Текст книги "Столыпинский галстук"

– Какая прелесть! В жизни такой вкуснятины не пробовала! ― Она бросила взгляд на коробку. ― «Самый ― самый…» Надо же, даже названия такого не слышала. Какой необычный вкус! Что-то волшебное!

Зордан ― Анатолий не стал пояснять ей, что она и не могла такого пробовать, поскольку этот торт был разработан на Мечте, где пользовался необыкновенной популярностью.

– Слышали новость, Светоч? Говорят, еще одна листовка появилась, ― поспешил отвлечь внимание Светланы от торта Зордан.

– Нет, еще не слышала. Да, кстати, а какой вам поставили диагноз? Сколько вы будете лежать?

– Мышечная невралгия. Уколы назначили, массаж. Сказали, минимум неделя.

– Сильно болит? ― участливо поинтересовалась Светлана.

– Ничего, терпимо.

– Я проходила курсы массажа. Могу вам поделать, если вам назначили, ― произнесла девушка, отчего-то слегка покраснев. ― Можно утром, сразу после дежурства. Приходите в процедурную.

– Хорошо. Лучше, конечно вы, чем кто-то незнакомый. Буду благодарен. А вы вообще кто по специализации?

– Терапевт.

– Давно закончили институт?

– Этой весной.

– Выходит, совсем недавно тоже были студенткой? Учились здесь, в Москве?

– Нет, в Мурманске. Поступала еще в войну. Практики по госпиталям… Кровь, кровь, кровь… Сколько людей погибло!

– Да… Жуткая была война. Вы знаете, Светоч, в больнице лежит много таких людей, которые уже одной ногой на том свете. И они не боятся говорить правду. Им нечего терять. И они порой говорят очень страшные вещи. Например, что истинные наши потери в войне превышают тридцать миллионов. Что таких чудовищных потерь можно было бы избежать, если бы не ошибки политического руководства и лично товарища Сталина. ― При последних словах Светлана испуганно оглянулась. ― Что разведка своевременно предупреждала о концентрации гитлеровских войск на наших границах и даже называла дату начала войны. Достаточно было бы просто вывести войска из казарм в полевые лагеря и раздать им оружие, чтобы сохранить сотни тысяч жизней. Что в первый же день на аэродромах было уничтожено тысяча двести наших самолетов. Разве так сложно было отвести их дальше от границы или хотя бы укрыть в капонирах? И так далее, и тому подобное. И у меня нет оснований им не верить. ― Светлана вновь бросила испуганный взгляд на двери палат. ― Не бойтесь, из палат наш разговор услышать невозможно, ― сказал, заметив это, Зордан. ― На пороге вечности люди говорят о том, что их беспокоит и волнует больше всего. А волнует их, по большому счету, только одно: не окажутся ли все эти огромные жертвы напрасными. Удастся ли сберечь то, что досталось такой кровью. Поэтому листовки и поднятые в них темы задели очень многих. В палатах о них только и говорят.

– И что же говорят?

– Что в листовках все верно излагается. Что надо что-то делать. Писать Сталину, например. И пишут. Но вы совсем забыли о чае и торте. Неужели они того заслужили? Давайте-ка я вам еще кусочек положу.

– И правда забыла. Вы затронули такую тему… Была ― не была, кладите еще кусочек. Если растолстею ― буду знать, кто виноват.

– И вновь потребуете сатисфакцию тортом? ― Они дружно рассмеялись. Смех преображал лицо девушки, делая его необычайно притягательным. Зордан поймал себя на мысли, что волшебный магнетизм, исходящий от Светланы, действует на него все больше и больше. В разговоре с ним она раскрывалась, и исходившие от нее чистота и обаяние буквально покоряли его. Она сильно отличалась от девушек на Мечте тем, что у нее за спиной была жизненная школа, какой не было у них.

– Скажите, Светоч, а вы никогда не увлекались хиромантией? ― резко поменял он тему разговора.

– Хиромантия? Это гадание по руке, что ли? Не верю я во всю эту ерунду.

– А зря. Не все так однозначно. Я интересовался этим вопросом. Просто есть на свете много такого, чего мы не понимаем. Помните, как в «Гамлете»?

– «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам»?

– Вот именно.

– Но я все равно не верю.

– А давайте проверим.

– Каким образом?

– Я предскажу вам по руке события, которые должны произойти с вами в ближайшем будущем. Скажем, в ближайшие десять дней. И вы сможете проверить, есть ли за хиромантией что-то серьезное.

– Ну, хорошо, давайте, ― со смехом согласилась Светлана. ― Правда, я не слышала, чтобы по руке предсказывали краткосрочные события.

– Вот и проверим, можно ли доверять этой науке на малых, так сказать, дистанциях.

От прикосновения к руке девушки, такой нежной и маленькой, по телу Зордана будто прошел ток. Похоже, нечто подобное испытала и она, потому что ее рука едва заметно дрогнула.

Всматриваясь в ладонь Светланы, Зордан продолжил, слегка понизив тембр голоса.

– Странно. Впервые вижу такую линию жизни. Она у вас уходит в бесконечность. Даже не знаю, что это может значить. О! А вы знаете, у вас будет очень много детей. Я даже затрудняюсь сосчитать. Но точно больше десяти.

Светлана в ответ на последний прогноз притворно-испуганно хихикнула.

– Значит, стану матерью-героиней? Ну-ну…

– Посмотрим теперь, что у вас в ближайшей перспективе… Ого! Вам на днях будет сделано предложение руки и сердца. ― Светлана опять засмеялась. ― А это у нас что такое? Вы скоро покинете эту больницу… Так-так… И не только больницу, но также Москву и даже страну… И путь вам предстоит очень, очень дальний. Странно, но линии показывают, что вы отправитесь в путешествие за пределы Земли…

Светлана расхохоталась и выдернула руку из ладоней Зордана.

– Да ну вас с вашей хиромантией. Тоже мне предсказатель… Давайте лучше еще попьем чаю.

– Давайте. Но смеетесь вы зря. Линии не врут никогда.

И столько убежденности прозвучало в его голосе, что улыбка на лице Светланы стала какой-то неуверенной.

Глава седьмая

Когда Галя услышала последнюю фразу Славы, ее взгляд потускнел.

– Ты женат? ― мертвенным тоном спросила она, выдернув свою руку из руки юноши.

– Что? О чем ты, глупенькая? До тебя у меня никогда никого не было. Что у тебя тоже не было, я знаю. ― Он чуть смущенно усмехнулся. ― Тут дело совсем в другом. Я даже не знаю, с какой стороны начать.

– В другом? Ты сидел? Ты болен? Да говори же, наконец!

– Скажи, как ты отнесешься к тому, что тебе придется покинуть родных и близких и вообще эту страну надолго-надолго, возможно, навсегда?

Галя озадаченно посмотрела на Славу.

– Ты разведчик? Должен надолго уехать в другую страну для… для внедрения? ― вспомнила она подходящее слово.

– Разведчик. Только не совсем в том смысле, что ты подумала. Точнее, совсем не в том. Постой, сейчас… ― Он посмотрел на Галю особым взглядом, и вдруг светлые стволы сосен вокруг куда-то исчезли, а вместо них она увидела совсем другой лес. Это был тропический лес невиданной красоты, населенный самой разнообразной жизнью. В том числе и разумной. Она увидела под деревьями домики со странной архитектурой, которые органично вписывались в великолепие этого тропического леса и казались его неотъемлемой частью.

Мираж исчез, и она вновь увидела вокруг знакомые сосны.

– Что… что это было?

– Это была телепатия. Нас этому учат. Я показал тебе свой дом. Это планета Мечта. Планета, где я живу. И куда надеюсь вернуться вместе с тобой и нашим ребенком, когда все закончится.

Галя очень долго молча смотрела на него округлившимися глазами, испытывая восторг и какой-то сладкий ужас одновременно.

– А я недавно сказала Алле Петровой, что ты необычный, как будто с другой планеты, ― наконец нарушила она тишину. ― А что должно закончится?

– Мы здесь с заданием. Мы должны изменить текущую реальность таким образом, чтобы Советский Союз не распался через 35―40 лет, а существовал долго-долго, процветая и успешно продвигаясь к построению совершенного общества.

– Советский Союз должен распасться? Что ты такое говоришь? Будет новая война? С кем? Как вы можете знать? Так вы что, из будущего? ― Галя засыпала Анатолия градом вопросов, с тревогой заглядывая в глаза.

– Из параллельного будущего, Галя. Давай сейчас не будем углубляться в детали мироустройства. На это еще будет время. Нет, распадется СССР не из-за войны, а потому что проиграет в экономическом соревновании капиталистам. А проиграет потому, что после смерти Сталина новые руководители поведут страну не туда, куда нужно.

– А когда… это должно случиться с товарищем Сталиным?

– В марте 1953―го. Его отравят в результате заговора Берии, Хрущева и Маленкова. Мы высадились на три с половиной года раньше, чтобы попытаться убедить товарища Сталина назначить достойного преемника и помочь тому утвердиться. Листовки ― это наша работа.

– Так это вы??? И ты?! А кто еще из вашей группы?

– Из нашей ― никого. Остальные в других местах.

– Товарища Сталина нужно предупредить!

– Уже предупредили. В последней листовке. Она появилась, когда мы уже были здесь.

Но давай не будем отвлекаться. Теперь, когда ты знаешь мою тайну, ― что ты мне ответишь?

Прежде чем дать ответ, Галя долго молча смотрела на любимого сияющими глазами, в которых читалась целая гамма чувств.

– Скажи, Анатолий ― твое настоящее имя?

– Нет, родная. Мое настоящее имя ― Александр. Александр Персиваль.

– Александр… Галя повторила имя медленно, будто пробуя на вкус. ― Оно тебе больше подходит. Странно. Такие похожие на наши имена…

– Наш… главнокомандующий ― с Земли. Его зовут Алексей Гардов. Поэтому у нас часто встречаются земные имена.

– Тогда понятно. А Персиваль ― это фамилия?

– Да.

– Так звали, кажется, одного из рыцарей круглого стола.

– Правильно. Такой позывной был у моего отца, который сопровождал Странника во многих походах. Да и сейчас работает с ним рука об руку.

– Странника?

– Это позывной Алексея Гардова. Но ты так и не ответила мне.

– Куда же я без тебя, родной? Тем более что нас теперь трое. Теперь, Сашенька, только вместе. На всю оставшуюся жизнь. Хоть на Мечту, хоть в будущее, хоть в прошлое. Я ― твоя навсегда. ― Сказав это, Галя прильнула к юноше.

Александр подхватил и закружил любимую. А когда поставил на землю, сказал, улыбаясь:

– Навсегда ― это просто здорово, Галинка. Ты даже не представляешь, как много ты мне пообещала. Ведь мы научились жить вечно, не старея.

* * *

«Срочно. Секретно.

Старшему уполномоченному

МГБ СССР по Смоленской области

полковнику Друзь М.В.

Настоящим вам предписывается произвести проверку нижеперечисленных лиц, проживавших до недавнего времени на территории Смоленской области, на причастность к каким-либо противоправным действиям по месту недавней прописки. Все указанные лица являются в настоящее время студентами различных вузов страны. Соответствующие ссылки на место учебы в прилагаемом списке имеются. Указанную работу провести в срок не более 48 часов…»

Далее шел список из нескольких сотен фамилий с указанием адресов и ВУЗов, куда поступили фигуранты, а также паспортных данных. Внизу телефонограммы стояла подпись высокого московского начальства. Полковник Друзь, вникнув в смысл письма, поставил в углу короткую резолюцию: «К исполнению», подкрепив ее своей размашистой подписью. Налаженная бюрократическая машина органов провернулась дальше.

…Уполномоченный МГБ СССР по Гжатскому району Смоленской области старший лейтенант Белоусов ознакомился с указанием о проверке трех проживавших на территории района студентов утром, когда пришел на работу. Немного подумав, он связался со своим хорошим знакомым из МВД капитаном Малышевым.

– Здорово, Володяка. Выручай. Тут прислали бумагу с требованием проверить студентов, которые до поступления проживали в нашем районе, на предмет каких-нибудь противоправных проявлений типа приводов в милицию. Сроки при этом поставили, как обычно, «еще вчера». Если делать официальный запрос ― получу по шапке за срыв сроков. Будь другом, простучи их быстренько по вашей картотеке.

– Чего для кореша не сделаешь. Давай, диктуй…

Три часа спустя старший лейтенант Белоусов уже имел ответ по существу запроса. В отношении всех трех с лишним десятков студентов проблем не возникло. Кроме одного. «Не замечены, не участвовали, не имели». А вот с последним были какая-то непонятная путаница. Капитан Малышев сказал ему, что Михаил Горяинов по указанному адресу никогда не проживал и в картотеке не числится.

Взяв служебный автомобиль, старлей отправился на улицу Московскую, дом 79, где, согласно документу, жил ранее студент. Однако опрос хозяйки Татьяны Алексеевны, которую он застал дома, и соседей показал, что Михаил Горяинов действительно никогда не проживал здесь. Кроме отца Владимира Павловича, который был на работе, и двухлетнего сына Вити других мужчин в семье не было. Не было и родственников ― однофамильцев с таким именем.

Озадаченный старший лейтенант вернулся в отдел. ― «Может, напутали чего», ― подумал он, приступая к ответу на запрос.

«Настоящим докладываю, что по вашему запросу №… от … установлено следующее. Граждане Бордюков Николай Пантелеймонович, Бирюков Станислав Сергеевич… по поводу которых сделан запрос, на учете органов внутренних дел не состоят. Каких-либо сведений об участии их в противоправных действиях не имеется. Гражданин Горяинов Михаил Васильевич, фигурирующий в запросе, никогда по указанному адресу не проживал, что мной было удостоверено лично. Установлено также, что семья Горяиновых действительно проживает по адресу, однако мужчины по имени Михаил в ее составе никогда не было. Паспорт с указанными в запросе реквизитами на имя Горяинова Михаила Васильевича органами внутренних дел района никогда не выдавался».

Заверив и отправив документ, старший лейтенант занялся текущими делами, а бюрократическая машина органов сделала еще один оборот.

* * *

Генералиссимус дважды перечитал доставленную листовку. ― «Торопятся, ― подумал он. ― Второй день подряд выбрасывают. Понимают, что их усиленно ищут». ― Он не спеша набил трубку «Герцеговиной флор» и прикурил. Мысль перескочила на содержание листовки. ― «И ведь опять бьют в точку. Берия, Хрущев и Каганович спят и видят, как бы занять мое место. Если я начну продвигать Косыгина, они действительно станут опасны. Ну, это мы еще посмотрим. Интересно все-таки, кто они такие, эти молодогвардецы? Не слишком вписываются они в образ простой советской молодежи. А вопрос с преемником действительно нужно срочно решать. Народ поддержит. Вон, сколько писем прислали. Оставлять страну на этих нельзя. Все пустят под откос. Косыгин ― другое дело. Этот потянет». ― Он заглянул в рабочую тетрадь, проверяя память. ― «Точно. Сегодня истекает неделя, которую он просил. Посмотрим, до чего этот умник додумался».

… Алексей Николаевич Косыгин вошел в кабинет Сталина, держа в руках небольшую папочку, которая скрывала в себе содержимое, способное полностью изменить будущее страны.

– Вам хватило времени, товарищ Косыгин? ― поинтересовался Сталин.

– Да, Иосиф Виссарионович. Успел набросать тезисы. Хотя, конечно, лишь в самых общих чертах. Наполнить их конкретным содержанием в виде указов и законов еще только предстоит.

– В таком случае, я вас слушаю.

Косыгин раскрыл свою папочку и вынул из нее тонкую стопку листов. Разложив их перед собой, он заговорил, почти не заглядывая в материалы.

– Первое, что я отметил, товарищ Сталин, анализируя тексты листовок, это насущная актуальность поднятых тем и одновременно неприемлемость для нормального общества способов, которыми молодогвардейцы вынуждены пользоваться, чтобы донести до сограждан свою точку зрения. С сожалением вынужден признать, что у них не было выбора: свободное обсуждение подобных тем у нас невозможно. Между тем, ― и тут они опять правы, ― общество, где нельзя свободно обсуждать в прессе волнующие людей проблемы и пути их решения, действительно обречено в историческом плане. Понятно, почему так случилось. Война и послевоенные трудности требовали жесткого контроля и цензуры. Однако война закончилась четыре года назад, и нам можно и нужно подумать об отмене ряда ограничений в этой сфере. Нужна площадка для свободного обсуждения подобных тем, где люди, не опасаясь известных последствий, могли бы высказывать свою точку зрения и дискутировать. Учитывая, что молодогвардейцы, предположительно, люди молодые, я предлагаю в качестве такой площадки выбрать «Комсомолку». А начать, мне кажется, желательно с программной статьи от вашего имени, в которой будет выражено ваше отношение к происходящему и всей этой истории с листовками, и в которой прозвучит мысль, что партия не боится открытого диалога по любым волнующим общество проблемам. Общество ждет чего-то подобного. Наши газеты очень, мягко говоря, скромно освещают эту тему. Или умалчивают о листовках вообще, хотя для всех давно это секрет полишинеля, или пишут что-то невразумительное о происках и клеймят позором. Мало того, предлагаю несколько необычный ход: предложить молодогвардейцам выйти из подполья под гарантии вашей личной безопасности и принять открытое участие в дискуссиях на страницах «Комсомолки». Действительно, будет весьма жаль, если эти, судя по всему, весьма толковые, активные и неравнодушные молодые люди сгинут в лагерях. Мне кажется, они могут принести гораздо больше пользы нашему обществу, оставаясь на свободе.

– Интересная мысль, ― прокомментировал Сталин. ― Продолжайте.

– Перехожу теперь к экономической части. Идея молодогвардейцев о том, чтобы взять все лучшее от социалистической и капиталистической систем хозяйствования мне, если честно, понравилась. Действительно, внимательный анализ показывает, что обе системы имеют свои сильные и слабые стороны. Социалистическая система сильна планированием, которое позволяет решать серьезные стратегические задачи развития страны. Капитализм более эффективен в плане оперативного наполнения рынка товарами и услугами. Частник реагирует на стремительно изменяющиеся потребности в этой сфере гораздо быстрее. Тут есть закономерность: чем больше объектов планирования будет присутствовать в социалистической системе хозяйствования, тем менее эффективно будет работать система. План по своей природе не может оперативно откликаться на запросы рынка. Ведь что значит спланировать выпуск какого-нибудь товара? Это значит решить целый комплекс вопросов: подготовить производство, обучить людей и так далее. Чем больше товаров, тем больше плановая система «увязает» в этой мелочевке. И начинает пробуксовывать. Как итог ― дефицит и очереди. Если же отдать эту мелочевку на откуп частнику, эффект может быть колоссальный, а отдача ― очень быстрой. Таким образом, плановая социалистическая экономика отвечает за глобальные стратегические вопросы и сосредотачивается на них, а частник решает задачи быстрого наполнения рынка необходимым спектром товаров и услуг. Черту, отделяющую, так сказать, социализм от капитализма, можно провести довольно четко. Я примерно определил в своих набросках, что социалистическая экономика должна оставить за собой, а что можно отдать рынку. Потом можете посмотреть.

– Посмотрим, Алексей Николаевич, обязательно посмотрим. И подумаем.

– Кстати, капиталисты очень быстро учатся у нас. Они стали гораздо чаще применять у себя элементы планирования. Но у капитализма есть один неистребимый недостаток, от которого он не может избавиться при всем желании просто в силу своей сущности: огромный разрыв в доходах между самыми богатыми и самыми бедными слоями. Наша же система не допустит такого разрыва, даже если мы откроем частнику дорогу. С помощью налогов мы всегда сможем держать размер прибыли частника, так сказать, в рамках приличий. Если воспользоваться аналогией, которую использовали молодогвардейцы, чем больше «кроликов» будет разводить частник, тем больше ему придется отдавать в общий котел. Кроме того, с помощью партии, пронизывающей все слои общества, мы не допустим того, чтобы частник обижал труженика. Тут у нас большое преимущество перед капиталистами.

– Но не станет ли частник, набрав силу, претендовать и на политическое влияние, товарищ Косыгин?

– Нет, товарищ Сталин. В условиях, когда в наших руках абсолютно все рычаги власти, когда за плечами вся мощь партии, это исключено.

– Хорошо, товарищ Косыгин, ваше мнение понятно. Продолжайте.

– В силу известных причин отношение к частнику и частной собственности у нас, мягко говоря, весьма настороженное. Поэтому, прежде чем мы начнем что-либо предпринимать в этом направлении, общественное мнение нужно как-то подготовить. Здесь потребуется тщательно продуманная компания в прессе. Основные тезисы я тоже набросал. Аккуратно проводится та мысль, что высказывали молодогвардейцы в третьей листовке: рынок нельзя отождествлять только с капитализмом, а план ― только с социализмом.

– Значит, вы полностью поддерживаете эту их идею?

– Да, товарищ Сталин. И в основе моей позиции не какие-то симпатии или антипатии, а цифры. Я сделал некоторые расчеты, которые показывают, что осуществление на практике идеи привлечения в экономику частника позволит буквально за пару лет удвоить темпы экономического развития страны. И это как минимум. Это, собственно говоря, подтверждает и опыт НЭПа, который я внимательно изучил. НЭП позволил очень быстро восстановить экономику страны после гражданской войны. К сожалению, тогда мы из-за отсутствия квалифицированных управленческих кадров не смогли грамотно управлять частником и предпочли просто запретить его. Сейчас у нас такие кадры есть, и я не сомневаюсь, что вторая попытка привлечь частника к решению стоящих перед нами задач будет удачной. Вообще, должен заметить, товарищ Сталин, что чем глубже я погружался в эту тему, готовя доклад, тем все более приходил к выводу, что подобное решение на данном этапе ― единственно верное. Анализ показывает, что все остальные варианты будут гораздо менее эффективны.

Сталин встал из-за стола и, неслышно ступая, прошелся по кабинету. Постояв некоторое время в задумчивости у окна, он сделал еще несколько шагов и остановился за спиной у Косыгина. Тот, зная об этой привычке Сталина, не сделал попытки подняться.

– Вы умный человек, Алексей Николаевич, и, думаю, уже догадались, что, поручив вам подготовку этого доклада, я сделал выбор по кандидатуре преемника. Что вы можете сказать об этом?

Сталин вновь занял свое место, прямо и жестко глядя на Косыгина.

– Вы правы, товарищ Сталин. Я действительно предположил это. ― Косыгин замолчал на пару секунд, лицо его заметно побледнело. ― Но вы, очевидно, знаете, что я никогда не помышлял о том, чтобы занять ваше место.

– Мы знаем об этом. В отличие от некоторых других товарищей, вы действительно никогда не давали повода заподозрить вас в этом.

– Я ― реалист, товарищ Сталин. Я знаю, что не обладаю теми качествами, которые есть у вас и которые позволяют вам так… твердо вести страну по избранному пути.

– Вы хотели вместо слова «твердо» использовать слово «жестко», товарищ Косыгин? ― спросил Сталин тихим голосом. После этого вопроса бледность на лице министра легкой промышленности проявилась еще сильнее. Косыгин понимал, что разговор достиг критической отметки, и от того, как он сейчас ответит, зависит вся его дальнейшая судьба.

– Вы правы, товарищ Сталин. Я хотел использовать именно это слово, ― так же тихо ответил он. ― Я много размышлял об этом. Я прекрасно понимаю и отдаю себе отчет, что модернизировать страну за двадцать пять лет, проведя ее от сохи до атомной и космической промышленности, было бы невозможно, действуя другими методами. Что внешние вызовы не оставляли нам возможности действовать более плавно и не так… жестко. То, что вам удалось сделать за двадцать пять лет, не удавалось никому и никогда в человеческой истории, несмотря даже на то, что некоторые страны и правители находились в гораздо более благоприятных стартовых условиях. Возможно, при этом случались перегибы, но вы, впрочем, не раз осаживали особо ретивых товарищей, пытавшихся в этом плане бежать впереди паровоза. Как бы то ни было, под вашим руководством удалось модернизировать страну таким образом, что она выстояла в схватке с объединенной под руководством Гитлера Европой и смогла ответить на ядерный вызов Соединенных Штатов. Я думаю, будущие поколения смогут дать должную оценку этому периоду нашей истории и вашей роли в нем. Но, как уже сказал, я ― реалист. Я никогда не смог бы сделать того, что удалось вам. У меня нет ваших качеств, и я вряд ли поэтому подхожу на роль преемника.

– Вы вэрно подметили, Алексей Николаевич, что у нас нэ было выбора. Мы нэ могли дэйствовать по-другому. ― По усилившемуся акценту Косыгин понял, что Сталин сильно волнуется. Чтобы успокоиться, вождь начал набивать трубку, и продолжил лишь какое-то время спустя. ― Когда меня не станет, многие дела нашей партии и народа будут извращены и оплеваны. И мое имя тоже будет оклеветано. Мне припишут множество злодеяний. И не только за рубежом. У нас тоже такие найдутся. Попытаются на меня свалить свои собственные грешки. Но, не сомневаюсь, наши потомки разберутся с нашим наследием и смогут правильно оценить наши дела. Наши враги никогда не смирятся с самим фактом нашего существования. Они будут пытаться уничтожить наш Союз, чтобы Россия никогда больше не смогла подняться. Сила СССР ― в дружбе народов, поэтому удар будет направлен на разрыв этой дружбы, на отрыв окраин от России. Для этого будет использовано такое оружие, как национализм. Если мы не сможем с этим справиться, внутри наших республик появятся национальные группы во главе с вождями-пигмеями, предателями внутри своих наций. А такое может случиться в том случае, если мы начнем проигрывать капиталистическому окружению в экономическом плане. Именно поэтому мы сегодня с вами тут беседуем. Время чрезвычайщины в нашей истории подходит к концу. Нельзя все время жить на пределе. Народ действительно заслужил передышку. А это значит, что пришло время строить новую экономику, и вы, я считаю, именно тот человек, кто может с этим справиться. У вас есть понимание того, в каком направлении двигаться, чтобы решить задачу. Вы говорите, что у вас нет качеств, необходимых для управления страной в чрезвычайных условиях. Но они вам и не нужны, потому что чрезвычайные условия, в основном, позади. Ваша задача ― сделать так, чтобы жители капиталистических стран смотрели на нас с завистью, а внутри нашего Союза никому бы и в голову не могла прийти мысль об отделении. Национализм обычно проявляется лишь в случае, если страна оказывается в кризисе. Он может проявиться, если наши люди будут жить хуже, чем на Западе. Но он очень редко дает о себе знать в здоровой и процветающей стране. Вы согласны?

– Абсолютно согласен, товарищ Сталин. Что касается вашей роли в нашей истории, то потомки, несомненно, правильно оценят все, что вы сделали. Я же со своей стороны никогда и никому не позволю трепать ваше имя, поскольку абсолютно уверен, что сделать для нашей страны больше, чем сделали вы, в существующих условиях не смог бы никто.

Наверное, Сталин надеялся услышать посыл, подобный прозвучавшему в последней фразе, потому что сразу после этого перешел к конкретному обсуждению ближайших шагов.

– Настраивайтесь на новую работу, Алексей Николаевич. А мы вам поможем на первых порах. И поддержим. А сейчас поговорим о деталях…