Текст книги "Бомбардировщик для бедняков"

Николай Гуданец
Бомбардировщик для бедняка

От автора

Как известно, беллетрист имеет безусловное право вводить в свои произведения вымышленные факты и несуществующих лиц. Однако здесь я воспользовался этой своей прерогативой в минимальной степени, гораздо меньше, чем может показаться благосклонному читателю.

1

В поезде я всегда сплю плохо, а тут еще рано утром будит проводница, предупреждая, что вскоре нам предстоят пограничные проверки.

Фирменный экспресс «Латвия» мчится в Ригу из Москвы наполовину пустым, давно миновали годы, когда он был набит битком командированным людом и туристами. Теперь в нем всего десяток вагонов, а поезд «Юрмала» вовсе отменили прошлой осенью из-за недостатка пассажиров.

В купе кроме меня едет лишь один попутчик, здоровенный плешивый мужик лет эдак тридцати пяти. К моменту появления официальных мундирных лиц он едва успевает вылезти из-под одеяла и облачиться в цветастый спортивный костюм, который идет ему, как корове седло.

Таможенники проводят осмотр достаточно вяло, но делают стойку на малиновый кожаный кейс моего попутчика, просят открыть. Наверняка ожидают увидеть пачки долларов. Однако внутри обнаруживаются лишь причиндалы для бритья и несколько книжек с аляповатыми обложками.

Вскоре после таможенников появляется долговязая девица в мундире российских погранвойск. Мой паспорт она не удостаивает особого внимания, зато старательно изучает документ моего попутчика.

У него паспорт латвийского негражданина нового образца, фиолетовый. Неграждане Латвии иронически именуют сей документ «паспорт с собаками», поскольку на гербе страны красуются изрядно недокормленные лев и грифон. Прежние, коричневые удостоверения неграждан настрогали в количестве миллиона, два года держали на складе, а когда начали выдавать, обнаружилось, что они не соответствуют международному паспортному стандарту.

Хотя поезд наполовину пуст, проверка заняла битый час, и столько же предстоит проторчать на латвийской границе, когда поезд пройдет перегон от Себежа до Зилупе.

Разжившись у проводницы стаканом дрянного растворимого кофе, я возвращаюсь в купе, заодно прихватив из коридора две газеты, торчащие в деревянном ящичке между окон.

Попутчик уже поднял дерматиновую штору на заедающей погнутой штанге, и за двойным вагонным стеклом, над холмистым горизонтом, висит в муаровой дымке прохладный солнечный блин. На днях здесь прошел теплый сектор циклона и обглодал снег без остатка, оголив чахлые перелески и жухлые луговины с глинистыми шрамами проселков.

Словом, пейзаж за окном не располагает к зачарованному созерцанию. Я достаю из портфеля бумажный мешок со вкуснющими пирожками из «Русского бистро», что на Тверской, и по вредной застарелой привычке совмещаю завтрак с чтением газет. Они, само собой, вчерашние, зато латвийские – «Русский голос» и «Labdien!», обе лидируют по тиражам и, соответственно, влиятельности. Чтобы мало-мальски освежить в памяти свой латышский, вначале пролистываю «Labdien!».

Не могу сказать, что читаю абсолютно свободно, но схватить суть напечатанного способен и без словаря. Запас выражений у репортеров официозной «Labdien!» лишь немногим больше, чем у Эллочки-людоедки.

Прежде всего в глаза мне бросается здоровенная, на полторы полосы, статья о Курземском котле. Фамилия автора, доктора исторических наук, печально известна. В советские времена этот редкостный ублюдок соорудил капитальный труд о подвигах латышских стрелков. В свое время мне довелось читать его опус, продираясь сквозь чащу недомолвок, то и дело натыкаясь на беззастенчивую ложь. До сих пор помню ощущение жути, не раз накатывавшее над убористыми страницами. Ибо во время гражданской войны ленинские преторианцы из Латвии превратились в гвардию отборных карателей. Отмеченные на опубликованных в монографии картах, места их подвигов простирались вплоть до Урала. Они самым свирепым образом подавляли разрозненные восстания обобранных, голодающих крестьян до тех пор, пока на смену продразверстке не пришел налог. Они расстреливали пленных, выжигали деревни дотла. Эта неприглядная правда шилом торчала сквозь дерюжные ухищрения идеологически безупречного историка.

Позже, получив доступ к спецхрану, я почерпнул из книги одного израильского историка вторую половину правды. Например, когда утопили в крови восстание Антонова, лишь треть тамбовских крестьян имела дробовики, остальные шли на пулеметы карателей с вилами в руках. А в белорусских селах по сию пору бабушки пугают внучат: «Спи, неслух, не то латыш придет!»

После обретения Латвией независимости специалист по красным латышским стрелкам переквалифицировался в хабилитированного доктора наук, воспевающего героизм эсэсовских латышских легионеров. Естественно, ведь маслом теперь намазана другая сторона бутерброда. В начале статьи он мельком упоминает, что в Курземских боях 1944 года латыши сражались в составе обеих армий, и сталинской, и гитлеровской. Затем, по ходу текста, советская армия (padomju) как-то незаметно превращается в русскую (krievu). С гордостью засвидетельствован и подкреплен цитатой факт, что немецкое командование высоко ценило бойцов Латышского легиона «за их несгибаемое мужество, особенно в борьбе с русскими танками». Справедливости ради автор сообщает, что немцы все же, к сожалению, подвели доблестных латышей, не сумев одержать победу в войне. Бравурная концовка статьи выражает надежду, что нынешние латвийские солдаты, в случае чего, будут сражаться не хуже своих отцов-легионеров.

Нигде не отмечено, что статья приурочена к восьмидесятилетнему юбилею Рабоче-Крестьянской Красной Армии, ясно и так.

Прочие заметки ничем не лучше. Некогда козырявший своей объективностью, респектабельный «Labdien!» ныне приобрел явный коричневый оттенок. Не без омерзения отложив его, я допиваю кофе и берусь читать бывшую комсомольскую газету, которая в лучшие времена имела сотни тысяч подписчиков от Бреста до Камчатки. Теперь она сменила название и пережила крупный скандал с хитрой закулисной подоплекой, в результате которого часть редакции откололась и организовала сиропно-лояльный цветной еженедельник «Пятница», выходящий мизерным тиражом.

Помимо аршинного поздравления с мужским праздником, «Русский голос» опубликовал на второй полосе пространное интервью со скандально известным подполковником, выходцем из Риги, подавшимся в российские политики. Интервью взяла у него в Москве Тамара Карпушкина, прозванная коллегами за глаза «нержавеющей леди». Без сомнения, за то, что ее пламенные комсомольские убеждения за последние десять лет не подверглись ни малейшей коррозии.

В начале интервью подполковник заводит речь о режиме Каулиньша, каковой яростно бичует, пристегивая к нему хлесткие эпитеты, то «диктаторский», то «фашистский». Затем речь заходит о крохах из картотеки осведомителей КГБ, которые были не без юмора предоставлены некогда Россией в распоряжение латвийского правительства. Ребенку ясно, что активных и ценных сотрудников никто не собирался рассекречивать.

Подполковник с гневом отзывается о развязанной в Латвии охоте на ведьм и приводит в пример мудрое немецкое решение относительно бывших сексотов «Штази», намекает на свою осведомленность относительно агентурной обстановки в Латвии, но вовремя прикусывает язык, сославшись на соображения секретности. Далее следует редкостный перл, наткнувшись на него, я едва удерживаюсь, чтобы не прыснуть от смеха.

Как бы невзначай Карпушкина подначивает:

– Недавно одна из оппозиционных московских газет сообщила о том, что президент Миервалдис Каулиньш является агентом российской разведки по кличке «Джульетта»…

И бравый подполковник хвастливо заявляет:

– Я это знаю из других источников, но, повторяю, никаких конкретных фамилий предпочту не называть.

Представляю себе ликование корреспондентки, когда этот очаровательный прокол оказался записанным на кассету ее диктофона.

Впрочем, болтать можно что угодно, публиковать тоже, но попробуйте-ка докажите.

Сложенный пополам «Labdien!» лежит на столике возле моего локтя, на первой полосе красуется цветная фотография президента Каулиньша, единоличного латвийского диктатора. Он стоит на утыканной микрофонами трибуне, внешность у него карикатурная: тонкая шея, оттопыренные уши, острый скошенный подбородок. Текст под фотографией сообщает, что президент посетил очередной съезд возрожденной патриотической организации «Перконкрустс» и обратился к собравшимся с речью.

Из кармана висящего в изголовье пальто я достаю сигареты и зажигалку, встаю и натягиваю свитер, поскольку в нерабочем тамбуре довольно-таки прохладно.

– Вы позволите? – спрашивает мой попутчик, тыча пальцем в оставленный мной на столике «Русский голос».

– Конечно, пожалуйста.

В коридоре пусто, в тамбуре ни души. Первая за день сигарета особенно крепка и душиста. Глубоко затягиваясь и пуская дым вдоль запотевшего окна, я размышляю о Миервалдисе Каулиньше по кличке «Джульетта» и своем чрезвычайно щекотливом задании.

Не успел я вчера войти в свой кабинет сразу после девяти утра, шеф позвонил мне по телефону и хмуро велел зайти к нему. Судя по всему, он был крепко не в духе, в ответ на мое «Здравствуйте, товарищ генерал» лишь кивнул, и его лицо не озарилось обычной приветственной полуулыбкой.

– Садись, Володя, – проворчал шеф и придвинул ко мне лежавшую перед ним на столе красную папку. – Ознакомься.

В плотной папке для докладов обнаружились всего лишь два документа и конверт. Для начала я развернул сложенный пополам лист формата А3, оказавшийся переснятой на ксероксе полосой рижской газеты «Русский голос», которую легко узнать по характерной, нарочито расхлябанной верстке, изобилующей так называемыми «сапогами».

Отмеченная желтым флуоресцентным маркером статья в подвале четвертой полосы была мне знакома.

– Уже читал, – сообщил я, не спеша закрывать папку, и уточнил. – На прошлой неделе.

– А вчера это читал Сам, – невозмутимо молвил шеф.

Мне сразу вспомнилось, что президент питал слабость к этой газете, когда-то напечатавшей о нем первое интервью после опалы, которой он подвергся на пленуме ЦК.

Я еще раз взглянул на кричащий заголовок: «Черная звезда террора», внизу стояла набранная полужирным шрифтом подпись Андрея Пугина. Парень работал в репортерском отделе и время от времени развлекался, публикуя всяческую небывальщину, явно высосанную из пальца. То интервью с безвестным ученым-уфологом, который уверяет, что летающие тарелки то и дело похищают людей по всему миру, то статейку о своей встрече с самым настоящим вурдалаком, который в целом славный парень, только гены и гормоны его подкузьмили, ну, и так далее, в том же духе.

Теперь вот он опубликовал интервью с человеком, который отрекомендовался как лидер некоей террористической организации «Черная звезда».

В короткой преамбуле сообщалось, что в редакцию якобы позвонил какой-то аноним и предложил сенсационную новость. Встреча с корреспондентом произошла в темном подвале, с уймой ухищрений в целях предосторожности. В частности, Пугину завязали глаза прежде, чем он предстал перед главарем террористов. Короче, сущая оперетка.

Я бегло перечитываю статейку, начиная с середины.

– Какие цели преследует ваша организация?

– Мы хотим добиться того, чтобы мировая общественность обратила наконец серьезное внимание на положение русских в Латвии.

– Разве того внимания, которое нам уделяют, недостаточно?

– Я сказал, серьезное внимание. Когда Россия потребовала в ООН ввести санкции в связи с нарушениями прав человека в Латвии, ей отказали. Под тем предлогом, что ситуация не столь напряженная, еще не дошло до кровопролития. Таким образом, нам прямо указали на необходимость крайних средств. Мы к этому готовы. Я никому не советовал бы унижать и угнетать русский народ, который в прошлом веке породил героических народовольцев именно в ответ на циничное угнетение. К сожалению, история ничему не учит.

– Но почему вы избираете такое жесткое оружие, как террор?

– В Латвии против нас работает целая государственная машина, которая стремится заутюжить нас в грязь. Фактически здесь объявлена война государства против русских, которые должны либо эмигрировать, либо ассимилироваться. Нашим неизбежным ответом на такой вызов становится террор. Как выразился итальянский теоретик Мари Тути, «террор – это бомбардировщик для бедняков». То есть для тех, кто не располагает огромными деньгами и не может влиять на политику путем подкупа. Что ж, война так война. Не мы ее развязали.

– Не кажется ли вам, что в названии вашей организации мерещится некая помесь коммунизма с фашизмом?

– Нет, мы категорически отвергаем и коммунизм, и фашизм. Наша эмблема – перевернутая вниз острием черная пентаграмма, вписанная в круг.

– Почему вы избрали своей эмблемой сатанистский символ?

– Ну, мы вовсе не сатанисты, просто в России настали черные дни, все перевернуто кверху дном. Однако мы верим, что звезда России наконец воссияет, и тогда наша звезда перестанет быть нужна.

– Неужели вы считаете, что возрождению России можно способствовать террором в Латвии?

– Знаете ли, даже русское долготерпение не безгранично. Запад пытается вконец околпачить Россию, поставить ее на колени. Со здешними русскими это уже проделали, им обещали демократию, а посмотрите, что вышло.

– Имеет ли ваша организация отношение к случаю с гранатой, брошенной минувшим летом в квартиру лиепайского чиновника по делам гражданства и иммиграции?

– Нет, это действовал какой-то одиночка. Но мы безусловно одобряем его действия. Помните случай самосожжения в Даугавпилсе из-за козней все того же департамента? Если слабых людей доводят до самоубийства, то сильные берутся за оружие.

– И как вы намерены действовать, если не секрет?

– Могу обещать одно, мы не будем размениваться на мелочи. Думаю, пора привлечь неусыпное внимание всего мира к той неонацистской вакханалии, которая тут творится.

– Простите, но в первую очередь террор бьет по ни в чем не повинным людям. Вы уверены, что это послужит к чести русского народа?

– Ни один простой житель Латвии от нас не пострадает. Наши действия не затронут мирное население, однако будут эффективными и масштабными.

(Мой шеф целиком закрасил этот абзац флуоресцентными чернилами.)

– Вы так уверены в успехе?

– Латвийская полиция попросту беспомощна, она ничего не сможет нам противопоставить. Из нее выгнали профессионалов-неграждан, и теперь там практически нет опытных людей. Уверен, победа будет за нами.

Дочитав статью, я складываю лист пополам и кладу обратно в папку.

Ну, касательно слабости полиции можно возразить кое-что. Любое диктаторское государство, естественно, накачивает свою полицейскую мускулатуру, и Латвия тут не исключение. Кроме того, террористами станет заниматься ВАД, вполне солидная контора. С тех пор, как весной 1991 года латвийский КГБ передали в подчинение тогдашнему руководству республики, его дважды реорганизовывали и переименовывали. Сначала создали Бюро по охране Конституции, затем, после переворота, Каулиньш оставил от конституции лишь рожки да ножки. Пришлось перекрестить политическую полицию в департамент охраны государства, сокращенно, по-латышски, ВАД. Если в Латвии за последние годы хоть что-то пошло на подъем, так это служба политического сыска. Для сравнения достаточно сказать, что в КГБ ЛССР насчитывалось полтысячи штатных сотрудников, а ныне штат ВАДа разбух вдвое, там трудятся 1023 человека.

– Твое мнение? – с непроницаемым видом интересуется шеф.

– Неправдоподобно, товарищ генерал.

– Мне тоже поначалу не верилось. Однако есть и новые факты. Ознакомься.

И он протягивает мне два сколотых скрепкой листка, верхний чист, а под ним ксерокопия донесения.

– Пришло в Ясенево из Риги по курьерскому каналу, – поясняет шеф.

В правом верхнем углу проставлен индекс достоверности, I-А2, то есть, информация надежная и подтвержденная другими данными. Источник сообщает о несостоявшейся сенсационной телепередаче.

А именно, некий Люлек, ведущий телепрограммы «Атас!», отснял свою получасовую беседу с лидером все той же «Черной звезды». Просмотрев готовый материал, директор коммерческого канала с перепугу выгнал Люлька взашей, передача в эфир не пошла.

Донесение датировано пятнадцатым февраля сего года, написано расхлябанным, прыгающим почерком с чисто шизофреническими завитушками буквенных петелек, внизу проставлен агентурный псевдоним: «Емельянов».

– Я мельком видел этого парня, Емельянова, – говорю я, возвращая шефу донесение. – Его курирует Чернышев из СВР.

– Правильно, – кивает шеф. – Узнаешь?

Из лежащего в папке плотного конверта он вынимает две фотографии и протягивает мне.

На первом снимке я вижу безбожно захламленную продолговатую комнату, вдоль стен стоят разнокалиберные загрунтованные холсты на подрамниках, один из них закреплен на мольберте, в углу лежит навзничь труп мужчины. На втором фото убитый снят крупным планом. Фотограф работал со вспышкой, штатным пятидесятимиллиметровым объективом, качество снимков отличное. Присмотревшись, можно различить даже пороховые крапинки на белой рубашке. Выстрел сделан в упор.

Снова рассматриваю первую фотографию, где над телом убитого на светлых обоях размашисто начерчен круг, и в нем густо заштрихованная углем пятиконечная звезда острием вниз.

– Емельянову поручили заняться «Черной звездой» вплотную, – поясняет генерал. – И вот результат. Застрелен у себя в мастерской. Позавчера.

– Разрешите закурить? – спрашиваю я.

– Кури на здоровье.

Шеф придвигает мне через стол пепельницу. Сам он курить бросил напрочь после инфаркта, но не возражает, если подчиненные при нем дымят. Подозреваю, что он даже испытывает при этом некоторое удовольствие.

– Так ты говоришь, неправдоподобно? – спрашивает он.

Я не спешу отвечать, достаю пачку, зажигалку и сую кончик сигареты в сиренево-желтый лепесток пламени.

– Ну, как по-твоему, чего теперь следует ожидать? – интересуется генерал.

У него явно есть еще какие-то сведения, но он решил, по привычке, устроить мне маленькую угадайку.

– Разрешите подумать?

– Думай, я тебя не гоню, – разрешает он бесстрастно.

Глубоко затягиваясь, я размышляю. Применяемые в разных странах методы террора крепко замешаны на этнописхологии. Ирландские террористы почему-то предпочитают устраивать теракты в местах отдыха, в кафе и кинотеатрах. Палестинцы питают слабость к средствам передвижения, их традиционными мишенями служат самолеты, автобусы и так далее.

Русский террорист ориентирован на личности. Он не будет закладывать бомбу в кабак или в самолет, где пострадают ни в чем не повинные люди. Народовольцы, а потом эсеры всегда метили в главного, по их мнению, виновника всех бед, которому они вынесли смертный приговор. Так что первым кандидатом в жертвы предполагаемого теракта является, скорей всего, диктатор Каулиньш.

Обдумав это, я вкратце излагаю шефу свои выкладки.

– Ну что ж, наши мнения совпадают, – мрачно соглашается он. – И Рига, между прочим, уже полна слухов о том, что готовится покушение на Каулиньша. ВАДовцы с ног сбились, отслеживая источники слухов, но пока все это так, сарафанный телеграф. На всякий случай охрана Каулиньша усилена. Теперь давай прикинем, под чьей опекой эта «Черная звезда».

Оба мы не подвергаем сомнению аксиому, что независимых террористических организаций в конце двадцатого века быть не должно. Террористы без солидной секретной поддержки спецслужб – анахронизм и небывальщина. Такая же чушь, как свободная пресса или честный политик.

Боевой организации нужно оружие, нужны тренировочные базы и квалифицированные инструкторы. Да и просто солидные деньги нужны, без них никуда не денешься. Напрашивается вывод, раз эта группа реально существует, она под контролем одной из западных разведок. Возможно, та находится в тесном контакте с тем же ВАДом или с G-2, контрразведкой Земессардзе. Вообще-то тактика политических провокаций с использованием террористов шагнула далеко вперед по сравнению с идиллическими временами Евно Азефа.

Наименее вероятно, что «Черная звезда» создана по инициативе СВР или ГРУ, о чем нас не потрудились поставить в известность. До сих пор по отношению к Латвии они придерживались стратегии сдерживания, то есть, гасили активность общественных русских структур, не позволяя им бежать впереди паровоза. В нашем деле нужен солидный срок, чтобы повернуться на сто восемьдесят градусов, да и не останется незамеченным такой маневр.

Активнее всего на прибалтийском направлении работают ЦРУ, БНД и «Моссад». Однако вряд ли тут замешаны немцы, это не их фирменный почерк. И я почти без запинки отвечаю:

– Пожалуй, они завязаны либо на Штатах, либо на Израиле. И расчет на то, чтобы одним выстрелом добыть двух зайцев. Не только устранить Каулиньша, но и заодно свалить вину на этих диких русских.

– Вот! – многозначительно помавает пальцем шеф. – Именно сейчас этого никак нельзя допустить.

Его намек дорогого стоит, я окончательно понимаю, какие ставки сделаны в предстоящей игре.

И во внешней, и во внутренней политике Каулиньш исправно нагнетает напряженность, которая достигла критической точки. Он предъявляет к России территориальные претензии по поводу Абрене, собирается к осени создать для русских специальные поселения, так называемые «зоны компактного проживания инородцев», фактически гетто.

Его авторитарный режим начисто скомпрометирован в глазах мировой общественности, и Россию вряд ли кто всерьез осудит, если она решит наконец ввести в Латвию войска. Ну, а конкретный повод в нужный час найдется. Скажем, пограничный конфликт или расстрел мирной демонстрации протеста.

Масштабным силовым акциям должно предшествовать не менее полугода психологической войны в средствах массовой информации. По моим наблюдениям, в латвийской русской прессе объявили эту войну еще осенью. Соответственно, бурные события не за горами.

Нетрудно разгадать и встречный план. Противник стремится чужими руками ликвидировать Каулиньша, разрядить обстановку, не допустить открытого возврата России в Прибалтику. Отыграться за Пасхальный путч, одним словом.

– Израильскую версию можешь отбросить, справки уже навели, – добавляет шеф. – А вот прочее не исключено. Вплоть до художественной самодеятельности, так сказать.

– Все понял, – говорю я и гашу сигарету в пепельнице.

– Нужна срочная проверка на месте. Придется поехать тебе, Володя, – напористо говорит генерал. – Лучше тебя никто в Риге с этим не справится, да и твой ближневосточный опыт весьма кстати.

Сдержанный комплимент шефа меня отнюдь не радует, о своей работе на Кипре я предпочитаю не вспоминать.

– Андриса послать мы не можем, сам понимаешь, – добавляет генерал.

Контора у нас небольшая, Латвию курируют всего двое человек, я и Андрис Берзиньш, старый зубр из гвардии застрелившегося при туманных обстоятельствах гекачеписта Пуго. Несмотря на латышскую фамилию, Андрис на прибалта совершенно не похож, он далекий потомок тех татарчат, которых царское правительство завозило в обезлюдевшие после чумы латвийские деревни. Благодаря доминантным генам это смуглый чернявый крепыш с раскосыми глазами. Кроме того, у него в жилах намешано много всяких кровей, преимущественно украинская и еврейская. Поэтому над своей анкетной национальностью Андрис подтрунивает, называя себя жидким хохлом под латышской вывеской.

Мне даже представить трудно, сколько народу занято нашим участком работы в ясеневской конторе у Трубникова. Сразу после распада Союза на прибалтийское направление в СВР выделили крупные средства и первоклассных специалистов.

Что касается моего напарника, то не столь давно Берзиньш приложил руку к скандальному краху одного из латвийских банков, и теперь является у себя на родине персоной нон грата. Прошлой осенью латвийские власти даже потребовали официально его выдачи, но Россия отказала. Андрис тогда со смехом заявлял, что тамошним дуракам везет, потому как в контексте крупномасштабных финансовых афер ему есть что порассказать о многих столпах нынешнего латвийского режима. Ясно, через латвийскую границу ему хода нет.

– Сколько времени дадите на разработки? – спрашиваю я.

– До вечера. Поедешь в Ригу сегодня, «Латвией». Виза тебе уже оформлена.

Генерал вынимает из другой папки мой российский заграничный паспорт на имя Владимира Ломейко и подает мне, развернутым на странице, где красуется латвийская виза. Она совсем как настоящая, может быть, даже и есть подлинная. В качестве закладки служит билет на поезд.

– Постарайся управиться за неделю, – добавляет он.

Такая чрезвычайная спешка может сослужить дурную службу, но я промолчал. Как известно, приказы не обсуждают, а выполняют. Ясно, что дело взято под контроль на самом верху, и генералу даны жесткие сроки.

– Убийством занимается ВАД, будешь поддерживать с ними контакт через Чернышева, – говорит мне шеф на прощание.

Так что за вчерашний день я успел только взять в изучение покойного агента Емельянова, он же известный рижский живописец Илья Пугачев.

Ему недавно стукнуло сорок лет, женат на молодой красотке, сыну пять лет, живут практически раздельно. Глава и кормилец семьи купил хорошую квартиру в Юрмале, а сам дневал и ночевал в своей рижской мастерской, где и был застрелен. Крепко пил, часто менял любовниц.

В начале восьмидесятых годов Пугачев получил срок за валютные операции, на зоне вскоре стал информатором Пятого управления. Завербовали зека традиционным путем, пообещав послабления в режиме отсидки. Последние годы его курировал Чернышев из СВР, с которым я буду работать в непосредственном контакте после прибытия. В порядке меценатства Чернышев приобрел у него пять картин для офиса на общую сумму четырнадцать тысяч долларов и устроил ему прошлым летом две зарубежных выставки, одну в Германии, другую в Италии. Вопреки ожиданиям, полотна Пугачева фурора не произвели. И меценаты из внешней разведки вроде как перестали его усиленно раскручивать.

Ну, и еще уйма мелких подробностей, которые теперь знаю назубок.

Вообще-то в последние месяцы я стал чувствовать, что кабинетная работа набила мне оскомину. Срочное задание пришлось кстати, совсем не худо теперь проветриться в качестве полевого агента.

Прибалтика многим моим коллегам представляется чем-то вроде вроде Бобруйска для детей лейтенанта Шмидта, иными словами, райское место, где идеальные условия для работы. Мнение поверхностное, однако не лишенное некоторых резонов.

Пейзаж за вагонным окном ничуть не изменился, однако это уже территория независимой суверенной Латвии, полноправного члена ООН, потенциального кандидата в члены НАТО, и прочая, и прочая. Поезд начинает тормозить на подходе к станции Зилупе, и я возвращаюсь в купе.