Текст книги "Прогулка"

Прогулка
Николай Боевкин

Дизайнер обложки Николай Боевкин

© Николай Боевкин, 2023

© Николай Боевкин, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-0059-1415-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Комиссар Джанмарио Кантаретто, игнорируя протянутую ему руку, шагнул с пирса на борт полицейского катера. Поскольку все члены следственной группы были уже на месте, судно, взревев двигателем, понеслось в открытое море, оскверняя благоухание райского побережья едкой дизельной вонью.

– Кикко, ну что там у нас? – хмуро спросил комиссар, тщетно пытаясь подавить утреннюю зевоту.

– Брошенная яхта, – лаконично ответил дежурный инспектор Франческо Грасси, принявший вызов на выезд.

– И ради этого ты сдернул меня с жены? – раздраженно буркнул Джанмарио.

– Передайте синьоре Кантаретто мои глубочайшие извинения, – ухмыльнулся тот. – Но вообще-то там труп.

– Мне тебя за язык тянуть?! Давай подробности.

– Парусник, тридцать семь футов, новенький, построен два года назад. Зарегистрирован во Франции. Их здорово потрепало позавчерашним штормом. В каюте обнаружено тело, больше никого на лодке нет.

– Одиночка?

– Неизвестно. Пока это все, господин комиссар.

– Не густо!

Катер сбросил ход. Вид изодранных парусов яхты резко контрастировал с абсолютным, без малейшего дуновения, штилем и гладкой, словно зеркало, водной гладью.

– У них вырвало гика-шкот, dottore11
  Dottore (ит.) – доктор, в Италии уважительное обращение к человеку с высшим образованием


[Закрыть], – заметил инспектор, поднявшись на борт.

– Вижу. Ты ведь предупреждал, чтобы ничего не трогали?

Франческо промямлил нечто, что при желании можно было бы принять за положительный ответ.

– Ладно, спускайтесь, а я пока тут осмотрюсь.

– Уж это как водится.

– Кикко, – язвительно произнес комиссар, – предпочитаешь работу на свежем воздухе? Это легко устроить.

Но Грасси уже скрылся в кают-компании.

Кантаретто потоптался на кокпите22
  Кокпит (англ. Cockpit, арена для петушиных боев) – площадка в кормовой части яхты, где расположены органы управления судном и места для отдыха


[Закрыть], снисходительно скривившись (да какие там к черту отпечатки!), надел прозрачную пластиковую перчатку, потыкал по панелям приборов и запустил для пробы двигатель. Потом не спеша прошелся по палубе.

Утро было просто изумительным. Небо словно высосало из моря всю его синеву, оставив взамен свой собственный непередаваемый прозрачно-голубой тон, а воздух не потерял еще ароматов ночной свежести. Солнечные блики выписывали на хрустале воды мириады крошечных радуг.

Тяжело вздохнув, комиссар спустился в кают-компанию. Первым делом он заглянул в кормовую каюту, где было найдено тело.

– Давно?

– Сутки или двое, – ответил ему медик, осматривающий труп. – Позже скажу точнее. Удар нанесен тупым тяжелым предметом в левую переднюю часть черепа в районе венечного шва. Это соединение теменной и лобной костей, – добавил он, заметив ехидный взгляд Кантаретто. – …Короче, по башке.

– Вот разобъяснил, и все сразу стало понятно. Кикко, как у нас с тупым тяжелым предметом?

– Никак, начальник.

– Плохо, Кикко!

– Да, вот еще что, комиссар, – опять подал голос медэксперт. – Убийство явно произошло в другом месте.

– Санта Мария! Конечно же, в другом! Иначе каюта была бы сплошь залита кровью.

– Как думаете, кто-то из местных? – спросил инспектор.

– Вряд ли. Скорее, разборки на яхте.

– Почему?

– Грабители ушли бы на своем судне. На крыше рубки висят ремни крепления надувной лодки, а самой ее нет.

– Так может, налетчики и лодку забрали?

– Зачем им тогда было тело переносить?

– Ну… не знаю. А почему они попросту не выкинули его за борт?

– Элементарно. Потому что это были не «они».

– Хм-м, – покрутил головой инспектор.

– Комиссар, труп уже можно увозить? – выглянул из каюты медик.

– Мне он без надобности, – пожал плечами Кантаретто.

Он снова поднялся наверх и в задумчивости постоял на палубе.

– Есть, господин комиссар! – донесся вдруг из чрева яхты радостный голос Грасси.

– Что?!

– Орудие убийства!

– Ну-ка, ну-ка, – спустившись в кают-компанию, Кантаретто застал инспектора все в той же кормовой каюте, перед открытым шкафом.

– Вот, смотрите, – кивнул тот на небольшую кувалду, лежащую на нижней полке. – Там явно следы крови.

– Ты что же, еще не осматривал это помещение?!

– Так здесь было не протолкнуться.

– Кто же эту кувалду сюда положил? И зачем?

– А я почем знаю?

– Стало быть, версия убийства членом экипажа подтверждается. Я вижу так – долбанули по голове снаружи, затем тело хорошенько выдержали, чтобы перестало кровоточить, и перенесли сюда. А сами удрали на надувной лодке. Следы смыло штормом. Только зачем орудие преступления тут оставили? Может, это для нас послание? Ну-ка быстренько проверь его на отпечатки пальцев.

Инспектор, он же эксперт по совместительству, разложил на полу чемоданчик с принадлежностями.

– Есть, комиссар. Парочка следов, не очень отчетливых, но для дактилоскопии, думаю, сгодятся.

– Ага! Вот вам и убийца.

– И зачем же он кувалду в шкаф положил? – удивился Грасси.

– Пораскинь мозгами. На яхте несколько человек. Один пришиб другого. Не всем остальным, возможно, это понравилось. Вот кто-то и решил орудие припрятать. Чтобы, по крайней мере, самому отмазаться. Я же говорю – нам эта посылка, с намеком.

– А какой смысл им убегать на надувной лодке? Далековато отсюда. Почему бы не подойти поближе к берегу?

– Да, двигатель исправен, я проверил. И топлива достаточно. Вероятно, кроме убитого капитана, никто не имел навыков управления судном.

– А откуда вы взяли, что это капитан?

– Перчатки. Очень качественные, но уже изрядно потертые. Выдают опытного яхтсмена.

– О! Господин комиссар, вы же едва взглянули на тело?!

– Ну так…

– Все равно что-то не то. Допустим, подрались, случайно убили…

– С чего ты взял, что случайно? – перебил Кантаретто.

– Так на яхте полно оружия – ножи, мачете, подводное ружье. А в ход пустили то, что первым попалось под руку.

– Ну и?

– Вот я и думаю – к чему такие сложности? Труп и кувалду за борт, шторм как нельзя кстати, все концы в воду. Ничего, мол, не знаем, тихо сидели в своих каютах, а капитан исчез. Даже если тело потом всплывет – ничего не докажешь.

– Значит, не случайно.

– И что это меняет?

– Не слишком ли много вопросов, Кикко?! Разберемся. Для начала подготовь запрос во Францию о владельце лодки. И отправь ориентировки по всем местным отделениям. Ищем надувную моторку и одетых с иголочки яхтсменов.

– А почему с иголочки?

– Новички, не успели еще обтрепаться. Судно покинуто явно второпях: вещи, документы, даже кредитки – все на месте.

– Но телефон остался всего один. Судя по всему, это телефон капитана.

– И перекрыть все пути, которыми можно покинуть остров.

– Сделаем. Только бесполезно это…

– Какого черта, Франческо! Фигуранты известны, номера их банковских карт тоже. Чего тебе еще надо?!

– Я не то имел в виду. Сдается мне, пассажиры вслед за капитаном последовали. Это бы все объяснило.

– Тебе, дорогой мой, в гадалки следовало бы пойти, а не в Государственную полицию Итальянской республики! Все, ребята, отходим! Пора наконец-то позавтракать.

Глава 1
В отпуск – с чистой совестью

Пятница, вечер. Вот самое лучшее время в жизни! Крутым бизнесменам и представителям творческих профессий этого не понять. Ну а для таких, как Игорь, офисных рабочих лошадок, окончание трудовой недели – просто бальзам на душу.

Вечер накануне уикенда – это настоящий водораздел счастья. Далеко позади, как будто в прошлой жизни, остались надоедливые клиенты, суровое начальство, озабоченные сослуживцы. Впереди – маленькие житейские радости, цель существования человека, который не забивает себе голову глобальными мировыми проблемами.

Завтра ты встанешь когда захочется, а не по звонку будильника, для «совы» это так актуально! Подумать только, ведь какой-то лишний час сна определяет настроение на весь оставшийся день! Потом спокойно, без суеты, позавтракаешь, а разве можно нормально поесть, опаздывая на работу? И никаких тебе автомобильных пробок, давок в метро и изнурительных, с непривычки, пробежек за отходящим автобусом – ты сам царь своего времени и своего пространства.

И с высоты этого положения так и тянет немного пофилософствовать, порассуждать о смысле бытия.

Вообще, современная жизнь чересчур суетна, а прогресс слишком стремителен. Не об этом ли у Экклезиаста: «кто умножает познания, умножает скорбь»? Разве раньше, без Интернета, люди были менее счастливы? Потребности появляются только тогда, когда для них создаются соответствующие возможности. Можете ли вы представить сегодня неукротимое желание провести ближайший отпуск на Марсе? Или, будучи в Москве, заскочить во Владивосток к теще на блины? И абсолютно никто при этом не чувствует себя обделенным. Что касается тещи, то даже наоборот, ведь любовь к ней, как известно, прямо пропорциональна расстоянию. А вот если вдруг отрубится роуминг, и вы не сможете покалякать с товарищем, находящимся сейчас в Японии, тут уж, действительно, самая настоящая катастрофа.

Промышленность с удовольствием удовлетворяет очередной виток потребностей и готовит почву для нового витка. Причем потребности могут быть совершенно надуманными. Взять, к примеру, контент для мобильников. Слов нет, достаточно удобно, когда твой рингтон уникален и при вызове в переполненном автобусе полторы сотни людей не лезут, толкаясь, одновременно в карман за телефоном. Но согласитесь, что формирование культа смены мелодий и заставок – это уже слишком. На заре всеобщей персональной телефонизации бытовал такой анекдот. Беседуют двое новых русских. «Ты не знаешь, в натуре, что такое бах, бетховен и моцарт?» – спрашивает один. «Это пацаны, которые пишут рингтоны для наших мобил», – отвечает более продвинутый экземпляр.

С тех пор много воды утекло, но и сейчас люди, приходя в салон связи, обычно спрашивают: «А какие у этого телефона функции?» Да какие же, блин, должны быть функции у телефона помимо того, чтобы звонить?! Доходит до смешного: аппарат набит до отказа мириадами различных «опций», а звуковой тракт в нем поганый, слышимость отвратительная. Людям, забывшим сразу же после выхода из магазина про все эти злосчастные «функции», тем не менее, приходится чуть ли не каждый день подзаряжать своего прожорливого высокотехнологичного любимца.

Компьютерные игры на платформе мобильных телефонов – это вообще отдельная песня. И скорее всего – любовная серенада окулистов. Подготовка громадного фронта работы на ближайшую перспективу. Почему Всемирная организация здравоохранения не добивается запрета на встраивание вредных для здоровья опциональных функций в средства мобильной связи? Может, потому, что промышленности выгодно формирование различных псевдопотребностей? Стало быть, ВОЗ… Да что мы о ерунде? Сотовая телефония непрерывно наращивает частоты, ретрансляторов строится все больше и больше, а серьезных исследований о вреде излучения как не было, так и нет. Что, просто боятся их провести?

И какие здесь могут быть раздумья о рациональном потреблении ресурсов, об экологии – о чем вы? Некогда, да и незачем.

Загадили воду? Прекрасно, зато создали рынок фильтрующих устройств. Кому и в каком кошмаре могло присниться каких-нибудь лет пятьдесят назад в полноводной России, что питьевую воду придется покупать в магазине? По цене пива! Держите меня всемером!!

Напичкали продукты питания химикатами? Тоже неплохо, теперь можно запустить целую новую отрасль – «экологически чистые продукты». Элитная еда для обеспеченных людей only. Причем к элитным сегодня относятся не столько невообразимые деликатесы, сколько самые заурядные вещи – картошечка, морковочка, молочко, мясцо. А вы как хотели? Любая революция требует жертв! Научно-техническая в том числе.

Чистый воздух, правда, пока еще не научились продавать, но научатся, дайте только срок. И уйдет навсегда в небытие популярная идиома (но, к сожалению, не практика). Вот бы наоборот!

В общем, классический порочный круг.

Но Игорь придумал, как разорвать этот круг, как замедлить изнурительный прогресс. Решение абсолютно простое, как и все гениальное. Нужно всего лишь сократить продолжительность рабочего дня – для начала часов до шести. И добавить к двум выходным третий, обязательно где-нибудь в середине недели. Эта крайне необходимая пауза даст возможность лишний раз задуматься – а зачем мы вообще делаем все то, что делаем? Недаром ведь раньше те, кто посообразительнее, выбивали себе так называемые библиотечные дни.

Увы, работодателям этот подход явно не придется по нраву, а у законодателей, видно, совсем другие заботы.

В общем, виват дауншифтерам, и вовсе не обязательно уезжать для этого на Бали или Гоа. Между прочим, сейчас наблюдается вторая волна явления, и люди едут теперь отнюдь не в теплые края, чтобы лежать там пузом кверху. Беззаботные европейцы все чаще стремятся в глухую сибирскую деревню или иную российскую глубинку, где им приходится в буквальном смысле бороться за выживание. Как всегда, нет пророка в своем отечестве.

Кстати, насчет дауншифтинга, вспоминается старый-престарый анекдот. Лежит в Африке под пальмой негр, дремлет в тенечке. Подходит к нему белый и говорит:

– Чего ты лежишь без дела, нарви бананов, продай, заработай денег.

– А зачем?

– Наймешь на них других негров, чтобы бананы собирать.

– А зачем?

– Они будут на тебя работать, а ты – спокойно лежать под пальмой.

– Так я и сейчас лежу.

Выходит, этот негр был гораздо мудрее современных дауншифтеров, которые сначала создают себе проблемы неумеренными карьерными стремлениями, а затем их героически преодолевают.

Вот и Игорь был сторонником отсутствия всякого шифтинга, что даун, что ап, так ведь живется гораздо спокойнее. Поди, не глупее того негра.

Ну вот, договорился, того и гляди пойдут обвинения в нетолерантности, а то и в расизме. А, собственно говоря, почему? Каждый народ, тем более каждая раса, обладает какими-то отличительными чертами, обусловленными климатическими, историческими, социальными и другими причинами. Неужели это вызывает у кого-нибудь сомнения? Причем за много поколений эти отличия материализовались на генетическом и гормональном уровнях и вполне могут быть выражены в точных медицинских терминах. Довольно наивно полагать, что разный цвет кожи или разрез глаз не связаны неразрывно с другими характерными особенностями, достаточно серьезно влияющими на психофизику. И если даже невооруженным взглядом видно, что люди, в жилах которых течет африканская кровь, более эмоциональны, музыкальны, спортивны, это расизм? Еще нет? А если европейцы или азиаты сильнее в логике и точных науках (по бытовому выражаясь, «умнее»), уже да? Достаточно глупо делать вид, что не замечаешь очевидного. Давайте же не уподобляться оголтелым феминисткам, доводящим идею равенства полов до полного абсурда типа навешивания писсуаров в женских туалетах.

Да и если вдуматься, в настоящее время далеко не очевидно, что быть умным – очень хорошо. Нет, быть дураком, конечно, не слишком приятно, но для того чтобы это понять, уже требуются кое-какие мозги. Настоящий кретин пребывает по отношению к себе в счастливом неведении. Но вот действительно высокий интеллект чрезвычайно редко востребован современным обществом. Гораздо реже, чем многие другие качества – коммуникабельность, экстерьер, темперамент. Более того, таких людей все больше и больше открыто презирают. «Ботаник» – это почти смертный приговор. Безусловно, есть отрасли, где без глубокого, аналитического ума попросту не обойтись. Но круг этот сейчас очень узок и продолжает сужаться. Стоит только выйти из стен лаборатории на улицу, чтобы понять, что мир стал совсем другим.

Достаточно вспомнить, кто был популярен всего несколько десятилетий назад. Физики, лауреаты нобелевских премий, шахматисты. А нынче про бедных ученых вспоминают лишь тогда (и то недобрым словом), когда происходят аварии на атомных электростанциях или строятся громадные ускорители, угрожающие разложить безмятежные европейские государства на элементарные частицы.

Политкорректность проявляется подчас в диких, непостижимых для логики и разума формах. Попадают под запрет слова, с младенчества известные каждому из нас – «мама», «папа», «муж», «жена». В документах вместо «жених» и «невеста» пишут «сторона A», «сторона B». А что – очень даже предусмотрительно, легко в случае необходимости расширить вплоть до Z. Хотя разумнее было бы все же обозначать партнеров числами, а то вдруг двадцати шести не хватит, что тогда делать, а?

Нетолерантные слова постоянно тасуются, вероятно, чтобы не давать скучать ленивым обывателям и создать видимость отчаянной борьбы за равенство всех со всеми. Например, в середине прошлого века недопустимым считалось слово «негр», мол, негры живут в Африке, а здесь-таки Америка. Чернокожих американцев полагалось именовать black. А теперь пошла другая волна, и корректное название отныне – «афроамериканец». Круг замкнулся, но упоминание другого континента почему-то никого уже не смущает. А цвет кожи, наоборот, смущает. В общем, как хотите, и что бы вам ни говорило ваше зрение, но черное – это вовсе не черное, а белое – совсем не белое. Хотя нет – белое белым называть еще можно. Пока.

Да и само понятие «расизм» имеет сейчас совсем другой оттенок, нежели раньше. Говорят, в США есть подростки, потомки англо-саксов, которые жалеют, что не родились афроамериканцами. Появились первые заведения «только для черных». И совершенно не в смысле их убогости. Герои фильмов, когда хотят кого-то оскорбить, говорят «ты ходишь, как белый». Пока это вроде как шуточки, но что будет дальше? И потом, если непозволительны шуточки в отношении черных, почему вполне допустимо обратное? Если нельзя уволить плохого работника только потому, что тебя обвинят в расизме – вот это самый настоящий расизм.

А ведь истинная толерантность призвана бороться с ущемлением прав всех, а не исключительно цветных, секс-меньшинств, детей и женщин. Вот вам современный портрет самого забитого американца: «белый мужчина традиционной ориентации». Причем забитого в прямом смысле слова. Когда на экране мужчина бьет женщину – это пропаганда насилия. А когда женщина бьет мужчину кулаком в лицо (про коленом в другие части тела вообще умолчим), это вызывает лишь гомерический хохот. Подумать только, что сделали с несчастным WASP33
  WASP (White Anglo-Sахоn Protestant) – протестант англосаксонского происхождения, аналог бытовавшего когда-то понятия «стопроцентный американец»


[Закрыть] за каких-нибудь пятьдесят лет! Кто же теперь встанет на защиту этого бедолаги?

Вот и делайте выводы, выгодно ли сегодня быть «белым» и «умным».

И вообще, людей стали слишком сильно волновать вещи, бесконечно далекие от них самих. Вот Игорю, например, совершенно безразлично, кто нынче президентствует в Великобритании (что, неужели там до сих пор монархия, надо же!) или за кого в очередной раз вышла замуж… ну, неважно. Для него гораздо значимее ближний круг общения – родные, друзья и, естественно, подруги. Подруги, разумеется, вне конкуренции.

И чем, допустим, Лиза хуже какой-нибудь кинозвезды? На его вкус – так гораздо лучше. И вообще, какой смысл пускать слюни, таращась в безжизненную рамку экрана? Пройдите по улицам, зайдите в музей, на выставку, посидите в кафе. Вы встретите там девушек, ничем не уступающих во внешности знаменитым актрисам и моделям. И заметьте, что все это богатство (как правило) натуральное и (почти) не приукрашенное профессиональными визажистами на очень короткое время киносъемки или фотосессии.

Видимо, склонность большинства людей творить себе кумиров основана прежде всего на их абсолютной недоступности. Потому что этому идеалу не страшна проверка жизнью. Потому что никакой идеал такой проверки не выдержит.

Правда, встречаются фанаты, которые преследуют своих кумиров и пытаются жить не своей, а их жизнью. Психиатры плачут по ним горючими слезами. А может, товарищам просто нечем себя занять? Но это уж точно не про Игоря.

 
                                          ***
 

Итак, да здравствует вечер накануне уикенда! А сегодняшний – тем более. С понедельника он в отпуске! И отправится он не на дачу пропалывать грядки и не на рыбалку ловить несъедобных пескариков на корм кошке. Завтра они с Лизой отбывают во Францию, где проведут две сказочные недели на яхте, в круизе по Средиземному морю.

Этот замечательный вариант нарисовался достаточно неожиданно, месяца полтора назад. Они с Лизой сидели в кафе и обсуждали планы на отпуск.

– Ты помнишь мою подружку Марину, мы встречались с ней у Григорьевых? – спросила она.

– Прекрасно помню, такая шикарная брюнетка с пятым номером, – мгновенно среагировал Игорь.

– Всего лишь с четвертым, – фыркнула Лиза. – И чего это вас, мужиков, так клинит именно на пятом размере, почему не на четвертом или шестом?

– Ты думаешь, я принимаю желаемое за действительное? Да нет, не более чем стереотип, ну, как, например, 90-60-90. Ведь эти цифры практически ни о чем не говорят, да и не нужны никому. Их чаще всего используют как термин, то же самое, что «хорошая фигура».

– А по-моему эта формула – обычное проявление американского индустриального подхода ко всему и вся, в том числе и такому эфемерному понятию, как «красивая фигура». Ничего личного – просто бизнес.

– Возможно. По существу заданного тобой вопроса скажу, что четвертый – тоже очень даже неплохо. С шестым уже перебор, все хорошо в меру. С какого-то размера грудь превращается в вымя. И некоторые обладательницы экстремально больших бюстов, буквально вываливая их с экранов на окружающих, добиваются прямо противоположного эффекта. А теперь хочу спросить тебя – почему в американских фильмах женщины так часто восторгаются мужской задницей?

– Наверное, это женский стереотип в пику мужскому. Тщетная попытка посоревноваться с ними в пошлости и цинизме. Я этого не одобряю, по-настоящему эффективный ответ обычно ассиметричен. Но, между прочим, Марина весьма неординарная личность. Мастер спорта по плаванию, прекрасно разбирается в искусстве, а в автомобилях сечет так, что большинству мужиков и не снилось.

– Я бы признал, что неудачно пошутил, если бы не одно но. Как она плавала с такими формами?

– Так когда плавала, их и не было. А как бросила – природа взяла свое. Короче, Марина живет теперь во Франции, а у ее мужа, достаточно зажиточного малого, есть собственная яхта. Они приглашают нас на пару недель в морское путешествие. Ты как к этому относишься?

– Довольно неожиданно. А ты его хорошо знаешь?

– Да нет, шапошно. На первый взгляд спокойный такой, даже несколько флегматичный. А там – посмотрим. Но чем мы рискуем? В любой момент сможем сбежать.

– Что ж, заманчиво. Только сразу предупреждаю – я не умею плавать.

– Надеюсь, до этого дело не дойдет. В крайнем случае можешь положиться на меня. Кстати, плаванием я занималась вместе с Мариной, в бассейне мы и подружились.

– Куда катится мир, теперь уже женщины спасают мужчин из воды. Но учти, в этом случае ты, как порядочная девушка, должна будешь взять меня в мужья.

– Ишь, размечтался!..

За столиком напротив сидели парень с подружкой. Официант принес им счет и отошел. Парень расплатился, встал и отлучился, видимо, «помыть руки». Оставшись одна, девушка торопливо оглянулась, открыла папку для счетов, вытянула оттуда пару сотен чаевых и запихнула к себе в сумочку.

Лиза с Игорем переглянулись, с трудом сдерживая смех.

– Ловка, шельма, – восхитился он.

– На шпильки, – сочувственно прокомментировала она. – Красота нынче обходится недешево.

– Это ты про того бизнесмена, который дал жене пятьсот долларов на косметический салон вместо испрошенных двухсот?

– Где ж взять того бизнесмена…

Когда они закончили ужин, Игорь попросил счет, положил деньги на стол, потом встал и помог Лизе одеться.

– Иди первая, – пошутил он.

И оба дружно рассмеялись.

 
                                          ***
 

И вот долгожданный день, наконец, наступил.

Игорь, громыхая по мостовой огромным чемоданом, осторожно осведомился:

– Слушай, и чего это ты в него напихала?

– Что, очень тяжелый получился? Надо было все-таки вызвать такси.

– Ну да, чтобы застрять в пробке и опоздать на рейс? Да нет, я просто интересуюсь, что нам может понадобиться на яхте. Шорты и темные очки вроде уже на нас, а купальные принадлежности много места не занимают. Неужели столько косметики? Я слышал, что кремы для загара и от загара выпускают теперь отдельно буквально для каждой части тела.

– Вот они, мужики! При сборах предпочитают не думать ни о чем, а потом сами же канючат: «Где мои теплые туфли?», – не поддалась на провокацию Лиза.

Спустя секунду, она все-таки не удержалась.

– Между прочим, если ты не в курсе, по статистике, большую часть косметических средств потребляют сейчас как раз мужчины.

– Вообще-то я ничего не говорил про женское тело, – резонно возразил он.

В вагоне метро, основательно забитом пассажирами, было жарко и душно.

Пожилая, элегантно одетая женщина ледяным тоном обратилась к сидящему парню, читающему книгу.

– Молодой человек, уступите мне место!

Тот, не говоря ни слова, поднялся, и дама заняла отвоеванное сиденье.

– Ну, вот так всегда, ни тебе пожалуйста, ни тебе спасибо, – негромко, но отчетливо произнес стоящий рядом Игорь. – Хотя тоже не худший вариант. А то, бывает, вместо того чтобы взять и попросить, бухтят всю дорогу, какая невоспитанная нынче молодежь.

– Будь снисходителен, для кого-то потребность пообщаться, а то и просто сбросить накопившуюся отрицательную энергию гораздо важнее, чем мягкое кресло, – заметила проницательная Лиза.

Женщина подняла указующий перст вверх и наклонила его чуть назад.

– Здесь написано: «Места для инвалидов, лиц пожилого возраста и пассажиров с детьми».

– Понятно, значит, вы считаете молодого человека нарушителем правил, установленных в метрополитене? – обворожительно улыбнулся Игорь, предвкушая содержательную беседу. – Однако осмелюсь заметить, что здесь не написано «только» для указанных категорий пассажиров. Стало быть, молодой человек вполне имеет право ехать сидя. Если вы полагаете, что имеете на это больше прав, то почему обратились именно к нему? Я вижу по крайней мере еще пятерых «кандидатов». А механизм выбора того из них, кто должен уступить вам место, правилами метрополитена не определен.

– Но остальные – женщины!

– Пардон! Если вы апеллируете к правилам, то в них насчет женщин ничего не сказано. А если хотите, чтобы вам оказали любезность, нужно и обращаться соответствующим образом.

– Вы – не джентльмен!

– Я тут совершенно ни при чем. Вот молодой человек, действительно, джентльмен, поскольку уступил вам место. А леди наверняка сказала бы что-нибудь вроде «спасибо».

Лиза на протяжении всего диалога тихо угорала. Парень, невольно послуживший причиной конфликта, откровенно ржал в полный голос.

– А вам, девушка, должно быть стыдно! – тетушка решила надавить на оппонента через подругу.

– Наверное, должно, – едва сдерживая улыбку, ответила Лиза. – Но мне смешно. Почему я одна должна мучиться с этим «математиком»? Это несправедливо. Кроме того, в данном случае он совершенно прав. Неужели так сложно просто вежливо попросить?

– Он сам должен был предложить мне сесть!

– То есть он должен постоянно сканировать содержимое вагона в поисках того, кому бы ему уступить место? – вклинился в разговор дам Игорь. – Но обратите внимание, он читает, отметая тем самым другое стандартное обвинение в адрес современной молодежи. И читает вовсе не бульварную прессу, – выразительно покосился он на бесплатную газетку, лежащую на коленях женщины.

– С вами спорить совершенно бесполезно! Никакого уважения к пожилым людям!

– Ну, вот, плавно скатились на второй вариант, – подвел итог захватывающей дискуссии Игорь.