Текст книги "Роксолана. Королева Османской империи (сборник)"

Вечером – книги. И арабский язык. Собственно, она приглашала рабов, и они по-простому учили султаншу: рассказывали сказки, легенды, сообщали новости.

Она знала, что при султанском дворе, в порту, среди янычарской стражи, на галерах очень много лазутчиков Ибрагима. Великий визирь хочет разоблачить, застать на горячем тех, кто устраивает побеги невольников на галерах. И все же недавно одиннадцатая за последнее время галера исчезла из стамбульского рейда, и через двое суток судно, как и все предыдущие, бросило якорь у самой Большой Хортицы и было сожжено беглецами-казаками.

Ибрагимовские подхалимы, следовательно, не помогли.

Их разоблачали, таинственным образом убивали, потому что они все были турки. А Настины верноподданные – арабы и негры. Да еще армяне, грузины и, конечно, свои – украинцы, которых почти не осталось в Стамбуле, – они бежали на свободу благодаря ей.

Правда, ей стало труднее устраивать побег на галерах, но Настя не отказывается от своих планов. Пусть злится Ибрагим, свирепствует. У него должно кончиться терпение. Этого и ждет Настя: он тогда начнет действовать грубо, опрометчиво – и она воспользуется этим. Идет тайная война.

Фабио Фабби. «Гаремные страсти»

Настя, опершись на бархатные голубые подушечки, полулежит в своей роскошной золотой беседке. Вокруг – цветы. В серебряных мелких вазах плещутся золотые рыбки. По золотым тонким решеткам прыгают вниз головами пестрые попугаи. В саду поют соловьи, напоминая Насте Украину и родительский сад…

Солнечные лучи пронизывают кусты цветущего жасмина, блуждают по персидским коврам, отражаются от золота в беседке, наполняя ее сказочным нежно-оранжевым светом, и Настя в нем кажется неземной богиней.

Перебирая бриллианты в шкатулке, султанша ждет венгерских послов. Месяц назад в этой беседке она принимала испанских послов. Испанцы, которым серьезно угрожала мощная Порта, искали покровительства у любимой жены Сулеймана. Так впервые в истории Турции султанша принимала дипломатов.

Золотая беседка – в султанском саду, в которую под страхом смерти запрещалось заходить мужчинам. Но Настя нарушила это правило: именно в золотую беседку пригласила испанских посланников и полчаса разговаривала с ними на латинском языке. А через три дня по ее наущению состоялся первый прием у султана. Испанского посла ввели под руки (чтобы случайно не бросился неверный на султана!) в покои Сулеймана. Внесли ценные подарки: кораллы, бриллианты, золотую статуэтку буйвола. Стоя, испанец красочными, пышными высказываниями восхвалял Сулеймана, просил милости и мира для Испании. Султан кратко поздравил посла и сказал, что дарит испанскому народу мир. Испанца, придерживая за руки, вывели. Прием закончился.

Так благодаря Насте Лисовской началась первая страница в истории турецкой дипломатии.

Это известие молниеносно облетело напуганную янычарами Европу. За неделю посланцы венецианских дожей принесли в золотую беседку девять серебряных ваз, наполненных зеркальной водой, в которой плескались красные рыбки. На серебряном подносе к ногам Роксоланы положили символическую золотую корону повелительницы и спасительницы Европы.

На другой день Настя говорила султану:

– Заря Аллаха, тебе надо оставить Венецию в покое. Этим ты покажешь миру свое великодушие… История прославит тебя.

Всемогущий завоеватель, тиран, повелитель тридцати государств послушно склонял голову перед своей мудрой Роксоланой и готовился принять послов Венеции.

Сегодня Настя принимает венгерских послов. Она хорошо понимает причину их посещения: только что турецкие янычары опустошили Венгрию, бросили ее к ногам Сулеймана Великого. В яростной битве у Могача погиб сам венгерский король Людовик I.

Теперь на престол Венгрии местная знать выдвинула храброго венгерского дворянина и полководца Яна Заполия, но неожиданно вмешалась Австрия, которая доказывала свое право на престол: покойный Людовик I был ставленником Вены. Австрийская знать без особых усилий сделала королем Венгрии своего вице-князя Фердинанда.

Яна Заполия скинули с престола. В обескровленной, ограбленной дотла стране начались распри между дворянами, возмущался и народ.

…Роксолана была уверена: к ней должны прийти именно сторонники Яна Заполия.

В прихожей беседки четыре гигантских евнуха-негра снимали уже сапоги с послов, мыли им ноги, окуривали душистым зельем. Наконец послы надели легкие сандалеты и вошли в волшебную беседку.

Шесть раз низко поклонились послы султанше, их было двое. Один – Настя снисходительно улыбнулась – знакомый уже ей венецианец: он взялся хлопотать за Венгрию, очевидно, потому что знал дорогу к золотой беседке. А второй – высокий, стройный, с лихими черными усиками, тонкими чертами лица, холодными серыми глазами. Что-то очень знакомое Насте. Он как раз и начал:

– Приветствую тебя, преславная и волшебная султанша, поздравляю от имени венгерского народа и короля нашего Яна Заполия и его жены Изабеллы…

Роксолане понравилось, что посол признает своим королем славного венгра Заполия. Она сама больше симпатизировала Яну Заполию, потому что понимала, в какие страшные лапы попадает венгерский крестьянин: будут брать турки, сдирать и свои господа, а тут еще и Австрия загребущую руку протягивает…

Настя пристально присмотрелась к послу. Наконец перебила, взволнованно воскликнула:

– Вы Эрнст Тынский? – Посол побледнел.

– Да, это вы… Садитесь, – она показала на подушки. Венецианец сел, а Тынский продолжал стоять. – Однажды вы проявили слабость духа…

Тынский присматривался к султанше и через покрывало узнал… бывшую желанную свою невесту. Упал на колени.

– Вы… вы…

– Ничего. Забудем о прошлом, – вздохнула. – Только то, что вы пришли сюда, в грозное гнездо всесильного повелителя, которого может рассердить ваша просьба и… вы рискуете головой, одним словом… И то, что вы добились встречи со мной, говорит, что вы стали, Эрнст, гораздо храбрее. И я ценю… Более того, я сочувствую… Я за то, чтобы Венгрией правил венгр…

Дрожащими руками Тынский разворачивал какой-то подарок. Он, кажется, потерял дар речи. Он молча протянул Насте небольшую золотую икону. Образ Богоматери.

Быстро схватила ценный подарок. Встала на колени. Откинула голубое покрывало, взволнованно поцеловала икону. Прижала как что-то дорогое-дорогое. И будто услышала голос матери:

– Помолимся Господу… Отвратит и поможет…

Тихо стало в золотой беседке… Через несколько дней королем Венгрии стал Ян Заполия.

– Хватит завоевывать Европу, – говорила Настя султану. – Обрати свой взор на Восток… Там много твоих врагов…

…Пир устроил Сулейман в честь победоносного завершения похода турецкой армии во главе с Ибрагимом-пашой в Азию. В этот поход великий визирь брал с собой старшего сына Сулеймана, шестнадцатилетнего Баязида, от первой жены султана Фатимы.

Заметила Настя: Баязид со злобой смотрит на нее после похода, Ибрагим-паша делает свое дело.

Пир бушевал. Звучала восточная музыка. На коврах танцевали пленницы. Султан не скупился на дорогие подарки своему визирю. Но тот сидел мрачный.

– Почему мрачен лоб у моего друга? – спросил ласково Сулейман. – Мало золота я подарил? Или кто обидел славного полководца?

Ибрагим-паша только и ждал этого вопроса.

– Нет, солнцеликий, – начал он, – никто меня не обидел, и щедрость твоя несравненная. Но не устраивает меня этот поход, хотя и расширил я твои владения и привез много богатства.

Он говорил правду, этот воин почти сорок лет провел в седле боевого коня.

– У меня такое впечатление, что я гонялся за мышами. Это же курам на смех: у меня были противники, не достойные моего меча. Я думаю, что мы делаем совсем не то, государь. Ты забыл наши планы. Мы должны взять Украину – сказочный край. Какие там земли, там люди крепкие и здоровые! Нет лучшего янычара, как выходца с Украины. А сады, а хлеб, который нам так нужен! А еще мед, леса вдоль Днепра – они как нарочно растут для наших галер. А женщины, которые там – их кровь оздоровит нашу Порту: моим воинам нужны здоровые женщины, а тебе, султан, хорошие ребята, хорошие солдаты. Имея покоренную Украину, мы удвоим наше могущество. Не забывай, что Украина – это ворота в Варшаву и Москву…

Блестели глаза великого визиря, он горячо доказывал, размахивая своими огромными руками. Задумчивый сидел Сулейман.

– И все-таки возьми их, мой султан… Я не могу забыть обиды, нанесенной мне запорожскими казаками. Я спасся от них позорным бегством. Я бежал, как серый волк. Тогда запорожцы перехитрили меня. А их было в четыре раза меньше, чем нас. Такие ободранные, почти голые, одетые в лохмотья… И перехитрили! Два дня отражали наши атаки, показывая, что их совсем мало. А потом, истощив нас, ударили свежими силами. Полегло много янычар, повелитель. Разве мы имеем право перед Аллахом не отплатить за тот позор и кровь?

Сулейман молчал. Он глубоко уважал великого визиря. Это он, Ибрагим-паша, собственноручно учил юного Сулеймана сидеть в седле и ловко орудовать саблей. Он учил тактике, военной хитрости, как сейчас учит Баязида. Он, Ибрагим, еще маленького Сулеймана брал с собой в походы, закалял его. Наконец, Ибрагим был великим визирем еще при отце Сулеймана, и слава выдающегося воина пришла к Ибрагиму еще во времена деда Сулеймана. Да и сам султан во всех походах и сражениях имел лучшего друга – Ибрагима-пашу.

Поэтому молчал Сулейман – думал. А Ибрагим продолжал:

– Не помогут теперь ни хитрости украинских казаков, ни их храбрость, ни мужество народа. У нас такая сейчас армия, как никогда. Настал момент! Миллион янычар поведу на север.

А Сулейман молчит. Он понимает Ибрагима– пашу, понимает, что именно так и надо поступать. Но он помнит, как засияло лицо Роксоланы, когда она услышала клятву о том, что турецкие войска не нападать на Украину. Как она посмотрела тогда на него! В тот момент он, Сулейман, понял, что счастливый султан из всех султанов, потому имеет не наложницу, нежного друга, имеет чудо – внешней красоты и необычайной душевной красоты жену, рядом с которой отдыхает от повсеместного фарисейства в Порте, получает огромную радость для сердца. И все это разрушить?

– Нет, – сказал наконец Сулейман. – На Украину мы не пойдем. Я слово дал. Пойдешь на Польшу и Литву.

– На Польшу? – подскочил Ибрагим. – То есть освободить Украину от такого грозного соседа, как Польша? Дать казакам еще сильнее укрепиться? Нет, на Польшу идти нельзя, потому что тогда Украина станет нашим самым мощным соперником. Ведь Польша все-таки ослабляет казаков, и король польский тянет с Украины соки.

– Тогда мы заключим с Украиной соглашение и попросим разрешения пройти на Москву.

– Казаки на это не пойдут. Они не пропустят иноверцев через свои владения.

– Мы напомним им о Мелик-Гирее, которого пропустил великий князь.

– Московский государь жадный, он и того золота не видел в своей берлоге, а казаки неподкупные…

– Нет, это невозможно, – сказала Роксолана, когда Сулейман начал рассказывать ей план нападения на Москву. – Московиты – наши братья по крови и вере, и украинцы не пропустят твои войска в Москву. Но разве Украина может пойти на такое соглашение с турками: представь, что останется от казацкой державы, если по ней, по ее полям, лугам, селам и городам промчится миллион воинов на лошадях? Останется пустыня. Да и мы, Сулейман, имеем опыт. Учила я по истории еще дома, в Рогатине… В девятьсот третьем году с Волги на юго-запад шло мощное племя венгров. Через Киевскую Русь на юг, в далекие края за горы.

Турецкие корабли времен Османской империи

Они грабили по дороге наши села и города, а когда перешли Карпаты, увидели плодородную долину, где жили в мире и согласии молдаване и гуцулы. Венгры оттеснили молдаван, а гуцулов закабалили и заняли Дунайскую низменность. И потом ни князьям, ни нашим гетманам не было ни времени, ни возможности освобождать братьев за Карпатским хребтом. Вот чему учит история. Я прошу тебя – не делай никаких походов на север… Если ты не послушаешь…

– Моя прекрасная ханум, разве я могу тебе отказать? – поспешил заверить Сулейман, и Настя одарила его искренней улыбкой.

* * *

А Ибрагим-паша не унимался. Где там – галеры исчезали и дальше. Визирь увеличил количество своих лазутчиков среди охранников порта, янычар и даже среди гяуров – воинов православной веры. Но успеха пока не было. В борьбу включилась Фатима – первая Сулейманова жена, мать Баязида. Яростно ненавидела Фатима Роксолану – через эту украинку султан забыл о ней и на сына не обращает внимания. У него всегда только Селим. Баязида воспитывает великий визирь. Поклялась Фатима во что бы то ни стало отравить Роксолану, ее поддерживали фанатики ислама, шейхи, знатные ханум, ее поддерживал и сам Ибрагим. Но великого визиря султан неоднократно посылал в походы, и все знали, что такова воля Роксоланы.

Однажды, наслушавшись шейхов, беев, эфенди, разгневанный Ибрагим-паша посетил султана, стал горячо доказывать:

– О тень Аллаха на земле, вспомни своего деда, знаменитого Баязида II, вспомни его походы на Украину, на богатые земли Подолья, в степи. Сколько добычи, какие богатства! А сейчас… Ты задумал получить Москву, покорить Север. А путь лежит через Украину. Ты говорил, что покоришь Польшу, Литву. Хочешь построить мечети в Вене. Но ключ к этим странам, богатых городов – Украина. Надо идти туда! Надо, господин! Султан как будто бы не слышал.

– Посмотри, что происходит. Бежали все невольники с Украины. Украдено более двадцати галер, а сколько убитых охранников! Ослабел наш флот. Нет хороших галер, нет крепких, выносливых гребцов. Рабы с Востока – худые, чахлые, только кожа да кости, как их ни корми. Они плохо гребут, мы проигрываем любой морской бой. Они долго грузят. А украинцы сильные, закаленные. Корабль может идти без остановки десять дней! Владыка Вселенной, откажись от своей клятвы перед Роксоланой! Этого требует ислам, этого требует Аллах!

Вскочил жестокий Сулейман. Взялся за саблю. Едва сдержался.

– Вон! – показал на выход.

Между султаном и великим визирем пролегла тень вражды. Еще сильнее возненавидела султаншу стамбульская знать. Несколько раз пытались отравить ее, но напрасно: у султанши были верные слуги. Они все видели, все слышали.

Весной 1531 года сын Мелик-Гирея молодой вероломный крымский хан Саадат-Гирей написал султану письмо о том, что он собрался в большой поход на Украину. Просит к маю помощи: стотысячное войско во главе с Ибрагимом-пашой.

У султана не было секретов от жены. Он прочитал ей письмо. Спросил, как быть.

– Я отвечу, – сказала Роксолана. И продиктовала на турецком языке ответ: на Троицу подойти к Черкассам со всем войском. В это же время туда подоспеет и великий визирь Ибрагим-паша со своей армией…

Пришел Саадат-Гирей в Черкассы в назначенное время. Стал ждать Ибрагима-пашу. А казаки окружили татар и уничтожили всю армию до последнего воина. Голова Саадат-Гирея долго торчала на воротах в Чигирине. А Ибрагим-паша в это время бродил со своими воинами по палящим пескам Аравии.

Понял тогда великий визирь, почему его сюда загнали, – это воля Роксоланы.

Вернулся Ибрагим-паша злой, разъяренный. Решил действовать решительно – созвать совет шейхов, повлиять на султана, поднять весь Самбул. Но Настя опередила визиря.

– Великий визирь замыслил против меня недоброе, хочет меня убить, – резко сказала Настя Сулейману. – Ты должен казнить его. Он уже не повинуется тебе – собирает шейхов за твоей спиной! Что это – заговор?

Да, Настя дождалась. Не выдержали нервы у Ибрагима, пошел напролом. Что ж, она выиграла…

Сулейман призвал эфенди и начал диктовать грозный приговор Ибрагиму. Резко чеканил слова. Так подписал футву, скрепил своей печатью. Приказал отнести для утверждения муфтию – председателю мусульманской общины.

Муфтий долго читал приказ. Изучал каждое слово, потом закрыл глаза и что-то шептал. Руки его дрожали, дрожала бородка. Наконец муфтий взял из рук своего слуги гусиное перо и вывел под султанской печатью единственное слово: «Олур» («можно»). Снял кольцо, нагрев его на огне и утвердил футву печатью, где в наитончайшей резьбе, в контурах главного мусульманского храма Кааба, можно было разобрать надпись турецкой вязью: «Великий муфтий».

Замер весь султанский двор, когда во время совета шейхов двое пашей в сопровождении янычар поднесли Ибрагиму приговор.

Пробежав глазами футву, великий визирь отшвырнул ее прочь. Оглядел всех своих друзей и сказал:

– Она победила!

По шариату высокие сановники Турции, приговоренные султаном к смерти, не должны ждать, пока их казнит палач. И Ибрагим-паша, еще мощный, сильный полководец, выхватил свой кривой острый нож и, взглянув на Баязида, словно хотел что-то передать ему, изо всех сил ударил себя в грудь.

Удар был точным…

С почестями хоронили Ибрагима-пашу. Погрустнел Стамбул. Ревели пушки в Золотом Роге. Армия прощалась со своим полководцем. Склонили головы паши, шейхи – нет Ибрагима; нет храброго и мудрого полководца, ослабла армия. Она (имя Роксоланы боялись произносить) сделала больше, чем все враги вместе взятые.

А Роксолана стояла у окна, наблюдала похоронную процессию и не чувствовала сожаления. Была строгая и решительная. Да, это она его убила, она.

«За оскверненные наши села, за слезы Украины, за утраченное счастье мое и всех плененных девчат. За смерть отца и матери… Буду мстить и дальше. Сколько смогу. До последнего вздоха».

* * *

– Настя! Настя – я…

Она остановилась. Крик доносился из какой-то галеры. Голос отчаянный, но такой знакомый и родной.

Настя в сопровождении сына Селима – стройного чернобрового юноши, Ивана Кочерги из Переяслава, Али, своих приближенных ханум и служанок только сошла с ялика, на котором веселая компания прогуливалась по морю.

Все увидели: ее звал с далматской бригантины какой-то раб – гребец, прикованный цепями к сидению. Галерник старый, голый по пояс, черный от солнца. Только белая борода, волосы на голове и пышный ус. Эти усы были такие знакомые…

Роксолана в покрывале, удивляясь, как ее узнали, подошла ближе к галере.

– Дядька Максим!

И сразу воскресли перед глазами далекие-далекие времена: тихий солнечный день, праздничный стол под грушей, пахнет любистком и медом, гудят пчелы над цветами, и сияют золотые кресты на церкви, «Иван, и у тебя девка – как маков цвет…», и аист на риге…

– Дядька Максим, откуда вы?

– Из Египта! По всему миру носит меня горькая судьба! Восемнадцать лет уже, Настя.

Восемнадцать лет…

– Как вы узнали меня?

– А мне сказали: вон султанша. А я знаю, что это ты. Все знаю.

Настя велела Али привести хозяина бригантины. Вскоре появился низенький толстяк с выпученными черными глазами. На арабском языке Настя сказала, что хочет выкупить у него всех рабов-славян. Упал на колени толстяк, слезно умолял пожалеть его, потому что на галере сорок два казака, а таких крепких гребцов он сейчас нигде не возьмет. Поэтому сидеть ему в Босфоре год… Но когда золотоноша султанши подал толстяку драгоценные камни, кошельки с золотыми дукатами, владелец бригантины быстро согласился.

А на берег, пошатываясь и потирая изъеденные кандалами ноги, сходили гребцы. Они падали на колени перед Настей, рыдая, желали ей здоровья и долгих лет жизни.

…Еще солнце не взошло из-за дальних морских просторов, а на одной из галер в Босфоре заскрипела якорная цепь. Затрепетали паруса, дружно поднялись над водой весла. Многочисленная стража ревностно проверяла бумаги. Но все было в порядке. Султанская печать утверждала: галера берет курс на Кафу. Али-паша везет важные указания Сулеймана Крымскому ханству.

Корабль отправляется.

На берегу, кутаясь в голубую индийскую шаль, стоит Роксолана. Удивляется стража: сама султанша так рано провожает корабль, идущий по обычным делам.

А Роксолана знала больше. На галере – дядька Максим, сейчас уже дед Максим, и еще сорок выкупленных рабов. А еще – Иван Кочерга, поседевший, старый драгоман, который решил умереть в Украине. Ведет корабль Али, ставший уже пашой, – могучий воин Андрей, который тоже пожелал вместе с отцом убежать в незнакомую, но родную Украину.

В море галера повернет на Очаков, войдет в устье Днепра, спокойно пройдет между турецкими крепостями, расстреляет из пушек растерянную стражу – и вверх по Днепру, к каменному гнезду запорожцев – Хортице.

Роксолана. Старинная гравюра

Вернутся все на священную родную землю. Вернется и старый Кочерга в родной Переяслав, долго не будут узнавать его родные, так и останется он там под новой фамилией – Драгоман. Али-паша станет Андреем Пашой – славным запорожским куренным, а затем и полковником, который будет водить победителей в славные походы. А дядька Максим Некора – дед Некора, дед Турок (так будут звать его теперь) – возьмет в руки кобзу и пойдет в родной Канев. Пройдет он много сел и городов. Будет петь на площадях о славной украинке Насте из Рогатина, которая освободила из плена тысячи украинцев, а еще белорусов и московитов, армян, грузин, поляков. Найдет дед Некора внуков в своем Каневе и будет им рассказывать до конца дней своих о дальних странах, в которых навеки затерялись среди чужих племен и народов славные сыны Украины…

Только Настя Лисовская оставалась на чужбине.

«Неужели здесь мне придется и умереть? – думала она, стройная, красивая женщина, полная сил и энергии, провожая в то утро галеру с последними своими земляками. – Неужели больше не увижу своей земли? Золотой ржи в поле. Голубого неба. Неужели не услышу колокольного звона, не увижу женщин в вышитых сорочках, нежных и приветливых? Неужели не услышу языка родного? Нет, услышу, увижу, если… если мой Селим станет султаном. И пойдет на Крым, сокрушит его, сравняет с землей татарские крепости. Тогда уже и я приеду в Украину.

…А Селим сможет стать султаном, если его не убьет Баязид. И если самого Баязида не станет…»

Глубоко задумалась Настя Лисовская, стоя у Босфора.

А отправляя через несколько дней Селима на охоту, надела ему под рубашку серебряную кольчугу. Приказала ни на шаг не отходить от старших братьев и немедленно обезглавить того, кто… стрельнет в него из лука.

Совет был своевременный. Во время одной из охот ударилась стрела о спину Селима и отскочила. Бросил какой-то слуга. Селим сразу же подскочил к нападавшему и отрубил ему голову.

– Слуги Баязида хотели убить Селима, – сказала вечером Настя султану. – Баязид ненавидит его и меня. Рано или поздно он убьет Селима и меня… Да разве ты не видишь, великий Сулейман, Баязид дружит с персами, твоими врагами!

– Да, – печально кивнул султан.

– Он женат на персидской царевне, имеет от нее сына… А персы бунтуют, восстают против тебя, владыки мира…

– Бунтуют! – крикнул Сулейман, которого распалили Настины слова.

– К тому же в руках Баязида преданная ему армия.

И это хорошо знал султан: войско очень любит Баязида – веселого, простого, хорошего начальника, храброго полководца.

– Пущенная в Селима стрела – это только начало измены и заговора. Баязид хочет сбросить и тебя с престола, стать самому султаном. Для этого ему надо уничтожить Селима и меня…

Видела Настя: Сулейман свирепствует, веря ей.

– Что ты советуешь сделать с Баязидом? – спросил он.

О, она только этого и ждала! Прошло уже двадцать лет, но чувства Сулеймана к Роксолане не остыли. Не знал он других женщин, кроме нее. А она была не только хорошей женой, но и первой женщиной Востока и Европы. И это очень нравилось султану. Она была бессменным советчиком султана…

– Баязида надо казнить! – сказала Настя. И ее не подвел голос, не задрожал от страха.

Она мстила, она боролась. Из головы не выходила резня в Рогатинской церкви. И родная мать, которая заливалась кровью… И крик младенца. Нет, этот ужасный день она никогда не забудет… И сделает все, чтобы не повторилось такая беда…

На ее глазах глухонемые султанские слуги задушили Баязида. Даже Сулейман вышел, – не мог смотреть. А она ждала, пока Баязид не посинеет, чтобы никто не смог спасти его. Приказала убить и его маленького сына…

…Страшная весть облетела Стамбул, мощную Порту и всю Европу: Сулейман казнил родного сына и внука. Такого не было во времена жестоких тиранов. «Колдунья, – шептали мусульмане о Насте. – Она совсем свела с ума нашего султана».

А Настя теперь была спокойна: наместником Сулеймана стал Селим. Он укротит крымчаков, он не только не нападает на Украину, но и будет способствовать ее расцвету. Более того, он силами янычар будет оберегать Украину. А она, Настя, закончит свою жизнь в родном краю, среди родных людей, родного языка.

Таковы были ее планы.

Но шло время. Султан не умирал, и Настя решила ускорить задуманное. Тем более, что теперь у нее было очень много верноподданных.

Решилась отравить Сулеймана. Это было не трудно. Сложнее другое: подготовить двор к перевороту, переманить на свою сторону влиятельных шейхов, беев, пашей. Надо подкупить, одарить, обещать.

И вот в мае 1540 года все было готово для переворота. Как будто бы все. Настя ждала Сулеймана в своей спальне. Приготовила бокалы с вином. Приготовила страшный напиток. Отпустила рабов. Ждала. Час, другой, третий. А он появился слишком поздно.

Стоял на пороге и долго смотрел на нее. И она поняла: дело проиграно. Нельзя было доверять шейхам и эфенди. Они турки, они патриоты. Они никогда не пойдут за ней. Ее продали, ее предали.

Только теперь она заметила, как постарел, высох старый Сулейман. Но ей было все равно. Тревожило другое: она не увидит Селима султаном – ее сейчас накажут.

– Все заговорщики уже казнены, – тихо сказал Сулейман. – Требуют, чтобы я казнил и тебя. Но я не могу… Не могу… Я прощаю тебя… Жить без тебя не смогу…

Теперь Настя оставила мечту о возвращении на Украину. И тоска по родному краю начала глодать ее, сгибать к земле.

Наступили дни, когда она отозвала сына из далекого похода. И когда вошел высокий воин, великий визирь Порты, в стальной кольчуге и снял шлем, ужаснулась Настя: как телосложением, всем видом Селим был похож на своего деда, ее родного отца Лисовского.

– Умираю, сынок, – сказала Настя. – Умираю, так и не увидев Украины, тихой рощи у реки. Так и не поклонилась могилам родителей. Не услышала ни кукушки, ни пения. Хотя бы на мгновение все это увидеть и услышать. Хотя бы на мгновение…

У ее ложа – два кареглазых внука и Сулейман. Он стоит на коленях и плачет. За эти дни он стал похож на древнего старца. Все понимали, что не намного султан переживет свою любимую жену Роксолану.

А она вспоминала свою жизнь…

Нет, не зря прожила на свете. Она сделала для Украины, что смогла. Сделала много. Сорок один год пробыла султаншей Турции. Сорок один год самое сильное в мире государство не нападало на Украину, более того – сдерживала и татар. Это спасло казацкую державу от гибели. Знала Настя из уст европейских послов и купцов – расцвела ее родина, увеличилось население, выросли новые города, окрепла Запорожская Сечь. Да, она, Роксолана, сделала больше, чем все гетманы Украины и сильные армии Европы. Она окончательно и навсегда подорвала могущество Порты.

«Могу спокойно умирать. Моя родина, моя Украина будет жить! Жить вечно! Будет жить и бороться!»

Настя посмотрела на стоявших возле нее.

Защемило сердце. Пожить бы еще немного; ей только пятьдесят шесть лет… Пожить бы. Пожить…

Желтые круги плывут перед глазами…

И вдруг так ярко, отчетливо увидела… вот перед ней… родной дом, белый, аисты на риге… пахнет мятой… сияют золотые кресты на церкви… кукует кукушка…

И мать, ее родная мать стоит под грушей. Машет ей, Насте, рукой: иди, иди ко мне, доченька! Иди!.. И все неожиданно сделалось туманным…

– Мама! – изо всех сил крикнула Роксолана. И эхо покатилось по дворцу от крика.

Это было ее последнее слово.