Текст книги "Тайна угрюмого дома: старый русский детектив (сборник)"

XV. Чертово дело

Раненую отправили в приемный покой части для оказания первой помощи. При этом, идя за девушкой, которую несли агенты, следователь мысленно торжествовал. Ему грезилось уже повышение, которое последует после того, как он один распутает гордиев узел этого поистине чертова дела. Ему казалось, что несущие идут чересчур медленно, и он беспрестанно окликал их, чтобы шли скорее, мотивируя свое приказание состоянием раненой.

– Теперь ключ у нас в руках! – радостно говорил он Крушинскому, шедшему с ним рядом, не обращая внимания на вид молодого человека, далеко не соответствующий всеобщему радостному настроению.

Наконец девушку принесли в «покой» и положили, по обыкновению, на черный клеенчатый диван. По случаю позднего времени комнату тускло освещала только одна чадящая стенная лампа. Дежурный врач, поднятый со сна, тоже заставил себя ждать, по мнению Суркова, чересчур долго. В этот промежуток времени последний то и дело подходил к раненой, наклонялся над ней и шептал Антону Николаевичу:

– Она дышит сильнее… Сейчас… сейчас откроет глаза!..

Вошел доктор, заспанный долговязый человек в золотых очках, неопределенного возраста и с физиономией, именуемой бурсацкой. Он сумрачно поклонился следователю и тотчас же приступил к осмотру больной.

– Рана не смертельна! – отрезал он хриплым голосом и, откашлявшись, прибавил: – Она уже в памяти, но я замечаю у больной нечто другое… Она хочет сказать что-то и не может… Видите, господин следователь, она водит глазами и напрасно открывает губы…

– Как ваше имя? – обратился к ней следователь.

Девушка только взглянула на него своими чудными выразительными глазами и издала звук, заставивший Суркова отойти и плюнуть.

– Она немая! – сказал он с озлоблением.

– Может быть, и так, – отозвался доктор и стал в свою очередь предлагать вопросы, но девушка мотала головой и испускала те же звуки, но ни одного слова не складывалось из них…

– Черт возьми! – произнес и доктор, – если только я не ошибаюсь, это чрезвычайно редкое явление… Перед вами, господа, не немая, а трудно даже выразить… Перед вами дитя, не умеющее говорить… Немой никогда не произнесет тех слогов, которые вы слышали.

В это время пришел фельдшер с перевязочными материалами и приступил к оказанию первой медицинской помощи.

– Вы верно поставили ваш диагноз? – отвел в сторону доктора следователь.

– Мне кажется, верно! – ответил первый.

– Тогда я распоряжусь отправить ее в лечебницу для душевнобольных, а не в хирургическое отделение…

– В этом отношении вы будете совершенно правы!..

Так и сделали. Неизвестную отправили в психиатрическую лечебницу с подробной запиской следователя и доктора, и все разошлись.

Антон Николаевич сумрачно побрел домой. Хотя теперь он и убедился, что рана, причиненная им несчастной, не только не смертельна, но даже не опасна, у него на душе лежала тяжесть. Бледное прекрасное личико девушки так и стояло перед ним.

Следователь приехал домой мрачнее ночи. Правда, в голове его мелькала мысль свести на очную ставку девушку и этого алкоголика, искавшего свою какую-то пропавшую дочь и упоминавшего название Пустоозерного переулка, но когда он подошел к своему столу, последние надежды на какие-либо разъяснения исчезли. Он нашел пакет с извещением, что больной, доставленный по его распоряжению в N-скую больницу, вчера в третьем часу скончался, не приходя в сознание.

– Вот чертово дело-то! – произнес следователь, швыряя бумагу и бросаясь в кресло. Действительно, точно сам бес вмешался в него.

XVI. Торжество науки

Больная, доставленная сперва в городскую больницу для сумасшедших и психически больных, была вскоре переведена в частную лечебницу знаменитого профессора.

Тут ее поместили в отдельной от всех комнате и стали учить говорить. Девушка делала быстрые успехи. И как только она познакомилась с первыми, самыми необходимыми словами, наивный лепет ее уже способствовал раскрытию тайны.

Следователь и Антон Николаевич, бывавшие у нее каждый день, получили уже столько ценных сведений, что ужасная история предстала перед ними во всем своем адском безобразии.

Мать ее умерла во время родов. Отец занимался прятанием, по ее собственному выражению, денег. Он не учил ее говорить, она была при нем служанкой. Она видела только его и больше ни одного человека в мире, так как он запирал ее на ключ. Прислуги у них не было. Она утром варила пищу, подавала ему и потом шла в свой чулан, где он запирал ее на замок. Так изо дня в день прошла ее жизнь. Он никогда не говорил ей ни слова, как будто он и сам не умел разговаривать.

Тот человек, который убил его, знаками заставил ее надевать простыню и маску и ходить в них по комнатам и в особенности подходить к окну. Если она не исполняла этого, он бил ее, а уходя (он всегда уходил через слуховое окно), запирал ее в землю (это было ее собственное выражение). Она обещала показать то место, где он запирал ее, и как открыть его, потому что только она, отец да тот старик, который ее мучил, и знают секрет замка.

Этого было совершенно достаточно, чтобы на другой же день следователь повез несчастную девушку в тот дом, где она перенесла столько мучений. Входя в него, она задрожала. Видно было, что воспоминания ее, сопряженные с каждой деталью, были ужасны. Следователю, по обыкновению, сопутствовал Антон Николаевич.

Сурков видел, что тот любит молодую девушку, что она тоже с нескрываемым удовольствием смотрит на красивого молодого человека, и решил всячески содействовать счастью этой пары.

Пройдя ряд запустелых комнат, проводница поднялась на чердак и тут же без труда отыскала заветную кнопку. То, что представилось глазам заглянувших туда, уже понятно читателю. Там было три трупа или, вернее, три полускелета. Два были неизвестны молодой девушке, а третьего она узнала по одежде и сказала, что это тот, кто заставлял ее надевать по ночам простыни и маску.

Следователь уже не стал даже вникать, как попали сюда эти люди. Он был поражен громадными богатствами, лежавшими в открытом сундуке. Его извлекли из смрадного помещения, и тут среди денег выяснилась новая страшная деталь этого темного дела. Судя по записке старика, написанной, вероятно, очень давно, было ясно, что дочь его не крещена и не имеет имени. На другой же день состоялись крестины, и девушка была названа Надеждой. По отцу она принадлежала к хорошей дворянской фамилии, единственным представителем которой, по несчастью, являлся этот безумный ужасный старик.

Через месяца два (к этому времени старуха-графиня в один из вечеров тихо угасла в своем кресле, дошивая двадцать третье одеяло) состоялась свадьба графа Антона Николаевича Крушинского с наследницей несметного богатства покойного ростовщика. Она выходила замуж по любви, и в церкви расцветшее личико ее сияло счастьем.

Одно только омрачало радостное событие – это исчезновение отца Антона Николаевича, связанное с кражей бриллиантов старого ростовщика. Гордый юноша был очень потрясен этим, и если он прежде только мало любил отца, то теперь стал презирать его как оскорбителя целого рода. Он готов был посвятить весь остаток своей жизни поискам его… Но зачем, разве мог он судить отца?