Текст книги "100 великих загадок Африки"

И еще одна версия. Она принадлежит Дж. Хардингу, ученому из Центра медицинской экологии в Йоханнесбурге.

У бушменов, как у всех народов, лишенных письменности, информация передается из уст в уста и в процессе передачи от поколения к поколению неизбежно искажается, в большей или меньшей степени меняет свое значение, перепутывается или вовсе теряется, размышляет Хардинг. А когда разные народы живут в достаточной близости, происходит некая диффузия, перемешивание этой изустной информации. И почему бы не признать, что племенные предания, традиции и верования также могут сливаться и смешиваться? А. Хардинг полагает, что во всех противоречивых наскальных рисунках, например, таких, как Белая Дама, отразились искаженные, частично утраченные воспоминания о традициях и событиях.

Когда Хардинг увидел оригинал Белой Дамы, рисунок значительно выцвел, и черты лица трудно было рассмотреть. Копия рисунка, выполненная Брейем, передает отчетливые европейские черты. Археолог писал: «Ее лицо – четкого выраженного лучшего средиземноморского типа, с прямым носом». Однако Хардинг предполагает, что белая линия, отчетливо выраженная на копии рисунка и интерпретированная этим ученым как линия «прямого носа», на самом деле – нитка бус, которые еще и до сих пор носят на лице бушменские женщины.

«На голове Белой Дамы, – пишет Брей, – мы видим малинового цвета головное украшение, унизанное белыми бусинами; оно заканчивается на затылке, где скреплено тремя обшитыми белыми бусинами фестонами». Хардинг же увидел беловолосую женщину с прической, украшенной нитками белых бус. Из статьи Л. Фурье «Бушмены Юго-Западной Африки» он приводит описание того, как украшали волосы бушменские девушки при обряде инициации: «На волосы девушки наносилась «габ» – смесь красного цвета, приготовленная из растертой в порошок коры дерева и поджаренных и также растертых в порошок жиросодержащих зерен дерева «эроб». На помещенной в статье фотографии женщины племени нарон показано головное украшение из ниток белых бус, напоминающее головной убор «с фестонами». Рыжеволосая женщина на этой фотографии кажется поразительно похожей на рисунок Белой Дамы.

«Белые мокасины с красными кантами» – так описывает аббат Брей обувь Белой Дамы – Хардингу напомнили самодельные сандалии из кожи, которые до сих пор делают и носят как бушмены, так и некоторые банту. Перечисленные аналогии далеко не единственные.

Что же изображено на рисунке? Хардинг не видит в нем ничего экзотического: покрытое белой краской лицо или тело на этом рисунке никогда не казалось ему изображением белокожего человека – это покрытая белой краской фигура участницы церемоний инициации либо иной церемонии, характерной для племенной жизни. Рисунок может иметь некий магическо-религиозный смысл, потому что ничем иным нельзя объяснить определенные аномалии, которые действительно видны в его центральной фигуре (например, женский тип одеяния (особенно головного убора) и оружие в руке).

Несомненно, Хардинг дал ученым ключ к дальнейшим поискам. Окончательное решение вопроса надо искать в древней истории Южной Африки, в этнографии ее племен. А может быть, все же в истории древнего Средиземноморья?

Тайны Феццана

Надписи, рисунки с изображением схематических фигурок людей и верблюдов сотнями, тысячами находят на скалах вдоль древних путей по Сахаре. Эти дороги связывают отдельные оазисы; они ведут из Северной Африки к Нигеру, от побережья Средиземноморья к тропическим районам Западной Африки. Там, где сейчас простирается безжизненная и бесплодная пустыня, некогда был цветущий край. Здесь жили племена древних обитателей материка, оставивших нам бесценные памятники искусства.

Сенсационное открытие фресок в горах Тассили облетело мир. Рисунки животных, изображения людей на скалах Тассили были созданы приблизительно 10 тысяч лет назад.

О рисунках Тассили у нас писали, вышла в переводе книга Анри Лота «В поисках фресок Тассилин-Аджера». Зато не «повезло» другой удивительной сокровищнице древнейшего африканского искусства – комплексу петроглифов Феццана. Сделанные здесь открытия подарили человечеству подлинные шедевры – наскальные изображения феноменальной ценности и красоты. После экспедиции итальянского ученого П. Грациози зимой 1962 г., организованной с помощью федерального правительства Ливии, была осуществлена первая публикация петроглифов Феццана в цвете, многие памятники были вообще опубликованы впервые.

…В ста пятидесяти километрах к востоку от Тассили, на территории Эрга Мурзук, находится высохшее русло реки – уэд. У путешественника, попавшего впервые в эти места, впечатление такое, будто испокон веков здесь не ступала нога человека. Чтобы добраться сюда, требуется несколько специально оборудованных грузовых автомобилей с двумя или тремя ведущими мостами. Уедет экспедиция – и на долгие годы снова воцарится мертвое молчание пустыни, и лишь случайные следы от шин грузовика расскажут следующей группе, что в кои-то веки здесь все-таки бывают люди.

По обеим сторонам высохшего русла громоздятся темные оранжевые потрескавшиеся скалы, груды каменных блоков, полузасыпанные обломками тех скал, что упали на дно уэда. «Долина Матенду проходит через безжизненное каменистое плато, – рассказывает французский исследователь Филип Диоле. – Это место – одно из самых загадочных в Африке, где сегодня нет ни живой души, было, без сомнения, священной долиной или по меньшей мере местом встречи сахарских кочевников.

«Великий марсианский бог»

…На расстоянии 60 километров по обеим сторонам уэда Матенду тянутся врезанные, иногда рельефные изображения, создавая ансамбль, равного которому нет в мире. Это, конечно, доисторические произведения, но их происхождение, возраст и значение совершенно неясны. Неизвестно даже, были ли авторы этих рисунков белые пли черные?»

Удивительный комплекс произведений доисторического искусства ставит перед учеными множество проблем, ответить на которые чрезвычайно трудно. Это и хронология, и классификация, и стилистический анализ, и загадка происхождения наскальных изображений.

Как, например, объяснить полное отсутствие в Феццане живописных изображений типа тассилийских фресок, которые находятся менее чем в полутораста километрах отсюда? Чем объяснить, что именно здесь, в Феццане, появились петроглифы, считающиеся вершиной первобытного анималистического искусства? Какой цели служило это искусство, требовавшее для своего создания не только массу времени и энергии, но и также незаурядного таланта и подлинного вдохновения? Каковы основные тенденции развития наскального искусства? Обладает ли оно чисто местными особенностями или следует схеме развития, общей для большинства районов Сахары?

Некоторые из этих вопросов все еще остаются открытыми. Все, что смогли до последнего времени сделать ученые, это подробно каталогизировать петроглифы Феццана, сделать их тщательные копии и фотографии и в самых общих чертах установить их относительную периодизацию.

Первым попытался разобраться в многообразии стилей и сюжетов знаменитый немецкий этнограф Лео Фробениус, изучавший Феццан в 1932 г. Он разделил все изображения на две группы. К первой группе Фробениус отнес изображения диких животных: носорогов, слонов, жираф (отдельные изолированно стоящие фигуры). Ко второй – домашних животных, главным образом быков (группы из нескольких фигур и небольшие композиции). Ученый счел, что этим двум группам соответствуют два стиля, которые не имели самостоятельного значения и сложились под влиянием других культур древнейшей Сахары.

Но прошли три десятилетия, исследователям удалось найти огромное количество новых изображений с новыми фигурами и сюжетами, им удалось проследить постепенную эволюцию художественных форм Феццана и сопоставить местные изображения с другими. В результате схема Фробениуса отпала сама собой.

Рассмотрим же эту поразительную эволюцию форм совершенно самобытных петроглифов Феццана.

Самыми древними оказались вместе с тем и самые совершенные, самые крупные, монументальные и «живые» изображения большой фауны: слоны, носороги, жирафы, бегемоты, а также фигуры охотников в масках.

Стиль этих изображений, бесспорно, реалистический. От натурализма его отличает подлинно художественное осмысление натуры, выделение наиболее характерных деталей и опущение второстепенных подробностей, особые художественные приемы, в некоторой мере условные, с помощью которых изображается шерсть животных, пятна на шкуре и т. п., и едва заметный элемент стилизации, когда художник усиливает четкость линии, чуть-чуть спрямляя ее или делая более напряженной в зависимости от характера изображения. О том же свидетельствуют и элементы утрировки, которые заметны, например, в изображении носорога, – круто изогнутая шея и несоразмерно большой рог, бегемота с преувеличенно тяжелой челюстью, буйволов с размахом рогов, превышающим длину туловища, и т. д.

Особенно характерны для этого стиля изображения слонов. Все они отличаются чрезвычайно большим размером (свыше 2 м). Сравнивая их, легко заметить, что при одинаковом в целом уровне мастерства и сохранении единообразия в технике исполнения каждая фигура имеет отчетливо выраженные индивидуальные черты (трактовка ушей, хобота, позы и пр.).

Это искусство, столь далекое от фотографического натурализма и вместе с тем ни в чем не отступающее от действительности, обладает удивительной конструктивной точностью и чеканной ясностью образов. В работах древнейших обитателей Сахары достигается абсолютное совершенство техники исполнения, формы и содержания. Приемы передачи перспективы, движения крайне лаконичны и выразительны. Иногда они напоминают технику и стиль мозаики или витража, где так же, как и в резьбе по камню, необходимы предельная конструктивная четкость и лапидарность стиля.

Изображение выполнено почти исключительно при помощи контура. Лишь две-три дополнительные линии внутри него с большим искусством очерчивают складку на коже или округлый выступ, создавая впечатление объемности. В лучших рисунках этого стиля линия контура на всем протяжении остается живой и напряженной. Каждая пядь линии вреза служит выявлению характерных особенностей силуэта. Поверхность внутри контура разработана ровно настолько, чтобы создать впечатление единой массы, которая мыслится как объем. Три-четыре параллельных штриха, например, отмечают глубокие морщины на шкуре слона, в остальном же фактура внутренней поверхности контура, очерчивающего корпус, остается нетронутой. Эти петроглифы относят к так называемому охотничьему периоду (или «эпохе буйвола»).

Но монументальный первобытный реализм постепенно уступает место новому стилю, в котором усиливается элемент стилизации. Изображение становится более изящным, утонченным и вместе с тем легковесным. Композиционная ясность и верность натуре теперь приносятся в жертву плавной изящной линии, которая не столько выявляет конструкцию предмета, сколько подчеркивает его динамику. В очертаниях силуэтов животных (чаще всего это теперь жирафы), в разнообразии трактовки фигуры, тщательном углублении и шлифовке линии вреза заметно любование формой, стремление к отвлеченной красивости. Хотя точность пропорций еще сохраняется, рисунок постепенно утрачивает индивидуальность в манере исполнения и в трактовке объекта.

Изображения, видимо, ценятся теперь не столько за их верность натуре, точность и выразительность, сколько главным образом за качество обработки, техническое исполнение. Поверхность внутри контура всегда обработана. Фигуры жираф покрыты глубоко врезанным или выбитым рисунком, имитирующим пятна на шкуре. Некоторые изображения полностью отшлифованы; чрезвычайно глубокая канавка контура и заметный свето-теневой контраст, вызываемый разницей между фактурой скалы и изображения, все больше создают впечатление рельефа. Некоторые изображения уже имеют характерные признаки скульптуры. Это древнейшие произведения африканской пластики; возможно, что именно в Феццане родились скульптурные традиции, получившие окончательное развитие в классическом африканском пластическом искусстве.

Рассмотрим следующую группу изображений, объединенных общими стилистическими особенностями. Крупные толстокожие на них отсутствуют; из диких животных остаются главным образом жирафа и страус; появляются львы и другие хищники, а также быки, возможно, уже одомашненные, которые в следующий период станут основным сюжетом.

Техника становится еще более виртуозной. Линия вреза ясная и чистая, сделанная как бы одним взмахом ножа. Большие контуры внутри плоскости почти всегда тщательно отшлифованы. Изображения принимают все более стилизованный характер. Детали обычно отсутствуют. Но если художник их изображает (когти льва, кисточку на хвосте и т. д.), то это значит, что данная деталь имеет особое значение и поэтому она всегда увеличена в размерах и обращает на себя внимание.

Один из наиболее характерных для этого стиля памятников находится в Матенду. Скала, на вершине которой высечено изображение, занимает господствующее положение над местностью. Друг против друга на задних лапах фигуры двух хищников, может быть, пантер, более метра высотой. Поверхность изображения тщательно отшлифована и четко выделяется не только фактурой, но и цветом на фоне скалы. На корпусе одного из животных нацарапана обнаженная человеческая фигура, видимо, немного более поздняя, чем основное изображение. Значение этого памятника не ясно, но, судя по его положению, симметричной композиции и другим признакам, оно должно было служить культовым целям.

Наконец мы подходим к рассмотрению последнего по счету, четвертого периода эволюции рисунков Феццана. Техника их исполнения в основных чертах остается прежней: глубокий, иногда сдвоенный шлифованный врез, фон часто сглажен. Линия рисунка четкая, ясная. Но основным объектом теперь служат быки с длинными или короткими рогами, загнутыми вперед, широко раскинутыми в сторону или изогнутыми «в виде лиры. Часто животные изображаются в движении или в живописном ракурсе. Однако при этом они, как и неподвижно стоящие фигуры, лишены динамики, чисто непосредственной выразительности. Характерно, что в изображениях неподвижно стоящих животных предыдущего периода было, пожалуй, больше внутренней динамики и выразительности, чем в этих шагающих, но застывших фигурах.

И не только статичность отличает этот стиль. Часто фигуры, отделанные тщательнейшим образом, страдают отсутствием точных пропорций. Они как бы собраны по частям: голова с передней частью туловища, ноги и т. д. Лучше всего, как правило, нарисованы рога. И лишь непомерно большой, круглый или спиралевидный глаз является той деталью, которая одновременно связывает искусство этого периода с предшествующими звеньями и одновременно точно очерчивает круг рисунков именно данного стиля (в прежних изображениях глаз имел удлиненную, более близкую к естественной форму).

По-видимому, появление этого стиля совпадает с наступлением пастушьего периода. Еще встречаются изображения диких животных (антилоп, жираф, страусов), но они немногочисленны. Зато быки заполнили все свободное пространство, иногда перекрывая даже более древние изображения. Встречаются изображения крупных зверей – слонов и даже крокодила; рисунок их вялый, неточный.

Человеческие изображения, встречаемые на феццанских скалах, также можно разделить на четыре группы – в соответствии с упомянутыми стилями. Они также прошли различные этапы эволюции. Наиболее реалистичны фигуры людей с головами животных, относящиеся к первому периоду. Они крупные, свыше метра, обычно встречаются в композициях охотничьего или культового характера вместе с изображениями слонов, носорогов или других животных; они предельно выразительны и, как правило, изображены в движении. На теле различимы элементы одежды, в руках – предмет, напоминающий каменный топор.

Затем появляются фигуры с большими головами, крупными чертами лица, прямой линией лба и носа. Они меньших размеров, обнаженные, часто вооружены луком. Наконец, к третьей группе принадлежат маленькие нитевидные схематичные фигурки, которые встречаются и в других районах Сахары. Кроме того, найдены человеческие изображения, которые трудно отнести к какому-либо из перечисленных выше стилей.

Все охарактеризованные стили относятся к доисторической эпохе. Исторический период в Феццане представлен изображениями колесниц, запряженных лошадьми, и человеческих фигур, а также еще более поздними рисунками «эпохи верблюда». Последние, как правило, снабжены надписями, а грубо нацарапанные человеческие фигуры имеют характерный головной убор кочевников-туарегов. Последние исследования показали, что встречаются рисунки, возраст которых не превышает всего каких-нибудь 40–60 лет. Следовательно, наскальное искусство в Сахаре было живо еще совсем недавно!

Мы рассмотрели четыре стилевые группы доисторических петроглифов Феццана. Первая группа включает реалистические изображения крупных животных. С художественной стороны это самые совершенные, блестящие по технике, стилю и мастерству произведения большого искусства. В них органически сочетаются острая наблюдательность и тонкое чувство гармонии, чувство меры, не позволяющее художнику стать натуралистом. По-прежнему остается загадкой, каким образом на заре нового каменного века, в эпоху «сугубо первобытного практицизма» могло появиться искусство, родственное по духу искусству Греции и Египта.

Открытия и исследования

Сады Гесперид

Можно буквально по пальцам перечислить древних авторов, в чьих произведениях есть сколько-нибудь подробные упоминания о Канарских островах. Плиний Старший, Диодор Сицилийский, Псевдо-Аристотель, Плутарх, Помпоний Мела, Гомер, Гесиод, Руфий Фест Авиен, Сенека… Возможно, есть и другие сведения, но они являются уже вторичными и более поздними по отношению к этим «классикам древнего канароведения».

«Семь островов, покорение которых вызвало так много шума, семь островов, забытых всем миром – лишь осколки большого континента, привлекавшего к себе внимание древних историков», – писал в 1803 г. французский географ Бори-де-Сан-Венсан в книге «Счастливые острова». Некоторые атлантологи (специалисты или дилетанты, занимающиеся поисками легендарного материка Платона) склонны считать Сан-Венсана сторонником так называемой атлантической теории происхождения канарцев (о ней мы уже рассказывали) и видят в выражении «осколки большого континента» прямую ссылку на Атлантиду. Но увы, им пришлось отказаться от своих «смелых построений». Венсан имел в виду «всего лишь» Африку. Ту самую Африку, с которой связана прочными узами вся древняя и последующая история Канарских островов…

Драконово дерево, представитель канарской реликтовой флоры

Итак, Плиний Старший, «Естественная история».

«…Не точнее слухи и об островах Мавритании. Кое-какие, как стало известно совсем недавно, лежат против земли автололов, они открыты Юбой, который открыл на них мастерские по окрашиванию тканей гетульским пурпуром…» Тут нужно сделать первую сноску. Нумидийского правителя Юбу II, жившего в I в. до н. э., часто упоминают древние авторы. Территория его владений примыкала к побережью Атлантики на одной широте с Канарами, и кому, как не ему, было лучше знать о том, что делается на островах. К сожалению, сам Юба не оставил никаких письменных свидетельств, и о его посещениях островов мы узнаем от античных авторов.

«Вот результаты исследований Юбы на Счастливых островах, – продолжает Плиний. – Он их помещает в центре захода солнца, в 625 000 шагов от Пурпурных островов. Первый, с названием Омбриос, не носит никаких следов строений, в горах там есть пруд и деревья, похожие на ферулу…

… Другой остров зовут Юнония; на нем только маленький храм, сооруженный из камней. С ним по соседству того же названия меньший остров; затем – Капрария, на котором полно больших ящериц. В виду этих островов лежит окутанный туманом остров Нингуария, который получил такое название от постоянно лежащего снега.

Ближайший к нему остров называется Канария – из-за множества огромной величины собак, две из которых были доставлены Юбе; там можно заметить следы сооружений. Изобилуя наряду со всеми другими островами множеством плодов и птицами всяких пород, этот остров богат еще и пальмовыми рощами, приносящими финики, а также кедрами. Много на нем и меда…»

Были ли эти острова заселены к тому времени или нет – Юба не сообщает, но о крупных постройках и собаках упоминает. А можно ли попытаться привести их в соответствие с сегодняшними названиями? Вспомним замечание Р. Хеннига: «Названия, присвоенные одному и тому же острову, чаще всего рассматривались картографами как названия разных островов». Так, Капрария, Козий остров Плиния, идентичный острову Фуэртевентура, часто появлялся на морских картах в самых различных точках как таинственный остров «де лас каб-рас». Наконец он стал даже островом Сан-Мигел из Азорской группы! Но здесь не было обнаружено ни коз, ни вообще каких-либо млекопитающих. Так что любые попытки создать строгую картину названий островов обречены на провал.

О Юбе известно еще, что он наладил на островах выработку пурпура. По мнению английского историка Э. Банбэри, пурпурные мастерские (о них еще будет рассказ) могли располагаться на двух восточных островах – Лансароте и Фуэртевентуре. Нивария, по всей видимости, – Тенерифе, потому что его снежная вершина – пик Тейде – видна в солнечную погоду даже с материка. Самый плодородный из всех – Канария. Сейчас он называется Гран-Канария. Юнония – это Пальма, или снова Фуэртевентура. Капрария – опять же Фуэртевентура.

Название свое острова получили якобы благодаря большим собакам (по латыни canis), доставленным Юбе. Почему якобы – узнаем ниже.

И еще немного о названиях. Вот последние сведения, полученные от лингвистов-канароведов. Гран-Канария до захвата называлась «Тибисена» (от берберского mussen – «волк»). Остров Ферро – «Эрбане» (от берберского arban – «козел»). Лансароте —~ «Анзар» (от берберского anzar – «дождь»). Здесь у древних авторов опять возникла некоторая путаница. А. Галиндо говорит, что старинное название Фуэртевентуры – Эрбания – возникло от большого количества зелени на острове (hairbe – зелень). Нам же представляется более вероятным происхожение слова «Эрбания» от берберского arban, как и в случае с Ферро.

Теперь слово Диодору Сицилийскому («Историческая библиотека»):

«В середине океана против Африки находится остров, отличающийся своей величиной. Он находится от Африки на расстоянии лишь нескольких дней морского пути… Финикияне, обследовавшие… побережье по ту сторону Столбов и плывшие на парусах вдоль побережья Африки, были сильными ветрами отнесены далеко в океан. После долгих дней блуждания они достигли наконец названного острова».

Кто «они»? Кого имел в виду Диодор? Карфагенского адмирала Ганнона, дошедшего в VI в. до н. э. до Гвинейского залива, или его предшественников? А может быть, последователей? Но мы-то знаем только о Ганноне… Ясно одно – финикийцев Канарские острова манили своими природными дарами, в частности, лакмусовыми красителями. В древности таких устойчивых красителей было мало. Производство знаменитого тирского пурпура до сих пор окружено тайной. Между тем на Канарах рос и растет лишайник орсель (Rocella tinctoria), содержащий краситель высокого качества. В древности и Средние века его называли «травой оризелло»…

А что если этот лишайник связан с тайной производства тирского пурпура? Кроме орселя, на Канарах имелся еще один, не менее ценный краситель, – смола драконового дерева, драцены. И еще там добывали моллюсков-пурпурниц. Кому из них острова обязаны своим названием «Пурпурные»? Пока неизвестно. Может, в очередной раз произошла путаница и Пурпурные острова вовсе не эти?

Общеизвестно огромное значение пурпура в древнем мире, оттенки этой краски варьировали от красного до фиолетового, и использовали ее для окраски шелка и хлопка. Гомер упоминал пурпурные одеяния у Андромахи. Своеобразие пурпурного вещества в том, что, будучи извлеченным из железы, оно имеет белый или бледно-желтый цвет, но выставленное на солнце, сначала становится лимонно-желтым, а потом зеленоватым и, уже пройдя через стадию зеленого цвета, превращается в лиловый. Чем больше оно подвергается действию солнечных лучей, тем больше темнеет. Оттенки фиолетового цвета зависят от слоя краски и способа ее наложения. Обычно специалисты брали красящее вещество с того участка мантии, где оно вырабатывалось, и упругой кисточкой наносили его на ткань.

Открытие пурпура всегда приписывали финикийцам, точнее, Мелькарту, который, по преданию, первым добыл раковины пурпурных улиток. В портах Финикии сегодня находят груды раковин пурпурниц. Однако берега Сирии не могли выдержать «пурпурного натиска». Известно, что каждая пурпурница дает всего несколько капель драгоценной жидкости. И финикийцы принялись искать скопление раковин повсюду – сначала в восточном Средиземноморье, потом и на западе, вышли за Гибралтар, основав, если верить Плинию, около 300 поселений. Затем появились сообщения о гетульском пурпуре.

Гетулами называли пастушеские племена, жившие к югу от римских владений в Африке. Некоторые из них – баниуры и автололы, если опять же верить Плинию, жили на побережье океана в районе Атласа. Помпоний Мела писал, что у негритов и гетулов производится пурпур, дающий прекрасную окраску, известную в мире.

При предпоследнем правителе Мавритании Юбе II производство гетульского пурпура достигло расцвета. Именно тогда Юба распорядился построить на Пурпурных островах красильни. Плиний так и не смог сказать точно, о каких именно островах шла речь. Единственное, что он утверждал, что «с этих островов можно было сравнительно легко добраться до Счастливых островов».

Сегодня марокканские археологи безошибочно определили их расположение – прямо против мыса Могадор. Сейчас из них различимы лишь остров Могадор, остальные съели эрозия, океан и пески. Но пурпурницы здесь остались: местные женщины собирают их и используют в пищу. Кроме того, на острове найдены монеты Юбы II и фрагменты амфор, что подтверждает здесь наличие поселений. Тут же обнаружена византийская печать, относящаяся к эпохе после Юстиниана, освободившего Северную Африку от вандалов. Но в IV в. красильни пришли в упадок, и Исидор из Севильи в VI в. пишет о пурпуре как «о единственно качественном в этом мире». Знания об Африке неожиданно сузились.

Слово Псевдо-Аристотелю: «Говорят, будто по ту сторону Столбов Геракла карфагеняне обнаружили в океане необитаемый остров, богатый множеством лесов и судоходными реками и обладающий в изобилии плодами. Он находится на расстоянии нескольких дней пути от материка. Но когда карфагеняне стали часто посещать его и некоторые из них из-за плодородия почвы поселились там, то суфеты Карфагена под страхом смерти запретили ездить к этому острову. Они истребили жителей, чтобы весть об островах не распространялась…»

Итак, первое упоминание о жителях. Правда, неясно, на каком именно из семи островов архипелага они жили. И снова указание на карфагенскую державу. Мы обязательно вернемся к плаваниям финикийцев, особенно карфагенян, только немного позже.

Плутарх «Жизнеописания»: «… Их два. Они отделены друг от друга узким проливом, лежат в 10 тысячах стадий от африканского берега и называются островами Блаженных. Острова пользуются благоприятным климатом благодаря своей температуре и отсутствию разных перемен во временах года».

Сведения довольно скромные. В дополнение можно привести упоминание Гомера, вынесенное в эпиграф, и еще одно свидетельство – об Атланте, горном великане, стоящем на крайнем Западе прямо против Гесперид («Одиссея», песнь I, гл. 52–54). Геспериды, согласно мифам о Геракле, охраняли золотые яблоки. Можно предположить, что основой для этой версии могли стать плоды Канарского земляничного дерева (Arbutus canariensis) оранжево-желтого цвета, похожие на кизил.

Упомянем и Помпония Мелу «О положении Земли»: «Против выжженной солнцем части побережья лежат острова, принадлежащие, по рассказам, Гесперидам».

Вблизи Гесперид находится, согласно легенде, поддерживающий небо Атлант, которому «ведомы моря». Видимо, он поднимается непосредственно из моря. А. Гумбольдт выдвинул версию о том, что Атлант – это пик Тейде на острове Тенерифе (3710 метров над уровнем моря), видимый с мыса Бохадор, то есть с материка. Эти данные достаточно правдоподобны. Да и странная древняя легенда о том, что великан Гарион был похоронен под деревом, из которого капала кровь, тоже находит четкое объяснение, достаточно вспомнить драцену, испускающую красную смолу…

Но вернемся к классикам античной географии.

Руфий Фест Авиен «Морские берега»: «А дальше в море лежит остров; он богат травами и посвящен Сатурну. Столь неистовы его природы силы, что если кто, плывя мимо него, к нему приблизится, все остальное море вздымается, глубоко содрогаясь, в то время как остальная часть моря остается спокойной, как пруд».

Наверняка это об острове Тенерифе и его вулкане Тейде. Дело в том, что похожие описания есть в тексте, дошедшем до нас через тысячелетия со времен экспедиции Ганнона. Карфагенский адмирал, отправившись вдоль северо-западных берегов Африки на юг, тоже описывал подобные извержения.

Приведенные здесь упоминания о Канарских островах в древности – лишь малая, дошедшая до нас часть многочисленных свидетельств. Чтобы поставить многоточие в конце нашего рассказа, зададим еще один вопрос, ответа на который до сих пор нет. Снова предоставим слово Плинию: «Вскоре после того, как установилось римское владычество в Мавритании, Светоний Павлин (губернатор) организовал экспедицию в глубь страны – это было первое проникновение римлян в Атласские горы. Он описал густые горные леса, неведомые деревья, покрытые снегом вершины (сомнительный факт), достиг реки Гер, текущей по пустыне из черного песка и черных гор, как будто после пожара, в лесах водились твари всевозможные, и жил там народ под названием «канарии»…»

Область, где побывал Павлин, расположена на одной широте с Канарами. Не этому ли племени они обязаны своим названием? У Птолемея находим упоминание области Gannaria prom(inens) («мыс Ганнария»), расположенной севернее мыса Нун, на широте самого западного острова из канарской группы. Там жили племена «камнурие» – то же самое, что и «канарии». Идриси позже подтверждает это предположение и добавляет, что беднейшие из них питались мясом собак. Не здесь ли разгадка названия островов?