодым сотрудником, который когда-либо работал на Дональда Анжелини – Волшебника коэффициентов. Анжелини и Билл Каплан держали самую известную букмекерскую контору, к которой имели отношение многие влиятельные люди. В числе их партнеров были боссы синдиката, а городская полиция оказывала им покровительство. Их клиенты либо владели городом, либо управляли им. Если ты работал на связку Анжелини—Каплан, это означало, что ты закаленный ветеран букмекерских войн. Офис был переполнен старыми матерыми волками, мусолившими в зубах вчерашние сигары, антиподами героев мюзикла «Парни и куколки», профессиональными игроками, которые годы напролет состязались в сообразительности с пройдохами любого пошиба. Левша попал в рай.

«Однажды Джил Бекли снял два люксовых номера в отеле “Дрейк” и выслал мне приглашение; к тому моменту я уже успел отработать на Анжелини—Каплан около пары лет, – рассказывает Левша. – В городе устраивали крупный бой. Я не помню, кто именно должен был выйти на ринг, но чувствовал себя на седьмом небе. Меня только что пригласил на вечеринку один из самых влиятельных букмекеров и банкиров в Америке.

Я знал, что мне тогда недоставало репутации, и Джил, как мне кажется, таким образом решил посвятить меня в их братство.

На вечеринке не было клиентов. Никаких денежных мешков. Ничего подобного. Там собрались профессионалы. Акулы бизнеса. Букмекеры. Мастера гандикапа. Банкиры. И несколько профессиональных игроков, которые зарабатывали ставками на спорт. Кретинам там было не место. Как и политикам.

Я никогда до этого не встречал Джила Бекли. Мы постоянно говорили с ним по телефону на протяжении последних двух лет. Мы созванивались по шесть-семь раз на дню и поддерживали очень теплые отношения.

Мы наконец-то познакомились вживую, и он произвел впечатление весьма дружелюбного человека. Он удивился, узнав, что мне чуть за двадцать. На вечеринку пришло около пятнадцати человек, и все они были старше меня на двадцать, тридцать, или даже сорок лет.

Бекли провел меня по комнате и представил каждому гостю. Все было на высшем уровне. На вечеринке было полно еды и девочек. Он специально позаботился о девочках.

Через некоторое время он обратился ко мне – звал меня Левша; он не называл меня Фрэнк: “Левша, хочу тебе кое-что сказать. Ты молодой парень. У тебя очень, очень большое будущее. Ты должен запомнить мои слова на всю жизнь”.

Он произнес:“Я бы отдал половину своего состояния (а на тот момент он был очень богат) за то, чтобы снова стать таким же неиспорченным, как ты. Не растеряй это. У тебя есть мозги. Ты понимаешь, в чем фишка, – говорил он мне. – Не марайся попусту!”

Я запомнил его слова, но тогда не до конца понимал, что именно он имеет в виду. Я ничего не ответил. Он говорил о том, чтобы я вел дела аккуратно. Не попадался. Ценил свою репутацию. Избегал дурной славы.

Я не слушал его. Не понимал всей важности его слов. Я был совсем сосунком. Во мне бурлила энергия. Самомнение мешало мыслить. Передо мной маячили горы, которые предстояло свернуть. Я хотел стать лучшим из лучших. О каких арестах вы говорите? Букмекерство? Штраф пятьдесят долларов? Десять дней условного срока? К черту копов.

Джил Бекли прекрасно это знал. Он знал, о чем я думал. Знал цену, которую приходится платить за свою популярность. Он просил меня не лезть в неприятности. Не высовываться. Держаться подальше от всеобщего внимания. Он не произнес этого вслух, но я понимал, что он имеет в виду – избегать ассоциаций с парнями из синдиката.

Я просто слушал его и кивал. Но во мне кипела молодая кровь. Я был готов покорять мир. Я знал, что делаю. Все будет в порядке.

Примерно через неделю после вечеринки мне повстречался Хайми Туз. Я знал, что он тоже получил приглашение, но в итоге не пришел. Я сообщил ему, что он пропустил шикарную вечеринку. Я рассказал, что наконец-то лично познакомился с Джилом Бекли, который оказался отличным парнем.

Туз посмотрел на меня как на больного. Ему было не интересно слушать о вечеринке. Его не волновало, кто там был.

Джил Бекли или сам папа римский. С другой стороны, Туза вообще мало что волновало. Он не интересовался уличными сплетнями, дружбой с парнями из синдиката и всем, что не имело отношения к баскетболу. Туз не ходил на вечеринки. Он не посещал рестораны синдиката или места постоянных сборищ мафиози. Именно поэтому Туз никогда в своей жизни не попадался».

* * *

26 мая 1966 года пятидесятитрехлетний Джил Бекли был арестован вместе с семнадцатью подельниками – среди которых оказались Джеральд Килгор, издатель журнала «Джей Кей Спортс» в Лос-Анджелесе, и Сэм Грин, глава сети букмекерских контор в Майами – после рейда по его банковско-букмекерским конторам, которые, согласно сведениям ФБР, располагались в Нью-Йорке, Мэриленде, Джорджии, Теннесси, Северной Каролине, Флориде, Техасе, Калифорнии и Нью-Джерси. Его судили по обвинению в организации межштатной букмекерской сети и вынесли приговор в десять лет тюрьмы. В 1970 году, перед слушанием апелляционной жалобы он исчез. Как полагали в ФБР, боссы синдиката опасались, что из-за слишком долгого срока наказания Джил пойдет на сделку со следствием, поэтому его устранили.

* * *

К началу 1960-х Тони Спилотро уже вовсю вел образ жизни парня из синдиката. Он делал деньги и вкладывал их в уличные дела. Он клал себе в карман по сто баксов в неделю с каждой тысячи, выданной в долг. У него было несколько бригад взломщиков – в том числе и бригада Фрэнка Куллотты, – которые работали по всему городу и засылали ему напрямую от десяти до двадцати процентов стоимости своей добычи. В структуре синдиката Тони занимался главным бизнесом мафии: финансовыми махинациями. Разумеется, Тони был обязан отдавать процент от своего общего дохода уличным капореджиме и вышестоящим подручным, таким парням, как Джоуи «Клоун» Ломбардо и Милуоки Фил.

Тони и сам был вором от рождения. Он знал лучших взломщиков, мастеров отключения сигнализации и сбытчиков. Мог с легкостью собрать бригаду и обнести любое место вчистую. Чаще всего его целью становились ювелирные лавки. Он знал все о драгоценных камнях. Из него вышел бы отличный ювелир. Собственно говоря, чуть позже он открыл свой ювелирный магазин.

Летом 1964 года Тони со своей женой Нэнси – бывшей гардеробщицей ресторана из Милуоки – отправились вместе с друзьями Джоном и Марианной Кук в отпуск в Европу. Джон Кук владел воднолыжным бизнесом в Майами, но в списках ФБР он значился как вор, специализирующийся на драгоценностях. Семьи Спилотро и Куков полетели в Амстердам, взяли напрокат мерседес-бенц и доехали на нем до бельгийского Антверпена, бриллиантовой столицы Европы. Сотрудники Интерпола и местной полиции наблюдали за каждым шагом опасных гостей.

Полиция Бельгии следила, как они заселились в отель. Они видели, как Спилотро и Кук устроили себе экскурсию по десяткам ювелирных лавок и оптовых магазинов. На глазах у полиции эта парочка успела оценить системы тревожной сигнализации, замки на витринах и общий уровень защищенности магазинов. Затем они отправились в магазин Соломона Голдштейна, местного ювелира, где Кук использовал чужое имя и неправильный адрес отеля при оплате покупки кредитной картой, что вызвало подозрения у продавца. Ювелир нажал на кнопку бесшумной тревоги, и когда Спилотро с Куком вышли на улицу, их сразу арестовали. При себе у Кука обнаружили мощную рогатку, набор шарикоподшипников, небольшой ломик и отмычки для автоматических замков.

На допросе он объяснил полицейским, что взял с собой отмычки, поскольку боялся захлопнуть дверь автомобиля с ключами внутри, а рогатку с подшипниками купил в подарок сыну.

Когда полицейские отвезли Спилотро и Кука обратно в отель, они обнаружили, что жены подозреваемых успели собрать чемоданы. Обыскав багаж, полиция нашла еще несколько наборов подшипников.

Бельгийские власти выслали семьи Спилотро и Куков из страны.

Пары покинули Бельгию и отправились через швейцарские Альпы в Монако на машине, где на пару дней остановились в Монте-Карло, а затем двинулись в Париж.

Спилотро и Кук не подозревали, что за ними установлена слежка от самой Бельгии. Когда они добрались до Парижа, их уже поджидали местные жандармы. На этот раз французская полиция обнаружила пару десятков отмычек.

По прилету в Чикаго чета Спилотро была подвергнута обыску со стороны таможенных сотрудников, которые нашли несколько пакетов с бриллиантами, включая два тайника, вшитых в бумажник Спилотро. Таможня конфисковала всю добычу, включая оставшиеся наборы отмычек и другие инструменты для взлома.

«Я отправился за Тони в аэропорт, – рассказывал Фрэнк Куллотта, на тот момент уже ставший правой рукой Спилотро. – Копы досматривали все без исключения вещи. Тони был неподдельно удивлен, а Нэнси сильно дергалась. Тони даже не подозревал, что на него может прийти ориентировка из Парижа. Мне кажется, он не понимал, что копы подбираются к нему все ближе.

Когда мы приехали домой, они сперва покормили Винсента, своего сына, а затем Тони достал белое полотенце и расстелил его на кухонном столе. Нэнси склонилась над столом и начала вытряхивать бриллианты из волос, один за другим. Казалось, им нет конца. Это была идея Тони. Таможенники конфисковали некоторую часть бриллиантов, но основные трофеи спокойно прошли через границу в пышной прическе Нэнси».

Два месяца спустя французская полиция обнаружила, что в ночь на седьмое августа Спилотро и Кук умудрились взломать апартаменты «Отель-де-Пари» в Монте-Карло и унести с собой 525 550 долларов драгоценностями, а также 4000 долларов дорожными чеками. Апартаменты снимала состоятельная замужняя американская дама, которая жила там со своим молодым любовником, поэтому не стремилась начинать расследование. К тому моменту, как она стала давать показания, Спилотро и Кук уже успели вернуться в Америку.

Уголовный суд Монако провел заседание при отсутствии обвиняемых и приговорил Спилотро с Куком к трем годам тюрьмы на случай, если они вдруг решили бы вернуться обратно.

* * *

«Я работал в банде Тони пять лет, прежде чем встретил Левшу Розенталя, – рассказывал Куллотта. – Я работал со взломщиками и всякими отморозками. Левша занимался букмекерскими штучками. Безумный Сэм отвечал за мафиозное ростовщичество и выбивание долгов. Тони любил, когда каждый занимался своим делом.

К примеру, если он хотел, чтобы я его отвез куда-нибудь, он никогда не говорил, по какому вопросу едет и к кому. Мы просто садились и ехали, и если он считал нужным, то сообщал о следующем шаге. И стоит отметить, что, когда мы приезжали на встречу, ожидающий нас человек даже не догадывался, что ему предстоит разговор с Тони.

В тот день Тони позвонил мне и попросил заехать к нему домой. Я знал, что у него есть какая-то просьба; он не вдавался в подробности. Я и не ждал их. Просто выдвинулся в его сторону.

Тони и Нэнси жили в уютной квартире с двумя спальнями на четвертом этаже дома в Элмвуд Парк. Когда я приехал, то застал Тони за игрой в кункен[13]13
  Кункен – азартная карточная игра, возникшая в Мексике в XVII веке и имеющая несколько разновидностей.


[Закрыть] с долговязым тощим парнем. Это был Левша.

Нэнси хлопотала по квартире, варила кофе или отвечала на телефонные звонки. Я просто стоял за спиной у Тони и молча наблюдал, как он играет. Иногда я перешептывался с Нэнси, но всем и так было ясно, что Тони задает хорошую трепку сопернику.

Чтоб вы знали, Тони прекрасно играл в кункен. Он набирал по двести очков и никогда не проигрывал. Этот парень мог стать профессиональным игроком. Однажды вечером он зашел в клуб “У Джерри” и уселся играть с самим Джерри. Клиенты постоянно дергали Джерри, поэтому Тони приказал мне встать за стойку бара вместо хозяина.

Я зашел за стойку, а они играли до тех пор, пока Тони не обул беднягу на пятнадцать штук баксов. Джерри сполз со своего же барного стула и зарыдал. “Мне нечем платить”, – поведал он Тони. Тони ответил: “Окей, я забираю клуб”.

Я никогда не видел, чтобы Тони платил. Он заставлял противника играть до тех пор, пока к нему не приходила удача. Как правило, когда он выигрывал, скажем, пятнадцать штук, он заставлял меня вести противника в банк, где я ждал, пока бедняга обналичит чек и отдаст мне всю сумму, после чего я отвозил деньги Тони.

С выигрыша в пятнадцать штук Тони мог спокойно выделить мне три просто за то, чтобы я убедился, что соперник никуда не денется и отдаст деньги. Тони был очень щедрым. Когда он ездил по делам по городу, то всегда платил за всех. Ему было все равно. Двадцать человек, тридцать. Тони всегда закрывал счет. И его крайне бесило, когда кто-нибудь пытался оставить чаевые. Чаевые он тоже брал на себя. Никто не платил за трапезу с Тони.

Наконец, Левша поднялся. Он сказал, что с него достаточно. “Хватит”, – произнес он. Я знал, что игра шла уже очень долго. Левша выложил восемь штук на стол и сказал, что у него больше нет наличных, но он достанет деньги и отдаст недостающую сумму Тони позже.

Я знал, что они близки, поскольку Тони не просил меня ездить за деньгами с Левшой. Он просто попросил меня отвезти Левшу к стоянке такси на углу Гранд и Гарлем-авеню, где заканчивался Элмвуд Парк и начинался Чикаго.

Это была единственная причина, по которой Тони вызвал меня к себе. Он не хотел, чтобы Левша вызывал такси из его дома. Он не хотел, чтобы его адрес значился в книге вызовов таксомоторной компании. В тот вечер я отвез Левшу к стоянке такси, и никто не мог знать, откуда тот едет. По той же причине Левша не ездил к Тони на своей машине. Он не хотел светить свои номера рядом с домом Тони. В те времена Тони щепетильно относился к подобным вопросам. Он был предельно осторожен.

Пока мы ехали, Левша молчал. Он был мрачнее тучи. Думаю, Левша не привык проигрывать.

Левша был странным. Никто не знал, что у него на уме. Тони обожал зависать с Левшой, поскольку тот уже тогда считался одним из лучших игроков в стране, если не лучшим. Мы часто выбирались куда-нибудь по вечерам пятницы перед тем, как поставить на кого-нибудь. Тони обычно спрашивал Левшу:“Что по Канзасу?” А он обычно отвечал: “У меня нет исхода”. Затем Тони спрашивал: “Что по Рутгерс – Холи Кросс?”. И Левша отвечал: “Нет исхода”.

Однажды Тони взял список матчей университетских команд с коэффициентами, распечатанный до самого пола, как чек из супермаркета, и начал зачитывать матч за матчем, справляясь по поводу каждого результата у Левши, а тот стоял, облокотившись на барную стойку, потягивал водичку“ Маунтайн Вэлли”, смотрел повтор какого-то боя по телеку и продолжал “нет исходов”, чем выводил Тони из себя.

Наконец, Тони взорвался. Он схватил список и стал совать его в руки Левше. “На, выбери. Выбери сам”.

Практически не отрывая взгляда от экрана, Левша взял список Тони, быстро черкнул в нем два раза карандашом и протянул обратно.

Тони уставился на список. Левша неотрывно смотрел на экран. “Эй, – подал голос Тони. – Это что? У меня здесь около сотни матчей. На этих выходных играют почти все баскетбольные университетские команды в стране, а ты мне поставил всего две галки?”

Вокруг все притихли. Когда эти двое спорили, не стоило влезать. Левша повернулся к Тони, словно тот был надоедливым ребенком, и ответил: “Здесь всего два надежных результата”.

– Да, – отмахнулся Тони. – Я понимаю, но как насчет Оклахома – Оклахома-Стэйт? Или Индиана – Вашингтон Стэйт? Боже, посмотри, какая фора.

– Тони, я тебе выбрал два надежных результата из списка. Забудь об остальном.

Тони завелся не на шутку и начал размахивать списком перед лицом Левши:

– Два результата из сотни? Вот так ты ставишь?

Левша взглянул на Тони, как на жука.

– Я думал, ты хочешь выиграть, – произнес он.

– Конечно, я хочу выиграть, но еще я хочу развлечься. Ты можешь хоть немного расслабиться, ради всего святого!

– Сколько ты ставишь? – спросил Левша.

– Пару штук… да какая разница. А ты сколько?

– Я заключаю пари на гораздо более высокие суммы, – ответил Левша. Он практически никогда не говорил, что он “ставит”; он всегда “заключал пари”, “выбирал исход” или “открывал позицию”.

– Насколько выше? – наседал Тони. – Ты выбрал всего два гребаных матча. Черт побери, сколько ты ставишь?

– Тебе лучше не знать, – ответил Левша.

– Я сам решаю, что мне лучше.

– Если я проиграю, готов покрыть мне убытки?

– Достал уже, рассказывай. Мне просто интересно. Я же тебе сказал, сколько ставлю, правда?

Левша наклонился ближе к Тони и начал очень тихо, без придыхания что-то говорить, и поскольку я находился прямо сбоку от них, по его губам я смог прочитать слова: “По пятьдесят штук на каждый исход”.

Дни, когда Тони начнет ставить по пятьдесят-шестьдесят штук баксов на футбольные или баскетбольные матчи, были впереди, но тогда все было иначе. Нам было чуть за двадцать. Левше было около тридцати. Он ставил свои деньги и деньги серьезных людей, членов синдиката, которые нам были прекрасно известны.

– Ох, прошу прощения, – отреагировал Тони, схватив лист и снова начав изучать матч за матчем. – Я забыл, с кем говорю. Куда я лезу со своими грошами.

Едва Левша отвернулся к телевизору, Тони выпалил: “Что по Вест Вирджинии? У них играет двухметровый паренек из Африки. Черта с два они проиграют!” – У меня нет исхода на этот матч, – ответил Левша, даже не повернувшись.

Тони окончательно потерял контроль. Он скатал лист со ставками в трубку и начал колошматить им Левшу по голове. “Засранец, если я проиграю, – орал Тони, – ты оплачиваешь нам всем ужин”.

Мы все попадали на пол от смеха, включая Левшу, а Тони развернулся к нам и произнес: “Этот засранец испортил мне все настроение”».