Текст книги "Новый нуар"

Глава 13
Полезные навыки

Жизнь шла своим чередом. Василика по-прежнему днями колесил по городу на «Ситроене-Пикассо», а по вечерам в своем скворечнике листал субботние журналы и смотрел американские сериалы. Иногда ходил в квартальный спортзал, где колошматил кулаками в митенках по кожаному мешку с песком и осваивал смешанные единоборства. Василика наслаждался полной безмятежностью своего существования и с удивлением вспоминал, что прежде ощущал, как будто, некий зуд, если в его жизни ничего не происходило. Время от времени звонил Мунтяну, и Василика отвозил его по различным адресам, доставлял пакеты и конверты в министерства и посольства, выполнял другие мелкие поручения. Отношения установились деловые, клиент не скупился, и Василика был доволен.

Однажды вечером Мунтяну попросил отвезти его на встречу в бистро где-то возле Лионского вокзала. Они зашли в слабо освещенное помещение, где Мунтяну сел за столик в углу, а Василика – у окна. Вскоре появился некий тип в таком же черном пальто, как у Мунтяну. Минут пятнадцать они тихо разговаривали, наклонившись друг к другу над стаканами со скотчем.

Василика отпивал небольшими глотками panache (смесь пива с лимонадом) и, как обычно, ждал. Затем тип положил на стол обвязанный бечевкой пакет и, попрощавшись, ушел. Мунтяну сунул пакет в портфель и стал допивать скотч.

Когда они поднялись со стульев, Василика вдруг почувствовал неладное. Обернувшись, он увидел, что к ним стремительно приближается дюжий парень с тяжелой бутылкой в руке. Василика мгновенно выбросил вперед ногу, угодив нападавшему в солнечное сплетение, так что тот рухнул как подкошенный.

Откуда-то из тени появился другой громила и попытался нанести крюк справа. Василика вовремя нагнулся, и кулак пролетел над головой. Он нежно обнял нападавшего сзади за шею и согнул руку в локте, так что тот захрипел, обмяк и опустился на пол.

Вжавшийся в спинку стула Мунтяну прижимал обеими руками к груди портфель и, как завороженный, смотрел на происходящее.

Из темноты выскочил третий верзила и оторопело уставился на два бездыханных тела на полу. Василика сделал в его сторону легкое движение, верзила шарахнулся и, опрокинув по пути стул, выбежал на улицу.

Затем Василика заглянул в глаза бармену, который уже вынул из кармана мобильник, и сказал негромко: «Не надо». Помог Мунтяну подняться со стула, и они вышли из заведения.

Через пару дней Мунтяну пригласил Василику на обед. В ресторане La Colonnade Василика чувствовал себя не в своей тарелке, и Мунтяну всячески старался облегчить его участь: перевел на человеческий язык меню, объяснил, как пользоваться многочисленными вилками и ложками, поставил на место насмешливого официанта.

– Пустое! – сказал он пренебрежительно. – Научишься всему этому в два счета.

Василика не употреблял алкоголя, но выпил бокал Cote Rotie. Остальное досталось Мунтяну, который совсем этим не был огорчен. Покончив с десертом – мороженое parfait с палочкой ванили, – он откинулся на спинку стула и сказал:

– Ты меня удивил… И выручил, конечно… Хочу тебя поблагодарить, – и он протянул Василике конверт. Тот взял и пробормотал что-то не очень внятное, вроде «само собой»…

– Хочу сделать тебе предложение, – продолжал Мунтяну. – Сколько ты сейчас зарабатываешь?

– Ну, две с небольшим, – сказал, помешкав, Василика, который, на самом деле, редко дотягивал до двух тысяч евро в месяц.

– Так, – сказал Мунтяну. – А хочешь работать со мной постоянно? Ну скажем, за шесть тысяч евро…

Василика почувствовал, что его воображаемая гарсоньера начинает приобретать конкретные очертания. Может быть, удастся даже найти район получше.

– А что нужно делать? – спросил он на всякий случай.

– Да то же самое, – как-то легкомысленно ответил евродепутат. – Конечно, драться каждый день не придется, но вопросы безопасности тоже будут твоими.

Василика попытался быстро обдумать предложение, но почему-то не получалось, – мысли разбегались в разные стороны, как мыши в подвале.

– Да вот еще что, – сказал вдруг Мунтяну. – Придется поехать в Румынию. У меня здесь мандат заканчивается, а там выборы…

У Василики сразу вытянулось лицо. Возвращение в Румынию никак не входило в его планы, и он уже открыл рот, чтобы отказаться…

– Да ты не спеши! – прервал его Мунтяну. – Это же временно. Выборы пройдут, и все снова наладится. Даже еще лучше будет, вот увидишь. Просто период такой. Без этого никак нельзя… Да и какая тебе, в конце концов, разница!? У тебя же все равно французский паспорт! Ты в любой момент можешь вернуться… Ну!?

Глава 14
Стихийное бедствие

Сейчас кажется, что этот вечер был жутко-мрачным, предвещавшим с самого начала нечто ужасное. На самом деле был обыкновенный теплый весенний вечер.

После лекций болтались с Даном по городу, а потом решили пойти в кино.

В кинотеатре «Капитоль» на бульваре Георгиу-Дежа шел румынский фильм «Восстание» по роману Ребряну о крестьянском бунте 1907 года. Идея была посмотреть картину, чтобы не читать книгу, – библиография к экзамену была неподъемной.

Погас свет и начался фильм. Когда уже были поглощены сюжетом, вдруг послышался глухой рокот, как от проезжавшего по улице трамвая. Потом захлопали деревянные откидные сидения кресел, словно в зале подул ветер. Потолок над головой захрустел и сдвинулся как веер, из-под штукатурки проступили очертания балок, в воздухе появились густые клубы дыма.

Колокольчиков оглянулся. Другие зрители, привстав с кресел, тоже беспокойно осматривались. И тут Дан сдавленным голосом сказал:

– Землетрясение…

Почти одновременно в зале раздался срывающийся крик, который подхватили и другие:

– Землетрясение! Землетрясение!

Люди бросились к выходу. И Колокольчиков тоже за несколько секунд оказался в проходе. Лица вокруг были так искажены страхом, что казались ему неприличными. Бежали по длинному пожарному коридору, пол ходил под ногами ходуном, стены угрожающе накренялись.

Было странно, что чувства в этот момент, как будто, отключились, и Колокольчиков бежал, потому что знал, что нужно бежать, а не потому, что было уж очень страшно. Он как-то отстранился от происходящего и не воспринимал его непосредственно…

На бульваре был содом. Под ногами хрустели стекло и битый кирпич, с фасадов время от времени отваливались куски лепнины. Афиша с названием фильма валялась на тротуаре, а из-под земли по-прежнему доносился грозный рокот. Люди сгрудились в середине бульвара, тесно прижавшись друг к другу, чтобы находиться подальше от домов, которые, казалось, могли обрушиться в любой момент. И все это плавало в такой густой и едкой пыли, что не было видно неба.

Походив немного по бульвару, Колокольчиков решил все же вернуться в кинотеатр за курткой и портфелем. Среди рядов уже суетились какие-то люди, слышались выкрики: «Где мое пальто?!», «Украли сумку!» Ничего не нашел и решил идти в общежитие как был, в рубашке. Вокруг все было страшно, наверное, так город выглядит после бомбежки: клубы дыма, крики бегущих людей. В конце бульвара многоэтажное здание превратилось в груду мусора метра три высотой. На берегу Дымбовицы, на земле лежали укрытые разноцветным тряпьем пожилые женщины, которые тоскливо смотрели на дымящиеся развалины напротив. Возле театра «Буландра» с прохожими смешались актеры в нелепых сказочных костюмах…

Сквер перед общежитием был запружен студентами, все старались шутить. Разведены костры, на земле расстелены матрацы, на раскладных стульях – закутанные в одеяла люди. Ждали афтершока. По радио передавали президентский декрет о чрезвычайном положении.

Колокольчиков поднялся в комнату. Ключ проворачивался в замке, поэтому ударил ногой, и дверь распахнулась, расщепив притолоку. Сидеть в закрытом помещении было, однако, невмоготу, и он пошел толкаться среди студентов. Тут появился Дан с его курткой и портфелем. Оказывается, он выбежал из кинотеатра через летний сад на улицу Константина Милле, а потом первым вернулся в зал и забрал вещи.

В 2022 году знакомый театральный режиссер решил показать Колокольчикову свой новый проект и привел его… в бывший кинотеатр «Капитоль».

Зал, где сорок лет назад Колокольчикова застигло стихийное бедствие, лежал в руинах. Режиссер был впечатлен рассказом Колокольчикова и пообещал:

– На торжественном открытии я посажу вас точно на те места, где вы сидели тогда.

В довоенный период примыкающий к кинотеатру летний сад «Альгамбра» был весьма популярным среди бухарестского бомонда развлекательным заведением. Здесь выступали известные артисты, его посещали многие знаменитости, в том числе члены королевской семьи.

Коммунисты национализировали комплекс, в котором был открыт кинотеатр «Капитоль». После землетрясения 1977 года здесь был проведен косметический ремонт, а в 1990-е годы кинотеатр был окончательно закрыт, заброшен и стал медленно, но верно разрушаться.

Режиссер, за спиной которого были некие инвесторы, объявил о намерении восстановить «Альгамбру» и вернуть ее в культурную жизнь столицы. Взял комплекс в аренду сроком на 10 лет и нанял бригаду строителей, которая начала работы.

Между тем, выяснилось, что на реставрацию культового заведения не было получено разрешения от мэрии. Орден архитекторов Румынии обратился в прокуратуру, требуя остановить работы, которые назвал «покушением на историческое достояние столицы». В довершение всего группа студенток университета театрального искусства, где преподавал режиссер, развязала против него ожесточенную кампанию, обвиняя в сексизме. В результате режиссер выпал из общественной жизни, а его проекты были свернуты…

Глава 15
Нас родиной не напугаешь

В салоне «Эрбаса», летевшего по маршруту Париж-Бухарест, был невообразимый гвалт. Пассажиры требовали спиртного, пассажирки ругались со стюардессами, дети плакали. В воздухе стоял тяжелый запах табака и пота.

В конце салона сидели несколько бритоголовых мужчин в одинаковых мятых костюмах.

– «Пакеты», – сказал Мунтяну на ухо Василике. – Французы высылают их в Румынию.

– Если бы мы, как фраеры, не сели в этот международный экспресс, нас бы никогда не застукали, – огрызнулся услышавший его «пакет», у которого на шее висел на шнурке акулий зуб. – На вокзале нас и взяли, а Францию мы из окна поезда только видели…

– А зачем во Францию-то ехали? – спросил Мунтяну.

– Как зачем!? Мир посмотреть, красиво пожить…

Он повернулся к соседу.

– Что будем вечером делать, Гогу, рванем в дискотеку?

– Может, в «Буланого коня»?

– Не, меня там знают… Лучше сначала к брату, возьмем сигареты и к студенткам в общежитие.

– Заметано! Однова живем!

С бокового кресла поднялся широкоплечий француз-охранник и сказал:

– Парни, мы прилетаем в Бухарест одновременно с президентом. Он прибывает из Зальцбурга. Это – глава государства, так что ведите себя прилично, покажите, что любите родину…

– Сам люби родину, а мы сыты по горло! – процедил сквозь зубы «пакет» с акульим зубом. – Лучше сними наручники и отдай паспорта…

– А где вы будете работать? – спросил Василика, с любопытством слушавший разговор.

Мужчины посмотрели на него как на сумасшедшего.

– Что, и ты с ними снюхался?

– С кем?

– Да с коммунистами!

В аэропорту реяли на ветру румынские флаги, по стойке «смирно» стоял почетный караул из десятка гвардейцев в ожидании президента, который тоже возвращался домой из заграничной поездки.

Глава 16
Прощай молодость

Время заграничной учебы подошло к концу. Наступила осень, и Колокольчиков сказал: «Завтра я уезжаю».

Лицо ее потемнело, но она ничего не сказала. «Почему завтра, если можно послезавтра или через два дня?» – хотела спросить, но не стала. А Колокольчиков хотел покончить с этим разом, не растягивать прощания.

Провеял холодок отчуждения, как будто они сразу отдалились друг от друга. Ходили вместе по магазинам, делая последние покупки, обменивались деловыми фразами. В ее голосе звучала обида и горечь, в его – неловкая бережная ласка. Как будто, каждый был со своим горем, а не оба вместе с одним и тем же.

Вечером Колокольчиков, порвавший все связи с этим уже чужим городом, ждал ее на остановке возле ресторана «Рапсодия». Она появилась из-за угла, красивая своей уже чужой красотой, грустно и безнадежно улыбнулась. Повернула голову, и качнулась ее прическа – длинные расчесанные волосы, отдающие гладким холодным блеском, которых Колокольчиков всегда немного побаивался.

Он бодро принялся что-то болтать, взял ее под руку, шутил – лишь бы только рассеять гнетущую атмосферу, которая грозила прорваться взрывом бессильного перед тикающими повсюду часами отчаяния. Она шла рядом, улыбалась его болтовне с упрямой детской обидой в глазах, обиженная и в то же время старавшаяся не обидеть его – в последний час.

Колокольчиков продолжал болтать и за столиком ресторана, чувствовал, что его легковесный тон становится с каждой минутой все фальшивее, – и не мог остановиться. Он видел в ее глазах мягкий тоскливый упрек, сам жадно смотрел на нее, боясь, что время проносится слишком быстро, и он не успеет на нее наглядеться.

Жевал кусок мяса и болтал, пытаясь вывести ее из оцепенения, заразить бездумным настроением, которое и сам имитировал неудачно. Она отвечала односложно, грустно улыбалась шуткам, есть отказалась, сказав стесненно: «Я не могу». Даже теперь в последний час слова мешали им, заслоняли суть – их необыкновенную близость.

– Как ты думаешь, что было бы, если бы я жил здесь и никуда не уезжал?

– Я бы вышла за тебя замуж, – ответила она, не задумываясь.

Колокольчиков на мгновение почувствовал себя слегка задетым, как будто его мнение не имело значения, но вдруг понял, что не может ничего противопоставить ее спокойной уверенности. И поверил, что так оно и было бы, что это просто не зависело бы от них, что это – судьба, которая теперь почему-то их разлучала.

…Память хранила ее профиль, выхваченный из темноты светом уличного фонаря, липовые ветви и карнизы домов над головой, обрывки фраз. Они шли не разговаривая, не глядя друг на друга. И он, и она делали все для того, чтобы он благополучно уехал, чтобы они непременно расстались в этот вечер, будто какая-то злая сила распоряжалась их жизнью против их воли. Мысли Колокольчикова остановились на мертвой точке, он ничего не мог чувствовать, его просто всего свело тоской.

Так они очутились перед вагоном. Колокольчиков обхватил рукой ее узкую спину. Он дрожал, асфальт ходил у него под ногами. Колокольчикова здесь уже не было, он не знал, где он. Чтобы не утерять окончательно чувство реальности, он крепко обнимал ее за плечи – единственное, что привязывало его к жизни.

Колокольчикову было нечего противопоставить безжалостному бегу времени, и про себя он желал еще больше ускорить этот бег, чтобы покончить с мучением. Он не мог говорить в эти минуты, но еще тяжелее было молчать. Посторонние слова, однако, застывали в воздухе и падали на асфальт, как льдышки.

– Приезжай ко мне, – прошептала она.

– Лучше ты ко мне, – ревниво отвечал он.

– И я к тебе приеду, – грустно сказала она.

Чувства Колокольчикова заметались беспорядочно, как птицы в силках, он не знал, что ему делать. Что-то крикнул проводник. Колокольчиков рывком обнял ее, и глаза его пролились слезами, отнявшими у него все колебания и сомнения. Она обхватила его изо всех сил тонкими руками, подняла к нему залитое слезами лицо, и он прижался к нему своим лицом. Все вокруг звенело на одной высокой ноте, поезд уходил.

– Я напишу тебе, – услышал он.

– Я напишу тебе, – сказал он и вскочил на подножку.

Глава 17
Среди родных осин

Из самолета Василика вышел со странным ощущением, будто прилетел заграницу. Пока Мунтяну разговаривал по сотовому, он недоверчиво смотрел из окна такси на бухарестские улицы, не узнавая их.

– Как всегда, ни черта не сделали, – сказал сокрушенно Мунтяну, оторвавшись от телефона. – Послушай, одну ночь придется перекантоваться в походных условиях, а завтра будет готова квартира…

Попетляв по незнакомым кварталам, машина остановилась возле подъезда, на стеклянной двери которого красовалась вывеска общественной приемной евродепутата:

Мунтяну открыл ключом дверь и быстро прошел через приемную в заднюю комнату, где стояли шкаф, стол и деревянный топчан.

– Вот! – и он бросил ключи на стол. – Туалет с душем в коридоре, белье в шкафу. Завтра в ю: оо я за тобой заеду. Располагайся!

Оставшись один, Василика положил сумку на стол и открыл шкаф, где действительно лежали одеяло, подушка и комплект белья. Вышел в коридор и осмотрел туалет – годится. Что дальше?

Выйдя на улицу, Василика запер за собой ключом стеклянную дверь. На углу дома посмотрел на табличку и запомнил название улицы. Затем остановил проезжавшую желтую машину:

– В «Интерконтиненталь».

У отеля таксист сказал:

– Тридцать!

И как бы извиняясь, добавил:

– Если заказывать машину через приложение, выйдет дешевле…

– У меня нет приложения, – протягивая деньги, ответил Василика, которому вовсе не показалось дорого. – Я только приехал.

Бухарестский коллега искоса посмотрел на него и сказал:

– Давай телефон.

Василика протянул мобильник, и таксист в два счета установил ему StarTaxi.

– Очень удобно, – сказал он. – Пользуйся.

Василика хмыкнул, забрал телефон и вышел из машины.

Он шагал по улицам, на которых провел детство. Множеством цветастых вывесок Бухарест теперь не уступал восточному Стамбулу, а обилием руин соперничал с вечным Римом. Среди заброшенных домов с мертвыми окнами-глазницами высились стеклянные башни офисных зданий. Повсюду расклеены цветастые предвыборные плакаты с портретами кандидатов. Было жарко и душно, будто кто-то сверху накрыл крышкой огромную кастрюлю-скороварку.

Некоторые углы казались Василике знакомыми, потом все снова становилось чужим. Почва уходила из-под ног, и даже слегка кружилась голова. Будоражили и сбивали с толку внезапно вспыхивавшие детские ощущения, – как трудноуловимые сигналы из давно забытого прошлого. Василика блуждал взглядом по лицам прохожих и вдруг понял, что непроизвольно ищет лица двадцатилетней давности. Но его бывшие знакомые теперь наверняка выглядели совсем иначе, и даже встретившись, он вряд ли бы их узнал.

Василика вышел к зданию бывшего ЦК компартии, с крыши которого в тот зимний день улетел на вертолете Чаушеску. На стенах домов остались следы пуль. Он даже нашел в переулке железную дверь с облезлой краской, через которую попадал когда-то в сеть городских туннелей.

Вечерело. По кривым улочкам Старого центра непрерывным потоком катила пестрая толпа туристов. Вокруг сверкали огни и гремела музыка. На тротуарах и в подворотнях теснились ресторанные столики, а разбитные девушки-зазывалы наперебой заманивали клиентов.

Василика понял, что проголодался, и свернул в первое попавшееся заведение. Официант смахнул со скатерти несуществующие крошки и бросил на стол меню. Василика рассеянно перелистал потрепанную брошюру, отложил ее в сторону и сказал:

– Куриную грудку, овощи на гриле и минеральную воду. Без газа.

Официант старательно записал сказанное в блокнот и состроил гримасу:

– Нелады со здоровьем?

Василика поднял на него мрачный взгляд, и официант исчез.

Устроившись поудобнее на пластмассовом стуле, Василика меланхолично наблюдал за бухарестской ночной жизнью. Только теперь он почувствовал, как сильно устал.

Вновь появился официант, поставил на стол тарелку с едой, литровую бутылку «Борсека», хлебницу, подставку с оливковым маслом и уксусом. Василика уже был готов атаковать румяную куриную грудку, но официант не уходил.

– Вы из заграницы приехали? – спросил он.

Василика не хотел быть невежливым и кивнул.

– Откуда, если не секрет? – не отставал официант.

– Из Франции, – ответил Василика.

– А я из Италии, – сказал тот. – Вы, в воскресенье, конечно, придете?

– Куда? – спросил Василика.

– Как куда? – удивился официант. – На площадь Победы, конечно. На митинг диаспоры. Большой сбор! Разве вы не для этого приехали?

Василика внимательно посмотрел на официанта. Обычный чернявый парень, только масляные глазки почему-то бегают.

– Конечно, – сказал он. – А для чего же еще?

– Здорово! – воскликнул официант. – Мы собираемся у стадиона «Динамо». А вы?

– Ну… – протянул Василика.

– Знаю, знаю! – прервал его тот. – Нас тоже предупредили, что об этом нельзя говорить. Все в порядке. До воскресенья!

Доев курицу, Василика оставил деньги на столе и вышел из ресторана. Несмотря на поздний час, по улочкам Старого центра по-прежнему бродили, как зомби, группы туристов. На бульваре Василика остановил такси. У него было только одно желание: поскорее принять душ и уснуть.