Текст книги "Филипп Петрович Пальчиков. Жизнеописание собственного государя Петра Великого ученика и корабельного мастера"

Филипп Петрович Пальчиков
Жизнеописание собственного государя Петра Великого ученика и корабельного мастера
Николай Викторович Кривошеин

© Николай Викторович Кривошеин, 2023

ISBN 978-5-0060-5706-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ВВЕДЕНИЕ, или Краткий очерк эпохи Великих преобразований Петра I

Первая четверть XVIII века в истории России стала временем коренных перемен, вызванных невиданными ранее по масштабу и глубине реформами. Системная перестройка началось с реорганизации почти всех институтов государства сверху донизу, и получила свое продолжение в активной модернизации экономики и социальных нововведениях, открывших дорогу раннему русскому капитализму. Только простой перечень всех преобразований Петра Великого занял бы не одну страницу. Современный историк Д. О. Серов так образно и эмоционально характеризовал происходящее в то время в России: «…Эпоха Петровских реформ – шальное время. Это было время, когда сын конюха мог стать герцогом, крестьянка – императрицей. Когда царь мог переносить лишения наравне с простым солдатом, а генерал-фельдмаршал – рисковать жизнью ради спасения рядового. Это было время, когда огромные российские капиталы оседали в лондонских и амстердамских банках, а опасность быть захваченной бандитскими шайками угрожала городу Твери. Время, когда за торговлю русской одеждой ссылали на каторгу, а в центре Санкт-Петербурга раскачивалось на железных цепях тело казненного за лихоимство сибирского губернатора. Это было время грандиозных благих намерений и их неожиданно печальных последствий. Время больших строек и многой крови. Время крутых перемен и несостоявшихся надежд».11
  Серов Д. О. Строители империи: Очерки государственной и криминальной деятельности сподвижников Петра I. – Новосибирск, 1996. С. 5.


[Закрыть]

Император Петр Великий. Портрет работы А. Толяндера. 1874 г. Музей изобразительных искусств Карелии, г. Петрозаводск.

Повествование о жизни и деятельности одного из наиболее ярких и талантливых представителей окружения императора Петра I – Филиппа Петровича Пальчикова вне контекста петровских преобразований невозможно, так как он и сам есть «продукт» этих преобразований. Будучи «Собственным Государя учеником», Ф. П. Пальчиков стоял у самых истоков создания Российского флота и прошел путь от рядового бомбардира Преображенского полка и плотника Воронежской верфи, до корабельного мастера полковничьего ранга и гражданского чина статского советника. В его биографии как в капле воды отразились все коллизии «шального времени», поэтому можно вполне обоснованно утверждать, что история жизни Филиппа Петровича есть часть истории всей страны. Ниже в самых общих чертах попробуем охарактеризовать эпоху, в которую нашему герою довелось жить и трудиться. Она при всех своих темных ипостасях, в целом не может не вызывать восхищение, а ее представители вполне заслуженное уважение.

Первые реформы Петр I произвел сразу же после возвращения из «Великого посольства». Мятежные стрелецкие полки в 1698 г. были расформированы, зачинщиков бунта казнили, остальных разослали по дальним городам. Взамен этого на основе рекрутского набора стали создаваться регулярные солдатские и драгунские полки, из которых наиболее подготовленные отбирались в матросы. Один за другим на верфях Воронежа, Архангельска, Олонца, Ладоги, Санкт-Петербурга появлялись корабли, фрегаты, шнявы, яхты и суда гребного флота. Для строительства флота Петр приглашал из Европы специалистов корабельного дела, но придавал огромное значение и подготовке отечественных кадров. Сотни стажеров были отправлены на обучение за границу, а открытая в Москве Школа математических и навигацких наук стала первым профессиональным учебным заведением в нашей стране. К концу царствования императора военно-морская группировка России состояла из 48 линейных кораблей и фрегатов, 787 галер и других судов, численность команд которых доходила до 28 тысяч человек.

Петр I считал создание мощного военного флота первоочередной государственной задачей, а кораблестроение относил к важнейшим отраслям производства. Причина заключалась в том, что огромная территория России в конце XVII в. оказалась отрезанной от морских берегов и не имела возможности широкого использования дешевых путей сообщения. Моря, омывавшие страну с севера и востока, несмотря на колоссальную протяженность береговой линии, практически не использовались для хозяйственных нужд. В результате Смутного времени выход к Балтийскому морю был вообще потерян, узкая полоса Финского залива, принадлежавшая России, была отторгнута Швецией еще в 1617 г. Роль единственных морских ворот выполнял Архангельск – порт на Белом море, но он замерзал на девять месяцев в году. Кроме того, морской путь в страны Западной Европы из Белого моря был в два раза длиннее, чем из Балтики. Наконец, сам Архангельск стоял вдали от экономических центров России, и доставка в порт русских товаров, как и вывоз оттуда иноземных грузов, обходились очень дорого. Северное Причерноморье находилось в руках Турции и подвластных ей крымских татар. Некогда оживленный путь по Днепру захирел совершенно – его нижнее течение контролировала турецкая крепостьОчаков, а устье Дона запирала крепость Азов. В Каспийском море, на побережьях юго-восточноого Закавказья и Дагестана безраздельно хозяйничала Персия.

Между тем стране был крайне необходим выход к морю, без которого она обрекала себя на изоляцию, застой в экономическом и культурном развитии, зависимость внешней торговли от иностранных купцов. Известнный исследователь того периода времени Б. Н. Григорьев писал: «…Лишь за редким исключением он (Петр I – авт.) подвергался критике за то, что слишком быстро и немилосердно проводил свои реформы, понукая и пришпоривая Россию, как загнанную лошадь, не обращая внимания ни на людские потери, ни на материальные и моральные издержки. Сейчас легко говорить о том, что приобщение страны к европейким ценностям можно было осуществлять более обдуманно, планомерно и постепенно, не применяя насилия. Но вот вопрос: была ли у Петра такая возможность? И не скатилась бы Россия на обочину мирового развития и не стала бы она легкой добычей своих европейских соседей, если бы не Петр со своими ускоренными и дорогостящими реформами?».22
  Григорьев Б. Н. Принуждение к миру: Военные действия русской армии и флота в Финляндии и Швеции в 1710—1720 гг. на заключительном этапе Северной войны. – М., 2023. С. 212—213.


[Закрыть]

Созданный Петром I регулярный военный флот буквально с колыбели показал врагам Отечества свою растущую силу и покрыл себя неувядающей славой при взятии Азова (1696 г.), в победных сражениях при реке Пялькане (1713 г.), мысе Гангуте (1714 г.) и острове Гренгаме (1720 г.), во время морской блокады Швеции с цель принуждения ее к миру (1719—1720 гг.) и взятии с моря Дербента и Баку (1722—1723 гг.). Успехи флота предопределили победу России в двадцатилетней Северной войне, обеспечили выход к морским торговым путям, способствовали превращению страны в авторитетную европейскую державу. Посол Франции в России Ж. Кампредон 9 января 1724 г. докладывал своему правительству: «При малейшей демонстрации его (Петра I – Н.К.) флота, при первом движении его войск, ни шведская, ни датская, ни прусская, ни польская корона не осмелятся ни сделать враждебного ему движения, ни шевельнуть с места свои войска… он один из всех северных государей в состоянии заставить уважать свой флаг».33
  СИРИО. Т. 52. – СПб., 1886. С. 146.


[Закрыть]

Потребности кораблестроения и военного дела способствовали стремительному росту отечественной экономики. В первой четверти XVIII в. в России возникло более 100 мануфактур, которые быстро перерастали в крупные фабрики и заводы. Главными отраслями промышленности стали горнодобывающая, металлургия, машиностроение, производство оружия, полотна и сукна. Развивалась внутренняя торговля, чему способствовали строительство каналов (Вышневолоцкий, Ладожский) и масштабное речное судостроение. В 1724 г. был введен первый торговый тариф, поощрявший вывоз русских товаров за границу и ограничивавший ввоз товаров, в которых страна уже не нуждалась. Покровительственный тариф как одно из средств патерналистской политики государства надежно защищал русских промышленников от иностранной конкуренции, приносил большие выгоды, как купечеству, так и казне.

При Петре I сложилась новая система государственных учреждений, получила окончательное оформление абсолютная монархия, причудливо сочетавшая черты европейской цивилизованности и азиатской деспотии. Законодательно устанавливалось, что «император Всероссийский есть монарх самодержавный и неограниченный». В 1711 г. из лиц, назначенных царем, был создан (вместо прежней Боярской думы) высший орган управления – Сенат, который осуществлял контроль за центральной и местной администрацией, сбором налогов, разрабатывал законы на основании «именных указов» государя. В 1718 г. вместо старых приказов были учреждены 12 коллегий (министерств), каждая из которых возглавляла определенную отрасль государственного управления (коллегии иностранных дел, воинская, адмиралтейская, мануфактурная, коммерционная и другие). Церковными делами вместо упраздненного патриаршества ведала Духовная коллегия (Синод), которая действовала под контролем обер-прокурора и составляла часть государственной системы управления. С целью усовершенствования местного управления и усиления верховного контроля за ним в 1708—1709 гг. вся территория державы была разделена на восемь губерний – Московскую, Санкт-Петербургскую, Киевскую, Казанскую, Азовскую, Смоленскую, Архангелогородскую и Сибирскую (позже их число увеличилось), которые, в свою очередь, дробились на провинции (около 50) и уезды. Губернаторы назначались государем и были наделены большой властью в рамках предоставленных им полномочий. Горожане, находившиеся до этого в подчинении воевод, были переданы в ведение Бурмистрской палаты в Москве и городских бурмистров на местах.

Петр Великий, отец Отечества, император Всероссийский. Гравюра А. Ф. Зубова. 1721 г.

Дворянство сохранило привилегированное положение, но обязано было служить пожизненно, начиная службу со звания рядового (например, в драгунском полку светлейшего князя А. Д. Меншикова было 300 солдат из княжеских фамилий). Кроме того, все дворяне обязаны были получить школьное образование – без этого они не имели права вступать в брак. Возвышению и обогащению дворянства способствовал указ 1714 г. «О единонаследии», по которому поместья приравнивались к вотчинам и становились наследственной собственностью владельцев. Чтобы помещичьи хозяйства не дробились, все недвижимое имущество предписывалось передавать только одному из сыновей владельца. Остальным приходилось поступать на государственную службу в гражданско-административные или военные ведомства и добиваться служебным рвением и ратными подвигами чинов, наград (в том числе в виде жалуемых царем поместий). Сословные права и привилегии были скорректированы и в измененном варианте закреплены в Табеле о рангах 1722 г. Дворян разделили на 14 рангов в соответствии с должностью, занимаемой на государственной службе, которая считалась не только обязанностью, но и священным долгом.

В XVIII в. Россия, как и другие страны Западной Европы, переживала свой «век Просвещения». Он ознаменовался появлением яркой плеяды оригинальных и глубоких мыслителей, талантливых самородков, смелых исследователей, отвечавших уровню современной науки, общественно-философской мысли и внесших большой вклад в российскую и общеевропейскую культуру. В интеллектуальное содружество мыслителей, ближайших сподвижников Петра I, входили – ученый, поэт и дипломат А. Кантемир, государственный деятель и историк В. Татищев, вице-президент Синода архиепископ Феофан Прокопович и другие. Они выступали за развитие тех достижений и традиций петровской эпохи, которые обеспечивали политическую и экономическую мощь государства, ратовали за поступательный прогресс науки и просвещения.

К числу крупных ученых, изобретателей, авторов книг периода создания российской науки принадлежали Г. Скорняков-Писарев, В. Корчмин, Я. Брюс, В. Геннин. Механик А. Нартов изобрел и сконструировал множество инструментов, приборов и машин, которые приводили в восхищение не только русских, но и европейских специалистов. Уральский теплотехник И. Ползунов разработал проект универсального парового двигателя и построил паровую установку. Механик-самоучка И. Кулибин усовершенствовал механизм компактных часов, изобрел прожектор и семафорный телеграф. Большой организационный вклад в развитие русской науки и техники внес и сам Петр I, обладавший обширными познаниями в кораблестроении и военно-инженерном деле. В становлении и развитии российской науки ведущую роль сыграла Петербургская академия наук, созданная по инициативе императора и открытая в 1725 г.

XVIII век – переломная эпоха и в развитии русской культуры. Россия перенимала, осваивала и перерабатывала социально-культурный опыт европейских стран, достижения в области искусства и архитектуры. Характерная особенность развития отечественной культуры в этот период состояла в светской направленности различных видов творческой и образовательной деятельности. Старый церковнославянский алфавит был заменен новым, гражданским. В Москве и Санкт-Петербурге открылись типографии, которые печатали унифицированным шрифтом книги по математике, астрономии, архитектуре, медицине. Издавались буквари, учебники по геометрии и тригонометрии, механике, военному делу, выпускались карты России, Европы и Америки, создавались примерные атласы континентов.

На протяжении XVIII в. русское искусство влилось в общеевропейское русло и прошло путь, на который многие страны затратили несколько веков. Стили и направления европейского искусства, последовательно сменявшие одно другое, в России существовали почти одновременно. За периодом доминирования развитого барокко и краткой вспышкой рококо наступило время расцвета классицизма. В первой четверти этого века искусство заняло принципиально новые позиции в жизни общества и расценивалось как общегосударственное дело. Новые идеи и образы, жанры и сюжеты, образцы секуляризированной живописи, скульптуры разрывали оболочку средневековой замкнутости и косного мировоззрения. В живописи в первую очередь появлялись и развивались жанры, в которых нуждалось государство: «персоны» и «гистории». К первым относились портреты, под вторыми подразумевались весьма разнородные произведения – баталии, мифологически-аллегорические композиции, декоративные панно, картины на религиозные сюжеты. Примером связи искусства с жизнью России тех лет служит гравюра – самый распространенный, оперативно откликающийся на все происходящее вид искусства. Она использовалась, прежде всего, при оформлении и иллюстрировании книг, но создавались и самостоятельные станковые листы, в которых преобладали батальные сюжеты, городской пейзаж и портреты. Центральное место в живописи постепенно заняла картина, написанная маслом на светский сюжет. Древнюю, отшлифованную веками отвлеченно-символическую технику иконописи сменили иные выразительные средства: материальная плотность письма и зрительно осязаемая форма предметов, линейная и воздушная перспектива, светотень, которая придавала изображению жизненность и подчеркивала объемность фигур и предметов. Иными словами, это уже была живопись в ее современном понимании.

Санкт-Петербург, или Деревянная набережная. Гравюра А. Ф. Зубова. 1727 г.

В течение XVIII века в России сложился качественно новый тип общенациональной культуры и цивилизации. Результат реформаторских начинаний Петра I состоял, прежде всего, в превращении мало кому известной Московии в Российскую империю. Архаичный византизм остался в безвозвратном прошлом, хотя крепостничество и коррумпированная система бюрократического управления по-прежнему тормозили общественный прогресс.

Рассказ о Великих реформах и преобразованиях в Российском государстве будет неполным, если не коснуться личности самого их инициатора и главного движителя. Пожалуй, ни об одном из отечественных правителей не написано столько научной, научно-популярной и художественной литературы, сколько о Петре Великом. Однако подавляющая часть публикаций касается его практической деятельности, и гораздо меньшая – свойств его личности, психологической характеристики и анализу внутренних мотиваций. Один из лучших исследователей этого вопроса, профессор русской истории Казанского университета Н. Н. Фирсов, так писал о Петре I:

«Петр был продуктом русской почвы, местных условий; но впечатления, которые он получал от этих условий, он комбинировал по своему, сообразно со складом, свойствами и настроением своего ума и с возникавшими в нем яркими образами, шедшими в конечном счете из западноевропейской культурной среды. Так, например, самое показное дело Петра – заведение постоянной европейского типа армии и флота – было определенно намечено раньше и имело уже прецеденты в ближайшем прошлом, но осуществлено оно было Петром вполне оригинально, по-петровски: царь из детской юношеской игры вывел это дело и, как бы продолжая играть, принял личное страстно-деятельное участие в утверждении и развитии этого дела, превращаясь то в бомбардира, то в барабанщика, то в капитана, то в корабельного плотника, то в матроса, шкипера, адмирала. При крайней живости, восприимчивости и возбужденности ума, при способности с изумительной быстротой и находчивостью усваивать всякое дело и чувствовать себя свободно на всякой общественной ступени Петр вносил ту же ненасытную личную заинтересованность и в насаждаемую в России фабрично-заводскую промышленность; он стремился, прежде всего, сам усваивать всякое техническое производство и тем показать личный пример. Этою чертою и данная отрасль государственной деятельности Петра, несомненно, тоже примыкающая к предшествовавшим программам и опытам, отличается от этих последних подобно тому, как сам Петр, марширующий с солдатами, работающий на верфи, приобретший массу технических навыков, усвоивший множество ремесел, считавший себя даже хорошим дантистом, отличается от предшествовавших ему русских государей.

Необъятная энергия, порождаемая в значительной степени указанным выше характером ума, – это второе, что заставляло и заставляет удивляться Петру, который старался всюду поспеть, во всем, начиная со спуска нового корабля или с собственноручного исправления первой русской газеты, духовного регламента, переводов с немецкого и кончая танцами на ассамблеях, – стремился принять личное участие, показать, научить, устроить. Никакое положение, в которое Петр себя ставил по своему желанию, не казалось ему странным, для него неподходящим, ибо ослепительный свет его разумения сразу освещал необходимость и целесообразность задачи, как бы ни была она скромна, а личная склонность к работе и чарующая в царе простота делового, постоянно занятого человека моментально увлекали его к исполнению задачи. При этом его не останавливало ни место, ни время, ни его сан. На одной великосветской свадьбе сделалось душно: распоряжавшийся на ней Петр не замедлил сейчас же собственноручно выставить окно принесенными, по его приказанию, инструментами. Точно так же легко и свободно, когда сделалось душно в московской азиатчине, он выставил или, по более решительному (хотя и несколько менее соответствующему действительности) выражению поэта, «прорубил окно в Европу». У Петра, при головокружительной быстроте, с какой он переходил к новым представлениям, новому строю мысли, к вновь навертывающемуся делу, не было ничего заветного в том, что он оставлял позади себя. Он привык смотреть вперед, но отправлялся он, несомненно, от наличных условий, его подталкивавших и наводивших его мысль на ближайшие и отдаленнейшие перспективы».44
  Фирсов Н. Н. Петр I Великий, московский царь и император всероссийский: Личная характеристика. – Москва, 1916. С. 17—18.


[Закрыть]

Изучая исторические материалы того времени – многочисленные указы, распоряжения, письма, записки и мемории царя-реформатора, любой исследователь так или иначе попадает под обаяние его личности, не перестает удивляться исключительной работоспособности и целеустремленности. Однажды Петр I, обращаясь в письме к супруге Екатерине, кратко и метко определил круг и суть своих обязанностей: «Мы, слава Богу, здоровы, только зело тяжело жить, ибо я левшою не умею владеть, а в одной правой руке принужден держать шпагу и перо». Стараясь всюду успеть и при этом освоить все лично, он сам себя «загонял в цейтнот» чрезвычайной скрупулезностью и педантичностью. Например, автор был поражен его распоряжением, касающемся весьма рядового дела по строительству тялок (небольших транспортных лодок): «Гвоздей мелких в доски не бить по краям меж нагелев, а бить толко по концам досок, по два боутца или по три добрых гвоздя. До края у исподней доски к килю, а инде до палубы нигде не бить. Боуты в книсы бить по пяти, то есть два в дек балак, а три в бок; а буде книс у балка таков же долог, как и книз, то по три в балк и сторону; а больше не бить. Также и вегерс крепить нагелями ж с досками с наружными вместе, а не гвоздми».55
  СИРИО. Т. 11. – СПб., 1873. С. 221.


[Закрыть] Царское ли это дело – давать распоряжения по количеству вбиваемых гвоздей? Конечно, не царское. Но здесь как раз и проявляется специфика личности Петра I – в этом документе мы видим не государя, но мастера.

План г. Санкт-Петербурга и окрестностей. Гравюра П. Буша. 1717 г. Берлин.

Заключая краткий рассказ о петровской эпохе и ее главном персонаже, мы еще раз предоставляем слово профессору Н. Н. Фирсову: «…И чем дальше шло время, тем сильнее сживался он с идеей „отечества“ и проникался бескорыстной любовью к нему, которая все более и более воодушевляла его к работе на государственную и народную пользу и заставляла притягивать к этой работе всех подданных без различия сословий, религий и народностей. Ни один из его предшественников не прилеплялся так к идее отечества и к тем представлениям, которые вытекали из этой идеи. Доминирующим из них было представление о том, что царь – первый работник и слуга государства. Думая так, Петр смело встал близко к остальным работникам и слугам, к войску и народным массам, рядом с ними, – а в этом причина, почему, несмотря на то, что многие петровские указы „писаны как будто кнутом“ (Пушкин), страна примирилась с Петром и назвала его Великим. Ради отечества Петр казнил, заводил армии, строил корабли, был плотником и матросом, усердно собирал копейку – „артерию войны“. Думая об отечестве, он мечтал о его великом будущем, когда государство русское явится не только сильным и богатым, но и высоко-культурным, когда в нем будут процветать наука и искусство».66
  Фирсов Н. Н. Петр I Великий, московский царь и император всероссийский: Личная характеристика. – Москва, 1916. С. 20—21.


[Закрыть]

У современного человека, не знакомого с особенностями строительства парусных деревянных судов, может сложиться неверное мнение об этом процессе как о чем-то весьма примитивном, а сам корабль представляться «выструганным на глазок» артелью бородатых плотников. Не будем скрывать, что и сам автор, до того как погрузился в изучение петровской эпохи, видел судостроительную верфь как нагромождение плохо отесанных бревен на фоне остовов недоделанных кораблей, покриков мастеровых, стука топоров и кузнечных молотов. Царь Петр I при этом вырисовывался с засученными рукавами и непременно с топором в руках, группа розовощеких бомбардиров во главе с неугомонным Алексашкой Меншиковым суетилась на стапелях, а кучка престарелых бояр в длиннополых шубах и высоких шапках боязливо жалась друг к другу. Эта растиражированная за три века картина пришла к нам со старинных лубков, картин неискушенных живописцев, страниц книг, экранов кинематографа и телевидения. На самом же деле все было очень серьезно.

Кораблестроительный процесс XVIII века – это сложнейшая система оперативного взаимодействия поставщиков материала и комплектующих изделий, проектировщиков и непосредственных строителей, специалистов по парусному, блоковому, такелажному и пушечному вооружению судов. Военный корабль того времени по сложности технологических решений и технических характеристик не уступал современным судам и представлял собой грозную боевую силу.

Все, что было связано с флотом и обеспечением его функционирования, для Петра I имело первостепенное значение. Лично возглавив программу военного кораблестроения, он, конечно, мало что смог бы сделать без толковых помощников. Однако царь-реформатор обладал уникальной способностью оценки творческого и делового потенциала своих подданных и умел подбирать людей преданных, добросовестных, обладавших организаторскими способностями и умевших добиваться точного исполнения всех указаний. Создавая комфортные условия для кораблестроителей, назначая высокие денежные оклады, а за особые заслуги награждая военными чинами и орденами, обширными земельными владениями и различными «презентами», он одновременно требовал от них полную самоотдачу и глубокую преданность своему делу. Будучи сам личностью неутомимой в труде, он, по большому счету, желал такого же отношения к нему и своих мастеров.

Здесь мы не можем не упомянуть тех кораблестроителей и организаторов корабельного дела, которые своими руками создавали военно-морской флот России, позволивший не только укрепить, но и расширить границы зарождающейся империи. Это корабельные мастера и подмастерья – Ф. М. Скляев, И. Ю. Татищев, Ф. С. Салтыков, Ф. Ф. Плещеев, Г. А. Меншиков, Ф. П. Пальчиков, Л. А. Верещагин, М. Черкасов, И. Немцов, В. И. Батаков, А. И. Алатченинов, Г. А. Окунев, И. С. Рамбург, «мастер разных художеств» А. А. Моляров, парусные мастера И. Кочет и Ф. Попов, блоковые мастера Т. Лукин и П. Кобылин, мачтовые мастера Ф. Чанчиков, Н. Чемесов и С. Васильев, мастера шлюпового и ботового дела В. Шипилов и С. Уваров, канатный мастер А. Петров, распорядители строительством судов Ф. А. Головин, А. Д. Меншиков, А. П. Протасьев, Ф. М. Апраксин, А. В. Кикин, И. М. Головин, М. М. Собакин и многие другие. Огромное значение, особенно на начальном этапе строительства флота, имела деятельность иностранных кораблестроителей и специалистов, таких как О. Най, Р. Козенс, Р. Броун, Г. Рамз, М. Пангалой, В. Геренс, Р. Девенпорт, Р. Гардли, Я. Бордор, Ю. Русинов и другие.

Кораблестроительная верфь. Мастерская гравера П. Пикарта. Иллюстрация к книге Карла Алларда «Новое галанское корабельное строение, глашающее совершение чинения корабля». 1709 г.

Значимое место в перечне вышеназванных мастеров принадлежит и Ф. П. Пальчикову. Как и многие «птенцы гнезда Петрова», Филипп Петрович происходил из захудалого дворянства и возвысился исключительно своими трудами. В специальной литературе его имя упоминается эпизодически, и никогда не было предметом исторического исследования. Единственной публикацией, где всего несколько страниц посвящено жизни и деятельности корабельного мастера, является небольшая брошюра «Петровские корабелы» И. А. Быховского, изданная в 1982 г. Этот труд, применительно к биографии Ф. П. Пальчикова, основан на его кратком послужном формуляре из 1-го тома «Общего морского списка» 1885 г. и изобилует массой ничем необоснованных домыслов и легенд. В целом верно расставляя основные исторические вехи жизнедеятельности корабела, автор допускает фантазии вроде того, что Филипп Петрович «происходил из старинного и богатого дворянского рода», «был главным кораблестроителем в Воронежском адмиралтействе, в Москве, Вышнем Волочке, в Новой Ладоге, Нижнем Новгороде, Казани, Астрахани, а также управлял Партикулярной верфью», «был любимцем, ближайшим соратником, другом Петра, частым его гостем», «сделался жертвой личной вражды Бирона» и тому подобное.

Еще одна несправедливость, связанная с именем Ф. П. Пальчикова состоит в том, что во всех без исключении справочниках по парусному военному флоту петровского и первого послепетровского времени, как в современных, так и дореволюционных, он показан строителем только двух судов – безымянного пакетбота в 1703 г. и 100-пушечного линейного корабля «Петр I и II» в 1723—1727 гг. Ситуация парадоксальная – получается, что, построив свое первое небольшое судно, корабельный мастер в течении 20 лет ничем не занимается, а потом сразу приступает к строительству «Собственного Его Императорского Величества корабля», флагмана Балтийского флота, венца кораблестроительной мысли того времени. Конечно, такого не могло быть, и не было.

Автору настоящего исследования удалось выяснить названия нескольких построенных Филиппом Петровичем военных и военно-транспортных судов и показать, что уже в 1710-1720-х гг. он зарекомендовал себя талантливым проектировщиком кораблей и завоевал серьезный авторитет в глазах Петра I и коллег по общему делу. Для сравнения: Г. А. Меншиков, имевший на своем счету не менее 10 именных судов (в том числе 4 линейных корабля и 2 фрегата), самостоятельно никогда не занимался их проектированием, а использовал готовые чертежи. В царствование императора Петра II, получив звание корабельного мастера, Ф. П. Пальчиков стал заведовать модель-каморой, что в те времена фактически означало признание статуса Главного проектировщика (формально такой должности не существовало). Кроме того, Филипп Петрович был еще и незаурядным организатором работ, специалистом по строительству портовой инфраструктуры, оценке качества и заготовке леса – главной сырьевой базы парусного кораблестроения. Вероятно, он был ответственным за реализацию программы модернизации малого флота – речного и каботажного, а с 1718 по 1727 г еще и исполнял обязанности «Главного кораблестроителя» (но не управляющего, как утверждал И. А. Быховский) Партикулярной верфи.

Деятельность Ф. П. Пальчикова была высоко оценена государем: именными указами он не раз был жалован населенными имениями, золотыми и серебряными кубками, образами, многие из которых хранились его потомками четырех последующих поколений. Если во владении отца Филиппа Петровича имелось всего 15 четей земли и «двор крестьянской», то своим двум сыновьям корабельный мастер оставил более 2,5 тысяч четвертей земли в шести уездах страны и в Санкт-Петербурге «каменной дом с двойными палаты на Неву реку и в Милионную улицу».

В Елецком уезде Ф. П. Пальчикову принадлежало 636 четвертей земли в селах Троицкое (Хрущево тож) и Иншаково (Тютчево тож). Позже эти владения перешли в состав Лебедянского уезда Тамбовской губернии и были значительно расширены его внуками. В течение 2-й половины XVIII до начала XX в. Пальчиковы владели здесь в разное время, кроме вышеназванных, еще и селами Большая и Малая Поповы поляны, деревнями Малинки, Марьинка, Малотроицкая, сельцом Подкрасное и пустошью Вадбольской. Кроме того, на границе с Лебедянским, но уже на территории Задонского уезда Воронежской губернии им же принадлежало еще три имения, в том числе при с. Докторово. Это, наряду с псковским и подмосковным, было одним из трех «родовых гнезд» потомства Филиппа Петровича.