Текст книги "Шлиссельбургские псалмы. Семь веков русской крепости"

Однако Пушкин не был бы Пушкиным, если бы ограничился поставленными ему рамками. Читаешь «Медного всадника» и понимаешь, что A.C. Пушкин погружался в петровскую мифологию еще и для того, чтобы изобразить внутреннее состояние Петра I, чтобы объяснить выбор, сделанный первым русским императором.

Место, где вскоре поднялся Санкт-Петербург, действительно было пустым. Из-за постоянных наводнений здесь не строили ничего, кроме убогих изб чухонских рыбаков.

Но такое пустое место и искал Петр I.

Санкт-Петербург закладывался им как город-символ разрыва Новой России с Древней Русью.

Это поразительно, но в этом – вся суть Петровских реформ…

Они накладывались на Россию, нисколько не сообразуясь с ее православными традициями и историей, и вместе с тем были благословлены униженной и оскорбленной Петром Русской Церковью.

Постройка кораблей с гравюры времен Петра I

Возможно, подсознательно, но Петр I выбрал для города именно то место древней земли, которое действительно всегда было пустым, которое и не могло быть никем населено в силу незащищенности от природных катаклизмов.

Сюда уводил Петр I созидаемую им империю, здесь, на заливаемой наводнениями земле, пытался укрыть он от нелюбимой им Святой Руси свою веру в Бога, свой освобожденный от православия патриотизм!

Осуществить задуманное было невозможно, и хотя Петр I прилагал все силы, чтобы достичь своей цели, все получалось не так, как задумывал он, а так как должно было быть.

Петр I не пожелал придать значения государственного события чудесному обретению иконы Казанской Божией Матери в Шлиссельбурге… Видимо, ему не хотелось начинать историю новой столицы с Казанской иконы Божией Матери, поскольку это вызывало воспоминания и параллели, не вмещающиеся в его новую мифологию.

Но Казанская икона Божией Матери, как мы знаем, все равно пришла в Санкт-Петербург.

Вдова старшего брата и соправителя Петра I Иоанна V, царица Прасковья Федоровна, известная своим старомосковским благочестием, привезла, перебравшись в Санкт-Петербург, сделанную по ее заказу увеличенную копию Казанской иконы Богородицы.

Икону эту царица Прасковья Федоровна поместила в часовне неподалеку от своего местожительства, на Городовом острове (Петроградская сторона), и часовня эта стала называться Казанской.

С 1727 года образ, привезенный в Петербург царицей Прасковьей Федоровной, начинает признаваться чудотворным, и для него возводится десятилетия спустя один из главных петербургских храмов – Казанский собор.

8

Так, вопреки своеволию Петра I, появилась Казанская икона Божией Матери в новой русской столице, так из-за своеволия Петра I Шлиссельбургский образ Казанской иконы Божией Матери, почти целое столетие прождавший за кирпичной кладкой человека, который освободит здешнюю землю от неприятеля и вернет икону России, по-прежнему остался за стенами крепости.

Взявший Нотебург Петр I считал, что он не освобождает, а завоевывает эти земли. Разница незначительная, если говорить о результате военной кампании, но чрезвычайно существенная, если вернуться к духовному смыслу войны, которая велась тогда на берегах Невы.

Потом стали говорить, что Петр I прорубил окно в Европу…

На самом деле окно в Европу здесь было всегда, и требовалось только отодрать старые шведские доски, которыми это окно было заколочено.

Но Петр I все делал сам, и даже когда он совершал то, что было предопределено всем ходом русской истории, он действовал так, как будто никакой истории не было до него, и вся она – это болезнь всех реформаторов в нашей стране! – только при нем и начинается.

И в этом заключен ответ на вопрос, почему Петр I не захотел узнать о чудесном явлении Шлиссельбургской иконы Божией Матери…

Нет, не русский Орешек освободил Петр I, а взял шведскую крепость Нотебург – и тут же основал здесь свой Шлиссельбург. Как могла вместиться сюда Казанская икона Божией Матери, неведомо когда, до всяких прославлений, появившаяся здесь?!

И Шлиссельбургская икона Казанской Божией Матери так и осталась в крепости.

Была она здесь и тогда, когда привезли в Шлиссельбург каторжника Варфоломея Стояна (Федора Чайкина).

Этот человек (если можно называть человеком такого святотатца) 12 июля 1904 года вместе со своими подельниками украл из летнего храма Богородицкого женского монастыря города Казани первообраз чудотворной Казанской Божией Матери, содрал с него драгоценную ризу, а саму святую икону сжег…

Рядом со Шлиссельбургским образом Казанской иконы Божией Матери и предстояло отбывать свой каторжный срок этому злодею.

Впрочем, об этом разговор еще впереди…

9

После взятия Нотебурга в 1702 году Петр I ожидал шведского контрудара и считал восстановление крепости на Ореховом острове первоочередной задачей. Сохранился сделанный рукою Петра набросок чертежа бастионов, которыми необходимо было усилить крепость.

Портбашня у входных ворот была переименована Петром I в Государеву, Фохтбашня названа Княжеской в честь княгини Меньшиковой, Шварцбашня – Королевской, Кирхбашня – Угловой (позднее Головина), Коноселицсбашня – Светличной, Крутбашня – Мельничной, Комсбашня – Колокольной.

Все бастионы возводились одновременно под руководством Н.М. Зотова, Ф.А. Головина, Г.И. Головкина, К.А. Нарышкина.

Общее руководство укреплением Шлиссельбурга поначалу осуществлял сам Петр I: «царь московский… крепость во всем зело поправить велел, стены и башни, и с пушками 2000 человек в крепость посадил»[22]22
  Газета «Ведомости» от 3 февраля 1703 года.


[Закрыть], но в дальнейшем руководство работами принял А.Д. Меншиков, назначенный комендантом Шлиссельбурга и губернатором Ингерманландии, Карелии и Лифляндии.

То ли оттого, что Петр переодел всю Россию в европейские, неприспособленные для здешнего климата одежды, то ли оттого, что он ставил чрезвычайно трудные и порою совершенно непонятные задачи, то ли из-за общего бездушия эпохи, но никогда еще, кажется, не мерзли так в нашей стране, как в десятилетия петровского царствования.

Королевская башня после реставрации

Наугольная башня XVI—середина XVII веков

Светличная башня

Даже А.Д. Меншиков, который проявил такую отчаянную храбрость при штурме Шлиссельбурга, к постоянной жизни в крепости приспособиться не сумел.

«У нас здесь превеликие морозы и жестокие ветры, – жаловался он Петру, – с великою нуждою за ворота выходим; едва можем жить в хоромах».

Но если нестерпимо было находиться в Шлиссельбурге господину коменданту и губернатору, как приходилось жить здесь рядовым работным людям?

Мы уже говорили, что при штурме крепости русские потери составили 538 человек убитыми и 925 ранеными.

Восстановление крепости стоило гораздо дороже. Строительные потери обогнали военные меньше чем за год.

Как видно из отчета главы Канцелярии городовых дел У.А. Синявина, из 2856 человек, согнанных в Шлиссельбург, работало 1504, остальные болели или умерли.

«Писал ты ко мне об олончанах, о двухстах человеках, которые в Шлютельбурхе на работах, что у них в запасах скудность, и я удивляюся Вам, что, видя самую нужду, без которой и пробыть не мочно, а ко мне описываетесь, – отвечал на это У.А. Синявину А.Д. Меншиков. – Прикажи им хлеб давать, провианту против их братии, и вперед того смотрите, чтоб з голоду не мерли».

Мост через канал у здания казарм

Вид с галереи на крепостной плац и дворец Петра I. XVIII век

Казалось бы, с началом строительства Санкт-Петербурга Шлиссельбург должен был утратить свое значение, однако строительные работы в крепости не только не сворачиваются, а, наоборот, набирают темп.

В 1715 году перед башней Меншикова построили последний, пятый, бастион, и тогда же началось строительство солдатской казармы, а на следующий год – строительство монетного двора.

И казармы, и монетный двор возводил архитектор И.Г. Устинов, а после его отъезда в Москву руководство работами принял на себя главный зодчий Санкт-Петербурга Доменико Трезини.

В 1718 году началось сооружение деревянного дворца А.Д. Меншикова, а через три года – постройка Деревянного дворца Петра I, или Государева дома.

Петр I явно не собирался отказываться от Шлиссельбурга.

В крепости находилась тогда шведская кирка, перестроенная из церкви, возведенной и освященной еще архиепископом новгородским Василием в 1352 году. Сейчас кирку приказано было обратить назад в православие. Но так как по размерам она была мала для громадного гарнизона крепости, то и приказано было к каменным стенам кирки пристроить деревянные части храма, а из самой кирки устроить алтарь и посвятить храм в честь Рождества Иоанна Предтечи[23]23
  Упоминается в документах и о других церквях Шлиссельбургской крепости. Благовещенская церковь в 1727 году была перенесена в Посад – нынешний город Шлиссельбург, а Успенская церковь закрыта. В 1802 году, в столетний юбилей взятия крепости, Успенскую церковь – она помещается в казарменном здании – снова возобновили, освятив ее в честь апостола Филиппа, память которого празднуется 11 октября, день взятия крепости.


[Закрыть].

«Пусть, – сказал Петр I, отдавая эти распоряжения, – взятие Нотебурга будет предтечею моих побед над шведами».

Петр I ежегодно старался приезжать 11 октября на остров, чтобы отпраздновать здесь годовщину взятия крепости.

В сопровождении сенаторов, министров и генералов он обходил крепость и, вспоминая окутанный облаками дыма Нотебург, рассказывал, что «под брешью вовсе не было пространства, на котором войска могли бы собраться и приготовиться к приступу, а между тем шведский гарнизон истреблял их гранатами и каменьями».

По заведенному обычаю в день и час взятия крепости на острове звонил колокол.

И в каждый приезд обязательно поднимался Петр I на башню и долго смотрел на Ладогу.

Думал…

И о разгрызенном орехе тоже.

Глава пятая
ЦАРСКАЯ ДРАМА

Ни ли уразумеют вcu делающий беззаконие, снедающии люди моя в снедь хлеба; Господа не призваша.

Псалом 13, ст. 4

Десятилетие после взятия Шлиссельбурга – время самых значительных побед и свершений Петра I.

Действительно…

Основан Санкт-Петербург, одержана Полтавская виктория, взяты у шведов Нарва, Рига, Выборг, Кексгольм…

Завершилось это победное десятилетие в 1711 году, когда, тайно обвенчавшись с Мартой Скавронской, бывшей любовницей Б.П. Шереметева и А.Д. Меншикова, Петр I отправился на войну с Турцией. Здесь, словно позабыв о накопленном военном опыте, он завел в окружение на реке Прут всю свою армию. В.В. Долгорукий и Б.П. Шереметев предлагали тогда «проложить дорогу штыками или умереть», но вице-канцлеру П.П. Шафирову, которому Петр I разрешил сулить туркам все, кроме Петербурга, удалось 12 июля заключить с визирем мир на сравнительно мягких условиях. Россия возвращала османам Азов, срывала Таганрог и Каменный Затон.

24 ноября 1714 года в память освобождения русской армии из турецкого окружения будет учрежден орден Святой Екатерины.

Первым орденом Петр I наградит свою супругу.

Екатерина Алексеевна оказалась достойной высокой награды и уже 29 октября 1715 года родила Петру I сына, царевича Петра Петровича, Пиотрушку.

Счастливые родители прозвали его Шишечкой, и уже через два дня Петр I заставил старшего сына, царевича Алексея, подписать отказ от притязаний на престол.

Алексей повеление отца исполнил и попросил отпустить его в монастырь, но у Петра I были на него другие планы…

1

С годами семейная жизнь первого русского императора переполняется трагическими коллизиями, и Шлиссельбургу суждено было превратиться в подмостки, на которых разыграется несколько сцен из этой страшной русской драмы.

Мы уже говорили о гибели под Шлиссельбургом саксонского посланника Киннигсека, в кармане которого найдут любовное письмо Анны Моне, но завязка драмы, которая называется «Семейная жизнь первого русского императора», начинается раньше.

Тогда, вернувшись в 1698 году из первого заграничного вояжа, Петр I вызвал в Москве Евдокию в дом почтмейстера Винуса.

«Почему, – топая ногами, кричал он, – повеления не исполнила? Как смела ослушаться, когда я приказывал отойти в монастырь, и кто тебя научил противиться? Кто тебя удерживал?»

Когда царица начала оправдываться, что на ее попечении находится маленький сын, и она не знала, на кого ребенка оставить, сестра Петра – Наталья вырвала из ее рук царевича Алексея и увезла в своей карете в Преображенское.

Объяснений Петр потребовал и от патриарха.

Патриарх Адриан начал сбивчиво объяснять, что насильственное пострижение царицы во время отсутствия в Москве царя могло вызвать нехорошие толки… Дело кончилось тем, что арестовали одного архимандрита и четырех попов. Все они были допрошены, но казнить их Петр из-за недостатка времени не стал.

Дожидаясь объяснений патриарха, Петр уже приказал свозить в Преображенское оставшихся в живых после недавнего розыска стрельцов, сейчас он целыми днями пропадал в Преображенском. Там, возле потешного Пресбурга, было устроено четырнадцать пыточных застенков.

Новый стрелецкий розыск, поразивший современников беспредельной жестокостью, Петр I начал 17 сентября, в день именин Софьи.

По свидетельству современников, все Преображенское с его потешным Пресбургом превратилось тогда в страшное пространство Преображенского приказа, где лилась кровь, и воздух наполнился криками безвинных людей, преданных лютым пыткам. Ежедневно здесь курилось до 30 костров с угольями для поджаривания стрельцов. Сам царь с видимым удовольствием присутствовал на этой похожей на жутковатую мистерию пытке.

23 сентября наконец-то устроены были на европейский лад семейные дела Петра I. Жену его, царицу Евдокию, увезли в Суздальский Покровский девичий монастырь и там насильно постригли в монахини под именем Елены…

Ну а 30 сентября состоялась первая массовая казнь стрельцов.

Их везли из Преображенского к Покровским воротам[24]24
  Любопытно сравнить, когда у Евдокии вырвали ребенка, его повезли в Преображенское, а саму царицу – в Покровский монастырь.


[Закрыть] на телегах, с зажженными свечами в руках. Здесь им был зачитан петровский указ:

«А у пущих воров и заводчиков ломаны руки и ноги колесами: и те колеса воткнуты были на Красной площади на колья; и те стрельцы, за их воровство, ломаны живые, положены были на те колеса и живы были на тех колесах не много не сутки, и на тех колесах стонали и охали…»

Петр в тот день, вечером был на пиру, устроенном Лефортом, и, по свидетельству современника, «оказывал себя вполне удовлетворенно и ко всем присутствующим весьма милостивым».

2

Так, с пострижения в монахини законной жены, матери наследника престола, с привезенного из Европы невиданной на Руси смертной пытки – колесования, и начиналась петровская европеизация нашей страны.

Иначе как сатанинской остервенелостью невозможно объяснить невероятную жестокость Петра в эти дни.

11 октября были казнены еще 144 стрельца.

12 октября. Казнено 205 стрельцов.

13 октября. Казнен 141 стрелец.

Поражает неутомимая изобретательность Петра I на все новые и новые зверства. Он сам лично отрубил головы пятерым стрельцам, а 17 октября приказал рубить головы стрельцам и своим ближайшим сотоварищам. Члены «кумпании», прошедшие школу «всешутейшего собора», легко справились с экзаменом. Князь Ф.Ю. Ромодановский отсек тогда четыре головы, а Александр Данилович Меншиков – недаром так любил его Петр! – обезглавил 20 стрельцов.

Труднее было боярам. Превращая знатных представителей древних родов в палачей, Петр I не просто глумился над ними в устроенной мистерии, а ломал их.

«Каждый боярин, – пишет С.М. Соловьев, – должен был отсечь голову одного стрельца… Петр смотрел на зрелище, сидя в кресле, и сердился, что некоторые бояре принимались за дело трепетными руками».

Тем не менее, хотя и тряслись руки у бояр, с порученным делом справились все.

Всего 17 октября было казнено 109 стрельцов.

18 октября казнены еще 63 стрельца.

19 октября казнено еще 106 стрельцов.

21 октября сестру Петра I Софью постригли в монахини Новодевичьего монастыря с именем Сусанны. Когда после пострига она вернулась в свою келью, ее ждал подарок брата. 195 стрельцов были повешены им в этот день возле Новодевичьего монастыря. Трое из них – возле самых окон кельи сестры. В руки им были всунуты их челобитные. Эти трупы провисели в петлях пять месяцев.

К ноябрю со стрельцами было покончено.

16 московских стрелецких полков было раскассировано. Стрельцов разослали по разным городам и там записали в посадские люди.

Запрещено было принимать их в солдаты.

Через два года под Нарвой жестоко аукнулось России это добровольное разоружение ее Петром I…

Жестокие казни и насильственное заточение в монастыре жены совпали с указами о бритье бород.

Совпадение не случайное.

Петр I менял тогда все. Жену… Армию… Страну… В следующем году он изменит само русское время, введя новый календарь.

Немудрено, что за этими великими преобразованиями Петр I «позабыл», что и в монастыре надо бы устроить жену.

Евдокия – единственная из русских цариц, которая не получила при пострижении в монастырь прислуги, которой не было назначено никакого содержания.

Еще большие мучения, чем нищета и голод, доставляла Евдокии разлука с сыном.

3

Царевичу Алексею было тогда девять лет.

Семи лет от роду он научился читать и, конечно же, хорошо понимал, что происходило в семье.

После пострижения матери он жил под присмотром тетки, которая ненавидела его, но Алексей никак не проявил недовольства отцом, обрекшим его на такую жизнь. У него хватило сил преодолеть свое детское горе, и он много и достаточно успешно учился.

Обучение Алексея совмещалось в отличие от отца не с играми в потешные полки, а с реальной службой…

Одиннадцати лет от роду Алексей ездил с отцом в Архангельск, двенадцати лет был взят в военный поход и в звании солдата бомбардирской роты участвовал 1 мая 1703 года во взятии крепости Ниеншанц.

В четырнадцать во все время осады Нарвы царевич Алексей неотлучно находился в войсках. Когда город был взят, Петр сказал сыну речь в присутствии всех генералов:

«Сын мой! Мы благодарим Бога за одержанную над неприятелем победу. Победы от Бога, но мы не должны быть нерадивы и все силы обязаны употреблять, чтобы их приобресть. Для того взял я тебя в поход, чтобы ты видел, что я не боюсь ни труда, ни опасности. Понеже я, как смертный человек, сегодня или завтра могу умереть, то ты должен убедиться, что мало радости получишь, если не будешь следовать моему примеру. Ты должен, при твоих летах, любить все, что содействует благу и чести твоего Отечества, верных советников и слуг, будут ли они чужие или свои, и не щадить никаких трудов для блага общего. Как мне невозможно с тобой всегда быть, то я приставил к тебе человека, который будет вести тебя ко всему доброму и хорошему. Если ты, как я надеюсь, будешь следовать моему отеческому совету и примешь правилом жизни страх Божий, справедливость и добродетель, над тобой будет всегда благословение Божие; но если мои советы разнесет ветер, и ты не захочешь делать то, чего желаю, я не признаю тебя своим сыном и буду молить Бога, чтобы он наказал тебя в сей жизни и будущей.

– Всемилостивейший государь, батюшка! – восторженно отвечал Алексей. – Я еще молод и делаю что могу. Но уверяю ваше величество, что я, как покорный сын, буду всеми силами стараться подражать вашим деяниям и примеру. Боже сохрани вас на многие годы в постоянном здоровье, чтобы я еще долго мог радоваться столь знаменитым родителем!»

19 декабря 1704 года на триумфальном шествии в Москве царевич Алексей у Воскресенских ворот поздравил Петра I с победою и по окончании приветствия встал в ряды Преображенского полка в строевом мундире.

Петр I упрекал потом сына за то, что он так и не полюбил войны. Упрек этот, несомненно, имеет основание, но с моральной точки зрения все перевернуто тут с ног на голову.

Цесаревич Алексей

Вот если бы Алексей, который с двенадцати лет познакомился с реальной, а не игрушечной войной, полюбил ее кровь, смерть и страдание, действительно следовало бы задуматься о проблемах его развития.

Но сам Петр I продолжал увлекаться войной, как детской забавой, и ему непонятно было, что для царевича Алексея война является, хотя и необходимым, но неприятным трудом.

Причем с делом этим Алексей справлялся вполне успешно. Когда ему было семнадцать лет, отец послал его в Смоленск для заготовки провианта и сбора рекрутов. С этим поручением царевич справился, и ему велено было подготовить Москву к возможной осаде от шведов. Алексей – эта деятельность царевича отражена в полусотне писем, отправленных Петру I, – руководил ремонтом и сооружением новых укреплений в Китай-городе и Кремле.

Ну а в 1709 году царевич привел в Сумы пять собранных им полков. Как пишет Гизен, «царское величество так был тем доволен, что ему публично показал искренние знаки отеческой любви».

Было тогда Алексею всего девятнадцать лет.

При этом, исполняя столь сложные и ответственные поручения, царевич продолжал учебу.

К двадцати годам он свободно владел немецким и французским языками, неплохо знал историю, любил читать труды отцов Церкви. Точные науки давались ему труднее, но царевич проявлял необходимое упорство в изучении математики и фортификации…

Мы говорим все это, чтобы показать, что никаких объективных причин для недовольства сыном у Петра I не могло быть. По уровню своего образования и реального опыта Алексей превосходил большинство русских царей.

Напомним, что сам Петр I в этом возрасте еще только развлекался строительством ботика «Святитель Николай» на Плещеевом озере.

Сам Петр I, собственно говоря, сыном был доволен.

Он делал Алексею внушения, поругивал его, даже бивал, но все это, учитывая взрывной темперамент первого русского императора, не выходило за рамки обычаев, установленных при петровском дворе.

Настоящий гнев Петра I вызвало только одно прегрешение царевича. В 1706 году шестнадцатилетний Алексей самовольно навестил мать в Суздальском монастыре. Тетка Наталья Алексеевна немедленно «настучала» царю о проступке племянника, Алексей был призван в Жолкву, в Галиции, где и получил нагоняй от отца.

Однако нагоняем тогда и ограничилось взыскание.

И так все продолжалось до 1711 года, пока, отправляясь в Прутский поход, Петр I не обвенчался с будущей русской императрицей Екатериной Алексеевной…

4

Чернобровая красавица появляется в русской истории 25 августа 1702 года, когда войска Б.П. Шереметева взяли Мариенбург (Алуконе).

Среди пленных оказалась круглолицая служанка пастора Глюка – Марта.

Она обладала богатырским здоровьем и незаурядной физической силой, позволявшей легко переносить тяготы походной жизни.

Поначалу Марта обреталась у фельдмаршала Шереметева в качестве прачки, а потом перебралась к Меншикову. В 1705 году 23-летнюю красавицу привезли Петру I, и из Марты она превратилась в Екатерину Васильевскую.

Особенно хороши были глаза новой сожительницы Петра – черные, большие, живые, пронзительные…

Когда говорят о Петре I, почему-то стараются не вспоминать, что царь на Руси – это не только верховный правитель, но, прежде всего, помазанник Божий, священный чин. И русские цари появлялись в схожих со священническими одеяниях не потому, что они удобно чувствовали себя в одежде из тяжелой парчи, а потому что этого требовало их звание. Православие для русского царя не было его личным делом, православие – это содержание мистического договора, в который вступил он с Богом и со своими подданными, это его жизненный путь, главный руководящий мотив его деятельности. Русский царь был связан с народом, над которым он царствовал, не пунктами неких кондиций, а православной верой, православной моралью…

Петр I, который осмысливал свою деятельность исключительно в теократических категориях[25]25
  «Господь Бог нынешнюю кампанию так счастливо начати благоволил», «Завтра надеемся увидеть врага, милость Божия да будет с нами», «Всемогущий Господь соизволил почтить Россию», «Зело желаю, чтоб весь наш народ прямо узнал, что Господь Бог прошедшей войной и заключением мира нам сделал. Надлежит Бога всею крепостию благодарить», «Так воля Божия благоволила и грехи христианские допустили… Но мню, что праведный Бог может к лучшему сделать».


[Закрыть], никогда и не помышлял отказываться от сана помазанника Божия, он хотел отказаться (и отказался!) лишь от обязанностей, связанных с этим саном. Это было невозможно, но Петр I, никогда не веривший в чудеса, всегда верил – упорство его в этом пункте было маниакальным, почти безумным! – в то, что и небываемое бывает…

С материалистической точки зрения демонстративно выставленный напоказ роман Петра I со шлюхой из Немецкой слободы никак не связан с катастрофой русской армии под Нарвой в 1700 году.

Но с материалистической точки зрения невозможно понять и того, почему, узнав о приближении армии Карла XII, Петр I в сопровождении Александра Меншикова и главнокомандующего фельдмаршала Ф.А. Головина трусливо бежит в Новгород, оставив перед решающим боем войска без управления, бросив свою армию на верную гибель…

Сам Петр I в «Истории Свейской войны» объяснял свое бегство из армии перед сражением надобностью «идущие достальные полки побудить к скорейшему приходу под Нарву, а особливо, чтоб иметь свидание с королем польским». Историки девятнадцатого века таким нелепым объяснением ограничиться не могли и придумывали, что Петр I якобы собирался укрепить оборону Новгорода и Пскова.

Петр I

Екатерина I

С.Ф. Платонов прямо пишет, что, «зная мужество и личную отвагу Петра, мы не можем объяснить его отъезд малодушием»…

С этим не согласиться нельзя. Трусом Петра I действительно назвать трудно.

Но чем же тогда объяснить его бегство?

Увы, никаких материалистических объяснений этому нет. Точно так же, как нет приемлемого объяснения прутской трагедии, случившейся через несколько месяцев после тайного венчания Петра I с его новой сожительницей. Ведь в 1711 году за спиною Петра I уже была Полтава.

Хотя Петру и пришлось заплатить за обучение военному ремеслу потоками русской крови, бездарно пролитой в начале войны, но он все-таки выучился воевать. По общему мнению, и сама Полтавская битва, и предшествующие сражения и маневры были осуществлены Петром I блестяще.

И вот после этого – нелепейшие просчеты и ошибки Прутского похода! Такое ощущение, как будто Петр I, заведший в окружение свою армию на Пруте, никогда не бывал под Полтавой.

Именно невозможность сыскать мало-мальски подходящее объяснение этим двум самым большим и самым нелепым военным поражениям Петра I и заставляет нас вернуться к мысли, что связь между этими военными катастрофами и сумасбродным нарушением всех уставов и приличий, соблюдение которых необходимо для помазанника Божия, все-таки существуют.

Более того…

Попрание своего царского сана и последующая военная трагедия следуют в такой пугающей близости друг к другу, что не заметить их невозможно.

И каким-то особым смыслом наполняется смирение царевича Алексея, с которым он исполняет повеление отца и женится на подобранной отцом немецкой принцессе.

С одной стороны, эта женитьба поддерживала пошатнувшуюся репутацию России на международной арене и при этом одновременно становилась попыткой восстановления того мистического договора, который был разорван очередным сумасбродством Петра I.

Мы не знаем, каким полководцем оказался бы царевич Алексей…

Его жизнь прервалась не на поле битвы, а в отцовском застенке. И было тогда царевичу двадцать восемь лет. Ровно столько же, сколько отцу, когда он бежал из-под Нарвы, бросив свою армию перед сражением.

В истории нет сослагательного наклонения, и бессмысленно гадать о том, чего никогда не было. Да и не нужно это, чтобы увидеть духовное торжество подлинно царского смирения царевича Алексея над портовым сумасбродством Петра I. Для этого достаточно просто внимательно посмотреть на события реальной истории…

5

Кампанию по уничтожению сына Петр I развернул в 1715 году, не имея никаких объективных поводов для недовольства сыном. Царевич Алексей не был гением, но не был и ленивым увальнем, как это утверждают апологеты Петра I.

Не был он и врагом отца. Разумеется, он любил мать, сочувствовал ее положению, но этим только и огранивалось несогласие с отцом.

Поводы для недовольства Петра I надобно искать не в царевиче, а в новой семье императора.

Кухарка Марта, превратившись в Екатерину Алексеевну и поднявшись на русский трон, так и оставалась кухаркой. Вильгельмина Байрейтская вспоминала, что, приехав к ним в 1719 году, «царица (Екатерина. – Н. К.) начала с того, что принялась целовать у королевы руки, причем проделала это много раз».

Как и положено кухарке, Екатерина проявляла очень много женской ловкости и очень мало государственной мудрости. Она не давала Петру никаких советов, только выказывала удовольствие и радость от сообщаемых новостей и, играя так, приобретала все большее и большее влияние на царя.

Мы говорили, что в письмах 1706–1709 годов Петр называет Екатерину «маткой».

Считается, что у Петра и Екатерины было пятеро незаконнорожденных детей. Павел и Петр умерли в 1707 году еще в доме Меншикова. Дочь Екатерина умерла в 1708 году. Выросли только две дочери: Анна, ставшая матерью императора Петра III, и Елизавета, ставшая русской императрицей…

Постепенно в письмах Петра I обращение «матка» меняется на «мудер», а в 1716 году, когда Екатерина становится матерью Пиотрушки, впервые появляется обращение – «Катеринушка, друг мой сердешный»…

Словно сквозь зубы, выцеживаются эти слова сквозь годы Петровской эпохи…

Письма беременной Екатерины Петру показывают, насколько по-женски умной была она. Сын еще не родился, а она: «Прошу, батюшка мой, обороны от Пиотрушки, понеже немалую имеет он со мною за вас ссору, а именно за то, что когда я про вас помяну ему, что папа уехал, то не любит той речи, что уехал, но более любит то и радуется, как молвишь, что здесь папа», – уже сумела сделать его реальным участником жизни отца.

Упрекать Екатерину невозможно. Она – мать, и она действует, как мать. Пиотрушка – ее восьмой ребенок и на него возложены большие надежды…

Но слова Екатерины падают в такую почву, во тьме которой зарождается чудовищное преступление сыноубийства.

«Дорогой наш шишечка часто своего дражайшего папа упоминает и при помощи Божией, во свое состояние происходит и непрестанно веселится муштрованием солдат и пушечною стрельбою»…

«Шишечка наш, при помощи Божией во свое состояние приходит»…

Семья царевича Алексея и семья Петра I – погодки[26]26
  Публичная свадьба Петра I состоялась в 1712 году


[Закрыть]. Параллельно с появлением новых наследников в семье императора, появляются дети и в семье царевича Алексея.

Рождение их Екатерина воспринимала, как прямую угрозу своим детям, и она сумела устроить так, что как только появился у царевича Алексея сын (будущий русский император Петр II), война на уничтожение царевича переходит в решающую стадию.

Отметим справедливости ради, что Петр I не сразу выступил в поход. Более того, есть явные свидетельства, что он пытался уберечь семью сына от происков Екатерины и Меншикова.

6

В 1714 году, когда кронпринцесса Шарлотта должна была разрешиться от бремени, царь приставил к ней двух доверенных женщин, госпожу Брюс и князь-игуменью Ржевскую.

«Я не хотел бы вас трудить, – написал он невестке из-под Ревеля, – но отлучение ради супруга вашего, моего сына, принуждает меня к тому, дабы предварить лаятельство необузданных языков, которые обыкли истину превращать в ложь… дабы о том некоторой анштальт учинить, о чем вам донесет г. канцлер, граф Головкин, по которому извольте неотменно учинить, дабы тем всем, ложь любящим, уста заграждены были».

Кронпринцесса была удивлена, но желанию свекра перечить не посмела.

«По указу вашему, у ее величества у кронпринцессы, я и Брюсова жена живем и ни на час не отступаем… – доносила Ржевская. – Ия обещаюсь самим Богом, еже-ей-ей, ни на великие миллионы не прельщусь, и рада вам служить от сердца моего, как умею».