Книга: Старосветские помещики (сборник) - Николай Гоголь

И вот случилась беда. У Гоголя без мистики никак, даже в такой чисто житейской повести она присутствует. Пульхерии Ивановне был знак, что она умрет. Вообще-то она сама так решила и никто уже не мог ее в этом переубедить. А как решила так и случилось. Отдала последние наставления и распоряжения, касались они дальнейшей заботы о Афанасии Ивановиче, и как тихо жила, так и отошла.

Какого горя не уносит время? Какая страсть уцелеет в неровной битве с ним?

А вот поди ж ты, не унесло. Так и не оправился от горя Афанасий Иванович.

Помню, когда мне было еще лет двадцать, мама говорила "Ты, как Пульхерия Ивановна". Не понимала и обижалась, неужели и я такая скучная, нудная, неинтересная? Цветочки, сундучки, картиночки, клубочки, лоскуточки, грибочки. А сейчас понимаю почему она так меня называла. Мама во мне той видела меня нынешнюю.

Произведение грустное, вместе с тем очень жизненное. В книге показана большая любовь и одиночества при ее утере, такое не каждый может вынести.

И там – никогда не здесь.

Интересно, что по этому прошлому ностальгируют не герои рассказа, а сам рассказчик. И так во все времена. Вот говорят – «лихие» 90-ые. Возможно, но для меня они были светлыми: в 90-ые я пошёл работать в школу… и мне понравилось, в белые ночи гулял от метро Ветеранов до Васильевского острова и обратно с подругой и пел ей песни под гитару… всю ночь… бедная девушка… Пусть бедные, но счастливые для меня времена, наверное в стране был бардак, но это времена моей счастливой молодости. «Старички» Пульхерия Ивановна и Афанасий Иванович Товстогубы, Николай Васильевич таки мастер говорящих фамилий, не так уж и стары по нашему времени – Пульхерии Ивановне всего 55 лет, мужу её – 60. Но они полностью из прошлого, XVIII столетия, среди пылящихся на стенах картин – портрет Петра III, одежда и мебель – из прошлого века. Гостеприимные хозяева запотчуют гостей до смерти, водочкой угостят и спать положат, а то как же в темень-то такую да в такую даль – три версты, небось – и разбойники, отродясь тут не водившиеся, нападут, да и шею можно свернуть на ровной-то дороге, которую с рождения знаешь, да при полной луне и чистом небе… Но тут случилась кошка. Просто – кошка произошла с Пульхерией Ивановной. Она слегла и тихо скончалась. 5 лет бедовал Афанасий Иванович и услышав своё имя там где не было никого, понял – зовут. И так же слёг и тихо скончался. Мне стыдно как-то стало за нас, за мужчин. Ведь и правда – огромное количество примеров в жизни – в таких ситуациях женщины, как правило, становятся собраннее и сильнее, а мужчины расклеиваются. Интересно подано отношение прислуги к хозяевам – хозяев тихо обворовывали: приказчик воровал лес, домашняя прислуга – ткани и продукты и все вместе – всё подряд. Хозяйство было так богато и успешно, что воровства было не заметно. Такие как Товстогубы в злые времена не выживают – добропорядочные, бестолковые, трогательные, они всегда – «опоздавшая молодёжь».

Прямые наследники Гоголя в русской литературе – Лесков и Писемский по-своему отразили линию «старосветских помещиков», то прошлое, которое безвозвратно уходит с людьми, его представляющими. И читать это невыразимо интересно. Сюжетно небольшую историю о Товстогубах читать не особо интересно, выигрывает эта история языком, манерой повествования, атмосферой, дыханием прошлого…

Произведение построено вокруг идиллии и гармонии, так что даже совершенно обычные будничные вещи не лишены идеализации и романтизма, а пасторальный быт поэтизирован.

Еда, которая обычно ассоциируется с домашним очагом, является чуть ли не центром композиции. Это только подчеркивает открытость, гостеприимство и радушие стариков. Хлебосольство и изобилие в мире Гоголя является утрированной аллегорией самой жизни, а отказ от пищи, связан со смертью.

Написанная с любовью проза, фокусируется на лицах и описании жизни добрых стариков, отчего с самых первых строк они кажется родными и, возможно, изображают малороссийские импрессии и воспоминания самого Гоголя. Именно таким увековечен заповедный уголок на страницах “Миргорода”.