Текст книги "Пророк Мухаммад (сборник)"

Глава VI
Взгляд Мухаммада на самого себя

Несмотря на испытанное им в «благословенную ночь» и на дальнейшие случаи вдохновения и экстаза, повторявшиеся с ним более или менее сильно и явственно при возвещении других глав Корана, Мухаммад никогда не приписывал себе сверхчеловеческого достоинства и настаивал только на истине получаемых им свыше откровений, не подтверждая их никакими знамениями и прорицаниями.

«Мухаммад только посланник Божий; другие посланники ему предшествовали. Если бы он умер или был убит, неужели вы покинете его учение? Ваше отступление повредило бы не Богу, а вам самим» (Сура 3, 138).

В Суре 4 находим следующее заявление об ограниченности знания у Мухаммада: «Мы открыли тебе часть нашего посланничества; есть другая, относительно которой мы оставили тебя в неведении». «Служение посланного состоит только в проповедовании» (Сура 5).

«Я не говорил вам, что обладаю небесным сокровищем, что знаю тайны или что я – ангел. Я проповедовал только то, что мне открыто» (Сура 6, 50).

«Если бы будущее было мне открыто, я собрал бы себе сокровища и обезопасил бы себя от всяких ударов судьбы. Но я только человек, обязанный возвещать верующим угрозы и обетования Божии» (Сура 7, 188).

«Я не могу ничего изменить, – пишу только то, что получил через откровение» (Сура 7, 16).

«Если бы какая-нибудь моя заповедь, – говорил Аллах Мухаммаду, – вышла у тебя из памяти, или если бы у тебя требовали, чтобы ты открыл сокровища или чтобы тебя сопровождали ангелы, – не огорчайся. Твое служение только в проповедовании. Управление всем существующим принадлежит Богу» (Сура 11, 15).

^{Мухаммад, дарующий Коран. Рисунок европейского художника}

«Скажи: я такой же человек, как вы. Я только получил откровение, что Бог ваш есть Бог единый» (Сура 18, 110).

«И прежде тебя, – говорит Аллах, – мы посылали вдохновенных мужей, – спросите у людей Писания. Мы не давали им призрачных тел; они не оставались вечно на земле» (Сура 21, 7–8).

«Ты не был с Моисеем на западной стороне горы, когда мы возложили на него наше поручение. Ты не был в числе свидетелей… Ты не был на склоне горы Синай, когда мы призвали Моисея. Но божественное милосердие избрало тебя проповедовать народу, у которого не было прежде посланных, чтобы он открыл глаза для света» (Сура 28, 44–46).

«Скажи: я не первый из посланных. Я не знаю, что будет со мною и с вами. Я следую тому, что мне открыто. Мне поручено только проповедовать» (Сура 46, 8).

Так как «люди писаний» были мусульманами прежде Корана (Сура 28, 53), то миссия Мухаммада к ним прямо не относится; он послан к арабам, не имевшим откровения прежде него: «Прежде тебя мы не посылали им ни книги, ни апостолов» (Сура 34, 43).

Коран есть писание для арабов; он не отменяет Пятикнижия и Евангелия для получивших эти книги, но он заменяет их для арабов. Религиозный закон остается прежний для народов, получивших писания; и на земле, и в последний день каждый из них судится своим пророком и по своей книге.

«Христиане пусть судят по Евангелию; кто не судит сообразно тому, что ниспослал Аллах, поступает превратно» (Сура 5, 51).

«Из каждого народа мы воздвигнем в этот (последний) день свидетеля, чтобы свидетельствовать против него: ты будешь свидетельствовать против этих (то есть арабов)» (Сура 16, 91).

«Покинем ли мы наших богов, – говорят они, – ради безумца? Тот, кого они так называют, просвещенный светом истины, пришел подтвердить посланничество пророков. А вы – вы испытываете жестокую казнь – воздаяние праведное за ваши дела» (Сура 37, 36).

Глава VII
Первые возражения, встреченные Мухаммадом

Уверенность Мухаммада в открывшейся ему религиозной истине единого, живого и праведного Бога и в своем призвании возвещать эту истину соплеменникам, погруженным в неведение и нечестие, – эта уверенность могла только укрепляться от тех возражений, которые ему пришлось услышать от этих своих соплеменников. Все такие возражения имели совершенно внешний характер и к существу дела совсем не относились. Вот самое сильное из них: «Когда убеждают неверных принять откровение Божие, они возражают: мы следуем вере наших отцов. – Должны ли они ей следовать, – справедливо замечает Мухаммад, – если отцы их ходили во тьме неведения и заблуждения?» (Сура 2, 165).

А что отцы действительно заблуждались, – это Мухаммад подтверждает указанием на безнравственные обычаи у арабов, освящавшиеся верой отцов, в особенности на принесение в жертву детей и на закапывание в землю новорожденных дочерей.

«Бог не может повелевать преступлений. Скажи: Бог повелевает мне правду» (Сура 7, 27–28).

Это заявление, сделанное в Мекке, выражает основное религиозное настроение Мухаммада и указывает на внутреннюю причину, смысл мусульманства.

Аргумент «от веры отцов», вероятно, часто выставлялся против Мухаммада, так как он неоднократно возвращается к нему в Коране. Так, в Суре 43, 22–23: «Каждый раз, как наши служители (говорит Аллах) проповедовали истинную веру в каком-нибудь городе, старейшины народа держали им одну и ту же речь: мы следуем вере наших отцов. Скажи: как! Даже если я приношу вам веру более правую, чем вера ваших отцов? Но они говорили: “Мы не верим твоему посланничеству”».

^{Виньетка, которой обозначается начало сур в Коране. Иран. XIII в.}

Так как ответ Мухаммада, что отцам должно следовать не во всем, а только в хорошем, был в своем общем внутреннем смысле мало доступен толпе, то Мухаммад дает ему другую, более конкретную и внушительную форму, напоминающую евангельское: вы отца вашего диавола есте. «Когда убеждаешь их принять религию, посланную Богом с неба, они говорят: мы следуем богопочитанию наших отцов. Не последуют ли они и за сатаной, когда он позовет их в вечный огонь?» (Сура 31, 20).

Другие столь же естественные, но еще более слабые и существу дела чуждые аргументы, противопоставлявшиеся Мухаммаду его неверующими соотечественниками (аргументы, также известные нам из Евангелия), состояли в требовании чудес для подтверждения божественной миссии и в указании на внешнюю незначительность проповедника. Такие аргументы не могли затруднить Мухаммада. На требование чудес он отвечает: «Прежние пророки творили чудеса, a неверующие их все-таки убили» (Сура 3, 180).

«Чудеса во власти Божией, но Он их не совершает потому, что, и видя их, вы остались бы в неверии… Если бы мы ангелов с неба послали, и мертвые говорили им, и мы собрали бы перед ними все чудеса, – не поверили бы» (Сура 6, 109, 111).

«Если бы Коран двигал горы, разделял землю пополам и заставлял говорить мертвых, – они не поверили бы» (Сура 13, 30).

«Неверные сказали: мы не поверим твоему посланничеству, если ты не вызовешь из земли источника живой воды, или ручья среди сада, или если ты не опустишь свода небесного и не покажешь нам открыто Бога и ангелов, или не построишь золотого дома, или не взойдешь на небо по лестнице. Да и тогда не поверим, если не пришлешь с неба книгу, которую мы могли бы читать. Скажи: “Хвала Всевышнему! я только человек, посланный к вам!”» (Сура 17, 93–96).

«Если бы они видели свод небесный, обрушивающийся на их головы, они сказали бы: “Это скученные облака”» (Сура 52, 44).

Для самого Мухаммада, если не для его невежественных противников, более всего убедительна судьба прежних проповедников истины и народов, отвергавших их.

«И прежде тебя смеялись над Нашими служителями, но вышло худо для смеявшихся» (Сура 21, 42).

«Каждый народ отвергал посланничество посланного к нему: все народы погибли один за другим. Они называли Наших служителей обманщиками, и они погибали» (Сура 23, 46).

«Они обвиняют Ислам во лжи, – они услышат новость, над которой не будут смеяться» (Сура 26, 5).

«Когда они слышат божественное учение, они говорят: это простой человек. Он хочет отвратить нас от веры отцов. Коран – это ложные выдумки, басни. Ослепленные нечестием, они называют ложью истину, которая блещет пред их глазами… Народы, бывшие прежде них, обвиняли в обмане посланников веры, но не получили и десятой доли того, что было им назначено. Они называли обманщиками посланных Моих, но как ужасно было Мое мщение!» (Сура 34, 42, 44).

Были некогда в Аравии два идолопоклоннических народа – Темуд и Ад. «Служители веры проповедовали им поклонение единому Богу. Они отвечали: “если бы Он хотел нас просветить, Он послал бы нам ангелов”» (Сура 41, 13). Темуд и Ад погибли бесследно.

Особенно поучительным для Мухаммада представляется пример фараона, противившегося Моисею. «Египетские волхвы, убежденные чудесами Моисея, сказали: “Мы веруем во Всевышнего, Бога Моисея и Аарона”. – Фараон сказал: “Разве вы можете верить без моего позволения?”» (Сура 26, 45–48).

^{Внутреннее убранство арабской мечети}

«Пусть Моисей будет казнен смертью, – сказал царь, – я боюсь, чтобы он не заставил народ мой переменить религию и чтобы он не разорил моего государства» (Сура 40, 27).

«“Разве я не заслуживаю предпочтения (говорит фараон) перед низким обманщиком? Он едва умеет говорить. Украшен ли он золотыми браслетами? Сопровождают ли его полчища ангелов?” Фараон обвинял своих подданных в легкомыслии, и они послушались его, потому что были нечестивы. Преступления их вызвали гнев небесный, и они были поглощены водами. Наказание их будет служить примером для потомства» (Сура 43, 51–56).

«Старейшины народа отвечали Ною (когда он им проповедовал единого Бога): “Ты такой же человек, как мы; подлая чернь последовала за тобою без рассуждения. У тебя нет никаких заслуг, которые возвышали бы тебя над нами. Мы считаем тебя обманщиком”» (Сура 11, 29).

Непримиримые противники Мухаммада ставили ему в укор даже то, что он проповедовал на общепонятном арабском языке. В своем кратком ответе Мухаммад удачно характеризует подобные возражения: «Если бы мы изложили Коран на языке неведомом, они закричали бы: “Почему он не изложен ясно”» (Сура 41, 44).

Глава VIII
Учение Корана о предопределении и свободе. Вера и добрые дела

Неодолимое упорство противников Мухаммада в отвержении истины, возвещаемой им по повелению Божию, – упорство, плохо прикрываемое явно недобросовестными аргументами, естественно навело Мухаммада на мысль, что эти его противники, так же как и предшественники их среди других племен, отвергавшие прежних пророков, делали это не по неразумию, а по злой воле, что все они – люди бесповоротно осужденные, предопределенные к погибели. Этот взгляд неоднократно высказывался в Коране и занял, как известно, видное положение в последующем мусульманском богословии. Не правы, однако, те историки (между прочим, и такой объективный критик ислама, как Август Мюллер), которые приписывают Мухаммаду нелепый и богохульный догмат о предопределении ко злу, то есть, что Бог по произволу Своему предназначил одним быть добрыми и спастись, а другим – быть злыми и погибнуть. Такой взгляд можно находить в отдельных изречениях Корана только вследствие неспособности Мухаммада к точному и раздельному выражению отвлеченных идей. Но если у него не было связной и последовательной богословской системы, то у него нельзя отнять живого религиозного сознания, открывавшего ему Бога истины, Бога праведного и милосердного. Если не логическая мысль, то сердечное чувство и истинное благочестие препятствовали Мухаммаду представлять Бога несправедливым. Поэтому его вера в предопределение погибающих требует другого объяснения, основания для которого мы находим в том же Коране. Нужно различать две мысли: 1) Люди упорствуют в неверии потому, что они произвольно осуждены Богом на бесповоротную злобу и погибель, – этой мысли Мухаммад нигде прямо не высказывал и, на наш взгляд, не мог высказывать; и 2) когда люди непреодолимо упорствуют в неверии – это значит, что они осуждены на гибель всеведущим Богом, Который, зная, что они, в глубине души своей, бесповоротно предпочли зло добру, не заботится более об их спасении, а напротив, для своих провиденциальных целей ожесточает еще более сердце их (все равно уже ожесточенное и погибшее), как Он ожесточил сердце фараона, чтобы Моисей прославился великими знамениями. Такова Мухаммадова мысль о предопределении, основанном не на произволе Божием, а на Его всеведении и вседейственности, на которые много раз и с особым ударением указывается в Коране.

«Бог держит в руках Своих ключи сокровенного. Он один его знает. Он знает все, что на земле и в глубине моря. Лист с дерева не падет без Его ведения. Нет зернышка на земле, которое не было бы записано в книге очевидности» (Сура 6, 59).

«Все написано в книге очевидности» (Сура 11, 8).

«Бог знает, что женщина носит в утробе своей, насколько ее живот сжимается или расширяется. Все взвешено перед Ним» (Сура 13, 9).

То, что делает человек, делает не он, а Бог через него: «Не вы их убили (врагов ислама), они пали под мечом Всемогущего. Не ты, Мухаммад, напал на них, а Бог, чтобы показать верный знак своего покровительства. Он знает и слышит все».

^{Каллиграфическая надпись по кафелю «Аллах велик». Турция. XIX в.}

Но если все будущее, так же как настоящее и прошедшее, написано в книге очевидности, то есть дано во всеведении Божием, и если все, что совершается, даже внешние дела самого человека, всецело зависят от Божественного всемогущества и, собственно, им совершаются, – этим еще свобода человека не упраздняется, а только вводится в пределы чисто внутреннего, нравственного отношения его к Богу. Сделать какое-нибудь внешнее дело, произвести какую-нибудь реальную перемену в предопределенном от Бога ходе вещей человек сам по себе не может, но быть добрым или злым, принять или отвергнуть предлагаемый ему закон Божий, оставаться верным этому закону или отступить от него, – одним словом, быть в сердце своем с Богом или против Бога – это зависит от самого человека. Что неверные были истреблены мусульманами – это было дело Всемогущего, но что одни были верными, а другие неверными – это зависело от них самих.

Отношение Бога к творению, требующее внутренней свободы этого последнего, указано в следующем замечательном тексте Суры 33, 72: «Мы предложили (говорит Аллах) истинную веру небесам, земле, горам, – они не посмели принять ее. Они трепетали перед этим бременем. Человек принял его и стал неправедным и бессмысленным».

Конечно, совместность предопределения и свободы, даже при ограничении этой последней одним нравственным отношением человека к Богу, представляет большие теоретические трудности; но Мухаммад не был философом, и от него нельзя требовать не только разрешения, но и понимания этих трудностей. А все, что требуется для религиозно-нравственного уравновешивания этих двух противоположных начал, дано в Коране.

Все существующее происходит от Бога; без Него человек не может совершить ничего положительного; во всех своих нормальных действиях он пользуется помощью Божией; отдельно от Бога он не производит ничего существующего, а только извращает таковое.

«Человек окружен ангелами, которые непрерывно сменяются. Бог поручил им хранить его. Он отнимает свою благодать только тогда, когда человек извратил себя» (Сура 13, 120).

Это извращение человеком себя нимало не изменяет не только мирового порядка, но и хода человеческой истории.

«Всякий народ имеет свой назначенный предел; он не может ни ускорить, ни отсрочить его» (Сура 10, 50).

«Всякая книга (то есть всякое откровение) имеет свое назначенное время» (Сура 13, 38).

От человека зависит только его личная судьба: если он верит и исполняет заповеди Божии, он спасается и в будущей жизни пользуется бесконечными наслаждениями; если не верит и не исполняет повеленное ему, осуждает себя на погибель в вечном огне. Для практических задач религии этого, конечно, достаточно. В Коране встречаются, впрочем, как бы слабые намеки и на более возвышенные мотивы для веры и праведной жизни. Указывается мимоходом на то, что только жизнь в Боге есть истинное существование, а все остальное только призрак.

«Все, что есть на земле, пройдет; только лик Божий пребудет вечно. Слава и величие окружают его» (Сура 55, 27).

«Жизнь человеческая есть обманчивое наслаждение» (Сура 3, 182).

«Жизнь мира – легкая игра. Истинная жизнь только в вечных обителях. Если б они это знали!» (Сура 29, 64).

«Эта жизнь – пустая игра, но вера и страх Господень будут иметь свою награду».

Вера есть именно то, что связывает человека с истинной жизнью; только веруя в Бога, человек уверен и в своей собственной жизни, которая сама по себе, без этой веры, есть игралище всяких случайностей и жертва всяких враждебных сил. Для религиозного сознания это имеет не только теоретический, но, главным образом, практический смысл. С особенной яркостью и живостью это выражается в двух заключительных сурах Корана: 113-й и 114-й, которые хронологически принадлежат к самым ранним вдохновениям Мухаммада в Мекке.

«Скажи: я предаюсь верой моей Богу утра, чтобы он избавил меня от зол, осаждающих человечество; от влияний луны, покрытой мраком; от колдовства тех, что дуют на узлы, и от черных замыслов завистника».

«Скажи: я предаюсь верой моей Господу людей, Царю людей, чтобы Он избавил меня от искушений сатаны, который вдыхает зло в сердце, и чтобы он защитил меня от козней джиннов и злодеев».

Коран различает две степени веры: первая, низшая, которую, собственно, нельзя называть верой, хотя и она имеет свою цену, состоит в признании единого Бога и внешнем повиновении Его посланному; вторая, высшая ступень, состоит во всецелой преданности Богу и святому делу (то есть делу установления и распространения единобожия).

«Арабы говорят: “Мы веруем”. Отвечай им: “Вы не веруете; говорите лучше: мы исповедуем ислам. Вера еще не проникла в сердца ваши. Но если вы повинуетесь Богу и посланному Им, ваши дела не потеряют цены своей. Господь снисходителен и милосерд».

«Истинно верные, – это те, которые безо всякого сомнения верят Богу и посланному Им и жертвуют для святого дела своей жизнью и богатствами» (Сура 49, 14, 15).

^{Амулет от сглаза с ладонью Фатимы}

Мы нигде не находим в Коране признания отвлеченной, чисто теоретической веры: Мухаммад никогда не отделяет веру от дел веры. Но, признавая в вере разные степени, он допускает соответственные степени и в делах веры. Совершенная вера выражается на деле в полном самопожертвовании; низшая степень веры довольствуется и меньшими делами – исполнением необходимых предписаний религии и нравственности. Только это последнее обязательно для всех. А о такой мнимой вере, которая не выражается ни в каких добрых делах, в Коране даже не упоминается. Мухаммад всегда стоит на нераздельной религиозно-этической точке зрения. Это совершенно понятно, ибо необходимо связано с самой идеей о Боге. Так как Бог не есть только вседержительная неведомая сила, a имеет определенное свойство, или характер, так как Он, по существу Своему, есть Бог Праведный, Милосердный и Святой (то есть чисто духовный), то и закон Божий состоит не из произвольных и непонятных требований и предписаний, а имеет определенный этический характер, – из нравственных свойств «Бога людей» вытекают для верующего человека и определенные нравственные заповеди. Для верующих Бог не есть неопределенная величина, они всегда знают, чего хочет от них Бог, что Ему приятно и что неприятно. И точно так же неверный всегда нарушает и религиозную, и нравственную заповеди, оскорбляя вместе и Бога, и ближнего! «Он не уверовал в Бога Великого, он не позаботился о пище бедного» (Сура 49, 33–34).

«Он говорит: “Господь пренебрегает мною”. – Нет! Но вы презираете сироту. Вы не спешите насытить бедного. Вы с жадностью пожираете наследства. Вы страстно любите богатства» (Сура 89, 17–21).

«Справедливость – сестра благочестия. – Бог обещает милосердие Свое и славную награду тем, кто с верой соединяет заслугу добрых дел».

Бог отнимает благословение Свое от лихоимства и изливает его на милостыню. Он ненавидит неверных и нечестивых. Но верующие, которые будут делать добро, совершать молитву и творить милостыню, будут иметь награду свою у Бога, – «они будут избавлены от страха и казни» (Сура 2, 277).

«Если вашему должнику трудно заплатить, дайте ему срок, а если хотите сделать еще лучше, отпустите ему долг его. О, если бы вы знали!» (там же, 280).

«Бог взыщет с каждого лишь по силам его. Всякий будет иметь за себя свои добрые дела и против себя содеянное им зло». Но, выставляя этот общий принцип, Коран постоянно возвращается к идее милосердия Божия, например, в следующей молитве, выражающей также нераздельность религиозно-нравственного настроения Мухаммада.

«Господи! не карай нас за грехи забвения. Прости нам грехи наши. Не налагай на нас бремя отцов наших. Не обременяй нас сверх сил наших. Яви слугам твоим прощение и снисхождение. Сжалься над нами: Ты покровитель наш» (там же, 286).

Религиозно-этическому характеру Мухаммадовой проповеди противоречат, по-видимому, такие изречения: «Идолопоклонство хуже убийства» (там же); «Опасность изменить истинной вере хуже убийства» (там же, 187); «Бог не простит многобожия. Он отпускает по воле Своей все другие преступления; но многобожие больше всех беззаконий» (Сура 4, 116). Не нужно, однако, забывать, что языческий культ действительно находился в теснейшей связи с делами гораздо худшими простого убийства (принесение в жертву детей, безмерный разврат), так что и эта беспощадность Мухаммада имела не исключительно религиозное, а религиозно-нравственное основание.

Главное дело веры относительно Бога есть молитва, относительно ближнего – милостыня, относительно собственной своей природы – воздержание, или пост. Мухаммад не только по личному чувству находил в молитве единственное настоящее наслаждение, но он видел в ней дело величайшей важности.

«Когда служитель Божий остановился, чтобы молиться, джинны столпились кругом него, чтобы его слушать» (Сура 72, 19).

Милостыня в исламе также не есть только внешнее предписание, а представляется как выражение истинного религиозно-нравственного настроения относительно ближнего, – такого настроения, которое определяется не формальной справедливостью, а милосердием, которое побуждает давать другому даром и не воздавать злом за зло.

^{Миниатюра небесных часов, ал0Газари. Середина XIII в.}

«Мы кормим вас ради одного Бога. Мы не ищем от вас ни награды, ни благодарности» (Сура 76, 9).

«Если вы мстите за себя, пусть мщение не превышает обиды; но кто перенесет терпеливо, будет лучше для него: итак, переносите терпеливо обиды» (Сура 16, 128).

Воздержание предписывается Кораном не в смысле умерщвления плоти, а лишь в смысле умеренности для сохранения чистоты душевной и нравственной свободы.

Из этих трех основных религиозно-нравственных заповедей важнее всех для человека средняя: милосердное отношение к ближним. Возношение души к невидимому Богу трудно для людей материальных; так же тяжело им сопротивляться влечениям низшей природы и соблюдать воздержание; но быть милосердным одинаково способно всякое нравственное существо; быть добрым или злым зависит от внутренней сущности самого человека. Поэтому читаем в Коране: «Знаешь ли, что есть вершина (добродетели)? Выкупить пленного, накормить в дни голода сироту ближнего и нищего безвестного» (Сура 90, 12–15).