Текст книги "Казино. Любовь и власть в Лас-Вегасе. Риск, азарт, искушение"

5

При всем уважении, я отказываюсь отвечать на этот вопрос, так как уверен в том, что мой ответ может стать основанием для подозрения либо обвинения в совершении преступления

К концу пятидесятых, когда страну еще не охватила наркоэпидемия, главными врагами считали незаконных игроков. ФБР начало проводить облавы на известных игроков по всей стране. Были приняты федеральные законы, которые запрещали делиться результатами матчей или забегов по телефонной связи между штатами. Слушания Кефовера[14]14
  Сенатор Эстес Кефовер организовал слушания по поводу расследования организованных преступлений в Чикаго, на которых работники правоохранительных органов и подозреваемые в преступной деятельности давали показания. Слушания транслировались по телевидению на всю страну.


[Закрыть] – одно из первых расследований, показанных по телевидению, – поставили в неудобное положение местных шерифов и окружных чиновников, которые за определенное вознаграждение закрывали глаза на деятельность букмекеров, финансовых воротил и подпольных казино на своей территории. Даже в Чикаго, на родине Капоне, где у полиции раньше не получалось закрыть хотя бы один из сорока тысяч подпольных баров короля гангстеров, букмекеров стали притеснять. В 1960 году Левшу Розенталя в первый раз арестовали за букмекерство. Его имя внезапно появилось во всех списках ИИ – известных игроков, – которые чикагская Комиссия по борьбе с преступностью регулярно передавала в газеты.

В 1961 году, перешагнув тридцатилетний рубеж, Левша Розенталь решил двигаться дальше.

«Я захотел работать один, – рассказывает он. – Перестать зарабатывать для других. Я понял, что пришло время играть для себя. Переехал в Майами. Отец и его конюшня переживали не лучшие времена, и я подумал, что это будет правильным решением.

Я не собирался играть по-крупному. У меня было пять тысяч долларов своих денег, плюс ко мне подключились два парня, вкинув еще по пять. Итого я располагал пятнадцатью тысячами долларов. Я сказал ребятам, что мы начнем со ставок по двести долларов, потом повысим до четырехсот, а максимальной ставкой будет тысяча.

К самому концу университетского баскетбольного сезона, когда играть оставалось две недели, наши пятнадцать тысяч превратились в семьсот пятьдесят.

У меня были друзья в разных уголках страны. Мы прикрывали друг друга. Я помогал им, а они – мне.

Как-то раз мне позвонил приятель из Канзас-Сити. Он считал, что Уилт Чемберлен[15]15
  Уилтон Норман Чемберлен – американский баскетболист, игравший на позиции центрового. Двукратный чемпион НБА, автор рекорда по количеству очков, заброшенных за одну игру в матче НБА, – 100 очков ровно.


[Закрыть], игравший на тот момент за команду Канзас-Сити, не выйдет предстоящим вечером на паркет.

Чемберлен тащил команду. Если он не играл, они проигрывали. Я спросил своего приятеля, в чем дело. Он сам толком не знал, но какая-то медсестра вроде бы сказала, что яйца Чемберлена по неведомой причине так раздуло, что он даже не мог ходить.

Мой знакомый был уверен в своей информации, но я провел дополнительную проверку и выяснил, что доктора были действительно обеспокоены состоянием игрока.

Я мгновенно взял ситуацию в свои руки. Терять было нечего, тем более что я мог изменить ставку по ходу недели. Я поставил максимально возможную сумму против Канзаса до того, как было сделано официальное заявление о том, что Чемберлен не будет играть.

В ответ на услугу я поставил пять тысяч долларов за своего приятеля, который поделился со мной информацией. Чемберлен не пропустил ни одной игры в сезоне, кроме той.

Сделав ставку, я рассказал букмекерам о том, что узнал. Это профессиональная этика. Ничего не скрывай от своего букмекера. Ты знаешь этих людей. Ты все время с ними общаешься. Само собой, сначала ты делаешь ставку, потом говоришь о том, что узнал. Так заведено в этой индустрии. Иногда они готовы тебя услышать, иногда нет. В тот раз меня услышали. Это позволило им вывести немного денег, поставленных на Канзас.

С подобных ставок мы с партнерами пытались срубить по максимуму. Мы обзванивали букмекеров по всей стране. У меня в квартире для этих целей были установлены специальные телефоны.

Бывшие сотрудники телефонных компаний настроили на наших аппаратах функцию быстрого набора еще до того, как быстрый набор вообще появился. Когда мы выбирали игру и делали ставки, информация разлеталась по стране за три-четыре минуты. Я не преувеличиваю. Именно столько времени это занимало.

Я садился за телефон и звонил в Вашингтон, Новый Орлеан, Алабаму, Канзас-Сити. Я обзванивал всех, за исключением Северной Дакоты, Южной Дакоты и Вайоминга. Я ставил по всей стране. Букмекеры знали мои позывные. Они знали: если я проигрывал – платил по счетам.

Букмекеры заводили счет на каждого человека и вели свой рейтинг доверия. В нем не было стандартных оценок типа А и B. Они видели человека насквозь.

Допустим, букмекер решил, что на меня можно завести счет в двадцать пять тысяч долларов. Это означало, что я мог играть на двадцать пять тысяч. Цифры менялись в ту или иную сторону, а когда сумма достигала двадцати пяти тысяч с чьей-либо стороны, мы рассчитывались. Одна из сторон посылала курьера.

Мы с партнерами выстроили настоящий бизнес. У нас были бегунки, которые делали за нас ставки, чтоб мы лишний раз не светились. Были курьеры. Мальчики на побегушках. Каждый выполнял свою функцию. Курьеру было достаточно сказать: “Отвезешь это в Таскалусу”. Курьеры хотели стать частью организации. Постоянно клянчили денег. Но это был взаимовыгодный обмен – им тоже доставался кусок пирога. Я же впитывал информацию. Продолжал набираться опыта. Я был мастером гандикапов.

Я ставил на одну игру по двадцать, тридцать тысяч долларов.

Затем, в последние две недели сезона, когда система уже работала как часы, мы проиграли сто пятьдесят тысяч. Меня это сильно пошатнуло. В любом случае мы закончили год с четырьмястами тысячами долларов, сделав эту сумму из начального банка в пятнадцать штук, и закрыли сезон.

Однако как ни крути, ставки придумывают с тем расчетом, чтобы ты проиграл. А чтобы выиграть, нужно уметь балансировать на тонком канате. Когда я был мальчишкой, в Чикаго часто говорили: “После сезона букмекеры едут отдыхать во Флориду, а игроки жрут снег”.

Так или иначе, все было в порядке. Мы с отцом купили несколько жеребят-однолеток. Я стал проводить на ипподроме еще больше времени, чем раньше. В нашей конюшне было тринадцать лошадей. Им был нужен уход. На один только корм уходило семь тысяч долларов в месяц. Я практически жил на ипподроме. Мне там нравилось».

Левша рассказывает, что примерно в тот период его посетил человек, известный под именем Илай-Ростовщик. У Илая-Ростовщика был магазин в Майами, он занимался поставками апельсинов и грейпфрутов по всей стране. На деле же он был посредником, человеком, которому платили за неприкосновенность в Майами-Бич. Он сказал Розенталю, что в интересах последнего было платить ему пять сотен в месяц.

Розенталь ответил, что не занимается ничем противозаконным – он делает ставки и работает со скакунами. «Я сказал ему, что если бы принимал ставки, то с удовольствием помог бы ему, но ставок я не принимал. Я был игроком. Через неделю или около того Илай-Ростовщик вернулся спросить, не передумал ли я. Но я уже не был таким приветливым. Слово за слово, и я велел ему убираться на хер. Я совершил ошибку, сказав ему стараться получше. Он постарался. В Новый год легавые вынесли дверь и повязали меня».

* * *

Задержание проводили Мартин Дардис, начальник полицейского управления Норт-Бей-Вилладж, и сержант Эдвард Клод из департамента общественной безопасности округа Майами-Дейд. Левша, одетый в голубую пижаму, сидел на кровати и смотрел дневную игру, когда его покой был прерван двумя офицерами. Левша умудрился превратить обыденное задержание в катастрофу.

Едва полицейские показались на пороге, как Левша стал кричать, что они пришли лишь из-за его отказа платить Илаю-Ростовщику. «Что за дела? – орал он. – Свою долю не получили? Поэтому приперлись?»

Его обвинения показались Дардису непростительным нарушением дипломатического спектакля, который был частью священного этикета «коп – бандит».

«После этого, – признает Левша, – я стал законной добычей».

Позднее Дардис свидетельствовал: «Когда я зашел в спальню, мистер Розенталь сидел на кровати. В одной руке у него был телефон, в другой маленькая черная книжка. Пока помощник шерифа зачитывал ему ордер на обыск, я взял трубку и спросил у человека на том конце, с кем я разговариваю. Сам представился Левшой. Мне ответили: “Это Цинциннати. У тебя десять и десять на Быстрый Ручей, я возьму четыре и четыре”. Потом мы узнали, что Быстрый Ручей – это лошадь, которая в тот день участвовала в забеге в Парк Тропикал. Она пришла второй».

Через пару недель после ареста Левша устроил дорожную разборку с двумя мужчинами, которые оказались федеральными агентами. Он сказал, что столкнулся с агентами в переулке рядом с Бискейн-Бульвар. Левша направлялся в один из популярных ресторанов неподалеку. Он знал, что за ним едут федералы, так как пару минут назад местные копы оштрафовали его за поворот направо без включенного сигнала. Агенты припарковались прямо за полицейскими и стали поносить Левшу на чем свет стоит, пока тому выписывали штраф. Левша сказал, что коп, который выписывал штраф, опознал федералов в стоящей позади машине.

«Как-то вечером я ехал по очень темной дороге в Майами, а пара агентов висели у меня на хвосте, – рассказывал Розенталь. – Это правда, клянусь вам, все было именно так. Дорога была очень темной и узкой, а их машина все приближалась. В итоге они оттеснили меня к обочине, и мне пришлось остановиться. Агенты показали удостоверения и начали на меня наезжать, на что я ответил тем же. Один из них был очень здоровым парнем. Мы стояли в перелеске. Он вышел из тачки и толкнул меня, пихнул руками на обочину и сказал: “Вот ты и попался. Сейчас оттащим тебя в гребаный лес и хорошенько отделаем”. Было похоже, что он не шутил. И кто же по счастливой случайности ехал по другой стороне дороги? Ей-богу – Тони Спилотро. Он заметил мою тачку. Остановился. Вышел. Подскочил к агентам. Прямо вплотную – а ростом он был всего где-то метр шестьдесят. Он сказал: “Трусливые сукины дети, вы ничего не посмеете ему сделать”. Бог свидетель.

Мы с Тони вместе выросли. Я любил говорить, что знаю его с момента его зачатия. Мы болтались в одних и тех же чикагских местах. Но по-настоящему подружились в Северном Майами. Тони приезжал туда раза три в год и первым делом связывался со мной. Первой настоящей любовью Тони стали азартные игры. В тот период Тони считал, что сыграть без моего участия никак не получится. Что если он сделает ставку, не услышав моего мнения, то последствия будут плачевными. Поэтому он все время мне названивал. Он бы меня из-под земли достал, лишь бы услышать мое мнение. Тони играл запоями, как настоящий алкоголик.

Как-то вечером мы обедали в итальянском ресторане на Бискейн-Бульвар компанией из шести-семи человек. Все свои. Тони, его ребята и я. За столом сидели серьезные парни, скажу я вам. И вот один из них по какой-то причине меня невзлюбил. Не понравился ему Фрэнк Розенталь. И он оскорбил меня, прямо за столом. Прошло минуты три или четыре, и Тони сказал, что ему нужно отойти в уборную. Парня он потащил с собой. Не успели они дойти до туалета, а сколько всего, мать его, он успел высказать этому громиле! Срань господня. Как он выражался.“Сукин сын. Я отрежу твою поганую башку, если еще раз услышу нечто подобное. Возвращайся к сраному столу и извиняйся, сукин ты сын”. И тот вернулся к столу и извинился. Сказал мне: “Знаешь, я не умею пить. А сегодня выпил. Я не хотел, чтобы так вышло. Сможешь меня простить?” Я ответил: “Никаких проблем”.

В 1961 году только что назначенный генеральный прокурор Роберт Ф. Кеннеди стал расследовать связи между мафией, незаконной игорной деятельностью и одним из крупнейших профсоюзов США[16]16
  Речь идет о так называемом профсоюзе Teamsters, который на момент описываемых событий называли Международным Братством Водителей Грузовиков. Считается одним из старейших и самых влиятельных профсоюзов в Северной Америке. Основан в 1903 году.


[Закрыть].

ФБР уже знали большинство действующих лиц. Они были осведомлены о том, что творилось внутри синдиката, лучше самих гангстеров. Они давно знали о связях Фрэнка Розенталя с чикагским синдикатом. В Майами его часто видели в компании чикагских уличных боссов вроде Турка Торелло, Милуоки Фила, Джеки Чероне и Фиоре Буччиери. В бюро были уверены, что помимо букмекерских дел в Майами, он также незаконно принимал ставки. Его задержание местной полицией привлекло достаточно внимания для того, чтобы федералы нанесли ему дружеский визит с предложением стать их информатором взамен на неприкосновенность, – он отказался и вслед за этим получил повестку в суд от Подкомиссии МакКлеллана по азартным играм и организованной преступности.

Сенатор Макклеллан не видел ничего привлекательного в череде жуликоватых мужиков и кукол с наращенными ногтями, которые изо дня в день бравировали перед ним в сопровождении адвокатов, снабжавших своих подопечных красивыми карточками с подсказкой о Пятой поправке.

Комиссия завербовала нескольких готовых к сотрудничеству свидетелей, которые должны были дать показания о власти синдиката в сфере нелегальных ставок и его влиянии на мир спорта, где игрокам и тренерам частенько предлагали деньги за намеренные промахи и слив игры.

Левша нанял адвоката, прилетел в Вашингтон и обнаружил свое имя в списке обвиняемых за попытку подкупа Майкла Брюса, двадцатипятилетнего полузащитника Орегонского Университета. Спортсмен утверждал, что его команда отправилась на важную игру с Университетом Мичигана в Анн-Арбор, где он встретился с Левшой и еще одним мужчиной, Дэвидом Бьюдином – двадцативосьмилетним бывшим баскетболистом, азартным игроком и карточным шулером, который в итоге оказался полицейским осведомителем.

Брюс рассказал, что встреча прошла в номере отеля, где ему предложили пять тысяч долларов за то, чтобы его команда – которая и так была аутсайдером – проиграла с разницей в восемь очков вместо шести. По словам Брюса, он притворился, что принял предложение Левши, но на деле немедленно сообщил о разговоре своему тренеру.

Левша утверждал, что он в жизни не пытался никого подкупить. Но когда пришло время держать ответ перед комитетом Макклеллана, его юристы сказали, что стоит ему ответить хоть на один вопрос – даже самый безобидный, – как придется отвечать и на все остальные, в противном случае его обвинят в нарушении определения суда и с большой вероятностью посадят за решетку. Его выступление перед комитетом стало полным провалом.

Председатель: Ваше прозвище Левша?

Мистер Розенталь: При всем уважении, я отказываюсь отвечать на этот вопрос, так как уверен в том, что мой ответ может стать основанием для подозрения либо обвинения в совершении преступления.

Сенатор Мунд: Вы являетесь левшой?

Мистер Розенталь: При всем уважении, я отказываюсь отвечать на этот вопрос, так как уверен в том, что мой ответ может стать основанием для подозрения либо обвинения в совершении преступления.

Председатель: Господин Розенталь, в протоколе вашего свидетельства от шестого января текущего года, по делу об аресте за букмекерство, вам задали вопрос: «Вы также известны как Левша?» И Вашим ответом было: «Да, сэр, это мое бейсбольное прозвище». Это так?

Мистер Розенталь: При всем уважении, я отказываюсь отвечать на этот вопрос, так как уверен в том, что мой ответ может стать основанием для подозрения либо обвинения в совершении преступления.

Председатель: Вы раньше играли в бейсбол?

Мистер Розенталь: При всем уважении, я отказываюсь отвечать на этот вопрос, так как уверен в том, что мой ответ может стать основанием для подозрения либо обвинения в совершении преступления.

Мистер Адлерман: Господин Розенталь, работали ли вы ранее гандикапером в компании «Анджел—Каплан?»

Мистер Розенталь: При всем уважении, я отказываюсь отвечать на этот вопрос, так как уверен в том, что мой ответ может стать основанием для подозрения либо обвинения в совершении преступления.

Мистер Адлерман: Вы являетесь профессиональным игроком на ставках?

Мистер Розенталь: При всем уважении, я отказываюсь отвечать на этот вопрос, так как уверен в том, что мой ответ может стать основанием для подозрения либо обвинения в совершении преступления.

Мистер Адлерман: Вам знакомо имя Фиоре «Фифи» Буччьери?

Мистер Розенталь: При всем уважении, я отказываюсь отвечать на этот вопрос, так как уверен в том, что мой ответ может стать основанием для подозрения либо обвинения в совершении преступления.

Мистер Адлерман: Вам знаком Сэм «Муни» Джанкана?

Мистер Розенталь: Я отказываюсь отвечать на этот вопрос, поскольку мой ответ может стать основанием для подозрения либо обвинения в совершении преступления.

Мистер Адлерман: Предпринимали ли Вы когда-нибудь попытку подкупить футбольного игрока?

Мистер Розенталь: Я отказываюсь отвечать на этот вопрос, поскольку мой ответ может стать основанием для подозрения либо обвинения в совершении преступления.

Мистер Адлерман: Вы пытались подкупить конкретных футболистов из команд Орегона или Мичигана?

Мистер Розенталь: Я отказываюсь отвечать на этот вопрос, поскольку мой ответ может стать основанием для подозрения либо обвинения в совершении преступления.

Левша воспользовался Пятой поправкой тридцать семь раз.

Он вернулся во Флориду, но полицейская охота продолжалась. Роберт Кеннеди протащил через конгресс законопроект, запрещающий межштатную передачу любой информации об азартных играх, из-за которого телефонные разговоры Левши о травмах, стартовых составах, коэффициентах и даже о погодных условиях стали противозаконными и превратились в основания для ареста.

В 1962 году, когда ФБР наконец-то начало закручивать гайки, а Джон Эдгар Гувер[17]17
  Джон Эдгар Гувер – директор Федерального бюро расследований, занимавший пост с 1924 по 1972 год.


[Закрыть] лично объявил о поимке сотен игроков и гангстеров по всей стране, в числе задержанных оказался и Левша. Весь следующий год его регулярно арестовывали за букмекерство, незаконные ставки, нарушение правил дорожного движения, сквернословие в публичных местах, нарушение общественного порядка, бродяжничество и азартные игры.

ФБР установили в его квартире два прослушивающих устройства. Санкционированные судом жучки, которые являлись одним из средств борьбы Министерства юстиции с незаконным букмекерством и синдикатом, продержались в квартире Левши год и один день. (Левша узнал о прослушке только после того, как Джилу Бекли предъявили обвинения по делу об организованной преступности. Тогда, в ходе подготовки к суду, один из адвокатов Бекли обнаружил официальное подтверждение того, что в квартире Левши установлено прослушивающее оборудование).

Затем комитет штата Флорида по верховой езде объявил, что лицензия Розенталя на владение скаковыми лошадьми и даже на посещение ипподрома, игр в поло или собачьих бегов скоро будет отозвана. Несмотря на уговоры друзей, Розенталь подал протест против комитета, но слушание не привело ни к чему, кроме роста дурной славы Левши.

В конечном итоге все обвинения против Левши в букмекерстве были сняты или опровергнуты. Более того, до суда в итоге не дошло ни одно дело, если не считать старого случая нарушения правил дорожного движения в Майами. Все поменялось в 1962 году, когда в Северной Каролине Розенталя обвинили в попытке дачи взятки Рэю Пэпроки, двадцатилетнему баскетболисту из Нью-Йоркского университета. Главным свидетелем обвинения снова стал Дэвид Бьюдин, полицейский информатор, который утверждал, что присутствовал при попытке дачи взятки в Анн-Арбор – вина Розенталя тогда так и не была доказана. В итоге в тот раз виновным признали только самого Бьюдина – он зарегистрировался в отеле «Дирборн» под вымышленным именем.

В деле Северной Каролины адвокат Розенталя, местный юрист, знакомый как с игроками, так и с судом, сказал ему, что судья Северной Каролины, который вел дело, ясно дал понять: если Левша будет настаивать на слушании, то его объявят виновным и гарантируют долгий тюремный срок.

Левша сказал своим юристам, что не собирается признавать себя виновным. Переговоры между стороной обвинения и адвокатами Левши затянулись больше чем на год. Наконец, адвокаты Левши сообщили ему, что прокурор и судья согласятся на неопротестованное обвинение. Левша не признал обвинения; он не стал опровергать выдвинутые претензии и принял решение суда.

6

Я испытал невообразимое облегчение оттого, что мне удалось улизнуть от этих маньяков

К 1967 году битва Фрэнка Розенталя против штата Флорида закончилась, и штат Флорида одержал победу. «Вестерн Юнион» отключили «Селект Спортс Сервис» – компанию Левши – от телеграфной сети, а в качестве контрольного выстрела телефонная компания перестала обслуживать дом Розенталя.

«Первым делом я вернулся домой, – вспоминает Розенталь. – Я подумал, что смогу продолжать делать ставки из Чикаго. Но я ошибался. Я приехал в Чикаго к самому началу футбольного сезона, дела вроде бы начали налаживаться, но с каждой неделей я все сильнее убеждался в том, что мне следует ставить из Лас-Вегаса, а не из Чикаго.

Я жил в пентхаусе на Лейк-Шор-Драйв в Чикаго, а мои помощники ставили по моим наводкам в Вегасе, но я понимал, что так продолжаться не может.

Все пришло к тому, что я спрашивал у своего человека в Вегасе: “Какие предложения у нас есть по такой-то игре?” Мне был интересен диапазон исходов, которые букмекеры Вегаса давали на игру.

Мой человек делал запрос, перезванивал мне и говорил: “Семь”.

Я отвечал: “Берем”.

Через некоторое время он звонил и говорил: “Уже шесть с половиной”.

– Боже мой! – недоумевал я. – Поторопись, надо брать шесть с половиной.

Через две минуты он снова был на проводе.

– Уже шесть, – говорил он.

– ШЕСТЬ!

– А я что поделаю, Фрэнк. За линией не угонишься.

Так продолжалось из недели в неделю. До тех пор пока в один из выходных я не влюбился в игру по-настоящему. Я наконец-то выиграл пари и в тот же день решил, что если я планирую зарабатывать на жизнь спортивными ставками, то действовать удаленно не получится. Мне нужно было переезжать в Вегас. Взять все свои пожитки и ехать туда, где я смогу спокойно занять позицию и следить за линией, выжидая момент для атаки.

В день моего отъезда Тони должен был подобрать меня у отеля “Бельмонт”, отвезти на ферму Фиоре, чтобы я мог попрощаться с боссом, а затем доставить меня в аэропорт. Естественно, Тони опоздал.

Буччиери владел загородным домом у Лейк-Дженива, Висконсин. Из Чикаго на машине до него можно было добраться примерно за час. На огромной территории вокруг дома располагались конюшни, сады и стрельбище с разными мишенями и стендами, на котором Фиоре развлекался по выходным.

Когда Тони наконец-то подъехал, мы опаздывали больше, чем на час. Тони всегда опаздывал. Он опоздал даже на собственную свадьбу. Я не шучу. Но опаздывать к Фиоре было крайне идиотской затеей, поскольку Фиоре ненавидел ждать.

Тони приехал вместе с двумя товарищами. Один из них сейчас сидит в тюрьме. Это был крайне опасный парень. Полный отморозок. Должен признаться, он был самым конченым сукиным сыном из всех, кого я когда-либо знал. Самый. Конченый. Я имею в виду абсолютно из всех, кого я встречал в своей жизни.

Он ненавидел меня. Всей душой. Искренне. Он ненавидел всех. Он даже ненавидел Тони, но боялся его. Не думаю, что Тони догадывался, сколько ненависти в его товарище, но я его видел насквозь. Тони подстегивал парня насмешками:“Сделай то, сделай это!”

Тони постоянно оскорблял его. Однажды в каком-то отеле я лично видел, как Тони своей руганью, криками и тычками в грудь довел парня до такой степени отчаяния, что тот начал биться головой о стену, схватив себя за уши. Я там был. Я это видел. Тони просто смеялся.

Когда мы наконец-то добрались до Фиоре, у нас почти не оставалось времени даже на чашку кофе. Думаю, что Фиоре уже забыл о нас. Он отправился кататься на лошади. Ему пришлось вернуться и слезть с лошади, чтобы успеть увидеться со мной хотя бы на несколько минут. Мне кажется, он просто хотел пожелать хорошего пути. Мы обнялись, я запрыгнул обратно в автомобиль, и мы погнали в аэропорт.

Я злился на Тони, потому что он опоздал. Он подставил меня с Фиоре, а теперь я могу пропустить чертов рейс до Вегаса. Твою мать! В то время из Чикаго в Вегас летало не так много прямых рейсов.

Не говоря ни слова, он начал вилять по потоку. Мы выбрались на автомагистраль. Стоит отметить, что водитель из Тони был прекрасный. На дороге он был в своей стихии. В тот момент он выжимал из машины больше ста сорока километров в час.

Мы шли в плотном потоке. Мы обгоняли всех подряд. Я сидел на пассажирском сиденье в полном ужасе.

Два его товарища на заднем сиденье испытывали похожие эмоции. И представьте себе, сзади послышался звук сирен. Копы.

Как только я услышал сирены, я произнес: “Чтоб они сдохли! Теперь я точно пропущу свой чертов рейс”.

Тони сохранял поразительное спокойствие. “Ни хера ты не пропустишь. Заткнись пока!” – бросил он в ответ.

Сирены становились громче, но Тони и не думал сбавлять скорость. За нами ехали уже две полицейские машины. Началась настоящая погоня. Тони держал копов в нескольких километрах от нас, обходя все попутные тачки и визжа покрышками. “Не волнуйся. Сядешь ты на свой самолет. Расслабься”, – повторял он.

Наконец, он влетел на территорию аэропорта прямо с копами на хвосте и затормозил ровно напротив входа в мой терминал. Он скомандовал одному парню быстро зарегистрировать мой багаж. Второму парню было приказано бежать к выходу на посадку и держать его открытым.

Первый парень выскочил из машины и бросился к началу очереди с моими сумками, агент со стойки регистрации попытался что-то возразить, но ответ заставил его моментально отпрянуть назад. Второй товарищ Тони помчался к выходу на посадку и убедил работников придержать его для меня.

Когда я наконец-то уселся в свое кресло и поднялся в воздух, я испытал невообразимое облегчение просто оттого, что улизнул от этих маньяков».

Вслед за Левшой в Вегас отправились и составленные на него полицейские досье. Чикагская Комиссия по борьбе с преступностью предупредила своих коллег из Лас-Вегаса о готовящемся прибытии Фрэнка «Левши» Розенталя, тридцативосьмилетнего букмекера синдиката, профессионального игрока и финансиста. Комиссия постоянно отсылала досье на членов синдиката и соучастников в Лас-Вегас в рамках неофициальной программы по обмену оперативными данными, которая была активна на протяжении долгих лет. Полиция Лас-Вегаса знала о том, что Левшу Розенталя арестовывали более десятка раз по подозрении в организации нелегальных тотализаторов, но так и не признали виновным, что в 1961 году суду не удалось доказать его участие в попытке дать взятку игроку баскетбольной команды-университета в Северной Каролине и что он воспользовался пятой поправкой тридцать семь раз, пока подкомитет конгресса пытался найти связь между букмекерскими делами и синдикатом.

«Я только приехал в Вегас, и тут раздается стук в дверь, – вспоминает Розенталь, – я помню, что страдал тогда от сильной простуды. На пороге стояли копы.

Я впустил их внутрь: “Чем могу помочь, господа?”

– Вы арестованы.

– На каких основаниях?

– По подозрению в краже со взломом, – был ответ.

– Это абсурд! – ответил я. Мне даже стало интересно. Я знал, что ничего не совершал.

– Не умничай тут, – бросили мне в ответ. После этого они надели на меня наручники. Вывели меня из отеля прямо через лобби и отвезли в главное полицейское управление Лас-Вегаса прямиком в офис к Джину Кларку.

Кларк был у себя. Глава детективного отдела. Сама холодность. Крупный, сильный парень. Он произнес: “Слушай, а ты не настолько крут, как твоя репутация”.

– Мистер Кларк, – сказал я. – Полностью согласен.

– Оставь сарказм при себе, – сказал он.

– Что вы, какой сарказм, – ответил я.

Я заметил, что он кивнул детективам, которые привели меня к нему в офис, после чего они покинули комнату. Мы остались один на один, а я был в наручниках.

– Чтобы к полуночи тебя не было в этом городе, и даже не думай возвращаться, – проговорил он. – Нам тут не нужны такие, как ты. Тебе ясно?

– Думаю, да, – ответил я.

– Когда уедешь?

– Не знаю.

После этих слов он поднялся из-за стола, зашел мне за спину и внезапно схватил меня за горло, начав душить. Его хватка была настолько сильной, что я начал задыхаться. Голова закружилась. Казалось, я вот-вот упаду в обморок. Затем он ослабил хватку.

“Ты понял намек, Левша, – произнес он. Он назвал меня Левшой. – Убирайся из города до полуночи, а то у нас тут в пустыне много свободных ям, тебе же не хочется занять одну из них”.

Как только они меня выпустили, я позвонил Дину Шанделлу, своему другу из“ Сизарс-Пэлас”. Он был достаточно влиятельным человеком. Знал многих в городе. Парень из верхов. Мне было известно, что он на короткой ноге с шерифом. Я рассказал ему о том, что произошло. Он назначил встречу “в Галерее”. Было около восьми-девяти вечера. Я отправился в клуб, где у нас завязался разговор. Я поинтересовался у него:“Что у вас тут творится? Почему меня арестовывают за кражу со взломом в моей собственной комнате?”

В этот момент мы оба подняли головы и увидели главу детективного отдела Джина Кларка собственной персоной в компании двух детективов, которые задерживали меня днем.

“У тебя проблемы с памятью, судя по всему, – начал детектив. – Последний самолет отсюда скоро взлетит”.

Дин поднялся и вступился за меня: “Послушайте, оставьте его в покое”.

“Не лезь, – осадил его Кларк. – это указание шерифа”. С этими словами он арестовал меня второй раз за день. После ночи в камере меня посадили на первый утренний рейс до Чикаго.

Я оборвал все телефоны, но смог договориться о повторном приезде через несколько дней. Шериф объяснил Дину, что они взъелись на меня исключительно из-за моего“ послужного списка”. ФБР и чикагские копы утверждали, что у меня есть куча преступных связей, но к тому времени я уже стал вольной птицей, и это было абсолютной правдой. Поэтому я вернулся.

Я поселился в отеле “Тропикана”. И проводил все свое время в номере отеля, читая газеты. Иногда я отправлялся в “Роуз Боул” вместе с Эллиотом Прайсом. Это была букмекерская контора, которая располагалась чуть ниже по улице от “Сизарс-Пэлас”. Оттуда я руководил всеми своими пари. Ближе к вечеру я мог отправиться в“ Галерею” – клуб при“ Сизарс-Пэлас”, где встречался с Черным Толедо, Горбуном Бобби, Джимми Каселли, Бобби Мартином и ребятами им под стать.

Лучше всего дела шли по воскресным вечерам. Тогда был шикарный сезон. Понедельник всегда считался особенным днем. А ночь на понедельник – это было что-то с чем-то. В то время я был полностью погружен в игру. Я ставил против крупнейших букмекеров в стране и был на несколько шагов впереди.

В том сезоне я угадал исход каждой игры в ночь на понедельник, за исключением лишь одного матча. Со временем моим основным развлечением стало следить за изменениями в букмекерской линии, поскольку я знал, что это происходит из-за моих ставок.

Обычно диапазон исходов игры стартовал с шестерки. Надежно и удобно. Никаких подвохов. Колебания ниже пяти или выше семи были нежелательны. Даже по единице в ту или иную сторону. Но в те времена, когда я входил в игру, я мог изменить диапазон исходов игры на целых три единицы.