Текст книги "Лекции по общей теории права"

Lasson. System der Rechtsphilosophie. 1882. Stahl. Die Philosophie des Rechts. 4 Aufg. 1870. В. I.

Возникшая в XVII в. школа естественного права видела в нем не составную часть права положительного, а наряду с положительным и независимо от него существующее безусловное, не изменяющееся право. Оценка такого взгляда не может быть произведена тем же приемом, какой мы применили к опровержению римского учения об естественном праве. Раз естественное право противополагается положительному, не представляется необходимым, чтобы в положительном нашлось что-нибудь естественное. Безусловное отсутствие в положительном праве абсолютных, неизменных начал не может быть поэтому приводимо, как аргумент против истинности этого нового учения об естественном праве. Пусть право положительное разнообразно и изменчиво: над ним стоит вечное право природы.

Нельзя также в опровержение этой теории ссылаться на бесконечные разногласия о том, в чем заключаются основные начала естественного права. Нельзя утверждать, что при действительном существовании естественного права не могло бы быть сомнения относительно его верховного принципа. Движение небесных тел определяется неизменным законом; а сколько было разногласий по этому вопросу, покуда человечеству не удалось понять этот закон?

Опровержение учений школы естественного права должно быть построено иначе, опираться на иные основы. Учение об естественном праве есть во всяком случае гипотеза и притом гипотеза, исходящая из предположения о существовании такого деятеля, бытие которого эмпирически доказано быть не может. Такие гипотезы существуют и в науках естествоведения; такова, например, гипотеза эфира. Но и гипотезы этого рода, хотя и не допускают прямой опытной поверки, не должны, однако, противоречить данным опыта, не должны приводить к выводам, несогласимым с данными непосредственного наблюдения. Только под этим условием такая гипотеза может быть принята как научная гипотеза. Поэтому, если окажется, что новое учение об естественном праве приводит неизбежно к отрицанию положительного права, существование которого есть факт несомненный, то учение это должно быть признано несостоятельной гипотезой. Не трудно показать, что к такому выводу и действительно приводит учение об естественном праве, как об особой системе абсолютных норм.

Теории XVII и XVIII вв. видят в естественном праве целостную, полную систему юридических норм. На основании начал естественного права могут быть регулированы все разнообразные отношения людей без исключений. Как же в таком случае наряду с естественным правом существует еще и положительное право? Как могло оно возникнуть, когда уже искони существовала все исчерпывающая система естественно-правовых норм? Естественное право представляет согласные с природой требования разума, оно содержит в себе абсолютные, неизменные начала справедливости. Всякое постановление положительного права, не согласное с естественным правом, поэтому необходимо противоречит вечным, безусловным началам права и справедливости. Почему же эти противоречащие праву и справедливости постановления положительных законов мы все-таки называем правом? Если в естественном праве мы имеем абсолютное мерило для различения права и неправа, как можно и все разнообразные постановления положительного права подводить под понятия права?

Первые учителя естественного права стараются, правда, примирить факт существования положительного права с предположением о существовании естественного права, но достигают этого лишь ценою самопротиворечий. По учению Гуго Гроция и представителей рационалистического направления в школе естественного права (Пуффендорф, Томазий, Лейбниц, Вольф), естественное право врождено человеку, и само положительное право основывается на естественном праве. Одним из велений естественного права они признают обязанность соблюдать заключенные договоры. И вот, если люди договорятся установить для упорядочения общественной жизни правительственную власть и предоставить ей право издавать законы, законы эти получают для всех обязательную силу. Но могут ли эти договоры и законы противоречить велениям естественного права или, напротив, имеют силу лишь постольку, поскольку согласны с началом естественного права? Если признать, что положительное право имеет обязательную силу лишь под условием не противоречия праву естественному, тогда останется необъяснимым несомненный факт существования самых резких различий в содержании постановлений положительного права. Из нескольких противоречивых постановлений положительного права только одно какое-нибудь может быть согласно с правом естественным: все другие непременно противоречат ему. Если же допустить, что основанные на договоре постановления положительного права имеют безусловную обязательность независимо от их содержания, хотя бы и противоречащего началам естественного права, то это несогласимо с безусловной обязательностью естественного права. Естественное право вечно и неизменно, его не могут изменить не только люди, но, по уверению Гуго Гроция, и сам Бог. Как же согласить с этим, что посредством соглашения люди могут заменить веления естественного права другими, хотя бы прямо им противоположными? Гораздо логичнее рассуждает Руссо, который из врожденности и безусловности естественного права выводит и неотчуждаемость естественных прав свободы. Но зато Руссо приходит, в сущности, к отрицанию обязательной силы положительного права, т. е. к отрицанию несомненного факта ради дорогой ему гипотезы.

Представители эмпирического направления (Гоббс, Локк, Юм) иначе стараются объяснить дело. Они не признают врожденности естественного права. Существует естественное право, но нет врожденного права. Естественному праву мы должны научиться из опыта. Несовершенство человеческого знания и обусловливает разнообразие и изменчивость существующих систем положительного права. Раз будет достигнуто полное знание естественного права, оно одно и станет определять взаимные отношения людей. Но если одно только естественное право согласно с природой, значит положительное противно природе? Как же оно может существовать? Разве противное природе возможно? Представителям эмпирического направления тем невозможнее утверждать что-либо подобное, что они не признают дуализма, не противополагают духа материи, подчиняют и духовные явления закону причинной связи. Если же и душевная наша жизнь подчинена закону причинной связи, и в ней не может быть ничего противоестественного, не может возникнуть и таких юридических норм, которые бы были не согласны с природой. Следовательно, и изменчивые нормы положительного права согласны с природой и в этом смысле естественны, и нельзя им противополагать пресловутого «естественного» права, как бы единственного согласного с природой.

В XIX в. на смену учению школы естественного права является понимание естественного права, как вечной идеи, проявляющейся в историческом развитии положительного права. Таков взгляд Гегеля и его школы. Но такое изменение в понимании естественного права в существе дела равносильно его отрицанию. Действительно, идея, служащая основанием исторического развития, не может быть правом практически применимым, могущим регулировать человеческие отношения. Такая идея определяет развитие права, а не права людей. Такое понимание естественного права не ведет к признанию существования рядом двух прав: положительного и естественного. Гегель признает только одно положительное право, но в нем видит проявление абсолютной идеи права. Извечное предсуществование историческому развитию права абсолютной его идеи не может быть соглашено с историческими фактами. Если бы было такое общее исконное основание всего развития права, в праве должно бы было замечаться общее сходное на всех стадиях исторического развития. Между тем, как в действительности сходство и общность могут быть замечены только при сравнении соответствующих стадий развития. Это доказывает, что общее в праве не предшествует его историческому развитию, а есть само продукт истории.

Мы рассмотрели главнейшие формы, какие в последовательном своем развитии принимала гипотеза естественного права, и подвергли каждую из них соответствующей критике. Но естественное право не есть предмет только научных гипотез. Это не книжная теория, чуждая действительной практической жизни. Напротив, идея естественного права играла и в практической жизни едва ли еще не большую роль, чем в научной теории права. Для многих идея естественного права не есть только предположение, а составляет их твердую веру. Существование естественного права кажется им аксиомой само по себе очевидной и необходимой. Как же объяснить происхождение этой идеи естественного права и такой ее авторитет?

Возникновение идеи естественного права объясняется тем, что наши понятия образуются не только путем обобщения получаемых из опыта представлений, но также и посредством простого противоположения тому, что нам дает опыт. Предметом опыта может быть только условное, ограниченное, временное и, во всяком случае, только существующее, но посредством простого противоположения тому, что мы в действительности наблюдаем, у нас образуются понятия безусловного, безграничного, вечного и даже понятие небытия. Точно так же, наблюдая в действительности только изменчивое, разнообразное, условное право, мы, путем подобной антитезы, образуем понятие неизменного, единого, абсолютного права права естественного.

Таким образом, объясняется возникновение самого понятия об естественном праве. Но откуда же берется уверенность в действительном существовании соответствующего этому понятию права?

Причина этой уверенности в одном из свойственных человеческому уму априорных заблуждений[30]30
  Милль. Система логики. II. С. 283–313. Кн. V, гл. III: «Заблуждения с первого взгляда, или Заблуждения априорические».


[Закрыть]. «Человечество, – говорит Милль, – во все века было весьма склонно заключать, что где есть название, там должно существовать и соответствующее ему отличимое отдельное бытие. И о всякой сложной идее, которую ум составил для себя, действуя на свои представления об единичных вещах, думали, что ей соответствует какая-либо внешняя обманчивая реальность». Эта наклонность всем имеющимся у нас понятиям приписывать реальность встречается не только в обыденных суждениях людей, но послужила основой целых философских систем. Это заблуждение лежало в основе платоновского учения об идеях, средневекового реализма, ведущего свое начало от Иоанна Скота Эриугены, и всего докантовского или так называемого догматического рационализма. А время господства догматического рационализма и было как раз временем наибольшего процветания гипотезы естественного права.

Итак, понятие об естественном праве слагается посредством простого противоположения наблюдаемому нами в действительности изменчивому праву, а присущая нашему уму наклонность всем нашим понятиям приписывать внешнюю реальность приводит к заблуждению, будто бы такое естественное право и действительно существует. Остается объяснить, каким образом те, или другие, в действительности изменчивые, начала положительного права могли быть приняты за неизменные начала естественного права? Тут объяснение опять кроется в априорных заблуждениях нашего ума, но несколько иного рода.

Люди вообще склонны привычное и простое считать необходимым и естественным.

Чаще всего необходимым кажется нам просто привычное. Так, Лактанций опровергал учение о шарообразности Земли невозможностью якобы представить себе антиподов, у которых ноги, по его выражению, должны бы быть выше головы. Теперь, однако, никто не затруднится представить себе антиподов. Причина затруднения в том для Лактанция была, очевидно, единственно – непривычка. Аристотель считал движение вниз, как более привычное, естественное, движение вверх[31]31
  Для твердых и жидких тел, а для огня и воздуха естественным считалось движение вверх.


[Закрыть] – насильственным и потому полагал, что первое совершается всегда с нарастающею скоростью, второе – с убывающею. Современная механика не присваивает, однако, какой-либо особой естественности ни тому, ни другому. С не меньшим удивлением читаем мы теперь в Пандектах заверения римских юристов, что прелюбодеяние постыдно от природы, а нарушение опекунских обязанностей только в силу обычая (Ульпиан), что яды, не употребляемые для лекарственных целей, не могут быть по природе своей объектом купли-продажи (Гай).

Но одною привычностью нельзя объяснить вех случаев признания какого-либо юридического правила естественным уже потому, что нередко естественными признаются и такие начала, которые отнюдь не могут быть признаны наиболее распространенными в положительном праве, имеющими в нем общее значение. Так, римские юристы признавали естественным, чтобы юридическое отношение прекращалось тем же путем, как и установляется, хотя требование такого соответствия форм установления и прекращения вовсе не имело в римском праве значения общего правила. Так, и теперь равенство признается обыкновенно требованием естественной справедливости, хотя только в современном быту оно начинает понемногу вытеснять царившее прежде неравенство. Так, многие представители школы естественного права считали основой этого права неограниченную свободу, хотя она нигде не находила себе действительного осуществления.

Чтобы объяснить происхождение такого рода убеждений, следует обратить внимание на присущую нам наклонность предпочитать во всем простое сложному. Что в силу своей простоты легче усваивается нашим умом, то мы и склонны считать более правильным, более истинным или даже имеющим особое, высшее значение. Так, долгое время признавалось бесспорным, что орбиты небесных тел должны быть кругами, так как круг наисовершеннейшая линия. Так, долгое время считалось аксиомой, что природа действует всегда самыми простыми средствами. Совершенно так же должно объяснять обычное признание наиболее простых юридических форм и принципов естественными.

Все приведенные нами объяснения возникновения веры в естественность тех или других юридических принципов, при кажущемся их разнообразии, имеют одно общее основание, сводятся к одному общему объяснению, к так называемым априорным заблуждениям. Другими словами: вера в естественное право обязано своим происхождением логическому заблуждению, заключающемуся в безосновательном принятии за очевидное и необходимое положения, вовсе не представляющегося таким в действительности.

Но что же могло придать этому заблуждению такое значение в истории человечества? В силу чего это заблуждение могло явиться фактором прогресса? Чтобы понять это, надо вспомнить, что идея прогресса – идея совершенно новая, зародившаяся не ранее прошлого столетия. До того времени золотой век представлялся не впереди, а позади нас, и всякое изменение существующего представлялось только еще большим удалением от счастливого прошлого, всякое изменение считалось ухудшением, злом. Все, что может сделать мудрый государственный деятель, это удержать общество в его statu quo. Ни о каком улучшении не могло быть и речи. Золотой век прошел безвозвратно. Наша задача лишь в том, чтобы по возможности не удаляться от него еще более. При господстве такого миросозерцания новые идеи, новые принципы не могли найти себе успеха, не могли рассчитывать на признание их достоинства. Новое – уже в силу своей новизны казалось опасным. Чтобы завоевать себе признание, новому надо было являться не иначе, как под обликом старины. Но что же может быть старее старых, исконных обычаев? Конечно, одна только природа, существовавшая и тогда, когда самые старые обычаи только что нарождались.

Естественное право – самое старое, самое исконное. Оно явилось вместе с первым человеком, оно предшествовало всякому другому праву. И вот стоило любую новую идею выдать за принцип естественного права, она получила в силу этого весь авторитет старейшинства даже в сравнении с самым архаическим правом. Так, римские юристы проводили в жизнь нравственное учение стоиков, выдавая его за естественное право, которому людей научила сама природа. Так, в XVII в. новые, свободные начала противопоставлены изжившему свое содержание средневековому праву как извечные начала естественного права.

Глава IV
Происхождение права

Муромцев. Образование права по учениям немецкой юриспруденции. М., 1886.

Если гипотеза естественного права должна быть отринута, и все право должно быть признано всецело продуктом исторического развития, то особенное значение получает вопрос о происхождении права. Раз признается существование естественного права, идея права считается врожденной людям. Поэтому в установлении изменчивых постановлений положительного права люди, при таком взгляде на дело, отправляются от данного им готовым уже понятия права и притом находят его также готовым и в сознании других людей. Отвергая же существование естественного права, мы должны принять существование такого времени, когда и в сознании людей не было понятия о праве. Как же могло оно возникнуть, как образовалась эта не существовавшая прежде идея права?

Разрешение этого вопроса представляется довольно трудным; в юридической литературе до сих пор нет установившегося объяснения первоначального возникновения права.

До появления исторической школы возникновение права объясняли обыкновенно произвольным людским установлением. На право смотрели, как на нечто сознательно придуманное людьми для своего удобства. На первый взгляд такое объяснение может, пожалуй, оказаться всего проще разрешающим вопрос. Но при более внимательном отношении к делу не трудно заметить полную несостоятельность такого объяснения.

Оно может принимать и, действительно, принимало две различные формы. Происхождение права объясняют или велением авторитета, правительства, или договором.

Объяснение происхождения прав велением правительства находит себе основание в том, что главной формой права в современном быту являются законы, установляемые государственною властью. Отсюда заключают, что так было и всегда, что первое возникновение права совершилось в силу веления власти. К этому присоединяются и психологические соображения. Указывают, что сила, власть внушает людям какое-то безотчетное уважение, и они всегда склонны придавать высшую обязательность тому, что повелевается властью. В этом, конечно, есть доля истины. Уважение к власти, ее обаяние, несомненно, играют значительную роль в образовании права. Но одним велением нельзя объяснить первичного возникновения права. Уважение к авторитету побуждает людей к повиновению. Но повиновение не то же, что право. Повиновение может принимать весьма различные формы, и то повиновение, которое обусловливается чувством права, само уже предполагает необходимо признание за самим повелевающим права установлять юридические нормы. Иначе это будет повиновение, не имеющее юридического характера, каково, например, повиновение из страха, или безотчетное, инстинктивное повиновение. Кроме того, право первоначально мыслится, как нечто необходимое, независящее от воли человека. Праву приписывается божественное установление или вообще сверхъестественное происхождение. Поэтому содержание правовых норм не могло зависеть от людского произвола. Люди должны были находить его готовым, сложившимся помимо их воли и сознания. Откуда же бралось это содержание? Очевидно, что теория, объясняющая происхождение права велением авторитета, не может дать на это ответа. Авторитет этот был обыкновенно мнимый, существовавший только в воображении людей и потому не могущий быть действительным источником содержания юридических норм. Но и в тех случаях, когда повелевающим авторитетом являлись люди, возникает новый вопрос: каким образом другие приходят к признанию за этими личностями права установлять обязательные для всего общества нормы. Следовательно, такому установлению опять-таки предшествует уже признание за авторитетом известного права. И мало того, никогда, даже в деспотическом государстве, мы не встретим возведения произвола в принцип. И деспот всегда предполагается действующим согласно с требованиями справедливости, и действия деспота могут быть признаны несправедливыми. А если так, то основание различия правого и неправого не есть уже одна только воля деспота.

Другие сторонники первоначального сознательного установления права объясняют дело договором. Утверждают именно, что право первоначально было установлено взаимным соглашением всех членов общества. Тут опять мы видим заключение от современного положения вещей к условиям первичного установления права. В современном обществе договором, действительно, очень часто установляются нормы для регулирования взаимных отношений. Но возможность такого установления юридических норм предполагает уже признание обязательности договоров. Между тем это вовсе не есть аксиома, само собой подразумеваемая. Обязательная сила договоров есть, напротив, исторически выработавшийся юридический принцип, далеко не всегда признававшийся как общее правило. В современном праве обязательность договоров признается общим образом. Но и то не без исключений. Договор, касающийся ничтожных интересов, и договоры безнравственные не имеют силы. А прежде, хотя бы в древнем римском праве, соглашение само по себе (nudum pactum) вовсе не имело силы. Тогда обязывал не договор, а лишь присваиваемая ему особая форма. Без нее договор не имел никакой силы. Таким образом, обязательность договоров есть исторически выработавшееся начало. Поэтому объяснять первоначальное возникновение права договором значит впадать в безысходный круг. Юридические нормы установляются договором: а обязательность договора есть так же исторически образовавшаяся юридическая норма. Значит, и она основана на договоре? Утвердительный ответ приводил бы к нелепости, a отрицательный разрушает возможность объяснения происхождения прав договором, так как оказывается одна, и притом получающая значение основной, юридическая норма, не вытекающая из договора.

Договорное происхождение права так же невозможно, как и договорное происхождение языка. Когда уже существует язык, можно по соглашению вводить новые слова в употребление; так вводятся, например, новые научные термины. Но невозможно самое возникновение языка объяснить этим путем, потому что когда нет языка, нельзя сговориться. Так и договорное установление правовых норм уже предполагает существование права, как необходимой почвы, на которой только и могут явиться такие договоры.