Текст книги "Устроители Святой Руси"

3

Предваряя книгу о русских святых пересказом сюжетов былин, я, разумеется, ни в коей мере не пытаюсь сопоставить события, описываемые в былинах, с фактами реальной истории.

Былины – это не история, это, скорее, сон об истории… Сон только-только выходящего на историческую сцену этноса.

Об этом древнем языческом сне русской страны, конечно, нужно поговорить особо, потому что и сам сон, и пробуждение от него многое определяют в дальнейшей русской истории, в национальном характере.

Античный пантеон, по сравнению со славянским, оказался в выигрышном положении. Все представления древних греков и римлян о Высших силах оказались закрепленными в предельно конкретизированных образах и поэтому сохранились едва ли не полностью…

О славянском пантеоне этого не скажешь, по пробуждении славян в христианстве путались смутные воспоминания о древних божествах. Низвергнутые, они не погибали, а растворялись в языке, наполняя его своей духовностью. Вихрь, чур, услада – это ведь не просто слова, а имена древних русских богов.

Но в этом преимуществе античной мифологии – и уязвимость ее. Она ветшала и устаревала вместе с мраморными статуями богов и богинь, отвердевала во тьме и косности язычества.

Славянская мифология оказалась более совершенной, ибо, меняющаяся, она и была сама непрерывным поиском или ожиданием того момента, когда откроется Истинный свет.

Появление Спасителя и движение христианского учения в «языки и народы» удивительным образом совпало на Руси с осознанием государственности, а изменчивый славянский пантеон, как уже отмечалось, оказался не противником, а местоблюстителем истинных святынь.

Культ Перуна легко перерос в почитание Ильи Пророка, культ Велеса – в почитание Николая Угодника.

И если взглянуть на русскую историю с точки зрения этого высшего смысла, то стоит ли удивляться, что и в эпоху великого переселения народов, крушения и рождения новых империй, подобно китайцам, огражденным от гуннов Великой китайской стеной, славянские племена оказались ограждены хотя и незримой, но не менее прочной стеной, за которой спокойно разъезжали не знающие, чем им еще заняться, былинные богатыри.

И стоит ли удивляться, что самые первые точные даты русской истории – это 860 год – дата так называемого Фотиева крещения Руси – и 862 год – дата начала Моравской миссии славянских просветителей, святых Кирилла и Мефодия…

4

Деяния равноапостольного Кирилла не ограничиваются просветительской деятельностью даже и в самом высоком значении этого слова.

Как писал Павел Флоренский, «равноапостольный Кирилл узрел в таинственном сновидении, в видении детского возраста, когда незапятнанная душа всецело определяется явленным ей первообразом горнего мира, узрел Софию и в его восприятии Она – божественная восприимчивость мира – предстала как прекраснейшая Дева царственного вида. Избрав ее себе в невесты из сонма прочих дев, равноапостольный Кирилл бережно и благоговейно пронес этот символ через всю свою жизнь, сохранив верным свое рыцарство Небесной Деве. Этот символ и сделался первой сущностью младенческой Руси, имевшей восприять от царственных щедрот Византийской культуры. Первый по времени русский иконографический сюжет – икона Софии, Премудрости Божией, этой царственной, окрыленной и огненноликой, пламенеющей эросом к небу Девы, исходит от первого родоначальника русской культуры – Кирилла. Нужно думать, что и самая композиция Софийной иконы, исторически столь таинственной, имею в виду древнейший, так называемый Новгородский чин, дана Кириллом же. Около этого небесного образа выкристаллизовывается Новгород и Киевская Русь»…

Отчасти и поэтому утверждение православия на Руси совпало с осознанием Русью самой себя, с формированием ее государственности.

И основные события этого периода – появление варяжских князей и возникновение династии Рюриковичей, подчинение разрозненных славянских племен единой княжеской власти и защита их от набегов волжских болгар и печенегов, разгром Хазарского каганата – идут рядом с событиями православной истории: созданием славянской азбуки, распространением православия, духовным просвещением Руси.

Как говорил Павел Флоренский, наши просветители «первыми узрели в иных Мирах первообразы тех сущностей, которыми определяется дух русской культуры… во всей ширине и глубине ее, церковной – в смысле всенародной, целостной русской культуры, во всех ее как общих, так и частных, обнаружениях».

5

И мы видим, как тесно связаны между собой «уходящие» в прошлое поступки и события этих веков формирования русской государственности, порожденные древней родовой памятью язычества: разбойничьи набеги на Византию, прецеденты родовой мести и языческие помрачения.

Концом девятого века датируется деятельность основателей Валаамского монастыря преподобных Сергия и Германа. О преподобном Сергии в церковной службе говорится, что он «от восточных стран». Преподобный Герман, преемник преподобного Сергия, согласно сказанию, был священноиноком, пришедшим от «восточной страны».

Ну а начало десятого века связано с другим важным для православной истории Руси событием…

В 1903 году, согласно легенде, сын Рюрика – Игорь охотился в псковских лесах и, увидев челн, стоящий на берегу реки, попросил перевезти его. Перевозчиком оказалась крестьянская девушка Ольга. Игорь был так поражен ее красотой и умом, что немедленно посватался к ней.

По сведениям летописи, Ольга была «приведена» в Киев в качестве будущей жены Игоря и происходила из древнего славянского рода Гостомысла, прежде же она носила славянское имя Прекрасна.

Эта первая русская княгиня, принявшая святое крещение, тоже возникает из легенд и преданий.

В 912 году, когда оборвалась жизнь «вещего» Олега[7]7
  Волхвы и кудесники предсказали Олегу, что он умрет от своего коня. Поверив предсказателям, Олег больше никогда не садился на любимца. Осторожность покинула князя, когда он узнал о его смерти. Поставив ногу на лошадиный череп, он посмеялся над предсказанием: «От сего ли лба смерть было взяти мне?» В это время из черепа выползла змея и ужалила князя.


[Закрыть], княжеская власть перешла к мужу Ольги, князю Игорю, сыну Рюрика.

Правил он тридцать три года, пока осенью 945 года по принуждению дружины – «Отроки Свенельда изоделись оружием и одеждой, а мы наги!» – не попробовал он собрать повторную дань с древлян.

«Если повадится волк к овцам, то вынесет все стадо, пока не убьют его», – решили древляне со своим князем Малом и, выйдя из города Искоростеня, разбили дружину 66летнего Игоря и захватили самого князя. Он был привязан между двумя деревьями и разорван.

Вот тогда-то и началось 12летнее правления святой Ольги.

И началось оно с языческой «огненная месть» будущей равноапостольной княгини.

Сразу после убийства Игоря древляне послали к Ольге посольство с известием о гибели мужа и предложением пойти теперь замуж не за «волка», а за хорошего князя Мала.

Ольга – ей, когда она овдовела, было около шестидесяти лет – сделала вид, что предложение послов заинтересовало ее, и она посоветовала им возвратиться в свои ладьи, а когда утром она снова пошлет за ними, начать величаться, дескать, «не едем ни на конях, ни на возах, и пеши не идем, но понесите нас в ладье».

Так и было сделано. Дружинники отнесли на руках ладью с древлянскими послами на двор к Ольге, где уже была приготовлена заполненная горящими углями яма. В эту яму и опустили ладью с «избоченившимися» послами.

После этого Ольга совершила тризну на могиле Игоря, где дружина ее порубила всех опьяневших древлян, и только после этого княгиня отправилась с большим войском в карательный поход.

Номинально предводительствовал войском сын Игоря – Святослав. Но он был еще так мал, что, когда бросил копье, оно ударило его же коня по ноге. «Князь уже начал!» – сказал тогда воевода Свенельд.

Битва была выиграна. Древляне закрылись в Искоростене в осаде, и Ольга, подойдя к городу, предложила заключить мир, если жители дадут ей дани по три голубя и три воробья со двора. Обрадованные древляне исполнили ее повеление. Когда начало смеркаться, дружинники Ольги привязали к птицам горящую серу с трутом и отпустили их. Птицы разлетелись по своим гнездам, и скоро весь Искоростень был объят огнем, а жители его убиты или обращены в рабство. Земли древлян были присоединены к Киеву.

6

В 947 году Ольга провела первую на Руси финансовую реформу.

Дань стала взиматься теперь в строго определенном размере – «уроке». По Днепру и Десне, а также в Новгородской земле по Луге и Мсте вся земля была разделена на погосты – прообразы волостей. Эти погосты и становища были объявлены административными центрами.

И все-таки главное событие правления Ольги – это ее собственное крещение. Датируется это событие и 953, и 955, и 957 годами.

«Повесть временных лет» рассказывает, что цесарь Константин, увидев Ольгу, удивился ее разуму и красоте и сказал: «Достойна ты царствовать с нами в столице нашей».

Сообразив, что ей делается предложение, Ольга[8]8
  Это сказание летописца представляется нам не вполне достоверным, поскольку в 903 году, когда Ольга вышла замуж за Игоря, ей было не менее 13 лет. Следовательно, родилась она не позднее 890 года, и в 955 году ей было 65 лет. Думается, что если и были в Византии разговоры о браке, то касались они поисков Ольгой невесты ее сыну Святославу.


[Закрыть] ответила: «Я язычница; если хочешь крестить меня, то крести меня сам – иначе не крещусь». Когда же после крещения Константин возобновил свои домогательства, Ольга ответила: «Как ты возьмешь меня в жены, если назвал меня дочерью. У христиан такого закона нет, и ты сам это знаешь».

Однако доподлинно известно другое.

Имя святой равноапостольной Елены было дано Ольге не случайно. Подобно матери императора Константина, царице Елене, обретшей Честное Древо Креста Господня в Иерусалиме, святая Ольга привезла в Киев, возвратившись из поездки, Святой Крест, вырезанный из куска Древа Господня. На этом Кресте была сделана надпись: «Русская земля обновилась для жизни в Боге святым крещением, принятым блаженною Ольгою».

Ольге и перед отъездом ее из Константинополя тоже был оказан почтительный прием, но главной цели посольства – установления брачных связей Рюриковичей с Порфирогенетами – достигнуть не удалось.

7

Крещению Руси воспрепятствовала варяжская знать Киева, и Ольга в 961 году в знак протеста уступила всю власть сыну Святославу Игоревичу, но княжение его было скорее заочное. Ольга по-прежнему правила в Киеве, так как Святослав постоянно находился в походах.

11 июля 969 года, на восьмидесятом году жизни, святая равноапостольная великая княгиня Ольга (в крещении Елена) скончалась.

Хотя ей и не удалось обратить в христианство своего сына Святослава Игоревича, именно с нею связано начало русского православия. Ольга воздвигла храмы святителя Николая в Киеве, Святой Софии в Пскове, Благовещения Богородицы – в Витебске. По преданию, это она основала Псков, там ей было видение трех светоносных лучей с неба, и на том месте был воздвигнут храм Святой Живоначальной Троицы. Ольга – первая русская княгиня, запретившая справлять по ней тризну. Она была погребена в Киеве по православному обычаю.

Память – 11 июля*.

О, святая равноапостольная великая княгине Ольго, первоугодница Российская, теплая о нас пред Богом ходатаице и молитвеннице. К тебе прибегаем с верою и молимся с любовию: буди нам во всем ко благу помощница и споспешница и якоже во временней жизни тщалася еси просветите праотцы наша светом святыя веры и наставити я творити волю Господню, тако и ныне, в небесней пребывая светлости, благоприятными твоими к Богу молитвами, вспомоществуй нам в просвещении ума и сердца нашего светом Евангелия Христова, да преспеваем в вере, благочестии и любви Христове. В нищете и скорби сущия утеши, бедствующим подаждь руку помощи, обидимыя и напутствуемыя заступи, заблудшия от правыя веры и ересьми ослепленныя вразуми, и испроси нам у Всещедраго Бога вся благая и полезная жизни временней и вечней, да тако благоугодне зде пожившее, сподобимся наследия благ вечных в безконечном царствии Христа Бога нашего, Емуже со Отцем и Святым Духом подобает всякая слава, честь и поклонение всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Равноапостольный князь

Сколько было на Руси свадеб, но эту свадьбу и тысячу лет спустя помнила русская былина…

 
Владимир-князь по гридне похаживат,
Из окошечка в окошечко поглядыват.
С ножечки на ножечку переступыват
И такие речи да сам выговариват:
Еще нонче во Киеве что во городе
Удалы, добры молодцы поженены,
Красны девицы да взамуж выданы
Я единый князь да я холост хожу,
Я холост хожу да неженат слыву…
 

Так начинает былина рассказ о сватовстве князя Владимира к полоцкой княжне Рогнеде.

Сватовство оказалось неудачным.

– Хочешь идти за Владимира? – спросил тогда князь Рогволд у дочери.

– Нет! Не хочу, отец, разувать[9]9
  По обычаю того времени невеста после свадьбы должна была разуть жениха.


[Закрыть] сына рабыни… – ответила княжна. – Я за Ярополка пойду, отец!

В отличие от былины Рогнеда знала, что в Киеве княжил тогда не Владимир, а его брат – Ярополк. Владимиру, сыну Малуши – «вещей девы», а попросту рабыни, привезенной из Волжской Булгарии, еще предстояло сесть на княжение в Киеве.

Но вначале Владимир решил отомстить за обиду полоцкому князю…

Уже не со сватами, а с отрядами варягов двинулся он на Полоцк. Здесь и убил он Рогволда, а Рогнеду, чтобы «не слыть» отныне неженатым, силою взял в жены. И не стало полоцкой княжны Рогнеды, что не желала разуть сына рабыни…

Появилась княгиня Горислава…

После разорения Полоцка война с братом сделалась неизбежной, и Владимир не стал ждать, пока Ярополк соберет войско. С отрядами варягов он подступил к Киеву…

Ярополк мог бы отсидеться за крепостными стенами Киева, но воевода Блуд, подкупленный Владимиром, уговорил Ярополка бежать из города в крепость Родну. И тот же предатель Блуд, когда Владимир укрепился в Киеве, сумел убедить Ярополка искать мира с братом…

Ярополк принял совет…

В недобрый час случилось это…

Едва только вошел Ярополк в княжеский терем в Киеве, двери захлопнулись, и дружинники Владимира с мечами набросились на обманутого князя.

11 июня 978 года Владимир сел на великокняжеский престол в Киеве.

1

Кем был князь, севший на великокняжеский престол в Киеве?

Это потом его назовут равноапостольным, а в те годы Владимир был ревностным язычником… Близ княжеского терема, на священном холме, установил он статую Перуна с серебряной головой и золотыми усами.

Перед этим истуканом совершались жертвоприношения.

Перед этим истуканом и обрела Русская Православная Церковь своих первых мучеников.

Случилось это так…

Однажды после удачного похода на ятвягов (латышей), князь Владимир приказал принести в благодарность богам человеческую жертву.

Был брошен жребий. Он пал на отрока – сына варяга Федора, исповедовавшего христианскую веру.

– Зачем вы собираетесь погубить моего сына? – спросил Федор. – Разве он в чем-то виноват перед вами?

– Твоего сына выбрали не мы, а наши боги! – ответили ему язычники. – Богам нужна его жизнь!

– Эти истуканы – простое дерево, а не боги! – сказал Федор. – Сегодня они стоят, а завтра сгниют!

– Отдай сына, Федор! – закричали посланцы. – Не гневи богов!

– Если они – боги, пускай сами заберут сына!

Разъяренные язычники подрубили сени, где укрылись отрок Иоанн и его отец Федор, и убили их…

На месте гибели первых русских мучеников воздвигли потом Десятинную церковь.

Подобно истуканам с серебряными головами и золотыми усами, жестоким и бездушным был и сам князь Владимир. Сердце его не знало жалости ни к врагам, ни к близким.

Дорогою ценой – жизнями отца и братьев! – оплатила Рогнеда свое нежелание «разуть» сына рабыни. Горестной – недаром ее прозвали Гориславой! – была судьба полоцкой княжны и в замужестве.

Скоро Горислава прискучила супругу, и он оставил ее.

Было тогда у князя Владимира уже восемьсот наложниц.

Доведенная до отчаяния Горислава бросилась на мужа с ножом. Но супруг легко обезоружил ее и тут же объявил, что собственноручно подвергнет ее казни.

– Облачись в брачные одежды! – приказал он. – Садись на ложе и ожидай смерти!

Спас Гориславу ее сын – Изяслав.

Тайком пробрался он в спальню, где должно было совершиться убийство, и заступил дорогу разгневанному князю Владимиру.

– Что ты делаешь тут?! – раздраженно спросил тот.

– Я пришел, чтобы своими глазами увидеть, как мой отец будет убивать мою мать! – бесстрашно ответил мальчик.

И только тогда дрогнуло сердце великого князя Владимира.

Он покинул опочивальню, не тронув Гориславы.

В этот же день ее отослали вместе с сыном в городок, названный Изяславлем.

2

Однако и в язычестве Владимир был прежде всего князем – воином и правителем. Его не тяготили ни государственные заботы, ни суровый походный быт.

Счастье сопутствовало князю в битвах. Все новые и новые племена и народы покорялись его власти… Дружбы с могучим киевским князем искали и соседние, и далекие от Руси страны… То с севера, то с юга, то с запада, то с востока приходили в Киев посольства. Они приносили князю дары, они просили о помощи и о дружбе, они пытались склонить князя к своей вере.

Особенно усердствовали хазары…

Еще в 985 году состоялся успешный поход князя Владимира на Волжскую Булгарию. Булгары были сокрушены, и от окончательного уничтожения их государство спас Добрыня – дядя князя Владимира. Добрыня сам вырос в Булгарии и сейчас заступился за своих сородичей.

– Осмотрел я пленных колодников… – сказал он князю Владимиру. – Все они в сапогах. Нет, такие дани не дадут… Пойдем, в другом месте поищем себе лапотников…

Князь не стал спорить с мудрым дядей.

«И сотвори мир с болгары Владимир», – говорит летопись.

И принесены были клятвы, и поклялись хазары, что тогда у них не будет с Русью мира, когда камень станет плавать, а хмель тонуть…

Однако, хотя русичи и пообещали соблюдать мир, хазарские правители понимали, что лучше было бы обратить их в свою веру. Надежду на осуществление этого предприятия давало им предположение, что князь Владимир – вспомните о его матери, «вещей деве», ключнице Малуше! – единокровен им.

Первыми, как свидетельствует «Повесть временных лет», появились в Киеве хазары, исповедовавшие магометанство. Пришли они на следующий год, после похода князя Владимира на Волжскую Булгарию.

Рассказы о пророке Магомете, о рае, наполненном, по представлению мусульман, прекрасными гуриями, показались князю Владимиру довольно занятными, но его огорчил введенный в мусульманстве запрет на употребление вина.

– Руси есть веселие питие… – сказал князь, прощаясь с послами. – Не можем без того быть.

Неуспех первого посольства не смутил хазар.

Правители хазарского каганата лишь испытывали князя Владимира мусульманской верою, но сами собирались обратить его в иудейство… Об иудейской вере и пришло рассказать Владимиру второе посольство из Булгарии.

– Мы веруем во единого Бога – Бога отцов наших Авраама, Исаака и Иакова… – рассказывали они.

– Каков же у вас закон? – спросил князь Владимир.

– Обрезываться… Не есть свинины и зайчатины… Хранить субботу…

– А где земля ваша?

– В Иерусалиме…

– Но вы ведь пришли из Волжской Булгарии!

– Да… – ответили послы. – Бог за грехи отцов наших лишил нас отечества и рассеял по всей земле…

– Как же вы пришли обращать нас в свою веру, будучи отвержены от Бога?! – рассердился князь Владимир. – Если бы Бог любил вас и ваш закон, он не расточил бы вас по чужим землям! Ужели такой участи вы желаете и нам?

Не удалось хазарам обратить князя Владимира ни в мусульманскую, ни в иудейскую веру…

Но сами прения произвели на князя сильнейшее впечатление.

Ведь князь уже давно и напряженно думал об этом…

3

Дело в том, что Русь при князе Владимире еще не являлась государством в полном смысле этого слова.

Были поселения.

Были города.

Были князья с дружинами, совершавшими время от времени набеги на соседние племена…

Иногда князю удавалось собрать сильную дружину, и тогда, если улыбалось счастье, он побеждал соседние государства, а иногда, подобно князю Святославу (отцу Владимира), и завоевывал их, но на Руси ничего не менялось от этого…

Смесь родов и племен, плативших дань киевскому князю, объединялась только одной силой. И стоило немного ослабеть князю, как эти племена забывали о Киеве, а иногда и вообще вступали в недружественные киевским князьям союзы.

Русь еще не стала государством, она лишь томилась государственностью, ее еще только предстояло разбудить для истории, и главная роль в этом, по замыслу князя Владимира, отводилась вере, единой для всех родов и племен.

Как свидетельствуют археологические раскопки, поначалу Владимир пытался превратить в единую государственную религию родное языческое многобожие.

Он установил тогда на Священной горе невдалеке от теремного дворца шесть кумиров, которые почитались различными славянскими племенами и были свезены в Киев не столько как боги, сколько как представители соответствующих родов и племен, объединенных под властью киевского князя.

Князь Владимир установил на Священной горе шесть кумиров: Перуна с серебряной головой и золотыми усами, Хорса, Даждьбога, Стрибога, Семаргла и Мокошу.

Перун почитался как бог войны, и ему поклонялись в первую очередь воины-дружинники. В «специальностях» остальных богов киевляне ориентировались хуже…

Известно было, что Стрибог повелевает ветрами и, вероятно, является богом неба.

Даждьбог почитался как бог света, тепла, плодородия… Но его «обязанности» смыкались с «обязанностями» Хорса – бога солнца.

Семаргл – бог почвы, «заведовал» плодородием.

Мокошь олицетворяла женское начало природы…

Подобная расплывчатость в определении «специальностей» и «служебных обязанностей» участников пантеона, созданного князем Владимиром, не случайна.

Эти боги почитались различными славянскими племенами и были свезены в Киев князем Владимиром не столько как боги, сколько как представители соответствующих родов и племен, объединенных под властью киевского князя.

По сути, устроенный на холме рядом с княжеским теремом пантеон, был прообразом нынешнего Совета Федерации… Главной функцией его было – представительство родов и племен.

По замыслу князя Владимира эта, единая для всей Руси, религия должна была объединить подвластные племена в единое государство.

Но, как ни замечателен был экуменический замысел князя, языческий пантеон не сумел объединить славянские племена. Племенные божки, перепутавшись между собою, окончательно утратили, как любят говорить сейчас, «легитимность» и превратились в народном сознании лишь в обозначение Высших Сил, в «местоблюстителей» Истинного, пока еще неизвестного Бога.

Обитатели пантеона, устроенного князем Владимиром, превратились в сновидение народа, тело которого охвачено предгосударственным томлением, а душа – предощущением познания Бога Истинного.[10]10
  Насколько велико было это томление по истинному Богу, свидетельствует и то, что сразу после крещения православные святые как бы замещают языческих божков. Многие исследователи отмечали, что многие детали культа Велеса были перенесены на Николая Чудотворца, ставшего самым почитаемым на Руси святым, а культ почитания Перуна – на пророка Илию.


[Закрыть]