Текст книги "Запредельное удовольствие (сборник)"

Глава 2

Спортивно-развлекательный центр «Гармония» находился в районе Таганской площади. Сыщики подъехали туда на автомобиле Гурова и были, мягко говоря, впечатлены. Крячко невольно присвистнул, задрав голову вверх и считая этажи.

– Откуда у людей «бабки», а? – задал он вечно волнующий его вопрос.

– Не завидуй, – бросил Лев, подходя к крыльцу.

– Идиотская фраза! – раздраженно ответил Крячко, топая по ступенькам вслед за ним. – Я вообще никому не завидую! Я просто удивляюсь! Потому что понимаю, что честным путем ни-ког-да в жизни на такой центр не заработаешь, хоть сдохни на работе! Мне, например, за всю жизнь и на один этаж не наскрести! Даже если все начальственные премии к этому присовокупить и тринадцатые зарплаты! И ты, Лева, это прекрасно понимаешь! Просто твоя гнилая либеральная натура, которую такие же либералы именуют дипломатичностью, не дает тебе высказывать свои мысли открыто и прямолинейно!

Гуров не стал отвечать: он уже открыл дверь в комплекс, и они с Крячко оказались внутри. Надо сказать, что обстановка там не потрясала показной роскошью, все было отделано просто, но функционально. Прямоугольный первый этаж был разбит на сектора, владельцы комплекса разделили его на своеобразные зоны – как спортивные, так и развлекательные.

Гуров остановился и, достав сотовый телефон, набрал номер Плисецкого. Представившись Леониду Максимовичу, он сообщил о своем прибытии и услышал в ответ:

– Поднимайтесь на четвертый этаж, я вас встречу.

Вместо лифта внутри центра были эскалаторы. Гуров с Крячко поднялись на четвертый этаж и, сойдя с эскалатора, увидели стоявшего перед ним мужчину лет тридцати пяти. При виде полковников тот поднял красивые черные брови и спросил:

– Это вы из полиции? Даже двое? Ох, спасибо огромное Петру Николаевичу! Не ожидал! И вам, господа, огромное спасибо, что откликнулись на мою просьбу. Плисецкий, – протянул он руку для приветствия.

Руки у Леонида Максимовича были миниатюрными для мужчины. Да и сам он, в общем, не отличался крупными габаритами: невысокий, худощавый, сложенный довольно изящно, с тонкими чертами лица и влажными черными глазами, нос с характерной горбинкой, которая не портила его, можно сказать, красивое лицо.

Крячко заранее окинул его подозрительным взглядом, но руку пожал, причем намеренно постарался сделать это пожатие более сильным, чем следовало. Плисецкий никак не отреагировал на это, руки не отдернул, и лишь, когда они шли к кабинету, Гуров обратил внимание на то, что Леонид Максимович незаметно поморщился.

Плисецкий подвел их к одной двери, открыл ее, и они оказались сначала в приемной, где за столом сидела секретарша – довольно молодая еще женщина в очках и с русыми волосами, собранными в узел.

– Ольга Анатольевна, три кофе, пожалуйста, – на ходу распорядился Плисецкий, но тут же спохватился: – Ой, простите, я не спросил, может быть, вы предпочитаете чай или прохладительные напитки?

– Да вообще-то не сезон еще для прохладительных напитков, – хмыкнул Крячко.

– Спасибо, кофе будет в самый раз, – спокойно кивнул Гуров, и секретарша тут же поднялась, прошествовав к кофемашине, стоявшей на столике в углу приемной.

Плисецкий тем временем провел Гурова и Крячко в свой кабинет, который был обставлен в современном стиле хай-тек. Правда, из всех этих четких линий выбивались комнатные цветы в горшочках, стоявшие на подоконнике, да еще какие-то кокетливые шторы – очень плотные, тяжелые, с пушистыми висюльками по нижней окантовке.

В кабинете стояли два стола, из чего можно было сделать вывод, что Любимов и Плисецкий делили кабинет на двоих, а также белый диван, который и предложил занять гостям Плисецкий. Гуров с Крячко мгновенно утонули в его чрезвычайной мягкости, погрузившись в сиденье сантиметров на тридцать. Перед диваном стоял стеклянный столик, на который секретарша вскоре поставила поднос с тремя чашками.

Сыщики взялись за чашки, а Плисецкий садиться не стал. Он взял чашку своими тонкими изящными пальцами и, отпивая кофе на ходу, принялся расхаживать по кабинету взад-вперед. Движения его были нервными и быстрыми, и Гуров все время невольно ждал, что тот опрокинет кофе на пушистый ковер – тоже белый, с очень густым ворсом, занимавший практически весь кабинет. Было заметно, что Плисецкий взволнован.

– Дело очень серьезное, – начал он, но договорить не успел, потому что дверь вдруг открылась, и в кабинет вошла женщина лет пятидесяти – мужеподобная, с суровым лицом и короткой стрижкой.

– Леонид Максимович, – густым низким голосом загудела она от двери. – Я принесла расчеты, о которых вы просили.

– Ах, боже мой, Зинаида Павловна, как это не вовремя! – воскликнул Плисецкий, едва скрывая досаду. – Разве Ольга Анатольевна не предупредила, что я не один?

– Вы говорили, что это срочно! – пожала плечами Зинаида Павловна. – Так что, мне позже зайти?

– Да, да, да, позже, позже! – буквально выталкивая женщину из кабинета, выпалил Плисецкий. – Я сам вас вызову!

Женщина неторопливо выплыла из кабинета, и Плисецкий с явным облегчением закрыл за ней дверь.

– Простите, это наша бухгалтер, – извиняясь, обратился он к Крячко с Гуровым. – Она порой бывает весьма бесцеремонна!

– Да ничего страшного, – великодушно отозвался Крячко. – У нас в Главке вообще не церемонятся, так что мы привыкли!

– Так вот… – Плисецкий нервно провел руками по короткостриженым темным волосам. – Вы уже, наверное, в курсе, что мой компаньон, Роман Витальевич Любимов, пропал. Проще говоря, не вернулся из поездки на Карибские острова.

– Да, – кивнул Гуров. – И сразу хотелось бы уточнить: а почему вы решили, что дело серьезное? Может быть, человек просто решил продлить свой отпуск?

Не слишком большие глаза Плисецкого удивленно расширились.

– Нет, что вы, такого просто не может быть! Это исключено! Роман очень пунктуален, он знает о том, что нам нужно оформлять покупку площади, и вообще… Даже если бы он решил так поступить, то обязательно предупредил бы меня! А у него даже телефон отключен!

– А когда вы с ним связывались в последний раз? – спросил Гуров, однако Плисецкий не успел ответить: у него зазвонил сотовый телефон. Он с досадой достал его, но, увидев высветившийся номер, тут же нажал кнопку соединения.

– Да, да, да, – коротко говорил он, при этом лицо его то краснело, то бледнело. – Прямо сейчас? Простите, но… Хорошо-хорошо, я буду, договорились.

Отключив связь, Плисецкий с растерянным видом застыл в центре кабинета. На лице его повисло выражение катастрофы.

– Боже мой, я с ума сойду! – воскликнул он.

– Что случилось? – нахмурился Гуров, решив, что появились неприятные известия о Любимове.

Но оказалось, что дело совсем в другом.

– Звонил один важный человек… Тот самый, с которым мы должны подписать договор. Точнее, один из договоров – это по поводу расширения нашего проекта. Я думал, что мы встретимся с ним вечером, но он сказал, что у него другие планы на вечер, и настаивает на встрече немедленно.

– А что, перенести никак нельзя? – покосился на него Крячко.

– Никак! Нет! Это исключено! Вы не знаете, что это за человек! – вскричал Плисецкий, всплескивая руками – недопитый кофе он уже поставил на свой стол во время хождений по кабинету.

Гуров с Крячко переглянулись.

– Леонид Максимович, вы успокойтесь, пожалуйста, – сказал Лев. – Мне кажется, вы напрасно так все драматизируете. Мы могли бы, к примеру, проехать с вами, и вы по дороге все бы рассказали. Как вам такой вариант?

– Что? Со мной? – Плисецкий замер и задумался, а потом затараторил: – Ой, это было бы крайне любезно с вашей стороны! Правда, я хотел все вам изложить обстоятельно, но тут уж, увы, выбирать не приходится. Только ехать нужно немедленно.

– Хорошо. – Гуров поднялся. – Пойдемте.

Когда они вышли в коридор, Крячко вдруг остановился и сказал:

– Знаешь, Лева, я, пожалуй, не поеду. Какой смысл тратить время нам обоим? Ты и без меня все выслушаешь, а потом просто мне перескажешь.

Гуров поначалу подумал, что Крячко, окончательно убедившись в том, что дело об исчезновении Любимова не стоит и ломаного гроша, таким образом дает ему это понять и подчеркивает всю бесполезность предстоящего расследования. Честно говоря, он и сам подумал, что Плисецкий явно относится к натурам впечатлительным и наверняка сгущает краски. Скорее всего, никакой трагедии с его компаньоном не приключилось.

Однако, посмотрев Крячко в глаза, Лев по их выражению уловил, что тот что-то задумал. Слишком хорошо зная своего друга, он не стал ни о чем расспрашивать, лишь согласно кивнул:

– Конечно, Стас!

– Вот и отлично, а я бы пока, чтобы время не терять, расспросил кого-нибудь еще о Романе Витальевиче.

– Кого, например? – вдруг с тревогой уточнил Плисецкий.

– Ну, не знаю, – пожал плечами Крячко. – Кого-то из близких ему людей. Ведь есть у него родные? Жена, дети? Или они вместе уехали в Доминиканскую республику?

– Увы, семьи у него нет, – тут же ответил Плисецкий. – И отдыхать он улетел один.

– Ну тогда родители, наверное, есть! – не унимался Крячко.

– Ой, только, ради бога, не встречайтесь с его родителями! – замахал руками Плисецкий. – Понимаете, они люди уже пожилые, Рома их единственный сын, и если они узнают, что с ним что-то случилось, даже не представлю, что с ними будет! У Тамары Юрьевны вообще может случиться инфаркт! Я себе этого не прощу!

– Но с ним пока ничего не случилось, – продолжал убеждать его Крячко, уже не скрывая своего недоумения. – И потом, вы же сами хотели, чтобы мы организовали расследование. Как вы себе это представляете? Нам нужно опросить свидетелей, а кроме родителей, как я понимаю, близких людей у него нет. Или есть? – Он в упор уставился на Плисецкого: – Не жена, так любовница, подруга?

– О личной жизни Романа Витальевича мне ничего не известно. Нас связывают рабочие дела, и только, – отводя взгляд, ответил Плисецкий.

– Ну, уважаемый! – развел руками Стас. – Что же вы от нас хотите в таком случае? Расследование – это не детские сказки «Пойди туда – не знаю куда!» Мы не можем плутать в потемках!

– Стас, давай я для начала побеседую с Леонидом Максимовичем, а потом мы вместе решим, что делать дальше, – незаметно подмигивая ему, предложил Гуров.

Крячко надулся, но, подавив вздох, ответил:

– Ладно, пусть так. Но я все-таки предупреждаю, Леонид Максимович, что расследование – это не гонки с препятствиями! А если вы так беспокоитесь об исчезновении друга, то должны понимать, что время дорого!

– Я понимаю, понимаю! – торопливо закивал Плисецкий. – Но и вы меня поймите – я в полном раздрае! Проект горит, Романа нет, клиент ждет – я вообще не знаю, что делать! У меня голова разрывается!

– Ну, вы ведь обратились к профессионалам, – увлекая Плисецкого к лестнице, сказал Гуров. – Разберемся. Главное, успокоиться и делать все шаги последовательно.

Они втроем вышли на улицу, и Плисецкий двинулся было к своей машине – это был красный «Рено», – но Гуров остановил его и предложил:

– Давайте поедем на моей. Во-первых, вы сейчас взвинчены, и вам лучше не садиться за руль в таком состоянии. А во‑вторых, мне так и так пришлось бы возвращаться сюда за своей машиной. Так что лучше после вашей встречи я вас подвезу обратно. Идет?

Плисецкий думал пару секунд, потом согласно кивнул, и они пошли к машине Гурова. Берясь за дверцу, Плисецкий вопросительно обернулся на Крячко.

– Я пешком! – буркнул тот и не спеша, вразвалочку, двинулся по улице.

– Куда едем? – садясь за руль, спросил Лев.

– К Яузским воротам, – ответил Плисецкий, и машина стартанула с места.

Они ехали по Верхней Радищевской. Плисецкий все время посматривал на часы, хотя от Таганки до Яузских совсем недалеко, и они прекрасно успевали. Гуров уже понял, что поговорить не получится – по крайней мере, по дороге туда: Плисецкий слишком нервничал, был взвинчен, а Гурову нужно было, чтобы он сосредоточился, а не отвечал первое, что придет в голову. Он и сам старался помалкивать, готовя вопросы на обратную дорогу.

Наконец они подъехали к ресторану. Гуров припарковался. Плисецкий сразу же начал озираться по сторонам, при этом не высовываясь из автомобиля. Потом он глубоко выдохнул, будто перед прыжком в ледяную воду, решительно открыл дверцу и вышел из машины.

– Подождите, пожалуйста, надеюсь, это не займет много времени, – проговорил он, извиняясь, и Гуров почувствовал, что Плисецкий и впрямь надеется, что предстоящая встреча будет короткой.

Не успел Леонид Максимович скрыться за дверями ресторана, как к входу бесшумно подкатил огромный черный внедорожник «Форд Экскурсион». Из него выскользнул молодой человек, обежал вокруг и услужливо открыл переднюю дверцу. Гуров увидел, как две массивные ноги, обутые в сверкающие кожаные ботинки, ступили на землю, а следом показалось и не менее габаритное тело.

С легким любопытством Лев скосил глаза. Человек, вышедший из машины, был колоритной фигурой. Ростом под два метра, огромный в ширину, одетый в накинутую на плечи шубу, он возвышался над автомобилем глыбой. Этакий человек-гора. Автомобиль был под стать своему хозяину: в меньшем он мог просто не поместиться.

Неторопливой, царственной походкой он двинулся к ресторану, а все тот же услужливый молодец обогнал его и распахнул двери. Гуров заметил, как угодливо согнулся чуть ли не пополам стоявший в дверях швейцар, кланяясь новоприбывшему и тут же подставляя руки, чтобы принять его шубу. Тот небрежно сбросил ее на руки швейцару и прошествовал в зал. Дальнейшего Гуров не видел. Короткое шоу закончилось, и полковник приготовился к скучному ожиданию.

Однако впереди его ждала не менее интересная сцена. Ожидание, нужно заметить, действительно не заняло много времени. Буквально через пять минут двери ресторана открылись, и из них вышел все тот же колоритный мужчина. На сей раз он двигался быстрее. Не запахивая шубы, которая колыхалась на ветру, он прошагал к «Форду» и, не дожидаясь, пока лакей из его свиты угодит ему, сам открыл дверцу, с размаху плюхнулся на сиденье, коротко бросил что-то водителю, и машина так же бесшумно отъехала от ресторана.

Спустя еще пару минут из дверей показался Плисецкий. Сначала он как-то неуверенно потоптался на месте, трусливо оглядываясь, а потом быстро засеменил к Гурову. Когда тот увидел Плисецкого, то пришел к выводу, что проведенные в ресторане минуты были далеко не лучшими в жизни Леонида Максимовича.

На лбу его выступил пот, лицо было бледным, короткие волосы стояли торчком на макушке. Он словно сразу постарел и приобрел откровенно болезненный вид.

– С вами все в порядке? – не выдержав, спросил Лев.

– А? Да-да, все хорошо! – Плисецкий вымученно улыбнулся и произнес, постаравшись придать голосу бодрость и оптимизм: – Ну что, поехали?

Гуров не спеша тронулся с места, а Плисецкий, едва они проехали несколько метров, стал всматриваться в окно.

– Ну как прошла встреча, Леонид Максимович? – как бы между делом поинтересовался Гуров.

– Встреча? Да все хорошо. Как я и рассчитывал, – пробормотал Плисецкий.

– Вы встречались с деловым партнером?

Плисецкий что-то пробормотал, а потом, встрепенувшись, сказал:

– Ну что, поговорим о Романе?

– А что это за человек на «Форде»? – вместо того чтобы переходить к беседе о Любимове, задал вопрос Лев.

Плисецкий застыл, его лицо, начавшее уже постепенно приобретать свой нормальный цвет, снова побелело.

– То есть, в смысле, какой человек? На чем?

– Такой, знаете, колоритный, в барской шубе, – спокойно уточнил Гуров. – Он вышел перед вами из ресторана, сел в черный «Форд Экскурсион» и уехал.

– Не знаю! – Плисецкий рассмеялся нервным смехом. – Я-то здесь при чем? А почему мы повернули? Нам же прямо! – Голос его приобрел визгливые нотки, и Лев, бросив на него взгляд, убедился, что тот до смерти боится.

Он намеренно свернул с Верхней Радищевской в один из переулков. Прежде чем двигаться дальше в расследовании исчезновения Любимова, ему нужно было разобраться в этом эпизоде, казавшемся полковнику очень значимым.

– Леонид Максимович, – остановив автомобиль, заговорил Гуров, – если вы хотите, чтобы я действительно вам помог, вы должны быть откровенны. Для вашей же пользы. Знаете, это как с врачом. Если вы станете его обманывать, то в конечном итоге обманете сами себя и останетесь без помощи, на которую рассчитываете. Так же и в случае с сыщиком. Вы же, кажется, хотели от меня помощи?

– Хотел, хотел, я и сейчас хочу! – быстро закивал Плисецкий. – Поэтому и предлагаю поговорить о Романе!

– Для того чтобы мы смогли это сделать, вам нужно перестать мне врать, иначе наше дальнейшее сотрудничество считаю бессмысленным. Вы же определенно знаете мужчину, о котором я вас спрашивал, но по какой-то причине это отрицаете. Я догадываюсь, по какой, – вы его боитесь, и мне интересно, в связи с чем. Для начала у меня только один вопрос: кто он такой? И если я не получу ответа на него, то на этом наше знакомство считаю законченным.

Плисецкий снова замер и сидел в таком ступоре около минуты. Потом разлепил тонкие губы, ставшие почти бескровными, и тихо произнес:

– А если я дам этот ответ, я труп.

– Может быть, не стоит так сгущать краски? – внимательно посмотрел на него Лев. – Но даже если все настолько серьезно, вам тем более стоит об этом поведать офицеру полиции. Как я понимаю, вы настолько запуганы, что самому вам не справиться.

Плисецкий еще немного помолчал и сказал:

– Это страшный человек. Хотя на первый взгляд может произвести самое благоприятное впечатление.

– Что за отношения вас связывают?

– Он дал нам с Романом денег.

– Так, вот с этого момента давайте поподробнее и поконкретнее. Когда дал, на что, на каких условиях, – кивнул Гуров, приготовившись слушать.

Плисецкий немного помолчал, но все же начал говорить:

– Это было три года назад. Деньги он нам дал на развитие спортивно-развлекательного комплекса. Не совсем дал, добавил. Мы все-таки с Ромой за эти годы сколотили приличный капитал. Но его, конечно, не хватало на все. Сами посудите, одно только здание в какую сумму влетело, а еще и ремонт, и оборудование, и тренажеры, и аппараты всевозможные… Словом, нужны были средства. И он согласился их дать.

– Так, давайте все-таки уточним – кто он?

– Его фамилия Буров, – едва слышно проговорил Плисецкий. – Никто не знает, чем конкретно он занимается, но он очень богат. Скорее всего, что-то очень доходное и очень незаконное – наркотики, может быть, оружие… Не знаю, не знаю, что точно, и не интересуюсь! – снова нервно и тонко выкрикнул Плисецкий. – Об этом не принято говорить вслух, сами понимаете! Но человек он очень влиятельный. На тот момент я вообще об этом не думал, главное было, что он согласился ссудить денег. Не просто так, конечно, а под проценты, и весьма высокие. Но доходы от комплекса должны были их с лихвой покрыть. «Гармония» и впрямь приносит хороший доход, дела быстро пошли настолько успешно, что мы благополучно рассчитывались с Буровым каждый месяц. Тут много всего было вложено: и местоположение, и реклама, и стратегия. Все оборудовали соответствующим образом, оформили интерьер, наняли хороших специалистов…

– Давайте ближе к делу, – попросил Гуров, взглянув на часы.

Собственно, первоначально он рассчитывал получить у Плисецкого информацию о Любимове, но пока что до этого они так и не дошли: неожиданно вкравшийся инцидент с таинственным господином Буровым изменил сценарий беседы, и сейчас Гурова в первую очередь интересовал этот человек и отношения с ним обоих компаньонов.

– Да, да, конечно, я просто стараюсь рассказывать так, чтобы вам было понятно. В общем, дела пошли настолько хорошо, что мы задумали расширить наше предприятие, открыть по Москве еще несколько центров, подобных нашему. Но это уже были серьезные деньги. И мы снова обратились к Бурову. К этому моменту он уже убедился, что с нами стоит иметь дело, и рассчитывал на солидный процент от прибыли. Мы обо всем договорились: выкупили здания, начали ремонт и оформление интерьера, подготовили персонал. Осталось приобрести оборудование, все расставить – и можно было открываться. Мы рассчитывали сделать это уже в начале марта, времени в обрез: как раз весной народ просыпается и начинает активно заботиться о своей внешности, сгонять накопленные за зиму килограммы, к тому же его тянет на развлечения. Я никак не ожидал, что Роман вдруг укатит на отдых! – с досадой покачал головой Плисецкий. – Убеждал его повременить, говорил, что, мол, вот давай откроемся, начнем работать – тогда и кати с чистой совестью! Но потом увидел, в каком он состоянии, и решил, что пусть лучше едет. Все это время я ждал его возвращения. С Буровым был уговор: как только Роман вернется, мы поровну вносим деньги и занимаемся закупкой оборудования. Деньги были переведены на наши с ним счета, в равных долях. И вот к назначенному сроку Роман не вернулся! Вы понимаете, что это значит? Я не могу купить оборудование, потому что моей доли на него не хватает! Буров несколько раз звонил и интересовался, куплено ли оборудование и когда будут открыты новые центры. Господи! – Плисецкий схватился за голову. – Что я мог ему сказать? Я сам сходил с ума! Я не знал, где Роман, что с ним, не мог до него дозвониться! В итоге Буров сам выяснил, что Романа нет на месте, и ему это не понравилось. И вот сегодня он позвонил и потребовал встречи. На ней он ясно мне сказал: либо мы открываемся до первого марта, либо я возвращаю ему деньги, причем его не волнует, где я их возьму! Вы понимаете, понимаете? – Плисецкий заглядывал в глаза Гурова с какой-то надеждой, словно от того, поймет его полковник или нет, зависит дальнейший исход дела.

– А вы не можете отдать ему свои деньги? – спросил Гуров. – Ну, ваша же доля, выделенная на покупку оборудования, как я понимаю, так и лежит на счете?

– Отдать ее я, конечно, могу, – невесело усмехнулся Плисецкий. – Но Буров не захочет брать половину. К тому же это означает, что без оборудования я не смогу открыть оба центра, в которые денег вгрохано уже немерено. Получается, они пошли коту под хвост.

– Но можно ведь продать эти помещения? – предложил Гуров свой вариант.

Плисецкий посмотрел на него с сочувствием в глазах и выразительно произнес:

– Можно. Но, во‑первых, это дело времени. Чтобы продать их быстро, нужно скинуть цену, и существенно. А это означает, что я окажусь в проигрыше. И опять же – долю Романа я не смогу вернуть! У меня же нет доступа к его счету! А Буров хочет все деньги, понимаете, ВСЕ! – Он закатил глаза и с тоской пробормотал: – Я погиб! Даже если я продам все свое личное имущество, этого все равно не хватит, чтобы рассчитаться с Буровым! Теперь вы понимаете, почему я обратился к вам? Понимаете, почему мне жизненно необходимо, чтобы вы нашли Романа? Понимаете, почему я не верю, что он, зная положение вещей, беспечно завис на пляже еще на недельку-другую?

– Да, это, конечно, вряд ли, – задумчиво проговорил Лев. – Если только ему не наплевать на ваши проблемы.

– Вы о чем? – изумленно воззрился на него Плисецкий. – Мы знакомы с Ромой двадцать лет! Мы с нуля начинали вместе! Через нас обоих проходили о-очень большие деньги, и ни разу не было случаев взаимного кидалова! Так что оставьте эту версию, не тратьте время. Роману я доверяю как самому себе, а может, даже больше.

– Хорошо, допустим, все именно так, как вы говорите, – кивнул Гуров. – А вы не думали, обращаясь в полицию, что вам сейчас выгоднее не найти своего компаньона – что, разумеется, тоже важно, – а написать заявление на действия гражданина Бурова? По факту угроз, вымогательства и прочего?

Плисецкий посмотрел на Гурова так красноречиво, что тот невольно почувствовал себя образчиком наивности, и снисходительно произнес:

– Я вас умоляю! Я не вчера родился, чтобы рассчитывать в этом вопросе на помощь полиции! Полиция ничего не сможет сделать Бурову, ни-че-го! Буров – он сильнее полиции! Он сильнее, мне думается, всех ведомств столицы! Лев Иванович! Не пытайтесь тягаться с Буровым, у вас ничего не выйдет! Его никто никогда не посадит, потому что денег Бурова хватит на то, чтобы купить все ваше МВД – только без обид, пожалуйста! Вы думаете, такие деньги, как у него, можно заработать, честно и мирно продавая детские игрушки? Это он под такой официальной вывеской числится. Его все боятся, потому что знают: Бурову человека убрать – как высморкаться.

– Зачем же вы связались с таким страшным человеком? И откуда он вообще взялся в вашей жизни? – удивленно спросил Лев.

– Не знаю, это Рома как-то завязал с ним знакомство. На тот момент никаких подробностей он мне не рассказывал, и я думал, что нам просто повезло найти такого спонсора. А теперь вот локти кусаю! Деньги меня уже не радуют, и вообще ничего! Я спать перестал ночами, есть перестал, похудел уже на пять килограммов, а я и так никогда не отличался лишним весом.

– Так, давайте оставим причитания, вы не барышня на приеме у психотерапевта, – довольно строго произнес Гуров. – Давайте лучше решать ваш вопрос. Думаю, что ваше мнение о Бурове и его могуществе несколько преувеличено.

– Почему вы так считаете? – спросил Плисецкий, которого уверенность Гурова немного успокоила.

– Потому что в таком случае о нем бы знали в МВД, – ответил Лев, – и я бы о нем слышал. Вы себе не слишком хорошо представляете нашу контору и, думается, недооцениваете. А мы тоже кое-что можем. И поверьте, бандитов – а ваш Буров обыкновенный бандит, и больше никто, пусть и влиятельный, – нам довелось пересажать очень много.

– Ну хорошо, – слегка окрепшим голосом сказал Плисецкий. – А сейчас-то что делать?

– Заниматься поисками Любимова. Точнее, искать причины его невозвращения. И у меня уже есть несколько таковых.

– И что же это за причины?

– Я не стану сейчас о них распространяться. Вы мне лучше вот что скажите: во время своего рассказа вы произнесли следующую фразу: «Но он был в таком состоянии, что я решил, пусть лучше едет». Возможно, я не совсем дословно ее воспроизвел, но смысл ухватил. О каком состоянии вы говорили? Что происходило с вашим компаньоном перед отъездом?

Плисецкий задумался, а потом ответил:

– Не знаю. Но Рома стал немного не таким, как раньше. Он то ли тосковал, то ли еще что… Может быть, просто устал. Это началось еще осенью, я списывал на депрессию, предлагал ему поехать отдохнуть перед Новым годом, но тогда он отказался. А под конец зимы вдруг сорвался! И настроение резко поднялось! Он прямо как окрыленный летал перед отлетом – такой вот каламбур у меня получился, – улыбнулся Плисецкий первый раз за все время беседы.

– Гм, вот как? – сдвинул брови Гуров. – А с чем это могло быть связано?

– Понятия не имею! Честно – не знаю!

– Неужели ваш близкий компаньон, которому вы абсолютно доверяете, с вами не делился?

– Честное слово, нет! И… я же уже говорил – он мне компаньон, но личные дела мы не обсуждали. Роман говорил, что просто ждет весны, что надоела зима, а вот теперь она проходит, и ему снова хочется жить.

– А может быть, он просто влюбился? – предположил Лев. – Вы уверены, что он улетел один?

Плисецкий неожиданно побледнел и растерянно произнес:

– То есть… Как? Что вы хотите этим сказать?

– Ну, как что? – настала очередь удивляться Гурову. – Познакомился с девушкой, влюбился, решил съездить вместе с ней отдохнуть – что здесь такого?

– С девушкой? Вместе отдохнуть? – Плисецкий, казалось, никак не мог взять в толк, о чем говорит полковник.

– Леонид Максимович, вы сами когда последний раз отдыхали? – с усмешкой спросил Гуров.

– Мы? Да где-то год назад… Ездили в Испанию, на Ибицу. То есть и Роман Витальевич тоже.

– Мне кажется, длительный стресс лишил вас способности воспринимать нормальные, естественные вещи. Вам самому не мешало бы съездить отдохнуть. С семьей. Глядишь, за это время и Роман Витальевич вернется, – улыбнулся Лев.

Но Плисецкому было не до смеха. Почему-то безобидное замечание Гурова произвело на него огромное впечатление. Он как-то сразу сжался в сиденье, замкнулся и всю дорогу сосредоточенно смотрел перед собой, отвечая на вопросы односложно и не задумываясь. Лев понял, что беседы не получится и собирать информацию о Любимове придется в другом месте и у других людей.

Уже когда они почти подъехали к «Гармонии», у Плисецкого зазвонил телефон. Тот достал его и, увидев высветившийся номер, слегка выругался, но все же ответил на звонок:

– Да, дорогая, прости, я помню, но у меня изменились обстоятельства. Что? Когда? Где? Ладно, хорошо.

– Вас куда-то подвезти в другое место? – поинтересовался Лев.

Однако Плисецкий возразил и меньше чем через минуту автомобиль Гурова остановился у спортивно-развлекательного центра. Плисецкий еще раз поблагодарил полковника, не меньше десяти раз извинился за то, что все получилось «с ног на голову», еще столько же раз спросил, когда можно ждать первых новостей, после чего, наконец, направился к дверям. Когда он скрылся за ними, Гуров достал свой телефон и, набрав номер, спросил:

– Стас, ты где?

И получил неожиданный ответ:

– У врача!