Текст книги "Очерки русской исторической географии. География Начальной летописи"

Глава 3

Чудь. Ее расселение в эпоху Начальной летописи. Что такое заволоцкая чудь? Собственно чудь. Разноречивые известия о ней летописца. Вожане, очела, ссола. Чудь поволжская: весь, меря, мурома, мордва, черемиса, мещера. Заволоцкая чудь. Пермь, печера, ямь. Летописные известия о ней и возможные следы ее в теперешней топографической номенклатуре русского севера. Угра. Географическое положение ее по летописным известиям по эту сторону Уральского хребта. Угры белые и угры черные. Различный характер сведений летописца о финском северо-востоке и северо-западе

На север и северо-восток от литовских племен Начальная летопись знает племена финские, которые, сколько можно судить по некоторым данным, издавна носили на Руси общее название чуди. Нет сомнения, что это первобытное население Восточно-Европейской равнины занимало в древности большую часть ее, что жилища его спускались гораздо южнее той области, где застает его наша история. Следы его, до сей поры сохранившиеся в географических названиях средней и даже западной и юго-западной Руси, могут послужить исследователям руководящей нитью в определении первоначальных этнографических границ финских племен. Но в эпоху составления Начальной летописи, в конце XI и в начале XII веков, финны были уже отодвинуты на север наплывом славян и являются в южной части Озерной области, на побережье Балтийского моря и Финского залива, к западу и северу от Чудского озера, отделяясь от Ильменя уже сплошным славянским населением. Далее на восток они группировались на Северной Покатости, в Заволочьи, тогда как в Верхнем и Среднем Поволжье и на волоке, водоразделе бассейнов каспийского и беломорского, держались только слабые остатки их, теснимые колонизационным движением славян из области Днепра, Десны и Верхней Оки. В Начальной летописи мы находим два исчисления финских народцев: одно – в общем перечне племен, другое – в перечне племен, обязанных данью Руси. Оба они немногим отличаются друг от друга, и при рассмотрении их нельзя не видеть, что порядок, в котором они называют финские племена, соответствует действительному размещению этих племен на восточной равнине, и что следовательно оно было, хотя в общих чертах известно летописцу. Он разделяет их на две группы: южную – по эту сторону волока, и северную – в Заволочьи. На это указывает выражение «заволоцкая чудь», которое стоит в первом перечне племен перед племенами перми, печеры, ями и угры, жившими по ту сторону волока. Вопреки мнению Шегрена⁶¹, который видит в заволоцкой чуди летописи карелов, – мнению, ничем, впрочем, не подтверждаемому, – следует, кажется, признать, что это имя употреблено летописцем в первом перечне именно для обозначения всех вообще племен, населявших Заволочье: оно нигде более не встречается ни в исчислении даннических племен, ни в изложении событий Начальной летописи, ни у ее переписчиков и продолжателей, тогда как о кореле они говорят довольно часто с половины XII века⁶². Во втором перечне замечаются незначительные отмены в порядке исчисления племен и названы черемисы, которых нет в первом. Краткие сведения, представляемые о финских племенах этнографическим вступлением Начальной летописи, дополняются немногими известиями ее об отношениях их к Русскому государству.

Самым крайним на западе финским племенем была собственно чудь; она жила на восточном побережье Варяжского моря, и, по понятиям летописца, соседила с пруссами, хотя, как известно, ее поселения начинались только от устья Западной Двины, примыкая к землям зимиголы и лотыголы. Об отношениях чуди к славяно-русскому миру мы находим два ряда совершенно противоположных известий, которые, очевидно, относятся к двум различным частям этого племени. С одной стороны, мы видим чудь в самой тесной связи с племенем новгородских славян и кривичей: вместе с ними она подпадает в половине IX века под власти завоевателей варягов, изгоняет их, призывает русских князей (Лавр., с. 8) и участвует в походах Олега из Новгорода в Киев и из Киева в Царьград (там же, с. 10, 12). Из этого племени Владимир Святой выводил колонистов в основанные им на юге порубежные города (Лавр., с. 52). Выходцы из него служили в княжеских дружинах (боярин Чудин и брат его Тукы) и жили в Новгороде (Чудинцова улица, Чудинцовы ворота). Несомненно, что при таких близких отношениях к Руси чудь должна была войти в состав Русского государства с самого основания его, и что, следовательно, искать ее надо в пределах крайней на северо-западе славяно-русской области – области Новгородской, в ее коренном финском населении. Но таким населением были водь, или вожане, которые уже в первой половине XI века составляли одну из пяти волостей или пятин новгородских, названную по их имени Водской или Вочской. («Устав Ярослава о мостех». «Русские достопримечательности». Т. II. С. 292). Остатки их до настоящего времени сохранились на побережье Финского залива, в Нарвском уезде, особенно в селах Каттиле и Соикине, в малочисленном финском народце, называющем себя watialajset или waddialaiset⁶³. Объем этой пятины, занимавшей весь северо-запад собственно Новгородской области, сходство теперешнего наречия води с наречием ижоры (в Ораниенбаумском уезде) дают основание думать, что первоначально это племя было гораздо распространеннее, чем теперь. А если основываться на водских названиях теперешних селений – Водовой у Нарвского залива, на левой стороне Наровы, Водского (Новоселки) в Лужском уезде на реке Оредежи (близ его Чудиново), Водосьи на левом берегу Волхова в Новгородской губернии на границе с Петербургской (близ него Чудский Бор на притоке Волхова Тигоде), Воцкого на Пидьбе к северу от Новгорода, Водосьина на правой стороне Мсты к северо-западу от Боровичей, Водоси на Ловати (1136 год), – то можно предположить, что поселения води простирались первоначально от финского побережья и Наровы на юг к Ильменю и за Ильмень, на восток к Мсте, откуда они были вытеснены племенем новгородских славян. Озеро Вожинское, соединяемое рекой Горыпью с Колпью (в Тихвинском уезде), в окрестностях которого находятся речка Чудля, приток Соминки, и на ней Чудцы, и к селам Чудская на Ретеше, южном притоке Паши, составляет, кажется, самый восточный пункт водского наименования в этой области. Местное название племени води или вожан могло быть неизвестно южному летописцу, или же он считал за лучшее заменить его в своем рассказе более общим и распространенным названием чуди. Но вожане прямо называются в одновременных с ней известиях новгородского летописца, и, во всяком случае, вне этого народца положительно негде искать, среди финских племен, русской чуди IX – Х веков. Может быть, даже имя води или вожан вошло в общее употребление у русских не ранее начала XI века, в отличие русской чуди от чуди, неподвластной русским князьям (эстам), которая жила далее на запад, за Чудским озером, и известия о которой встречаются в наших летописях не ранее первой половины XI века.

Отношения к этой чуди имели совершенно иной характер. Стремление новгородских славян овладеть варяжским побережьем и обеспечить торговые пути, шедшие к нему из их области, рано привело их во враждебные столкновения с западными финскими племенами и вызвало ряд походов их дружин за Чудское озеро. Эта борьба открылась походом Ярослава в 1030 году, который, победивши чудь, основал город Юрьев (теперь Дерпт) и тем положил начало русским владениям к западу от Чудского озера. Затем в 1054 году на чудь ходили новгородцы с Изяславом Ярославичем или с посадником Остромиром и взяли осек (то есть лесное укрепление) Кедипив или Солнечная рука (Никон. I, с. 114), положение которого остается неизвестным, а Мстислав Мономашич после победы, одержанной им в 1113 году над чудью где-то на Бору, овладел в 1116 году их городом Медвежьей Головой (Hoвг. I, с. 4). Это важное пограничное укрепление чуди указывают в теперешнем селе Оденпе (на карте Шуберта – Оденпя) на юг от Дерпта, в гористой местности, близ верховьев реки Эльвы, южного притока Эмбаха. К собственной чуди прилегали, составляя части ее, племена сосолы и очелы, о которых говорят северные летописи, – новгородская и псковская. На очелу ходил Мстислав Мономашич в 1111 году (Новг. I, с. 4). Где были жилища очелы положительно не известно, но на близкое соседство ее с русскими владениями указывает, кажется, то обстоятельство, что поход этот состоялся ранее победы над чудью на Бору и завоевания Оденпе. Думают, что очела наших летописей тождественна с отелой (оtela), упоминаемой в договоре дерптского епископа Германна с Немецким орденом, подтвержденном Папой Григорием IX в Перуджии 12 ноября 1229 года⁶⁴. По нашим летописям, в последней четверти ХII века очела, при нападении на их землю князя Мстислава Ростиславича с двадцатитысячным отрядом новгородцев, удалились к морю (1179 год; Новг. I, с. 17), может быть, на юго-западное побережье Финского залива, где к востоку от Гапсаля и к югу от Ревеля находятся теперешние села Осла и Охтель[1]1
  Селений с названием Охтель на карте Шуберта № 12 показано три.


[Закрыть] (карта Шуберта № 12). Несколько яснее положение племени ссолов, или сосолов. В 1060 году они были покорены великим князем Изяславом Ярославичем и обложены данью будто бы в 2000 гривен. Но, по рассказу летописи, они тогда же составили союз и выгнали сборщиков дани, а на весну напали на Юрьев, пожгли деревянное городовое укрепление и строения и дошли до Пскова. Тут их встретили псковичи и новгородцы и нанесли им страшное поражение: «паде Руси 1000, а Ссол без числа» (Псковск. I, с. 176). Из этого известия можно предположить, что ссолы жили в соседстве с Юрьевом (Дерптом) и Псковом, то есть на юг от реки Эмбаха, и это тем вероятнее, что и теперь там находятся местности с названиями, напоминающими Ссолов; таковы: Сосилла к юго-западу от Дерпта, верстах в десяти; Сосуль к югу от Вендена, на одном из притоков Мариенбаха; Сиссегаль на Абсе и на пространстве от Западной Двины по реке Аа до озер Верциерва и Бурженика множество населенных мест с подобно звучащими названиями – Суйслок, Сисла, Салле, Салло, Салис, Осуль, Саленек, Оселинг и т. д. С юга к чуди и сосолам прилегали поселения ливов (либь, ливь, Лавр., с. 2, 5), племени, которое летопись относит кажется, к Литве. По крайней мере она помещает его отдельно от других финских племен и в одном ряду с литвой, зимиголой и корсью. Теперешние село Ливо – к югу от Дерпта на Волгаме, правом притоке Эмбаха; Либба – между Валком и Верро на верхнем течении Шварцбаха, впадающего в Аа; Ливес – к западу от реки Педдец к северу от Верро: Ливенберден – к югу от Рижского залива на Берде, притоке Болдер Аа; Ливенгоф – на Двине между Динабургом и Якобштадтом. Ливо в недальнем расстоянии к востоку от Себежа указывают на прежнее широкое территориальное распространение этого племени⁶⁵. Далее к востоку Начальная летопись называет весь, мерю, мурому, мордву и черемису – племена, занимавшие область Волги на восток от Оковского Леса. Жилища веси она указывает на Белом озере. Но сродство племенного названия этого народца с названием води⁶⁶ дает основание думать, что они доходили на западе до водских поселений, то есть до Ладожского озера и реки Волхова, у которых и теперь еще есть пять деревень с весскими наименованиями: Весь к западу от Старой Ладоги на реке Базловке, Весь у правого берега Волхова между Старой Ладогой и Иссадами, Веси (Кисельня) на реке Елене, в 17 верстах, Весь в 28 верстах, Весь и Весь за ручьем – обе в 36 верстах по Архангельскому тракту от города Новой Ладоги в его уезде. На севере весь прилегала к заволоцкой чуди, сходясь с ней на волоке, за которым, кажется, нет местностей весских наименований. Таким образом, она занимала области Tвepцы, Moлoги и Шексны, где до сей поры сохранились следы ее в названиях: село Вески к северо-западу от Торжка; города Весь-Егонска на Мологе; село Веси или Избищ против устья Мологи; село Вешка к северу от Устюжны (карта Шуберта № 19); речка Веси, при впадении которой в Колпь (почти на границе Тихвинского уезда с Белозерским) находится село Весь, или Ильинский погост⁶⁷; река Визмы, вливающаяся в Шексну через Андогу и Суду и селения на ней – Везгумы, к югу от Белозерска; село Перевесье на верховьях реки Согожи, впадающей в Шексну несколько выше Мологи; на самом Белоозере – село Севесь старая, известное с ХV века (1486 год; «Собрание государственных грамот и договоров», т. I, с. 300). Крайний северо-восточный пункт, известный нам, представляет речка Векса, левый приток Костромы, берущий начало близ Галицкого уезда. Что жилища веси находились и на юг от Волги, доказывает целый ряд населенных мест и урочищ с весскими названиями в области волжских притоков Шоши и Нерли и Окского-Клязьмы. Так, мы видим село Вески в Волоколамском уезде (1486 год; «Собрание государственных грамот и договоров», т. I, с. 332); Вязму, приток Шоши, Вески село на Нерли к югу от Калязина, реку Верску или Веску, как называется верхнее течение Большой Нерли по выходе ее из Переяславского озера, на юго-западном побережье которого деревня Веслева на реке Весьлейке и близ него село Вескова⁶⁸. Далее на восток, в южной части Ярославской губернии, близ границы с Владимирской, встречаются четыре местности с весскими наименованиями. На юго-восток от Переяславского озера в области Клязьмы: Bиоска на одном из притоков Суходы, впадающей в Нерль в Юрьевском уезде; Виоски на реке Солекше к северу от Юрьева Польского; Bиocкa и Весь к северу от Суздаля; Веснево на Ухтоме, притоке Увода в Ковровском уезде (карта Шуберта № 25). Сколько нам известно, на юг от Клязьмы весских названий не встречается, за исключением, может быть, села Вешки к востоку от Судогды и речки Висы в Перемышльском уезде. Таким образом племя веси занимало все Верхнее Поволжье, примыкая непосредственно к коренным славянским поселениям кривичей. Поэтому область их рано должна была подвергнуться славянской колонизации. Вероятно уже в эпоху образования Русского государства удержались только слабые остатки этого разбросанного на обширном пространстве племени. По крайней мере Начальная летопись, упомянув его в этнографическом очерке своем, не говорит уже о нем в изложении событий⁶⁹. Несколько далее оно могло сохранять свою независимость на северо-западе, на водоразделе между волжскими притоками и притоками озер Ладожского и Онежского, куда славянские колонии проникали медленнее, чем на восток, и где, как полагает Шегрен, оно смешалось с заволоцким племенем еми⁷⁰.

В соседстве с весью жило племя меря. Поселения ее Начальная летопись указывает у озера Ростовского (Неро) и Клещина (Плещеева, Переяславского), таким образом к юго-востоку от Веси. Но, если принять во внимание данные, представляемые топографической и хорографической номенклатурой Среднего Поволжья, то озера Неро и Переяславское должны составлять только часть древней области мери. То же подтверждается и курганными раскопками⁷¹. По этим данным, область мери должна занимать все Среднее Поволжье. Ее северные пределы надо положить на волоке-водоразделе Поволжья с Беломорским бассейном, западные по Шексне и волжскому изгибу от устьев Шексны и Мологи до устьев Медведицы и Шошы, юго-западные и южные – по верховьям Клязьмы и Москвы-реки, по течению Москвы-реки, мимо области голядей, к Окскому бассейну, где окраины мери соприкасались со славянскими племенами кривичей, северян и вятичей; юговосточные и восточные сходились с поселеньями мещеры, муромы и перми. На северо-западной и западной границе отмеченного нами пространства мерянские названия местностей переплетаются с весскими, обстоятельство, которое усиливает значение их для исторической этнографии, ибо, как увидим ниже, вообще племенные названия удержались за местностями главным образом на этнографических порубежьях. На всем этом пространстве и теперь, и в древних географических памятниках мы находим значительное число селений и живых урочищ с названиями, напоминающими мерю. Самые северные из них указываются в трех селениях Вологодской губернии (Мериново на южной стороне Кубенского уезда; Мериново в том же уезде в 25 верстах от уездного города; Мериново Устюжского уезда), то есть в Заволочьи и на Волоке. В Поволжье известны: Белозерская волость Мара (1603 год), Галич, до сей поры удержавший название Мерского у Галицкого озера, к юго-западу от которого – село Омерина при истоках реки Вексы и в уезде которого, близ села Воронья, вытекает река Меря, вливающаяся в Волгу у села Николья, несколько ниже Кинешмы. К западу от них – Мерлево по правую сторону реки Сегожи, левого притока Шексны (в Пошехонском уезде); Мерзлина (Даниловского уезда) и Мерлина (Рыбинского) на реке Угоре; затем по Волге – выше устьев Шексны – Мерзлеево старое, на левом берегу Сити; Мерлуха на самой Волге (Рыбинского уезда); Мерлино и Меркалово к югу от Кашина; Мерилова на реке Сози к северу от Корчева; Перемерка на Волге несколько выше Корчева; Меренова на Тверце (Новоторжского уезда), Мермеринцы Старые и Новые близ Твери к югу (кажется то же, что на карте Шуберта) и Мерли на Волге у границ Тверского и Старицкого уезда; при этом селении – городище. С этой стороны на водоразделе с Озерной областью замечается село Мериново в Бежецком уезде. По правую сторону Волги – Меревкино или Мерейкино в Зубцовском уезде по Волоколамскому тракту; Воймерова – к югу от Зубцова верстах в семи; Мерялова в Клинском уезде на Сестре реке, один из притоков которой в XV веке носил название Станимерки («Собрание государственных грамот и договоров», т. I, с. 331). Мерский стан XVI века по реке Курбе в Переяславском уезде и в нем теперь селения: Мередево, Мериново – у верховьев Курбы и Мервиново в 25 верстах от уездного города. Здесь же, в области Дубны, следует искать Водомерскую деревню, упоминаемую в грамоте 1504 года, на границах Дмитровского и Радонежского уездов («Собрание государственных грамот и договоров», т. I, с. 365), и вблизи показанное там же село Мерлино на Воре (там же). Далее Большая Нерль, название которой родственно с племенным названием мери, и на ней Мериново Переяславского уезда и два селения Нерльских в Калязинском уезде. Замечено, что в древней Переяславской области мерянские названия местностей перепутываются с весскими так же, как и по западным окраинам описанной нами области. Наконец, последние следы мери по южной стороне Волги – на восток от Б. Нерли – замечаются по Которости, которая берет начало из озера Неро и на которой находится Немерово в южной части Ярославского уезда; Унемерь несколько ниже ее; здесь же следует искать Лаксомерь 1453 года (Акт археологической экспедиции, с. 96), может быть, в теперешней Лахости, на речке того же имени, впадающей в Которость с правой стороны почти на границе Ярославского и Ростовского уездов. Река Нерехта с городом того же имени представляют крайний восточный пункт мерянского наименования на южном побережье Волги. Несколько далее на восток они простираются в области Клязьмы, на юго-восток от Ростовского озера по течению Клязьменского притока Малой Нерли, близ которой находится село Мереховица (у небольшого озера в южной части Ростовского уезда), к нижнему течению Клязьмы, где на излучине ее, при перемене ее северо-восточного течения на юго-восток, находится селение Мередище на границе Ковровского и Вязниковского уездов; южнее его – Меркутин, на юго-западе от Вязников и близ него – три села: Мерзлеево, Мерелева, Мершина. Далее на восток начинаются уже местности с мордовскими, муромскими и черемисскими названиями, между которыми в Нижегородской губернии замечено только четыре, напоминающих собой мерю. От нижней Клязьмы на юго-запад по водоразделу ее с Окой встречается несколько мерянских местностей, смешивающихся с муромскими. Таковы Тимерево и Чимерево в Судогодском уезде; Нерахина на юго-западе от Владимира; далее на юг, уже в северной части Рязанской губернии, погост Унамерь и село Ушмар и на озере Великом. Несколько южнее Покрова берет начало Нерская река, в ХII веке носившая название Мерской (1176 год; Лавр., с. 161). Она вводит нас в область Москвы-реки, в которой теперь известно одно только мерянское название – село Мери на дороге из Бронниц в Богородск в 22 верстах от Богородска. Но еще в XVI веке грамоты называют там село Устьмерску, которое было известно с XII века, Мерю Старую, Мерку Малую и близ них болото Мерское в Звенигородском уезде недалеко от дороги в Можайск и селенье Меринцово в Рузском стане («Собрание государственных грамот и договоров», т. I, с. 363, 365; 1504 год). На крайнем юге и юго-западе следы мери замечаются в области Оки, Угры, Верхней Москвы и даже Верхнего Днепра. Тут могут быть указаны: Мерлино близ Рязани; река Меринка, впадающая в Проню с левой стороны, несколько выше Пронска, у села Мещерского – это самый южный пункт, известный нам; Немерино к югу от Каширы и к северу от погоста Мордвези (см. ниже); Мереновка, левый приток Протвы, к югу от Малоярославца и на ней селение того же имени; Мерловка, речка в Медынском уезде, через Городенку впадающая в Истру; Мерлино, Мерлиновка (и Морятин) в Алексинском уезде, Меревское в Калужском; Меренищи в Козельском (к юго-западу от уездного города), Немерска, левый приток Жиздры, на самом водоразделе Окского бассейна с Деснянским. Как далеко на запад простирались поселения мери, как близко они подходили к коренным славянским поселениям, указывают село Меренищево на верхнем течении Москвы-реки в Гжатском уезде и речка Мерейка в Смоленской губернии⁷² под городом Красным. Естественно, что при таком близком соседстве, лишь только началось колонизационное движение славян на северо-востоке, и это племя, подобно веси, должно было поступиться и жилищами, и народностью перед славянами, и немногим пережило в истории своих северо-западных соплеменников. В последний раз летопись называет его под 907 годом в числе племен, ходивших тогда с Олегом на Грецию. В эпоху составления «Повести временных лет» сохранилось только предание о том, что в Ростове первыми насельниками была меря, и едва ли не в смысле такого же предания о давно минувшем – относительно этой эпохи – следует принимать известие летописи о Мерянской области у озер Ростовского и Клещина.

В близком племенном сродстве с мерью были жившие в соседстве с ней, на восток и юго-восток, племена муромы, мордвы и черемисы⁷³. Из летописного известия об их расселениях можно вывести заключение, что составитель «Повести» знал о племенном различии их между собой, но о географическом положении их относительно друг друга имел весьма смутное представление: он помещает все эти три племени «по Оце реке, где потече в Волгу»⁷⁴ и только о муроме говорит определеннее, что оно составляло первоначальное население города Мурома. Таким образом, для изысканий о пространстве, какое могли занимать прежде эти племена, остаются только данные теперешней топографической и хорографической номенклатуры вместе с известиями более позднего времени.

Основываясь на этих данных, можно допустить, что область муромы простиралась от города Мурома вверх по Оке, на запад до пределов мери, где теперь, вблизи указанных нами мерянских названий Унемери и Ушмары, находится озеро Муромское (в Егорьевском уезде Рязанской губернии), и на северо-запад и север до водораздела между Окой и Клязьмой, где надо искать Сельцо Владимирского уезда Муромское XVII века (1630–1631 годы) и где теперь видим село Муромцево к югу от Судогды также вблизи мерянских местностей. Поселения муромы вдавались клином между землями черемисы, лежавшими на северо-восток от нее, и мордвы, область которой могла первоначально простираться по южному побережью Оки и по правым притокам ее, вдоль южных границ Муромы и Мери, далеко на запад в соседство славянского племени вятичей. На такое положение указывают – относительно черемисы – теперешнее селенье Черемись на северо-западе от Горбатова, на Сувороше, между Клязьмой и Окой, и Черемиха на северо-востоке от Коврова; и – относительно мордвы: Мердушское болото, к югу от Мурома, Мордва на Цне[2]2
  Вероятно, по Цне, левому притоку Оки, в Егорьевском уезде.


[Закрыть] XV века в Рязанском уделе (1496 год; «Собрание государственных грамот и договоров», т. I, с. 322), два селенья Мордасова в Рязанском уезде; два селенья Мордвинова в Касимовском уезде; Мордово на реке Вире в Ряжском уезде на границе с Шацким; Мордвезь в Веневском уезде по дороге в Каширу; погост Троицкое, что на Мордвези или Мордвезь на реке Мордвези, через Хотынку вливающейся в Осетр, в Каширском уезде; Мордвино к югу от Можайска⁷⁵. Таким образом, по этим данным, область мордвы и черемисы отмечается гораздо западнее, чем полагают обыкновенно, и догадка эта подтверждается отчасти вышеприведенным свидетельством Начальной летописи, отчасти позднейшим известием о переселении их с распространением русского владычества в этой области на восток⁷⁶.

Таковы были финские племена по эту сторону волока⁷⁷. Что касается заволоцкой чуди, то летопись в этнографическом вступлении своем относит к ней четыре племени, называя в порядке размещения их с юго-запада на северо-восток, – пермь, печера, ямь, или емь, и угра, или югра, и кроме того в изложении событий упоминает самоядь. За исключением последнего племени, которое в конце XI века едва ли не было известно на Руси только по имени, и югры эти племена были обязаны данью Русскому государству. Полагают, что под именем перми летопись разумеет не только предков теперешних пермяков, которые еще в ХIV веке занимали область, ограниченную Камой и Вычегдой, но и соседей их зырян, племенное название которых нашим летописцам неизвестно. Часть зырян, жившая к северу от Перми по Вычегде и до реки Печеры, называлась, кажется, печерой⁷⁸. В связи с летописной пермью несомненно стоит Биармия норманнов, которые обозначали этим именем область нижнего течения Северной Двины и беломорское побережье. Но ни в этой области, ни на Поморье население никогда не состояло из пермяков: там искони жили карелы – племя, неизвестное летописцу; и таким образом в нем следует искать норманнских биapмов. Норманны могли пользоваться именем перми для обозначения карельской земли или потому, что пермь имела тогда обширную известность на севере Европы благодаря своей обширной торговле и торговым путям, пролегавшим через нее из Белого моря к Каспийскому⁷⁹, или же оба эти народа стояли в какой-нибудь связи между собой, в зависимости один от другого.

Что касается еми (емь, ямь, впоследствии гам⁸⁰), то Начальная летопись не дает о географическом положении ее никаких точных указаний. Из подробных известий о столкновениях еми с Русью в XIII–XIV веках область ее открывается, как доказал Лерберг в превосходном исследовании своем о жилищах этого племени⁸¹, в южной части Финляндии, где до сей поры остатки или потомки его тавасты удержали за собой название гэмов (Häme, Hämäläin, множ. Hämäläjset). Но едва ли тут можно искать жилища еми нашей Начальной летописи. Напротив, из всех летописных известий видно, что летописец знал и полагал это племя не на северо-западе, а на северо-востоке нашей равнины. Так, в списке инородцев, плативших дань Руси, он помещает его рядом с печерой, а в перечне населения Иафетовой части – между печерой и югрой; и там, и здесь, упомянув эти племена, он переходит к группе племен литовских, из чего нельзя не видеть, что они были, по его представлению, крайними племенами в чудском Заволочьи (Лавр., с. 2, 5⁸²). Далее с половины XI века мы имеем известия о борьбе Руси с заволоцким финским населением. При всей своей краткости и отрывочности они указывают, с одной стороны, что эта борьба велась если не исключительно, то главным образом емью, с другой – что она шла где-то у новгородских границ, близ Ладоги, то есть в южном Заволочьи. Так, из XI века известен поход сухопутьем князя Владимира Ярославича из Новагорода на ямь, которая была побеждена (Лавр., с. 66); затем под 1079 годом летопись говорит о гибели князя новгородского Глеба Святославича в Заволочьи, причем позднейший Татищевский свод летописи прибавляет, что он был убит от еми (Лавр. 85; Татищев В. Н. История Российская. Т. II. С. 112). В ХII веке новгородский летописец (I, с. 3) говорит о походе новгородцев «в Ладогу на войну» в 1005 году; в 1124 году – о зимнем походе князя Всеволода Мстиславича на ямь, которая, по словам Татищевского свода, была разбита на Свири (Татищев В. Н. Указ соч., т. II, с. 218). Под 1142 годом – о нападении еми на Новгородскую область, причем ладожане избили весь емский отряд в 400 человек (Новг. I, с. 9). Под 1149 годом – о нападении еми зимой на водь (там же, с. 11). Сопоставляя эти известия с указаниями этнографического введения летописи о положении еми, следует предположить, что в эпоху Начальной летописи емь должна была занимать южное Заволочье на пространстве от Ладожского озера до Северной Двины. В таком случае она соприкасалась на юге с весью Новгородской области, на севере – с карелами, о борьбе которых с ней до нас дошли многочисленные известия из ХII – ХIII веков⁸³, на северо-востоке и востоке, согласно со свидетельством летописи, – с югрой и печерой. Такое предположение о положении емской области в эпоху Начальной летописи, высказанное Татищевым, было поддержано и оправдано академиком Шегреном⁸⁴, который привел в пользу его из области современной этнографии финнов доказательства, делающие его почти несомненным. Остатки этого племени он указал в теперь немногочисленном⁸⁵ финском народце у Онежского озера, который у соседних русских известен под именем чуди, а сам себя зовет liudi, и язык свой liudi kiele[3]3
  Liudi – племя, кiele – язык. Слово «liudi» Кастрен считает русским переводом (люди) какого-то собственного племенного названия этого народца, теперь утратившегося.


[Закрыть]. Он живет в северо-западной части Белозерского уезда по границе с Лодейно-Польским, и в северо-восточной части Тихвинского уезда к северу от Ояти; в Лодейно-Польском уезде он занимает всю южную часть его до самого уездного города, за исключением нижней Ояти, занятой русскими; в Петрозаводском же ему принадлежит длинная полоса западного побережья Онежского озера почти до Петрозаводска с одной стороны, с другой – до реки Ивины, впадающей в Свирь через Мужену. Филологические наблюдения над языком чуди привели академика Шегрена к заключению, что, по основному своему типу, он имеет близкое сродство с языком финляндской еми (тавастов) и что, следовательно, хотя это племя образовалось из смешения различных финских народцев, но емь вошла в него главным и существенным элементом.

Что емь не была здесь позднейшим пришлым населением, что она исстари занимала эту область, доказывает целый ряд живых урочищ и населенных местностей в южном Заволочьи с названиями, напоминающими это племя. Они замечаются на пространстве не только от Ладожского озера⁸⁶ до Северной Двины, но на юго-запад от него до Чудского озера и области Западной Двины, а на северо-восток за Двину к Вычегде, Выме и Сысоле, где до сей поры сохранилась в народе память о гамах, составлявших первоначальное население теперешнего Яренского уезда. В этих названиях нельзя не видеть следов старинных обиталищ еми, хотя, конечно, нельзя думать, чтобы она занимала такое обширное пространство за один раз в одно и то же время. Вероятнее, что племя это, жившее первоначально гораздо далее на юго-запад, в соседстве с одной стороны с прибалтийской чудью, из языка которой объясняется племенное название еми[4]4
  Häm на эстонско-дерптском наречии значит «сырой», «влажный», «водянистый».


[Закрыть], с другой – с кривичами, постепенно передвигалась на северо-восток, уступая движению других чудских народов, вызванному колонизацией славян и непосредственно наплывом самого славянства. Любопытно, что на водных путях восточной равнины из бассейна Балтийского моря в Заволочье встречается много хорографических названий, родственных племенному названию еми, а хорографические названия принадлежат, как известно, к древнейшим и скорее других могут быть приняты как свидетельство старинных поселений того или другого племени. В таком движении Начальная летопись застает племя еми на отмеченном выше пространстве от Ладожского озера до Северной Двины уже в борьбе с Русью и славянством, врывавшимися в его область с юга. В XII веке борьба эта окончилась в пользу Руси. Емь частью была покорена и слилась с пришельцами; но главные массы ее двинулись на запад, в гористую Финляндию⁸⁷, где они и являются с XIII–XIV века сильным и воинственным населением и где потомки их живут и доныне. Другая же часть отошла, может быть, на восток, за Северную Двину, и там исчезла, смешавшись с туземным населением.