Текст книги "Игра магий"

Сара выбрала один из подвесных мостов между двух башен, не самых высоких, но достаточно крепких, чтобы удерживать его. Мост к тому же имел посередине изрядное расширение, чтобы там свободно приземлялись мантикоры. На мосту пока никого не было, но Сара знала, что постовые в замке уже видят хозяйку и даже отданы, скорее всего, необходимые приказы, а солдаты и рабы бегут со всех ног именно туда, куда она нацеливала сейчас свою Жару… Сара не зря внушила капитану стражи замка умение магически читать ее намерения. Это помогало поддерживать дисциплину, а еще было нелишним вот в таких случаях. Да, офицер сообразил, что она делает и куда намерена садиться, и скоро все будет в порядке.

Так и получилось. Не успели Жара с Сарой и Немирный с едва дышащим от усталости и пережитого волнения Харлемом коснуться покрытия подвесного моста, как из обеих башен показались воины и рабы, бегущие им навстречу. Воины привычно выстроились, чтобы приветствовать повелительницу, а рабы принялись обихаживать мантикор, которых она заставила сегодня потрудиться.

4

Вылезать из седла было все же не очень легко. Наверное, решила Сара, дело не в том, что полет был трудным, а в том, что она не отдохнула после предыдущих своих приключений. Это было не слишком здорово, но кто бы другой из смертных, не падая с ног от усталости, сумел проделать все, что пришлось совершить ей, сумел слетать на дальние южные острова – пусть бы просто из любопытства и для развлечения? Да, пожалуй, и архимагам, если они не владели секретами преодоления пространства, это было не под силу.

Капитан стражи, подбежав к Саре, попробовал доложить, как обстоят дела, будто подлинному командиру, но она от него отмахнулась. Одернула плащ и платье, подняла руку, будто необходимо было снять полетную маску с лица, и лишь тогда вспомнила, что для этого короткого перелета решила ее не надевать, а потому, чтобы оправдать этот жест, поправила волосы. Посмотрела, как к ней, согнувшись от натуги и внутренней боли, подбирается Харлем.

– Ты стал немощен, мой главный управитель, – прозвенел ее голос, и на миг на площадке стало тихо. Даже рыки мантикор, на которых надевали петли, чтобы увести в вольеры, смолкли.

Так бывает, когда долго не приходишь в Верхний мир, слишком много времени проводишь в Басилевсполе и уже не помнишь, что со звуками здесь постоянно происходят какие-то чудеса. То ли голос меняется после перехода из Нижнего мира, то ли Сара и на самом деле не рассчитала силу своей глотки… А голос у нее бывал иногда чудным, словно бы жил по своим малопонятным законам. Она попробовала говорить потише.

– Ты все же выпрямись, Харлем, выпрямись.

– Я пробую, госпожа, но я и впрямь немощен для таких вот упражнений.

– Это не настоящий полет, советник, это – всего лишь прогулка для удовольствия.

– Я счастлив доставить тебе удовольствие, госпожа моя, но осмелюсь заметить, что и она имеет свою цель.

Это было дерзостью, и полагалось бы Харлема как-нибудь наказать, но Сара с этим не спешила, потому что слишком часто и сильно шпынять старика было неразумно, ведь советники на то и существуют, чтобы подавать свой голос, когда дела того требуют.

– Хорошо, – согласилась она, на этот раз мрачнее и задумчивее. Повернулась к капитану, от доклада которого отмахнулась: – Возьми две дюжины солдат и пошли со мной… Да, и где здесь ключница? Пусть немедленно явится.

– Слуги собрались в главном зале, госпожа, ждут твоих указаний.

– Мне некогда бродить по этим… – Сара фыркнула, – главным залам. Пошли кого-нибудь за ней, пусть догоняет нас. И быстро!

Они двинулись по замку. Вот сейчас Сара, пожалуй, отчетливо разозлилась, потому что путь ей предстоял неблизкий и нужно было идти долго и нудно, спускаться по всем этим лестницам и переходам вниз, вниз, все время – вниз. Хотя, с другой стороны, следовало признать, что это могло и успокоить ее немного, привести в чувство, как говорят смертные. В любом случае, появлялось время прийти в себя после перелета и сделаться холодной, отстраненной и невозмутимой, как обычно держит себя Джарсин, какой она предстает перед всеми остальными архимагами.

Подземелья замка оказались более мрачными и сырыми, чем Сара помнила. Они наводили ужас и тоску, даже солдаты, следующие за госпожой, ежились, гремя своими доспехами. Она почувствовала их настроение и пошла еще быстрее. Вот только Харлем не мог за ней угнаться, тогда его под руку взял капитан и еще кто-то, наверное один из сержантов… Да, успокоиться ну никак не получалось.

– Харлем, поторапливайся. Капитан, мы скоро будем на месте, где ключи от лабораторий?

– Ключница спешит сюда изо всех сил, госпожа.

Вот тогда Сара прислушалась, и где-то впереди, определенно перед ними, кто-то визгливо по-женски причитал, или пробовал командовать, или делал то и другое одновременно. Получалось глупо, но она кивнула.

Когда-то место, куда ей следовало теперь идти, она знала очень хорошо. Но сейчас подзабыла некоторые повороты, некоторые коридоры, и, хотя они были пусть и скудно, но освещены факелами, она их не узнавала. Не могла вот так сразу припомнить, какой из этих проходов куда был направлен.

Но вот впереди голоса послышались уже разборчиво. Сара повернула за резкий выступ стены и увидела наконец, что капитан не соврал, ее ждали. Это была, вероятно, одна из ключниц, как их тут называли. Невысокая, почти карлица, нестарая еще женщина в простом грубоватом платье, складками которого эта дурища пробовала скрыть наросшие свои жиры, что при ее-то росте производило ужасающее впечатление. Ключницу сопровождали какие-то девицы, все они согнулись в очень низком поклоне, едва ли не восточном, но Сара не любила, чтобы перед ней так вот распластывались, это занимало много времени. Хотя сама ключница, карлица эта в нелепом одеянии, все же поклонилась правильно.

– Ты, – сказала ей Сара, – пойдем со мной, остальным курицам – остаться. А теперь подскажи, где здесь основная моя лаборатория?

– Осмелюсь заметить, превысокая госпожа, что… – Дыхание у ключницы тоже было сбитым, как и у Харлема. Тогда-то Сара поняла, что карлица не сама бежала, а ее несли на руках все те девицы, которые оказались при ней.

– Да? – резко повернулась к ней Сара.

– Мы стоим перед ней, высокомудрая.

Сара успокоилась. Еще разок оглядела солдат, которые теперь пробовали выстроиться за спиной своего командира.

– Тогда открывай.

Карлица вытащила из складок платья у пояса связку ключей на большом кольце. Потом еще одно кольцо с ключами более старыми, бронзовыми и тяжелыми, с некоторым сомнением поглядела на первый набор, затем уже решительно подхватила вторую звенящую гроздь и подошла к стене, которая ничем не отличалась от прочих. Вообще-то тут горели два факела на расстоянии всего-то пяти-шести шагов. И вот между ними Сара заметила наконец-то едва различимую на нарочито грубо обработанной поверхности камня замочную скважину, хотя щель между створками дверей она не видела – ее глаза еще не привыкли к сумраку этих коридоров, размытому к тому же слишком частой и резкой сменой теней и каменных выступов.

Но ключница с ключом угадала и с замком справилась вполне уверенно. Двери разошлись в стороны, причем оказались даже шире, чем Сара ожидала. И перед архимагичкой раскрылся вход в лабораторию.

Когда-то она проводила тут массу времени, даже приказала сделать небольшую комнатку, где отдыхала после своих экспериментов и где иногда, в ее отсутствие, обитали ее подручные… Теперь же, как выяснилось, она забыла дорогу и сюда.

– Харлем и капитан, с факелами за мной, остальным – ждать.

Она вошла. Лаборатория была очень высока, потолок ее терялся во тьме, который не могли разогнать даже те два факела, которые капитан поднял повыше. Тут были, как в любой лаборатории, столы, каменные, простые, мраморные – отполированные и вылизанные до такой гладкости, что на них не смогла бы усидеть и крыса… Впрочем, крыс тут, наверное, уже давно не было, потому что – Сара усмехнулась – крысы были все же довольно смышлеными зверьками, и это делало их боязливыми перед настоящей магией. А она в прежние годы иногда устраивала такое, чего и сама порой не понимала, как что получается.

Чуть в стороне, у стен, столы были деревянные, порой изысканные, как в кабинетах тех нобилей, которые считали себя в Басилевсполе первыми, солью мира; а иногда неструганые, грубые, словно бы строительные леса работяг, которые умеют только складывать камни и замешивать раствор, их скрепляющий.

Еще вдоль стен были развешаны полки, а чуть дальше, в стороне от них, находились стеллажи, на которых стояли и приборы, и инструменты, и какие-то прочие штуки, необходимые для изготовления действительно сложных магиматов. Да, когда-то именно это и привлекало Сару, и что она в этом интересного находила? Сама бы она теперь на этот вопрос не ответила.

– Пусть здесь будет побольше факелов, капитан, так много, как ты сможешь найти… Только быстро, прикажи собрать их из коридоров, – сказала она. – И сверху пусть принесут новые… Я не хочу возвращаться в темноте.

Капитан вышел, передав оба факела Харлему, и негромко, но зло принялся отдавать приказы. Его подчиненные тотчас забегали, им бросились помогать некоторые из тех девиц, которые явились сюда с ключницей. А сама карлица, по-прежнему стоя в дверях, так и не решившись никуда уйти, озиралась со страхом и лишь чуть оттопырила нижнюю губу в брезгливости, свойственной таким хозяйственным женщинам, к тому же наделенным властью, при виде запустения и грязи. Неожиданно она решила высказаться:

– Госпожа, если бы ты только одним словом или взглядом указала бы нам, что тебе снова захочется оказаться тут, мы бы…

– Как я могла, дура ты стоеросовая, если сама еще пару часов назад не знала, что окажусь здесь? – обругала ее Сара. – Знаешь что, иди, стой за дверью и жди, пока тебя позовут.

Карлица поклонилась и, мелко перебирая ножками, удрала. Харлем, хоть и остался стоять с неподвижным лицом, кажется, не одобрял свою госпожу. Сара едва подавила в себе желание наорать и на него тоже. Но эти ее крики все же имели смысл, факелы, принесенные солдатами, немного да разогнали тьму. После этого Харлем, уже понимая, что сейчас будет, выгнал стражников, отдав приказ, не повышая голоса, собственно, едва шевеля губами.

Сара осталась со своим советником вдвоем. Двери Харлем приказал тоже, на всякий случай, закрыть. Света все равно было маловато, но иного от всех этих дармоедов и приживал ждать не приходилось. Сара, чуть подобрав платье кончиками пальцев, вышла в центр лабораторного зала… Света тут было еще меньше. Может, подумала Сара, вернуть солдат, пусть расставят факелы иначе?

Нет, и так сойдет, решила она. И сделала еще с дюжину шагов. И оказалась перед одним из главных магиматов, которыми владела. Это был Постамент, довольно сложный прибор, позволяющий архимагам… наносить почти очные визиты друг другу. Когда Джарсин только настаивала, требовала и даже немного торговалась, чтобы их расставили в главных обиталищах каждого из них, из девяти архимагов, это место, лаборатория, было настолько обитаемо, что Сара решила установить его именно здесь. Тогда это показалось ей удачным решением. Сейчас бы она унесла его еще глубже в подземелье, в самые дальние и мрачные залы, где, вероятно, эти подземелья и заканчиваются… Ведь они где-то да заканчиваются, не так ли?

– Харлем, подойди.

Главный управитель подошел не так быстро, как ей бы хотелось. И тогда Сара вгляделась в него. Это был довольно старый, но действенный прием, который она любила использовать в юности. Если смотреть, с ее даром понимать состояние другого существа, в того, кто разглядывает тебя, оказываешься как бы… да, как перед зеркалом. Только не совсем чистым – из отполированного серебра или перед ртутным, дорогим и сложным, а перед чуть искажающим облик зеркалом впечатлений того существа, которого используешь, с его отношением к тебе, и его, этого существа, видением тебя. На этот раз то, что она рассмотрела про себя в Харлеме, ей не понравилось. К тому же он был слишком вялым, усталым и тупым сейчас, чтобы в полной мере отозваться на ее магию.

– Хорошо, начнем, – решила Сара и еще раз поправила волосы.

В глазах Харлема она выглядела почти фурией, с растрепанной прической и очень, просто невыносимо злым лицом. С лицом она ничего сейчас поделать не могла, зато вот – пригладила волосы.

Сара еще раз посмотрела на Постамент и стала читать заклинание, которое на медной табличке были прибито у основания каменной тумбы в локоть высотой, поднимающейся над полом шестнадцатиугольником. Она читала, читала, потом завершила. Ничего не происходило. Сара даже подумала, что где-нибудь ошиблась и заклинание следует повторить, но…

Постамент проснулся и стал набирать силу, рассыпая в этом высоком и гулком помещении странный звук, который переливался сначала, будто стук и звон бусинок, рассыпанных по каменному, звонкому полу, но затем затвердел и превратился в низкое и ровное гудение, словно грубый и неживой камень и вправду ожил, и таинственную свою силу стал разбрасывать вокруг уже так мощно, как мерно и быстро работающая машина… Затем над ним слабо, едва заметно стал светиться воздух. Сара поняла, что все сделала правильно и теперь оставалось только ждать.

И вдруг словно бы бесшумный взрыв вырвался из Постамента – снизу вверх, и каменная подставка засветилась едва ли не ярче всех факелов, собранных тут, а потом свет определился уже как прозрачный столб или как светящийся стеклянный сосуд, внутри которого… Да, внутри этого сосуда, уходящего своим свечением вверх, в темную высоту лабораторного зала, находилась Джарсин Наблюдательница собственной персоной, живая, дышащая, в чуть раздуваемом от какого-то тока воздуха, которого тут, в зале Сары, не было, платье. Она огляделась, потом, чуть наклонившись, поправила платье и снова огляделась, вытягивая от напряжения шею и прищурив глаза.

Она была соткана сейчас из света, неверного, голубовато-синего или серо-зеленоватого, порой чуть более темного, едва ли не переходящего в какой-то сложный оттенок фиолета, но все же – света. Она еще раз наклонилась вперед, хмыкнула, по лицу ее пробежала довольная усмешка, определенно она хотела улыбнуться. И произнесла, причем звук ее голоса разнесся так сильно и уверенно, будто бы она сама находилась тут, в лаборатории Сары Хохот:

– Думала, ты только в зеркала смотришься, Сара, – проговорила она своим тяжким и звонким, как удары в гонг, голосом. – А ты еще и работать пробуешь…

И лишь проговорив это, она поняла, что ошиблась… Потому что оттуда, где она сейчас находилась, ей стали наконец-то видны и эти грязные, запущенные и пыльные приборы, пустые сосуды и неработающие соединения стеклянных трубок, колб и бронзовых штативов, а также давно не мытые столы и, может быть, до нее дошел этот нежилой, спертый и сырой воздух.

Теоретически, по законам и правилам работы Постамента, она сейчас могла бы совершить некоторые магические действия и шагнуть с этой каменной подставки прямо сюда, в зал. Но она не собиралась этого делать, и Сара отлично понимала – почему.

Пока она, Джарсин Наблюдательница, находилась тут в этом световом воплощении, она была практически неуязвимой, то есть можно было бы выстрелить в нее из арбалета или ударить мечом, но… Даже заколдованная стрела, заряженная магией, или волшебный меч не причинили бы ей сколько-нибудь серьезной раны, это было невозможно, это была одна из форм защиты, которую Постамент обеспечивал неукоснительно. Также она могла в любой момент исчезнуть куда легче и точнее, чем привидение, чем дымка над водой ранним утром, чем световая черточка от падающей звезды… Добраться до Джарсин в таком ее виде не представлялось возможным, как бы Саре этого ни хотелось. Да ей не очень-то и хотелось, она знала: если Наблюдательница вызвала ее, значит, тому были иные причины, нежели примитивная враждебность, издавна существующая между архимагами.

– Я слушаю тебя, Джарсин, – отозвалась Сара.

Джарсин даже улыбнулась, она знала, что соперничество архимагов, их магические силы, накопленные за века и века опытов и экспериментов, каждого из них делали для любого другого архимага самой желанной добычей, самым желаемым призом в бесконечной войне, которая то возникала, то затухала… И так было всегда, пока не сложилось вот это относительное равновесие присутствующих в мире девяти архимагов… И хотя это был очень условный мир, способный в любое мгновение обратиться в войну, на него все же следовало надеяться.

Джарсин еще раз поправила платье и вгляделась в Сару внимательно. Теперь и через световое воплощение Джарсин, через ее лишь свето-магическое присутствие, Сара ощутила давление этого внимания, его силу, протянутую сейчас на тысячи миль из замка Джарсин в Верхнем мире сюда, в лабораторию ее собственного замка.

– Сара, – проговорила Джарсин уже чуть спокойнее, потише, но и уверенней, – нужно, чтобы ты сделала кое-что для меня.

Сара выпрямилась, стала даже в чем-то похожа на Джарсин, будто бы тоже находилась в световом столбе, да так, собственно, и было… У себя Джарсин могла видеть ее на таком же или очень похожем Постаменте, хотя, как вызвавшая сторона, она могла еще немного видеть и то, что ее окружало, возможно, как неровную, колышущуюся картинку.

– Я ничего просто так не делаю, – отозвалась Сара.

Джарсин определенно обо всем уже подумала и знала, как и что следует говорить, но почему-то изобразила раздумье. Даже лоб свой, белый и высокий, чуть собрала складками… Вот только мимика ее была ненатуральной, Сара это видела и отлично чувствовала, потому что Наблюдательница десятилетиями не видела лиц неподчиненных ей существ и забыла, каково это – изображать задумчивость.

– Я полагаю, что мы можем сыграть… Обычный поединок, не очень сложный и с самой необходимой для этого магией, если ты не против. Один твой боец против одного моего.

Это был обычный способ добиться чего-то от архимага согласно давно утвержденным отношениям между ними. Просить или торговаться – было неправильно для всех этих девяти повелителей и господ Верхнего, а следовательно, и Нижнего миров. Зато сыграть на что-то, рискуя, разумеется, лишь чужими жизнями, – это подходило их характерам и особенностям, их взгляду на мироустройство.

– С самой необходимой магией?.. – протянула Сара, раздумывая.

Разумеется, ни о какой сколько-нибудь честной игре с Джарсин не могло быть и речи. Она определенно надеялась на победу, иначе зачем бы она пробовала уговорить на это Сару?.. Но, отказавшись от игры, Сара ничего не узнает о намерениях и целях самой Наблюдательницы, а этого допустить она не хотела. Да это и опасно было, потому что тогда Джарсин могла бы ударить неожиданно и уже без соблюдения обычных для архимагов правил.

– Что ты ставишь, Джарсин?

Об этом Наблюдательница тоже подумала, она уже не пробовала показать какое-либо сомнение или замешательство.

– Ты получишь возможность ходить к Южным берегам, Сара. Большей ставки этот поединок определенно не стоит.

«Стоит или нет, – подумала Сара, – выяснится, может быть, лишь через много лет, когда станут понятны твои настоящие, подлинные планы и намерения». Но тут же ей пришло в голову, что на этот раз будет по-другому, на этот раз цели Джарсин, смысл ее предложения станет понятным очень скоро, может быть, уже через считаные дни, либо – в крайнем случае – через недели. Это было так же ясно, будто Джарсин призналась ей в этом.

– Южные моря и берега Дальнего континента, считай, и без споров – мои, Джарсин. Мои корабельщики, работорговцы и исследователи ходят туда без труда. Ты вряд ли сможешь мне помешать.

– Не будь так уверена, девочка. Я не мешала тебе до сих пор, но это не значит, что у меня нет способа оказать тебе противодействие в этих твоих… походах на юг. – Джарсин даже позволила себе улыбнуться. – Возможно, очень скоро то тут, то там у тебя будут возникать сложности, иногда весьма неприятного свойства. – Она чуть промолчала, гул от Постамента стал на этой паузе очень громким, он как бы заполнил эту мимолетную тишину. Джарсин продолжила со значением: – Зато, если мы сыграем, ты получишь от меня если и не поддержку, то – полный нейтралитет. А в одиночку никто не посмеет с тобой соревноваться за обладание Южными берегами, что бы ты там ни решила делать. Хоть города новые выстраивай или новые земли под себя забирай.

На самом деле это было не так уж и мало… Более того, это было щедро, весьма щедро. Потому что было правдой. Без участия Джарсин никто не мог бы помешать Саре осваивать в том или ином виде Южные берега, а вот если Джарсин осуществит свою угрозу, Саре на этих землях определенно делать будет нечего… Да, это было щедро. И уже одна эта щедрость вызывала сомнения, потому что просто так, без каких-то весьма сложных и далекоидущих планов, такие предложения архимагами не делаются.

– А что должна на кон поставить я?

Лик Джарсин снова исказила попытка изобразить размышление.

– Полагаю, ты могла бы поставить Единственное Подчинение. Это равноценная ставка.

А вот над этим следовало уже думать. Сара и попробовала, хотя по-прежнему ощущала давление того внимания, которое Джарсин на нее обращала, и это сильно ей мешало.

Единственное Подчинение было довольно старой формой зависимости одного мага от другого, этот обычай насчитывал уже много тысяч лет и почти всегда срабатывал… Хотя и разные за всю историю магов возникали недоразумения и выпадали самые разные случаи. По сути, это было согласие исполнить любое приказание единственный раз. Правда, при этом имелось несколько условий.

Например, исполнение приказа не должно было нанести физический или какой-либо иной вред подчиненному, хотя теоретически это могло случиться во время выполнения магической работы. Также в течение некоторого времени подчиненный не должен был мстить тому, кому обещал Подчинение, или создавать иное сопротивление по другим каким-нибудь причинам и с иной мотивацией.

Еще, что довольно часто происходило и в прежние времена вызывало споры и даже столкновения между магами, Подчинение могло не иметь срока давности, иногда и через десятилетия маг подчиняющий имел право заставить подчиненного исполнить эту свою разовую волю, если, конечно, срок действия этого обязательства не был обговорен заранее, не входил в формулировку условий возникшего спора.

Но самое главное, маг-господин не имел права требовать от подчиненного Присягу Долженствования, куда более сильную, более мощную и всеобъемлющую формулу, символ передачи своей воли и возможной службы, едва ли отличающуюся от подлинной вассальной зависимости, существующей в Нижнем мире среди смертных. Как правило, Присяга всегда и для всех магов и архимагов имела некий срок подчинения, редко, очень редко выходящий за пределы нескольких недель. За всю историю архимагов ни одному из них не приходилось приносить Присягу более чем в считаных случаях и, как правило, только для ведения какой-то сложной и трудной магической войны…

Да, Единственное Подчинение – это было немало, совсем немало, но, для того чтобы получить нейтралитет Джарсин Наблюдательницы в покорении Южных берегов – а в исходе этой своей экспансии, если развернуть ее по всем правилам, Сара не сомневалась, – иной цены, может быть, и не существовало вовсе.

И все же Сара раздумывала. Автоматически, согласно природе своего магического искусства, она быстро, почти мгновенно и не слишком заметно попробовала прочитать мысли Джарсин. Пусть не мысли, но настроение – чтобы осознать, насколько Бело-Черная ее сейчас обманывает. Но обмана не почувствовала, возможно, потому, что Постамент и в этом оказывал существенное противодействие, а может, желания перехитрить Сару у Наблюдательницы и на самом деле не было…

– Джарсин, ты требуешь много… И всего-то – один поединок. – Сара тоже улыбнулась, но почувствовала, насколько теперь и у нее это выходит натужно и неубедительно. – И такая высокая ставка?

– Южные берега этого стоят, – пожала плечами Джарсин.

Сара опять призадумалась.

– Я соглашусь на это, только… если игра, поединок состоится тут, у меня, на арене Колизея Басилевсполя.

– Ты давно не устраивала гладиаторских игр? – высказалась Джарсин. – Не забыли ли твои слуги, как это делается, ведь стараться при подготовке придется им?

Это она знала наверняка, в этом огромном городе у Наблюдательницы, без сомнения, имелось немало шпионов, которые доносили ей обо всем… А если и не обо всем, то о многом уж точно.

– Устроить игры нетрудно, у меня тут всегда есть кого заставить и кого подкупить, чтобы все получилось наилучшим образом. Я же одна из нобилей города. – Сара оборвала себя. – Да, поединок на здешней арене – это мое непременное условие. Ни на что другое я не соглашусь. – Она добавила со всей твердостью, на какую была способна перед Джарсин: – В конце концов, это ведь ты предлагаешь выиграть у меня Подчинение, а мне это вовсе не нужно.

– Кто будет драться с твоей стороны? – спросила Джарсин, словно бы и на самом деле этого не знала. Но это прозвучало совсем уж неубедительно. – Ах да, на такие поединки ты всегда выставляешь одну из своих бойцовых мантикор… Не очень удачный выбор.

– Там будет видно, – отозвалась Сара Хохот. – А кто будет драться за тебя?

– Один из рыцарей моего Ордена. – Джарсин снова попыталась дружески улыбнуться, будто бы могла питать к Саре симпатию. – Демоник…

– Ты настолько уверена в победе твоего бойца?

Это было еще одним сигналом тревоги, над этим тоже следовало бы подумать, но было уже поздно. Любую неуверенность Сары архимагичка Джарсин могла бы использовать в свою пользу, и с этим приходилось считаться.

– Я надеюсь, – произнесла Джарсин, – что поединок произойдет очень скоро. Иначе и затевать все это глупо.

– Когда? – спросила Сара. – И как он придет ко мне?

Она все же выдала свое беспокойство.

– Нет. – Джарсин снова усмехнулась в своей ужасающей манере. – Я не высылала его к тебе в Басилевсполь заранее… Он придет через Постамент. Я проложу путь, но и ты должна будешь открыть для него вход.

Сара оглянулась. Харлем был бледен, по лицу у него текли крупные капли пота. И было странно видеть это в сыром, гулком и пронизывающе-холодном подземелье. Но таково было действие магической силы, которую умела использовать Джарсин, Сара подзабыла об этой ее особенности, зато теперь вспомнила. Это было очень сильное давление, даже странно выходило, что Харлем еще оставался на ногах, не упал без сил на каменные плиты пола.

Но при этом Сара поняла, что и сама попадает под власть дистанционного, дальнего напряжения, вызванного Джарсин, а значит, разговор нужно было заканчивать, да побыстрее. Она произнесла:

– Для твоего рыцаря я открою проход, это возможно. – Она все же не удержалась от еще одного, уже необязательного вопроса: – Кстати, как ты будешь наблюдать за поединком?

– Ты забываешь о моем прозвании, девочка… К тому же – Джарсин тоже определенно хотела закончить этот контакт, – в рыцаре горит моя искра. Так что – я увижу.

И резковато, будто бы разом погас свет дня и даже свет ночи, она убрала магический столб над Постаментом.

У Сары, как ни была она сильна и тренирована, в том числе и в магических возможностях к сопротивлению, все же подогнулись ноги. Она едва не упала, удержалась лишь чудом. А еще вернее, удержалась, потому что просто не могла позволить себе упасть, потому что даже через погасший Постамент Наблюдательница могла еще некоторое время видеть ее… Это Сара понимала очень хорошо, вот и справилась.

Зато теперь ей предстояло разобраться, во что же она, собственно, влипла. А это было труднее, чем даже устоять на ногах, а может быть, это ей и вовсе было не под силу. По крайней мере, до тех пор, пока Джарсин не объяснит, чего хочет от нее в этом Единственном Подчинении.