Текст книги "Особый отдел"

– А такое в принципе возможно?

– У нас всё возможно. Но ведь проще было мину подкинуть или из «шмайссера» пальнуть. Одним словом, не наш почерк.

– Кента своего исключаешь?

– Брали мы его за жабры… Дохлый номер. Ему такое не потянуть.

– Рассказывай дальше.

– Стоим мы, значит, как мандавохи обосранные, думаем, что дальше делать. Если этого жмурика безголового на месте оставить – его потом обязательно с нашей командой свяжут. Машина приметная. Старушки опять же. Собачники глазастые. Зачем нам, спрашивается, лишняя слава? Короче, решили мы его отвезти в какое-нибудь укромное местечко и там выбросить. Для этих случаев у нас специальный пластиковый мешок в багажнике имеется. Засунули мы его туда, кровь песочком засыпали и по газам! Куда ехать? За город нельзя. В такую пору менты на постах особо лютуют. «Мерседес» для них словно сладкая конфетка будет. Решили где-нибудь в тихом дворе сбросить. Нашли такой, заехали. И тут наш водила Вахтанг давай базлать. Дескать, на покойнике котлы швейцарские за двадцать штук, а он сам про такие всю жизнь мечтал. Это же надо – каждому кавказскому козлу швейцарские ходики подавай! Но я в тот день добрый был, вот и подписался под его просьбой.

– Зачем вы затащили труп в подвал?

– Бросишь на виду, через пять минут шухер начнётся. А в подвале и за неделю не сыщут.

– Вещи его куда определили?

– Всё, кроме часов, засунули в мешок. На обратном пути ящик увидели, в котором мусор горел. Туда мешок сунули.

– Где это случилось?

– У Вахтанга надо спросить. Я за дорогой не следил.

– Где сейчас твой Вахтанг?

– В машине был.

– Пётр Фомич! – Цимбаларь обернулся к Кондакову. – Срочно спускайтесь вниз и волоките сюда бандитского водилу. Попроси омоновцев, чтобы помогли.

– Пусть заодно мои сигареты из бардачка захватят, – как ни в чем не бывало попросил Гобашвили.

– А как же лопатник покойника? – продолжал выспрашивать Цимбаларь. – Никогда не поверю, что вы в него не заглядывали.

– Заглядывали, почему же… Было там пятьсот рублей мелкими бумажками и пачка кредитных карточек. На хрена они нам? Чтоб засыпаться? Мы наличные предпочитаем.

– Документы в лопатнике имелись?

– Было что-то… Кажись, паспорт.

– Какой – российский, иностранный?

– Да бог его знает! У нас самих такого добра навалом.

– Хоть какого цвета он был?

– А какого цвета кожаные корочки? Вот сам и прикидывай.

– Ты лицо этого человека разглядел?

– Мельком.

– Фоторобот поможешь сделать?

– Это ни в жизнь. Ты меня, начальник, с кем-то путаешь.

– Ладно, на кого он был похож?

– На самого себя.

– А если подумать? – Цимбаларь сунул под нос Гобашвили газету, на первой странице которой было изображено всё высшее руководство страны, занятое решением какой-то насущной проблемы. – Здесь никого схожего нет?

– Убери, – презрительно молвил Гобашвили. – Ложил я на вашу власть. Газет принципиально не читаю и телик не смотрю.

В это время с улицы вернулся Кондаков и доложил:

– Не хочет Вахтанг сюда подниматься. Низковато ему. Туда навострился, – он указал пальцем вверх.

– А остальные? – поинтересовался Цимбаларь.

– Отбегались. Но и пару омоновцев, сволочи, подстрелили… А часики – вот они. Действительно швейцарские. Фирма «Ролекс». Только они двадцать тысяч не стоят. От силы десять.

Цимбаларь внимательно осмотрел часы, последовательно побывавшие в пользовании двух покойников, но никаких особых примет, в том числе и памятных гравировок, не обнаружил. И тем не менее это была первая реальная улика, добытая за весь период расследования (если, конечно, не считать таковой самого Сергея Гобашвили).

– Сделай все виды экспертизы, какие только возможно. – Цимбаларь протянул часы Людочке. – Вдруг они состоят из инопланетного материала или выпущены в двадцать пятом веке. Заодно надо обыскать боевиков. Не верю я, что они попутно не позарились на какую-нибудь дорогую вещицу.

– Окстись, начальник! – подал голос Гобашвили. – Мы же не крысы какие-нибудь.

– Верно, вы не крысы. Вы шакалы. И потому моей веры вам нет.

– Как хочешь… А что там с моей тачкой?

– Восстановлению не подлежит, – сообщил Кондаков. – Решето.

– Не приучены ваши гайдамаки аккуратно работать, – посетовал Гобашвили.

– Зато ваши – просто ювелиры. Учти, за омоновцев тебе придётся отвечать. С братвы спроса нет.

– Надо будет – отвечу! Статья одна.

– Ну всё! – сказал Цимбаларь. – Побазарили и хватит. Сейчас вниз тебя переправим. А про сестру твою я помню, можешь не переживать…

Всякие хлопоты, весьма неприятные, но необходимые, заняли ещё не меньше часа. Понаехали прокурорские работники, газетчики, санитары. Изувеченный «Мерседес» погрузили на трейлер, мертвецов – в труповозку. Дети с веселым гиканьем носились по двору, собирая гильзы. Выли собаки, учуявшие свежую кровь.

Людочка, настежь распахнув окна, что-то готовила на кухне, но праздника уже никому не хотелось – ни в виде банкета, ни в формате поминок.

Сияло ласковое утреннее солнце. Ни единое облачко не пятнало неба, в безграничных просторах которого сейчас возносились к престолу господнему души двух убиенных омоновцев и четырёх бандитов. А поскольку православным христианам и приверженцам грузинской автокефальной церкви был положен один и тот же загробный мир, в самом скором времени они должны были встретиться в общей очереди у райских врат. Хотелось бы верить, что на том свете земные страсти и заботы покинут бывших врагов.

Внезапно Цимбаларь спохватился:

– А где же наша дипломированная чародейка?

И действительно, Валю-Эргиду как корова языком слизала. Её не было ни в спальне, ни в туалете, ни на балконе, ни на тротуарных плитах под балконом.

Не по годам сметливый Кондаков немедленно проверил карманы своего пиджака, забытого на спинке стула. Бумажник оказался на месте, хотя и изрядно уменьшился в объёме. У Людочки тоже пропала вся наличность. Цимбаларь, и так давно ходивший без копейки денег, лишился только мобильника, однако никому не сказал об этом.

– Колдунья, одним словом! – молвил в сердцах Кондаков. – Эх, отстегать бы её крапивой по заднице!

– А как вы хотели? За гадание нужно платить, – заметила Людочка, по молодости лет ещё не научившаяся ценить деньги.

– Платить, конечно, нужно, – согласился Кондаков. – Да уж больно дорого получилось… Знал бы заранее, потребовал бы на эту сумму дополнительных услуг.

– Для вас и это сойдет! – Людочка чмокнула Кондакова в щёку.

Не переживал только Цимбаларь, всегда находивший в плохом хорошее и умевший извлекать пользу из неудач.

На самом деле положение было отнюдь не безнадежным. Во-первых, пропавшему мобильнику была уготована судьба нити Ариадны, соединяющей разлучённые обстоятельствами человеческие сердца. А во-вторых, среди многочисленных одёжек, снятых с Гобашвили, обнаружилась весьма приличная заначка в иностранной валюте. Этих средств должно было с лихвой хватить не только на возмещение непредвиденных убытков, понесённых членами опергруппы, но и на хорошую пирушку, которую предполагалось совместить с возвращением полковника Горемыкина.

Глава 6
Не так страшен чёрт, если он стал челюскинцем

Сдав ключи от конспиративной квартиры завхозу особого отдела, чуть не упавшему при этом в обморок, вся компания отправилась к Кондакову. Туда же обещался подъехать и Ваня Коршун, погрязший в распрях с помойными котами.

Версию о том, что Сергей Гобашвили причастен к расследуемому преступлению, пришлось похерить в самом начале совещания. Уже не вызывало никакого сомнения, что на месте происшествия он оказался совершенно случайно. Тем не менее охота за одноруким бандитом не оказалась напрасной. Кое-какие сведения всё же были получены и сейчас, по выражению Цимбаларя, предстояло обсосать их.

– Версия о том, что обезглавленный труп принадлежит первому лицу нашего государства, кажется мне совершенно несостоятельной, – сказала Людочка.

– Похоже на то, – кивнул Цимбаларь. – Но мы просто обязаны установить личность убитого. От этого никуда не денешься.

– Вы меня, старика, послушайте. – Кондаков обвёл всех присутствующих испытующим взором. – Что может делать приличный человек в такую рань в столь неподходящем месте?

– Если спрашиваешь, значит, и ответ знаешь, – буркнул Ваня Коршун, брезгливо обнюхивая рукав своей курточки.

– Ответ, между прочим, напрашивается сам собой. Там он делал то же самое, что и Гобашвили, иными словами, дожидался другого человека, с которым условился о встрече.

– И от которого потом спасался бегством, как заяц от орла, – добавила Людочка.

– Вполне возможно, – согласился Цимбаларь. – Сейчас я вспомнил, что на Сучьем поле деловые свиданки и прежде случались. Правда, без каких-либо эксцессов.

– Теперь следующий вопрос, – продолжал Кондаков. – Сунется ли наш соотечественник к чёрному «Мерседесу», возле которого стоит толпа типичных бандитов? Будет ли предлагать деньги за транспортные услуги?

– Если спрашиваешь, значит, и ответ знаешь, – повторил Ваня Коршун.

– Отвечаю: нашему человеку такое поведение совершенно несвойственно. Полагаю, что пострадавший, назовём его условно Голиафом, не знал реалий нынешней российской действительности, то есть был иностранцем. Ну разве отечественный лох спутает банду кавказских головорезов с таксистами?

– Но ведь изъяснялся он без акцента, – напомнил Цимбаларь.

– Говоря об иностранце, я не имел в виду конкретно турка или шведа. Возможно, это был иммигрант, давно утративший связь с исторической родиной, – гнул своё Кондаков.

– Я, Пётр Фомич, одного не пойму, – сказала Людочка. – Почему вы потерпевшего Голиафом окрестили?

– Потому, что и Голиаф в своё время головы лишился, – объяснил Кондаков. – Весьма известный случай.

– Там всё иначе было, – возразила Людочка. – Голову Голиафу отрубили абсолютно справедливо. А мы, сами знаете, подозреваем совсем иное.

Тем не менее предложенная Кондаковым кличка прижилась и к концу совещания все называли безголового покойника Голиафом.

– Предлагаю следующий план действий, – заявил Цимбаларь, мало-помалу забиравший себе бразды правления, на которые в гораздо большей степени мог претендовать Кондаков. – Ваня Коршун обследует окрестности Сучьего поля с целью выявления возможных свидетелей происшествия. Такого представительного гражданина там не могли не заметить.

– Кто – жаворонки? – поинтересовалась Людочка, настроенная весьма критично.

– Люди, – отрезал Цимбаларь, не собиравшийся опускаться до дискуссий. – Бомжи, собирающие стеклотару и макулатуру, встают с рассветом… Если у тебя, Ваня, что-нибудь всплывет, немедленно свяжешься с нами.

– Постараюсь, – кивнул карлик. – Только вы срочно раздобудьте для меня малогабаритный электрошокер. Чтобы размером был со спичечную коробку, а кусал, как крокодил. Я этим котам покажу, кто на планете хозяин.

– Тебе, Лопаткина, необходимо связаться с соответствующими службами Министерства иностранных дел, – продолжал Цимбаларь. – Узнай, располагают ли они информацией об иностранных гражданах, без вести пропавших на территории Российской Федерации.

– Я ещё позавчера такой запрос сделала, – отозвалась Людочка.

– Вот и хорошо. Тогда садись за телефон и обзванивай пожарные части. Нужно выяснить, не зарегистрированы ли у них загорания мусорных контейнеров, имевшие место в последней декаде апреля. Если да, то куда были вывезены остатки мусора… Пётр Фомич съездит в особняк Гобашвили и поучаствует в обыске. Авось он и соврал про бумажник… Ну вот, кажется, и всё.

– А чем, интересно, собираешься заняться ты сам? – с ехидной улыбочкой сказала Людочка.

– Долго рассказывать, – ответил Цимбаларь. – У меня специальное задание. Ты же знаешь, что самую опасную работу я беру на себя.

– А на дом ты её, случайно, не берешь? В смысле, в постельку?

– Прекрати эти намёки! – возмутился Цимбаларь. – Если хочешь знать, я выезжаю на следственный эксперимент.

– Всё ясно, – Людочка подмигнула Кондакову. – Опыты по оккультизму продолжаются. Как я понимаю, ты собираешься выяснить обстоятельства преступления при помощи экстрасенса?

– Вроде того, – вынужден был признаться Цимбаларь.

– Ну тогда передавай этому экстрасенсу мой пламенный привет. И от Петра Фомича тоже.

Кондаков, поглаживавший в кармане приличную пачку долларов, на эту инсинуацию никак не отреагировал.

Из первого же таксофона Цимбаларь позвонил на свой пропавший мобильник. Валя-Эргида ответила незамедлительно, как будто только этого и ждала.

– Привет, миленький, – проворковала она.

– Ты эти штучки брось, – посоветовал Цимбаларь. – Недолго и до неприятностей.

– Неужели ты способен обидеть девушку?

– Ещё как! Знаешь, сколько их от меня уже плакало?

– Они, наверное, плакали слезами счастья. И я бы так хотела! – её вздох был похож на страстный стон.

– Не зарекайся, ещё наплачешься, – пообещал Цимбаларь. – Лучше объясни, почему ты сбежала?

– Ой, не напоминай даже! Как меня этот бандит растрогал! Бедненький… Он ко мне со всей душой, а я ему такую подлость устроила. Была у меня мысль – всех вас обезвредить и скрыться с ним в сияющих далях. Как бы он любил свою вновь обретенную сестричку! И я бы платила ему той же монетой, – на этот раз вздох напоминал горькие рыдания.

– Ну ты и в самом деле артистка… А деньги чужие зачем взяла?

– Чтобы насолить вам. Особенно этой белобрысой фифе! Подумаешь, милиционерша! Так уж она на меня презрительно смотрела. Наверное, к тебе ревновала… Но деда я, признаюсь, сгоряча обидела. Верну ему все деньги с первой получки. Пусть не убивается.

– Ладно, забудем об этом, – сказал Цимбаларь. – Я с ними уже сполна рассчитался. Теперь с тобой хочу встретиться.

– Мобильник забрать?

– И это тоже. Он, кстати, казённый. Но если честно, мне от тебя нужна ещё одна услуга. Много времени это не займёт. От силы полчаса.

– Мне полчаса мало, – игриво возразила Валя-Эргида. – Особенно, если заведусь.

– Не заведёшься. Дело серьёзное. Тебе придётся поднапрячь все свои мистические способности.

– Предсказывать надо или отгадывать?

– Отгадывать.

– Другому я бы отказала, а тебе не могу. Ну просто млею от твоего голоса! – в трубке раздался смачный поцелуйный звук. – Где встречаемся?

– На том самом месте, про которое рассказывал Гобашвили. Помнишь его слова?

– С моей памятью в Академии наук работать, а не в поганом секс-шопе.

– Вот и отлично. Возьми такси, быстрее будет. Я потом рассчитаюсь.

– Меня таксисты бесплатно возят. За одну только улыбку.

– Счастливая… А мне за улыбку приходилось и в морду получать.

К тому времени, когда Валя-Эргида прибыла в район, не совсем справедливо называемый Сучьим полем (кобели тут тоже встречались), Цимбаларь уже нашёл место, где дней десять назад стоял «Мерседес» Гобашвили, ныне отправленный на свалку. Здесь и асфальт не зиял ямами, и чугунная ограда бульвара имела довольно широкой проём, и кафе «Волна» просматривалось как на ладони.

Ясное дело, что по прошествии такого времени искать какие-либо улики бесполезно. Даже кровь давно слизали бродячие собаки. Приходилось надеяться, что насильственная смерть оставляет следы не только в реальном пространстве, но и на его таинственной изнанке, к созерцанию которого допущены лишь немногие избранные.

– Ну рассказывай, голубок, зачем ты меня сюда позвал? – спросила Валя-Эргида, возвращая Цимбаларю мобильник, смеха ради разрисованный губной помадой.

– Сама слышала, что здесь недавно погиб человек. – Цимбаларь для убедительности даже каблуком по асфальту пристукнул.

– Тот самый, из-за которого вы занялись Гобашвили?

– Совершенно верно.

– Да-а-аа, – Валя-Эргида оглянулась по сторонам. – Не очень подходящее местечко для того, чтобы потерять голову.

– Местечко дрянь, – согласился Цимбаларь, – но голова уж больно важная.

– А пусть те, кто её не уберёг, и отвечают.

– Боюсь, как бы нам всем за это не пришлось отвечать… Ты скажи, можно ли с помощью сверхъестественных способностей восстановить ход событий, предшествовавших смерти?

– Можно, наверное, но это не по моей части. Тут требуется огромная воля, умение сосредотачиваться и вообще совсем другое сознание, – она покрутила растопыренными пальцами возле своей головы. – Сам знаешь, есть спортсмены, и есть физкультурники. Я – физкультурница. Стремлюсь не к высоким результатам, а к собственному удовольствию.

– Огорчила ты меня, – сказал Цимбаларь.

– Да не хмурься так! – Валя-Эргида толкнула его плечом. – У тебя же есть подробный рассказ Гобашвили. Могу гарантировать, что он не врал.

– А проследить путь покойника возможно? Откуда он сюда пришел? Что делал раньше?

– Не обижайся, но я за это не возьмусь. Физкультурница может принимать красивые позы, но выше головы не прыгнет.

– Взгляни на эти часы, – Цимбаларь протянул девушке «Ролекс», переживший уже двух хозяев. – Они ничего не подсказывают тебе?

– Страшненькая вещица, – она взвесила часы на ладони. – От неё так и разит смертью. Один ужас накладывается на другой, и понять что-либо почти невозможно. Это как паника в курятнике… Впрочем, могу сказать, что первый владелец часов пережил большой испуг. У него было на это время. А второй умер почти мгновенно… Пуля попала ему в сердце? – в голосе девушки появились вопросительные интонации.

– Кажется… – Цимбаларь вспомнил, что один из прокурорских работников обронил сегодня фразу, смысл которой заключался в том, что бандитов погубила мгновенная смерть водителя, в отличие от сообщников пренебрегшего бронежилетом. – Но ты глубже давай, глубже.

– То же самое через часок услышишь и ты. – Валя-Эргида подмигнула ему и сразу посерьёзнела. – Похоже, твой безголовый отзывается. – Она прижала часы к щеке. – Как же он сильно испугался тогда… Но не смерти. Совсем не смерти… А за мгновение до конца он вдруг вспомнил своего папашу.

– Случайно не Гобашвили? – ужаснулся Цимбаларь.

– Нет. Лысенького дяденьку с бородкой, который покоится в прозрачном гробу, сложив на груди лапки.

– Так ведь это же Ленин! – Цимбаларь в сердцах чуть не сплюнул. – Вождь мирового пролетариата. Ты что, в Мавзолее никогда не была?

– Никогда, – она нервно рассмеялась.

– И больше покойнику ничего не привиделось?

– Ничего. Мавзолей ему всё застил.

– Ладно, спасибо и на этом… – Цимбаларь за несколько секунд до этого испытывавший краткое чувство падения в бездну, стал торопливо раскланиваться.

– А пообщаться? – капризно надув губки, девушка взяла его под руку. – У меня и кроме лотоса есть на что полюбоваться.

– Я как-то, знаешь, не готов. – Цимбаларь был словно сам не свой. – И потом, представляешь, что будет, коли у нас появится ребеночек. Мент-чародей! Это, наверное, покруче, чем грядущий антихрист.

– Ну, как хочешь, – она резко отстранилась. – Прощай. Хотя я уверена, что мы ещё встретимся.

– Почему-то и я уверен в этом, – как бы помимо своей воли кивнул Цимбаларь.

Если не считать задержания Гобы, итоги дня выглядели безрадостно.

Иностранцы – по крайней мере, те, которые зарегистрировались в своих посольствах и консульствах, – пропадать пока что не собирались. Мусорные контейнеры ежели и горели, то пожарные подобной информацией не располагали.

Трусы и носки, имевшиеся на трупе, были произведены на текстильных предприятиях Юго-Восточной Азии и предназначались для реализации как в странах Евросоюза, так и в Северной Америке.

Продукция фирмы «Ролекс» поставлялась в Россию небольшими партиями, но, кроме того, существовало ещё множество каналов контрабанды, так что связать номер часов с фамилией покупателя было практически невозможно.

Общее мрачное впечатление скрасил лишь звонок Вани Коршуна. Малыш был удачлив и уловист, словно горностай. Можно себе представить, каких успехов он мог бы добиться, если бы не достойная сожаления вражда с многочисленным и неистребимым кошачьим племенем.

Короче говоря, Ване удалось выяснить, что мужчину, по приметам схожего с Голиафом, в конце апреля действительно видели на бульваре, примыкающем к Сучьему полю. Сидя на лавочке, он беседовал со стариком, которому, по словам очевидцев, было «лет сто». Потом оба собеседника резко вскочили и, не подав друг другу руки, разошлись в разные стороны. Дальнейший путь Голиафа никто проследить не удосужился и, как позже выяснилось, он завершился едва ли не в объятиях Сергея Гобашвили.

Что касается примет старика, то они остались тайной за семью печатями. Так уж повелось у нас, что люди, считающие себя хозяевами жизни, привыкли отводить взор от своих сирых и убогих собратьев. Да и само время не располагало к созерцанию – за ночь пустых бутылок подвалило, словно грибов после тёплого дождика, а грибы, как известно, перестаивать не должны.

– А если мне по этим свидетелям самому пройтись? – поинтересовался Цимбаларь, ещё не привыкший к исповедуемым Ваней принципам полной самостоятельности. – Вдруг они ещё что-нибудь вспомнят.

– Скорее всего, они забудут даже то, о чём говорили прежде, – ответил Ваня. – Надо принимать во внимание психологию людей, с которыми я имею дело. Сыскарь, вынюхивающий невесть что, для них враг, причём на уровне подсознания, а маленький мальчик, со слезами на глазах разыскивающий пропавшего отца, – божья пташка. От него ничего скрывать не станут. Ещё и конфеткой угостят на прощание.

– Это называется брать на жалость, – пояснил Кондаков, внимательно прислушивавшийся к разговору. – Кстати говоря, весьма эффективный оперативный прием. Одно неудобство – под рукой постоянно должен находиться носовой платок, пропитанный луковым соком.

– Спросите у Вани, как он поступает с конфетами, которыми его угощают доброжелатели, – попросила Людочка.

За хитроумного малыша ответил Кондаков, видимо, хорошо знавший его привычки:

– Выбрасывает. У него отвращение к конфетам, как у любого пьющего человека.

– А я на сладком просто помешана, – печально вздохнула Людочка. – И ведь никто не догадается угостить.

– Дело поправимое, – засуетился Кондаков. – Были у меня где-то конфеты. И как я только запамятовал. Мне ребята из хозслужбы целую коробку на день рождения подарили. Глотай, говорят, по паре штук каждое утро и будешь бодреньким, словно Геркулес. И кофе не понадобится.

Отлучившись в другую комнату, Кондаков принес белую пластмассовую баночку, одну из тех, в которые сейчас чего только не упаковывают, начиная от витаминов и кончая затычками для ушей. Немного повозившись с хитроумной крышкой, он высыпал в пустую сахарницу содержимое баночки, скорее напоминавшее пилюли, чем конфеты.

– Какие-то они подозрительные, – сказала Людочка. – Но одну я всё-таки съем. Исключительно из уважения к хозяину.

– Подожди, – Цимбаларь, уже завершивший разговор с Ваней, перехватил её руку. – Пётр Фомич, а знакомые тебя с подарком не обманули?

– Зачем им меня обманывать? – удивился Кондаков, уже поднесший одну пилюльку ко рту. – Они ведь не враги мне, а друзья. Двадцать лет знакомы.

– Вот именно. Старые друзья хотели тебе добра, а потому вместо конфет подсунули стимулирующее средство, известное под названием «Виагра». Представляю, как бы ты повёл себя, отведав такого угощения!

– Ну и как, интересно? – брякнул Кондаков.

– Разнузданно! – Цимбаларь демонстративно отодвинулся от ветерана. – Ты бы набросился на нас, не принимая во внимание, что Людочка беременная, а я вообще не женщина.

– Скажи пожалуйста! – Кондаков стал аккуратно складывать пилюли обратно в баночку. – Ради такого случая придётся завести сожительницу. Не пропадать же добру… Как же это я сам, дурак, не догадался. Это они меня своим Геркулесом в заблуждение ввели.

– Как раз наоборот, – сказала Людочка. – Это был прозрачный намёк. Кроме всего прочего, Геркулес прославился подвигами, которые и гарантируют приём «Виагры». Отлюбить за ночь сорок девушек было для него обычным делом.

– Да что там девушки! – поддержал её Цимбаларь. – Всем доставалось. И вепрям, и гидрам, и ланям, и титанам, и даже собственным сподвижникам. Когда в мифах говорится о том, что Геркулес наказал кого-то своей дубиной, речь идет вовсе не об оружии.

– Так это в допотопные времена было! – махнул рукой Кондаков. – Совсем другие условия. Ни тебе радиации, ни наркотиков, ни химии, ни феминизма, ни трудовой дисциплины, ни квартальной отчётности. Не жизнь, а малина-ягода. Тут поневоле к девушкам потянет.

– Что-то мы размечтались сегодня, – призывая к вниманию, Цимбаларь откашлялся в кулак. – А дело, между прочим, застряло на мёртвой точке. Какие будут предложения?

– Я навела по спецучёту справки о всех криминальных смертях, последовавших в результате отделения от туловища головы или каких-либо иных частей тела, – начала Людочка, разложив перед собой целую пачку компьютерных распечаток.

– Подожди, – прервал её Цимбаларь. – При чём здесь другие части? У нас мертвец безголовый, а не безногий.

– Все эти случаи совмещены в одну учётную категорию, – объяснила Людочка. – Понимаешь?

– Теперь понимаю. Не злись.

– Список получился весьма внушительный, но ни единого эпизода, хотя бы приблизительно схожего с нашим, я так и не обнаружила. В девяносто из ста случаев головы от трупов были отделены уже после смерти. Остальные десять процентов составляют заложники, казнённые в зоне боевых действий на Северном Кавказе, и самоубийцы, положившие голову на рельс… Впрочем, одна история меня заинтересовала, хотя в ней фигурирует не голова, а рука. Поздно вечером с работы шёл человек, никого, как говорится, не трогал, и у него вдруг оторвало руку по самое плечо. Выжил пострадавший лишь по счастливому стечению обстоятельств. Буквально через пару минут его подобрала проезжавшая мимо машина «Скорой помощи».

– Когда это было? – спросил Цимбаларь. – И где?

– Четыре года назад в Ростове-на-Дону.

– В огороде бузина, а в Киеве дядька, – хмыкнул Кондаков.

Цимбаларь выразился ещё более категорично:

– В Ростове-на-Дону каждый нормальный мужик ходит с обрезом под полой или, в крайнем случае, с гранатой в кармане. Полез за спичками, задел чеку. А признаться потом побоялся.

– Но дело в том, что, кроме оторванной руки, на его теле не было обнаружено никаких других повреждений. Металлических осколков тоже не нашли.

– Тогда это была не граната, а безоболочное взрывчатое устройство. Толовая шашка, проще говоря. Лопаткина, не уводи следствие в сторону!

– Как хотите! Моё дело проинформировать, а уж вы решайте сами, что с этой информацией делать, – разобиженная Людочка умолкла.

Слово опять взял Кондаков, после знакомства с чудесными свойствами «Виагры» (пока теоретического), заметно повеселевший.

– Было время, когда ваш покорный слуга, вследствие происков недоброжелателей отстранённый от службы, пристрастился к чтению детективной литературы, – издалека начал он. – Предпочтение я, конечно, отдавал не массовому чтиву, а классикам жанра, вроде Льва Овалова. Между прочим, его роман «Медная пуговица» – просто шедевр. Нечто среднее между Гамлетом и Штирлицем. Настоятельно рекомендую… И что меня больше всего восхищало в детективе, так это виртуозная работа сыщиков. На основании какой-нибудь ничтожной улики, вроде той же медной пуговицы, они раскручивали любые преступления! Причём такие запутанные, что их и в жизни не бывает… Но на практике всё обстояло совершенно иначе. Соберёшь гору улик, а пользы от них, как от козла молока. Следствие буксует, начальство стоит на рогах, мы не спим ночами. Потом звонит какая-нибудь подвыпившая бабёнка и плаксивым голосом сообщает, что преступник, которого мы ищем уже больше года, отобрал у неё ридикюль с последним червонцем и отправился в гости к проживающей по соседству профурсетке Дуньке. Спустя полчаса особо опасное преступление раскрыто. Нас утро встречает прохладой.

– Что же ты предлагаешь? – поинтересовался Цимбаларь. – Ждать, пока некая добрая душа добровольно поведает нам все подробности этой загадочной истории?

– Ни в коем случае! Прежде чем это случится, наша очаровательная коллега, – последовал полупоклон в сторону Людочки, – выйдет на заслуженную пенсию. Просто я хочу сказать, что в расследовании преступлений логика скорее мешает, чем помогает. Зато счастливый случай частенько играет решающую роль.

– Спорить не буду. Что дальше?

– А дальше я предложил бы этот счастливый случай организовать. То есть на время оставить бесполезную беготню и обратиться за советом к постороннему, но весьма сведущему лицу, без ведома которого здесь даже мухи… хм… не размножаются.

– Похоже, вы имеете в виду самого господа бога? – недоверчиво усмехнулась Людочка.

– С богом, к сожалению, у меня не сложилось, – признался Кондаков. – А потому придётся идти на поклон к Чёрту. Не улыбайтесь, я ещё не рехнулся. Есть такой весьма авторитетный в определённых кругах вор в законе Василь Антипыч Чертков, он же Чёрт, он же Шаман, Султан, Кучум и так далее. Весьма колоритная личность. Так сказать, живая история российской преступности. Впервые осуждён в сорок девятом году.

– Как я понимаю, отношения у вас далеко не официальные, – сказала Людочка. – Выходит, что волк и волкодав могут жить в согласии?

– При чём здесь это… Мы ведь люди, а не звери какие-нибудь. Да и волк не всегда виноват перед волкодавом. Иногда простая человеческая приязнь бывает сильнее всех условностей, принятых в обществе. Я Чёрта раза три сажал. На этой почве, если так можно выразиться, мы и сдружились. Тем более что он на следствии никогда хвостом не вилял. Принцип такой имел – коли попался, так отвечай по полной программе. Правда, подельников никогда не выдавал, да и я особо не копался. Любое преступление – оно как дерево. С корнями, с ветвями, с листьями. Если эту растительность досконально изучать – с ума сойдёшь. Вот я и действовал, как лесоруб на делянке – перед тем, как послать бревно в обработку, отрубал всё лишнее. Кто-то меня за это недолюбливал, кто-то, наоборот, уважал.

– И чем же ваш приятель сейчас занимается? – поинтересовалась Людочка. – Продолжает воровать?

– Куда там! Годы уже не те. От конкретных дел он давно отошёл, но, как говорится, масть держит. Слово Чёрта в преступном мире дорогого стоит. Даже нынешние отморозки его на свои разборки приглашают. Он там сразу и судья, и нотариус. Если своё решение вынес – считай, что печать поставил. Человек по-своему уникальный. Таких, как он, по всей стране не больше сотни осталось. Урка, конечно, но понятие о справедливости и чести имеет. Беспредельщики вроде Гобашвили ему и в подметки не годятся.

– Таких ценных кадров надо в Думу продвигать, – заметил Цимбаларь.

– Считаешь, их там нет? Просто фамилии называть не хочется.

– Короче говоря, вы допускаете, что этот самый Чертков может располагать информацией об убийстве Голиафа? – каждый раз, произнося условное имя покойника, Людочка немного запиналась.

– Ничем таким он, конечно, не располагает, но справки, при желании, наведёт. Если к преступлению причастны криминальные элементы, через пару дней мы уже будем знать об этом.