Текст книги "Как молоды мы были"

Еще поют в России соловьи

 
Еще поют в России соловьи.
Еще душа в смятенье не остыла.
Мы в эти годы горькие смогли
Спасти все то, что дорого и мило.
Еще поют в России соловьи.
 
 
Мы часто шли судьбе наперекор.
В своих мечтах и в людях ошибались.
Мы, словно дети, верили в добро —
И столько раз надежды не сбывались!
 
 
Поверь, что годы тяжкие прошли,
что на пожарах накричался кочет.
Еще поют в России соловьи.
Еще весну отечеству пророчат.
Еще поют в России соловьи.
 
 
Ворвется в сердце солнечный прибой,
Повеет ветер ласковых акаций…
Еще опять мы встретимся с тобой.
Чтоб больше никогда не расставаться!
 
 
Мы – дети самой преданной любви.
Ее никто отныне не отнимет.
Еще поют в России соловьи, —
И значит, песня землю не покинет!
Еще поют в России соловьи.
 

«Я вновь аккорд возвышенный беру…»

 
Я вновь аккорд возвышенный беру…
Почти весь мир с тобой исколесили,
и все же нет воистинув миру
милее нашей матушки – России…
Ее войною выжженных полей,
ее сомнений и деяний нервных.
Как я любил своих учителей,
своих друзей и верных, и не верных!
Я знал триумф актеров – алкашей,
стихи и слезы пьяного поэта.
Их души уникальны, как музей
извечного сраженья тьмы и света.
Мне даже зэки были как родня.
Но как меня муздычили коллеги,
как с упоеньем мучили меня
за слово доброе о русском человеке!
На мне давно поставлено тавро.
Мол, примитивен. Прост. Не современен.
Мол, не поэт, а песенник. Зеро.
В фаворе ныне Бродский, не Есенин.
Я предан был несчастным и родным,
расстрелянным и на войне убитым.
Я посвящал стихи свои – своим
героями совсем не знаменитым.
 
 
Нет, с них икон я вовсе не писал.
Я их в работе видел, видел в деле.
Я их в миру с натуры рисовал,
чтобы другие их не проглядели.
Теперь для многих стран, да и для нас
иконостас – семья Евросоюза.
И все ж семейка та не поднялась
до бывшего, до нашего Союза,
где все же был союз между людьми,
где был порыв космический неистов,
где были мы честныперед детьми, —
не пестовали новеньких нацистов,
где люди знали правду о войне,
в стихах и песнях бережно хранимой,
где верилось несбыточной весне
в стране хоть разношерстной, но единой.
 
 
Нас не прошиб пока Евроозноб.
Мы все, как встарь, равны. Как прежде, вместе
читаем вновь Айтматова взахлеб,
поем навзрыд украинские песни.
 

Золотая ты моя, золотая

Мелодия

 
Ты моя мелодия,
Я твой преданный Орфей…
Дни, что нами пройдены,
Помнят свет нежности твоей.
 
 
Все как дым растаяло,
Голос твой теряется вдали…
Что тебя заставило
Забыть мелодию любви?
 
 
Ты мое сомнение,
Тайна долгого пути…
Сквозь дожди осенние
Слышу я горькое «прости».
 
 
Зорь прощальных зарево,
Голос твой теряется вдали…
Что тебя заставило
Предать мелодию любви?
 
 
Ты мое призвание,
Песня, ставшая судьбой.
Боль забвенья раннего
Знал Орфей, преданный тобой.
 
 
Стань моей вселенною,
Смолкнувшие струны оживи…
Сердцу вдохновенному
Верни мелодию любви!
 

«Почитай мне стихи…»

 
Почитай мне стихи —
буду слушать твой голос негромкий…
В эту зимнюю ночь
я открою ворота весне.
Почитай мне стихи
о далекой, как сон, незнакомке.
Почитай мне стихи
о пленившей Шираз Шаганэ.
Нас к холодным огням
зазывают электрогитары,
всё насыщенней дни,
все короче влюбленности срок.
Только Демон летит,
все летит к изголовью Тамары,
все звучит над землей
бесконечный его монолог.
Наша юность уйдет,
как уходят с проспектов трамваи,
и встречаться другим
с непохожей на нашу весной…
Остаются стихи,
остаются стихи – и я знаю:
все стихи на Земле
о тебе, о тебе об одной.
 

Дикая cобака Динго

 
Тихо над городом нашим зажглась
Звездная россыпь…
Кажется нынче, что каждый из нас
Сильный и взрослый.
Слышится эхом из дальних годов
Снежная вьюга…
Не потерять бы серебряных слов
«Друг» и «подруга».
 
 
Пусть испытают на мужество нас
Люди и звезды.
Добрые ветры и огненный час,
Сказки и проза,
Белые канаты ринга,
Северного неба сталь,
Дикая собака Динго —
Первая моя печаль.
 
 
Только бы нам не забыть никогда
светлую повесть…
Мчится по рельсам судьбы сквозь года
Утренний поезд.
Юность останется в нас навсегда
Ранним рассветом,
Тихой улыбкою, дымкой костра,
Песней поэта.
 

Девочка Грёза

 
Ах, о чем ты,
Девочка Грёза?
Что ты плачешь
И кого ты ждешь?
 
 
Жесткий ветер
Высушит слезы,
Грёз не будет,
Наступает ложь.
 
 
Песен детства
Больше не будет.
Расставанья
Наступает час.
 
 
Наступают
Новые люди.
Может, хуже,
Может, лучше нас.
 
 
Наступает
Горькая проза,
Проза тусклых
И холодных глаз.
 
 
Не нужна им
Девочка Грёза,
Посмеются
И забудут нас…
 
 
Бог судья им,
Грозам – угрозам,
Бог судья им.
Будем дальше жить.
 
 
До свиданья,
Девочка Грёза…
Постарайся
Обо мне забыть…
 

Влюбленная Весна

 
Когда мы влюблены,
Когда душа светла,
На улицах Весны
Ловлю твои слова,
На улицах Весны
Слова твои ловлю
И снова говорю:
Люблю тебя, люблю!
Прости меня, прости
За долгие дожди,
За прошлые грехи,
За смутные стихи…
Сегодня мы вдвоем.
Мы радость сберегли.
И мы с тобой поем
От имени любви.
И мы с тобой поем
От имени любви.
И мы с тобой поем
От имени любви
О том, что в отчий дом
Вернутся соловьи.
На улицах Весны
Слова твои ловлю,
И снова говорю:
Люблю тебя, люблю!
Когда мы влюблены,
Когда душа светла,
На улицах Весны
Звенят колокола.
Над музыкой любви
Не властны времена.
Безумствуй и цвети,
Влюбленная Весна!
 

Имя твое

 
Имя твое я шепчу, как молитву.
Только любовь обещает спасенье.
Имя твое я шепчу, как молитву.
Ты моя жизнь. Ты мое утешенье.
 
 
Встреча с тобой – это словно улыбка,
Словно судьбы золотое сеченье,
Словно сквозь слезы поющая скрипка,
Словно с печалью земной примиренье.
 
 
… Кружит над миром пронзительный ветер.
В стужу укроюсь твоей теплотою,
В час, когда доброе солнце не светит,
Мир занесен пожелтевшей листвою.
 
 
Путает ветер и листья, и лица.
Роет для Воланда адскую серу.
Мимо летят одичалые птицы.
Бродит любовь, потерявшая веру…
 
 
Свет твоих глаз в этом сумраке, словно
Возле иконы стою чудотворной…
В нашей часовне светло и безмолвно.
Сердце наполнено свежестью горной.
 
 
Имя твое я шепчу, как молитву.
Только любовь обещает спасенье.
Имя твое я шепчу, как молитву.
Ты моя жизнь. Ты мое утешенье.
 

«Роднее родных нас нужда воспитала…»

 
Роднее родных нас нужда воспитала.
Нас школа Беда не гнушалась учить.
Нам с детства тепла и еды не хватало,
а что о другом говорить…
 
 
Но все ж разгорались сырые поленья,
и бледная, но наступала весна.
Я помню твой смех на большой перемене
и майские ночи без сна.
 
 
Орешник, обрызганный солнечной пылью…
На соснах промерзших вскипает смола…
Как всё это в давние дни полюбили!
 
 
И нынче мы те же, какими и были…
Ты это сумела, смогла.
 
 
Как прежде, волнуют цветение липы
и струйки дождя на вагонном стекле,
огня беспокойные алые всхлипы
и тихие блестки в золе.
 
 
И в мантии тины смешной головастик.
Капель. Под окном воробьиная рать.
Все это и было и есть наше счастье,
а новое глупо искать.
 
 
Хоть звали и нас поднебесные дали,
манил океанов жемчужный прибой,
всю жизнь мы земное тепло собирали.
Мы очень богаты с тобой.
 
 
Сквозь теплые сумерки талого снега
струится чуть тлеющих почек настой…
Ты ивою тонкой в зеленых побегах
стоишь над живою водой…
 

«Я земной календарь поправлю…»

 
Я земной календарь поправлю.
Не смогу навсегда уйти.
На кого я тебя оставлю
в этом трудном земном пути?
 
 
Никакой самой страшной силой
нас с тобою не разлучить.
Ты не скажешь другому «милый!»,
песню не пересочинить.
 
 
Слишком связаны наши души.
Слишком мы на одной волне.
Ты не скажешь другим «послушай!»,
как всегда говорила мне.
 
 
С юных лет в тесноте московской
я талантом твоим согрет,
мой найденыш в толпе бесовской,
мой звереныш. Мой ясный свет.
 
 
Мы смогли разобраться в главном,
в круговерти нелегких дней.
Вроде, все у нас нынче славно,
только сердце болит сильней…
 
 
Комплиментов тебе немало
сочинила твоя земля.
Но как бешено ты устала,
знаю в мире один лишь я.
 
 
Надо быть мне умней, я знаю.
Жизнь одна у нас на двоих.
Что ж я сам тебя угнетаю,
все учу привечать чужих?
 
 
Ты прости этот глупый выверт.
Наша верность сильней невзгод.
Кто родную слезинку вытрет,
кто от бурь тебя сбережет?
 
 
И заметив тоску во взгляде,
кто тревогу твою поймет?
По головке тебя погладит,
слово ласковое шепнет?
 
 
Самых скорых карет скорее
кто на помощь к тебе придет?
Кто ладошки твои согреет,
от озноба тебя спасет?
 
 
… Мало в жизни осталось юга.
Наступает полярный час.
Не покинем с тобой друг друга,
и Господь не покинет нас.
 

Летнее утро

 
От сна отряхнувшись, березки шумят.
Склоняется ива над озером гибко.
Прекрасен июньский и день, и закат,
а летний рассвет – это Божья улыбка.
 
 
Ночная гроза над землею прошла.
Гром с молнией! Буря! Природы смятенье…
А летний рассвет – это нежность тепла
и тихого ветра прикосновенье.
 
 
Купается солнце в речной синеве.
Земля ожила этой призрачной ранью.
И птицы проснулись в промокшей листве.
Так звонко и радостно их щебетанье…
 
 
И день благодатен. И ночь хороша.
А летнее утро – земли вдохновенье.
И каждой травинки святая душа
поет о немыслимом счастье творенья.
 
 
Так трепетны раннего солнца лучи!
Чуть скрипнет спросонья родная калитка…
У летнего утра – от счастья ключи.
Июньский рассвет – это Божья улыбка.
 
 
В июне раздолье для бурундука.
Птенцы покидают родимый скворечник.
Так коротко лето. Так жизнь коротка.
И только любовь на земле бесконечна.
 
 
Ты рядом со мной. Или где-то вдали, —
мы вместе с тобой, как с иголкою нитка.
Есть женщины вамп. Есть жрицы любви.
А ты у меня – это Божья улыбка.
 

Нам нe жить друг без друга

 
Улица моя лиственная…
Взгляды у людей пристальные…
Стать бы нам чуть-чуть искреннее —
Нам не жить друг без друга.
 
 
Скорости вокруг бешеные,
Мы себя едва сдерживаем.
Значит, надо быть бережнее —
Нам не жить друг без друга.
 
 
Мы разлучаемся со сказками…
Прошу, стань сильней меня, стань ласковей.
 
 
Слышал я слова правильные,
Всё искал пути праведные…
А твои слова памятные —
Нам не жить друг без друга.
 
 
Ленточка моя финишная!
Все пройдет, и ты примешь меня.
Примешь ты меня, нынешнего, —
Нам не жить друг без друга.
 
 
Мы разлучаемся со сказками…
Прошу, стань мудрей меня, стань ласковей.
 

«Премьера большого спектакля…»

 
Премьера большого спектакля.
Массовкой эффект достигается…
Но есть неприметная капля,
а в капле той – жизнь отражается.
 
 
И зернышко поля ржаного
в войну за победу боролось.
Зерно – существо и основа.
Колосс – этот маленький колос.
 
 
Гляжу, словно в окна вагонные,
на каждую хатку с пристрастием.