Текст книги "Убийца по вызову"

Мишин открыл большой шкаф, стоявший в кабинете, и, покопавшись некоторое время на самой нижней его полке, извлек оттуда пухлую папку с делом.

– Вот, – облегченно выдохнул он. – Здесь финансовая часть. Описание и ксерокопии. Если есть время, можете сейчас посмотреть, а некогда, так я и с собой могу дать. Вам – могу.

– Не нужно, – отказался Гуров, не желая вынуждать юного коллегу с первых шагов нарушать инструкции. – Я посмотрю сейчас. Не помешаю тебе?

– Нет, что вы! Пожалуйста, присаживайтесь. Вот сюда, за стол.

Устроившись за небольшим столиком у окна, Гуров углубился в чтение дела. Григорий, следуя его примеру, тоже поспешил уставиться в свой компьютер, и вскоре в кабинете воцарилась сосредоточенная рабочая тишина.

Не без усилий вникая в разнообразные формы финансовой отчетности, полковник после почти часового напряжения умственных сил выяснил для себя довольно интересные подробности о распределении прав собственности на владимирский отель.

Оказалось, что Васильев Дмитрий Степанович, проживающий в городе Владимире и, если верить словам Рудецкого, входящий в плеяду городских чинов, первым сделал достаточно крупный вклад, чтобы претендовать в дальнейшем на право выкупа будущего отеля в собственность. В документах вложенная им сумма даже не значилась как одна пятая часть от общей стоимости строительства.

Это позволило Гурову предположить, что идея об «одной пятой» пришла Проскурину или кому-то из его помощников уже постфактум. Возможно, сумма, вложенная Васильевым, им понравилась, и, сделав некоторые несложные математические вычисления, они решили, что, если по столько же внесут еще четыре человека, оставить им новоиспеченный отель будет не жалко.

С остальными двумя вкладчиками, которых Рудецкий охарактеризовал как «легализованного из бывших» и представителя азербайджанской диаспоры, история получалась довольно интересная.

Хачатуров Рафик Арамович, собственник, вклад которого, если верить документам, был вторым по времени, профинансировал свою «одну пятую», не приобретя ее в офисе Проскурина, а выкупив у некоего Смирнова Сергея Юрьевича, вложившегося в проект несколько раньше.

И тут же, буквально через несколько дней, на горизонте появляется третий собственник, Сысоев Владимир Николаевич, возможно, именно тот самый, «легализованный из бывших». Он заключает договор и проплачивает еще «одну пятую» уже непосредственно в самой фирме.

Гуров прекрасно запомнил то единственное имя, которое называл ему разговорчивый «чистильщик» из владимирского отеля. «Тонкогубого», который в каждый приезд Проскурина на родину приходил к нему в гостиницу поругаться, звали Сергей. Именно это имя озвучил и потом еще дополнительно подтвердил дед.

Теперь, увидев такое же имя в финансовых документах, фиксирующих манипуляции с перераспределением долей, он сразу почувствовал к нему неподдельный интерес.

Фигурирующий в документах Сергей Смирнов продал свою долю почти сразу же после того, как приобрел ее. Почему? Разница в суммах покупки и продажи, если верить отчетности, была чисто символическая, так что финансово он ничего не выиграл. Тогда в чем же причина? Смирнов догадался, что затея с отелями – афера? Что ж, вполне возможно. Но тогда получается, что он вышел из игры несколько месяцев назад и, по идее, у него не должно оставаться претензий к Проскурину.

О чем же они ругались? Может быть, кроме покупки этой одной пятой, между ними были еще какие-то сделки, не зафиксированные в официальной отчетности? Или остались какие-то недоговоренности по расчетам с этой долей? Или это просто не тот Сергей?

– Послушай, Гриша, а новых собственников этого отеля во Владимире ты случайно не отрабатывал? – обратился Гуров к уткнувшемуся в компьютер Мишину.

– А на что мне? – откликнулся тот. – Эти собственники, пожалуй, единственные, кто получил то, на что рассчитывал. Моя задача – найти улики на Проскурина, а во всем, что касается этого отеля, он поступал на удивление честно, в полном соответствии со своей рекламой. Так что это направление я практически не рассматривал. От данных вкладчиков не поступало заявлений, – слегка усмехнувшись, добавил Мишин.

– Кстати, о заявлениях. Много их было?

– Более чем достаточно. Я, чтобы не запутаться, даже список составил. В алфавитном порядке.

– Могу я взглянуть?

– Да, пожалуйста. Я вам сейчас открою. Они у меня тут, в отдельной папке.

– Извини, что отвлекаю. Мне только одну фамилию найти. На букву «Р».

Однако, просматривая список заявителей по делу о строительстве отелей, на букву «Р» знакомых фамилий Лев не обнаружил.

«Надо же, как интересно, – с удивлением подумал он. – Значит, уважаемый Семен Викторович, еще недавно с таким чувством рассказывавший мне, сколько усилий он приложил, чтобы в отношении Проскурина было заведено уголовное дело, даже не удосужился подать официальное заявление? Человек, проплативший «одну пятую». Очень интересно».

Просмотрев список, полковник поблагодарил молодого коллегу и снова углубился в дело.

Изучая бесконечные формы финансовой отчетности, Гуров, не слишком разбиравшийся в бухгалтерских тонкостях, мог констатировать только одно – документы заполнялись умело и любому желающему наглядно показывали, что приход фирмы полностью совпадает с расходом и лишних денег на балансе не числится.

Если верить документам, все доходы от продажи облигаций направлялись на расчеты с подрядчиками и на выплату заработной платы персоналу. А учитывая, что каждое юридическое лицо обязывается периодически отчислять определенные суммы и в государственную казну, становилось понятным, что, если Проскурин захочет доказать, что все полученное до копейки вложил в дело, не оставив себе даже малой части, ему это будет не так уж трудно.

«В официальных документах показаны не все доходы, это очевидно, – размышлял Гуров. – Но формально здесь не придерешься, Гриша прав. Все чисто. Бухгалтерия у Проскурина велась умело. Впрочем, теперь это уже не имеет никакого значения. Проскурин мертв и за свои проделки будет отвечать на другом суде. А наша задача – выяснить, кто же из его заимодавцев первым потерял терпение и решил взыскать свои долги иным способом».

Он переписал в блокнот координаты новых собственников отеля и Смирнова и вновь обратился к Мишину:

– Ты в курсе, что нечто подобное Проскурин собирался провернуть в Таиланде?

– Да, такая информация была, но я, честно говоря, на ней не зацикливался. Разобраться бы в России. Мои заявители вкладывались в стройку в городах Золотого кольца, с ней я и пытаюсь разобраться. Поступят заявления из Таиланда – будем работать с ними. А пока трудимся на отечественной ниве.

– Понятно. Еще один вопрос, Гриша, и больше я не буду тебе мешать.

– Да вы не мешаете, Лев Иванович. Напротив, я очень рад помочь, – смущенно улыбнулся Григорий.

– Спасибо, я благодарен. Ты говорил, что Проскурин всегда приходил с адвокатом. У тебя случайно не сохранился его телефон или другие координаты?

– Да, конечно. И телефон, и адрес офиса, – с готовностью ответил Мишин. – Я даже домашний адрес его пробил. На всякий случай.

– Вот и отлично. Давай-ка я все это у тебя перепишу, да и пойду восвояси. Мне давно уже пора должностными обязанностями заняться, а я все по поручениям знакомых бегаю.

Пока Гуров переписывал данные с визитки, где на плотном темно-зеленом картоне золотыми буквами сияло «Фирсов Валерий Сергеевич», Мишин отыскал в компьютере адрес. Добавив и его в свой блокнот, Лев еще раз поблагодарил молодого коллегу за содействие и, пожелав успехов, вышел из кабинета.

«Ничего, Гришаня, не переживай, – думал он, проходя по коридору. – Скоро твое дело сдвинется с мертвой точки. Скоро оно так обернется, как ты и предполагать не мог. Вот тогда и начнется у тебя настоящее расследование». А пока его собственные неофициальные действия должны опережать официальное расследование Мишина как минимум на один шаг. Тот пока не знает, что Проскурин убит, поэтому сегодня, а возможно, и завтра он, Гуров, может действовать совершенно спокойно, не опасаясь с кем-нибудь пересечься.

– Лев Иванович! Подожди минуту, – неожиданно услышал Лев за своей спиной и, обернувшись, увидел Ковалева, который догонял его быстрым шагом.

– Извини, что надоедаю, – подходя к полковнику, сказал тот, – но я тут приметил, что с планерки ты к Грише пошел. Вот и подумал: может, по моей просьбе что интересное есть? Как вы тогда, в пятницу, все обсудили с Семеном?

– Да, поговорили, – ответил Гуров. – И к Грише я именно по этому вопросу заходил, ты угадал. Но интересного пока ничего нет. Финансовые документы по делу я просмотрел – там все чисто, не подкопаешься. Есть еще пара мыслей, но нужно проверять.

– Ясно. Выходит, я немного поспешил за результатами.

– Да, поспешил. Ведь, если я правильно понял, друг твой хочет доказать, что здесь имело место мошенничество, а это не так просто, сам знаешь. Мне нужно время.

– Согласен. Мошенничество – статья сложная. Я тут даже подумал: вот Семен, он все на чью-то «длинную руку» намекает, везде ему крамола видится. А ведь Гриша у нас сотрудник молодой, большого опыта у него пока нет. Может, не справился просто?

– Может быть. Хотя из тех материалов, что я видел, честно тебе скажу, сам не много бы извлек, со всем моим опытом. Там очень мощный профессионализм чувствуется, и яснее ясного, что про статью о мошенничестве эти люди знают не хуже нас с тобой. Дай время, Леша. Может, удастся с другой стороны зайти. Тогда и о результатах разговаривать будем. Кстати, ты о каком-то компромате упоминал, помнишь, тогда, в разговоре. Ты сказал, что с Семеном познакомился, когда наехать на него пытались.

– Да, было дело.

– А что за компромат? Не можешь мне сказать?

– Могу, – с некоторым недоумением взглянув на Гурова, ответил Ковалев. – Только зачем тебе? Это дело прошлое. Оно, считай, и забылось почти.

– Не знаю, может, и не пригодится. А может, и полезное что окажется. Что это за люди были, которые шантажировать его пытались?

– Что за люди? – слегка задумавшись, медленно проговорил Ковалев. – Хорошо, расскажу тебе. Только давай в кабинет зайдем, чего на весь коридор вещать.

Войдя в кабинет Ковалева, Гуров присел на стул и приготовился слушать.

– Я ведь тебе говорил, Семен, он по работе с туризмом связан, – неторопливо, в своей обычной манере начал Алексей. – Нравится ему это, и сам он много ездил, почти весь мир посмотрел. Тут я ему, честно говоря, даже завидую немного. Так вот, со временем это хобби у него оформилось в профессию, и он туристическое агентство открыл. А что? Человек знающий. Всегда может дельный совет дать. И насчет того, где хорошо отдохнуть можно, и насчет того, где здоровье поправить. Я ведь, кажется, говорил тебе, он и нам с женой в трудную минуту помог.

– Да, говорил.

– Так вот. Занимался он этим своим туризмом, и занимался успешно, но поскольку Семен – человек активный и разносторонний, то, и кроме туризма, находились у него занятия. И, по-видимому, проходили тоже не без успеха, поскольку именно благодаря им вышел он в депутаты. Только с бизнесом эту деятельность совмещать стало уже сложно, поэтому он перевел агентство на свою жену. Конечно, в действительности она руководитель лишь номинальный, реально делами заправляет Семен. Только, хочешь верь, хочешь нет, в этом-то единственно и состоит весь ужасный криминал, который смогли на него накопать. Хотя, как водится, добавили и от себя. Дескать, и денег-то он лопатой огребает, и облапошивает своих бедных несчастных клиентов, и дерет-то с них втридорога, и заселяет чуть не на улице, и по курортам отправляет чуть не на оленях. В общем, нанесли и с Дону, и с моря. Видать, все, что с бодуна примерещилось, все в это заявление свое и вписали. Разумеется, что к чему, мы быстро разобрались, все выяснили и по местам все факты расставили. Честное имя, как говорится, восстановили. Вот с того времени и начал я с Семеном общаться. Он все говорил, что за помощь благодарен, я тоже, со своей стороны, смотрю – мужик ничего, нормальный. И поговорить с ним, и послушать его интересно. Зачем человека отталкивать? Так и подружились. На рыбалку ездили пару раз. Он ведь не только по мировым курортам спец. Он даже здесь, в Подмосковье, такие места знает – залюбуешься! Никакие тропические оранжереи не сравнятся!

– Что за люди заявляли на него? – видя, что Алексей как-то уж слишком далеко отклонился в романтику, вернул разговор в нужное русло Гуров. – Ты так и не сказал.

– Ах да, люди. Люди там, как я понял, были двух сортов. Сам заявитель – явно фигура несамостоятельная. Сразу видно было, что взяли его просто за громкий голос. Битый час он мне вот тут, в этом самом кабинете, слезно жаловался на то, как народные избранники этот самый народ обижают. И особенно Семен. Но в тылу у него, у этого чудака, похоже, люди стояли серьезные. Правда, на официальном уровне никто из них, сам понимаешь, не проявился, но по некоторым характерным особенностям этого дела я сделал вывод, что на место Семена другая кандидатура имеется и кто-то сильно заинтересован в том, чтобы она, как говорится, «прошла».

– Но ты друга своего отстоял? – бодро улыбнулся Лев.

– Отстоял. Хотя в то время он еще не был моим другом, так что, если ты намекаешь на мою личную заинтересованность, это напрасно. Было заявление, я по нему работал.

– Я не намекаю, – поспешил заверить Гуров. – Не придирайся к словам. Ведь теперь Семен – твой друг?

– Теперь да.

– Вот поэтому я так и сказал. Значит, вся эта история с попыткой шантажа, по сути, лишь отзвуки закулисной политической борьбы?

– Похоже, что да.

– Ясно. Тогда к истории с отелями это навряд ли будет иметь отношение.

– Я тоже так подумал. Поэтому и удивился, когда ты спросил.

– Что ж, извини, что отнял у тебя время.

– Это ты извини. Нагрузил тебя без всякой совести. Дело-то ведь и впрямь непростое, а у тебя, наверное, и без того есть чем заняться, – смущенно произнес Ковалев.

– Ничего. Я включу тебя в список должников и при случае отыграюсь.

– Договорились.

Выйдя от Ковалева, Гуров поймал себя на мысли, что впечатление о Рудецком складывается какое-то двойственное.

С одной стороны, кристально честный политик, на которого даже «сильно заинтересованные» люди смогли накопать разве что туристическое агентство, оформленное на жену. С другой – двуличный, авантюрного склада человек, у которого на языке одно, а на деле совсем другое.

«В документах, фиксирующих сделки по облигациям, нет даже намека на тот крупный вклад, о котором говорил Рудецкий, – думал он, возвращаясь к себе в кабинет. – Конечно, это может быть связано с тем, что Проскурин, уже определившийся с ближайшими планами, не хотел показывать этот неплохой доход, намереваясь целиком и полностью истратить его на свои личные нужды. Но и именную облигацию Рудецкого, которая должна подтверждать его вложение, я тоже не видел, это – факт. Если добавить к этому факту то, что, так беспокоясь о возврате своих якобы вложенных денег, уважаемый Семен Викторович даже не подал официальное заявление, картина складывается весьма своеобразная. В принципе нельзя исключать, что слова Рудецкого – сплошной блеф от начала и до конца. В документах Проскурина такая фамилия не значится, а сам Рудецкий свои финансовые претензии тоже пока ничем не подтвердил. Прикончить Проскурина, чтобы получить возможность требовать возврата вложений, которых на самом деле не было? Хм, а что, тоже версия. Правда, подобная операция весьма рискованна, и гарантии успеха довольно сомнительны, но полностью исключать этот вариант нельзя. Хотя Семен, при всем своем своеобразии, не производит впечатления прожженного и отчаянного авантюриста, каким должен быть человек, решившийся на подобный поступок, но как знать? Внешность часто бывает обманчива. Пожалуй, нужно встретиться с ним еще разок, обсудить накопившиеся вопросы».

Лев достал телефон и, отыскав фамилию Рудецкого, нажал на вызов.

– Что? Есть новости? – торопливо и беспокойно спросил Семен Викторович, едва успев поздороваться. – Выяснилось что-то?

– Пока у меня только новые вопросы, – спокойно ответил Гуров. – Если не ошибаюсь, вы упоминали о том, что сумма вашего вклада подтверждена именной облигацией?

– Да. А что?

– Это документ находится у вас?

– Разумеется.

– Мне необходимо взглянуть на него. Когда мы можем встретиться с вами?

– Да когда угодно. В любое время. Когда вы сможете, – заметно волнуясь, частил Рудецкий. – Можно, например, сегодня вечером, как в прошлый раз.

– Хорошо. Давайте встретимся сегодня, часов в семь, только не в ресторане, а у меня в кабинете. Сможете подойти?

– О! Нет! То есть да. То есть смогу, но… – окончательно растерявшись, бессмысленно бросал Рудецкий.

– Какие-то проблемы?

– Нет. То есть да. То есть… Видите ли, в связи с некоторыми обстоятельствами мне бы не хотелось лишний раз появляться в таких учреждениях, как ваше.

– А что это за обстоятельства, если не секрет? – ледяным тоном спросил Гуров, давая понять, что подобный ответ от человека, обратившегося за помощью именно в «такое учреждение», кажется ему странным.

– Видите ли, – мялся Рудецкий. – Мое положение, оно накладывает некоторые обязательства. И ограничения. Мне уже и без того пришлось однажды весьма плотно взаимодействовать с вашей конторой. Алексей, наверное, говорил вам. А если станет известно, что я снова начал появляться у вас, могут пойти пересуды, разные ненужные разговоры. Вы не представляете, сколько на свете злых людей, готовых исковеркать чужую жизнь просто так, из одного, как говорится, спортивного интереса.

Нет, этот человек не походил на авантюриста. Чем дальше продолжался телефонный разговор, тем больше крепло в душе полковника убеждение, сложившееся еще в процессе общения в ресторане.

По своему внутреннему складу Рудецкий, по-видимому, не только не склонен к авантюрам и рискованным предприятиям, а наоборот, днем и ночью дрожит от страха за свое положение и тщательно просчитывает каждый шаг с одной лишь мыслью – как бы этому положению не навредить.

Кандидатура Рудецкого в картину преступления явно не вписывалась. Скорее всего, дело с ним обстояло именно так, как говорил Ковалев. Тонкий психолог Проскурин, безошибочно определяющий, «с кем можно, а с кем нельзя», сразу понял, что со стороны Семена Викторовича он не будет иметь никаких неприятностей, как бы ни поступил с ним. Поэтому его «одну пятую» он даже не стал фиксировать в графе «Доходы». Просто положил в карман.

«Но почему он даже не подал заявление? – недоумевал Гуров, слушая сбивчивые объяснения своего собеседника. – Тоже из страха?»

– Хорошо, давайте встретимся там же, – прерывая взволнованные излияния, проговорил он. – Только в ресторан заходить я не буду. Часам к семи подъеду и позвоню вам. Поговорим в машине. У меня всего лишь пара вопросов, нужно кое-что уточнить. Главное – не забудьте захватить облигацию.

– Хорошо. Спасибо, – облегченно выдохнул Рудецкий. – Спасибо вам большое. В семь часов я буду ждать.

Закончив разговор с депутатом, Гуров достал блокнот и еще раз просмотрел адреса и фамилии, выписанные им из дела Проскурина. Мог ли быть среди них заказчик?

Меньше всего подозрений вызывал у него Дмитрий Степанович Васильев, проживающий в городе Владимире. Ему, как представителю городской власти, участие в долевой собственности вполне могло быть предложено в виде благодарности, и совсем не факт, что он вложил именно ту сумму, которая значится в документах.

Чтобы получить землю под строительство гостиницы, требуется масса разрешений, и без определенного содействия здесь не обойтись. Васильев помог Проскурину «выбить» разрешение, Проскурин Васильева отблагодарил – в этой схеме нет ничего необычного и невозможного. А финансовые претензии в таком случае мог бы предъявить разве что сам Проскурин, но уж никак не Васильев.

Получается, что Васильева из списка подозреваемых можно вычеркнуть. Все ниточки этого дела ведут в Москву, начиная с «неожиданно» нагрянувшего в гости к Элле Лелика. Загадочная Света, вероятнее всего, тоже прибыла из столицы. Слишком уж смело и открыто она действовала. Сразу несколько человек могли запомнить ее внешность, чтобы потом опознать, и в сравнительно небольшом городе, как Владимир, ее отыскали бы в два счета. А вот сделать это в Москве намного сложнее.

«Если третий собственник Владимир Сысоев действительно «из бывших», как говорил Рудецкий, то именно у него могут остаться связи в среде, где обретается Лелик и ему подобные, – думал Гуров. – Правда, здесь пока полная неопределенность с мотивами, но поподробнее ознакомиться с этой личностью очень не помешает. Стоит обратить внимание и на адвоката. Человека с улицы вести дело, подобное делу Проскурина, не пригласят, и, если на беседах у Мишина адвокат почти не давал своему клиенту говорить, на все вопросы отвечая самостоятельно, значит, он в курсе очень многих, весьма интересных подробностей».

Оставшиеся два кандидата тоже вызывали у него немалый интерес.

Смирнова звали Сергей, а именно человек с таким именем навещал Проскурина в отеле и был чем-то весьма недоволен. Что касается представителя диаспоры – не мешало бы выяснить, почему он предпочел приобрести свою «одну пятую» именно у Смирнова, хотя легко можно было бы сделать это в офисе фирмы и даже дешевле бы обошлось.

К семи часам Гуров, посвятивший всего себя без остатка родному управлению и даже не отвлекавшийся на обеденный перерыв, чувствовал усталость и уже жалел, что назначил встречу Рудецкому в машине, а не за одним из столиков ресторана. Перекусить сейчас очень бы не помешало.

Подъехав к ресторану, он набрал нужный номер, и через несколько минут пугливый депутат уже сидел рядом с ним на пассажирском сиденье.

– Вы принесли облигацию? – спросил Лев.

– Да, конечно. Вот, пожалуйста, – торопливо ответил Рудецкий, извлекая из пластиковой папки ценную бумагу.

В документе указывалось, что Рудецкий Семен Викторович действительно передал означенную здесь сумму в распоряжение ООО «Меридиан», которое обязуется выплачивать ему ежемесячно указанный процент, а в дальнейшем передать в собственность долю в определенном объекте недвижимости в соответствии с вложенной суммой. В целом бумага походила на настоящую и по виду полностью соответствовала другим именным облигациям, ксерокопии которых Гуров видел в деле. Значит, по поводу своего участия в этом прибыльном проекте Рудецкий не врал. Недобросовестно поступил в этом случае Проскурин, никак не отразив его «одну пятую» в текущей финансовой отчетности.

– Не припомните, когда вы подали заявление о возмещении своего ущерба? – как бы между прочим поинтересовался Гуров, возвращая облигацию.

– Я? Заявление? – удивленно и, как обычно, испуганно посмотрев на него, переспросил Рудецкий. – Простите, мы, наверное, друг друга не поняли. Я не подавал никакого заявления.

– То есть как? – в свою очередь, удивился Лев. – Ведь вы сами еще недавно утверждали, что приложили массу усилий для того, чтобы в отношении Проскурина было заведено уголовное дело. А теперь выясняется, что вы не сделали даже самого элементарного. Даже не подали заявление.

– Да, я приложил, но… Простите, мы, кажется, не понимаем друг друга. Я ведь уже говорил вам, что в связи с особенностями моего нынешнего статуса появление в некоторых местах для меня крайне нежелательно. Подумайте, что станут говорить, если я слишком часто начну наведываться, например, в организацию, подобную вашей. Уверяю вас, есть масса людей, которые только и ждут, когда представится случай меня скомпрометировать. И вы хотите, чтобы я сам, по собственной, так сказать, инициативе, преподнес им этот случай на блюдечке с голубой каемочкой? Нет, нет и еще раз нет! – с чувством произнес депутат. – Я не сумасшедший, чтобы рубить ветку, на которой сижу.

– Но как же тогда вы собираетесь вернуть свои деньги? – недоумевал Гуров.

– О! Это же совершенно очевидно. Я ведь уже объяснял вам. Если на Проскурина заведут уголовное дело, арестуют счета, рано или поздно ему придется рассчитаться по долгам. А именная облигация относится к числу приоритетных обязательств, которые должны погашаться в первую очередь. Здесь главная трудность в том, чтобы доказать факт мошенничества. Это очень сложно, я знаю, поэтому и сказал, что готов свести с нужными людьми, дать координаты, но, как говорится, келейно, неофициально. Мне лично совершенно ни к чему подобная реклама.

Гуров, слушая эти стройные речи, все больше убеждался в том, что о событиях во Владимире и смерти Проскурина Рудецкому ничего не известно, а значит, к событиям этим он никоим образом не причастен.

– Вы знаете, с кем работал Проскурин? – спросил он. – Кто его партнеры? Ведь не может быть, чтобы он проворачивал все это один.

– Про партнеров не слышал, – немного подумав, ответил Рудецкий. – Но один постоянный сотрудник имеется. Не знаю, бухгалтером он там у него числится или еще кем, но услугами его Проскурин весьма дорожит и полностью ему доверяет. Он даже при мне как-то похвастался: «Это мой финансовый гений».

– А вы видели этого сотрудника? – быстро спросил Гуров.

– А как же! Он мне эту облигацию и оформлял. Он там всеми финансовыми делами заведует. Все эти проводки, все выкладки, все каверзы бухгалтерские – все у него в руках. Уж не знаю, где его Проскурин отыскал. Из молодых, как говорится, да ранних. Поэтому и не подберешься к нему, не докажешь, что мухлюет. Этот финансист ему так чисто все балансы выводит – никакой самый дотошный ревизор не подкопается. Конечно, такой кадр есть за что ценить. Проскурин его и в Таиланд за собой потащил. Там еще опыта наберется и уж окончательно профессионалом сделается, специалистом международного класса, – с горькой иронией проговорил Рудецкий.

– Вы не припомните, специалиста этого случайно не Сергеем зовут? – спросил Гуров.

– Нет. Николай. Длинный такой, в очках. Проскурин его «Николенькой» зовет. Ласково. Только рожа у парня до того скользкая, двусмысленная, что даже разговаривать с ним неприятно. Так и кажется, будто только что у тебя из кармана кошелек вытащили. Вот помяните мое слово – как пить дать, он у этого многоумного хозяина своего капиталы уводит. С такими-то способностями, да на деньгах сидя, «прибавку к зарплате» себе не сделать? В жизни этому не поверю!

– Ясно. А что еще вам известно об афере в Таиланде?

– Почти ничего. Знаю только, что вот этого Николеньку он туда с собой забрал, да еще, видимо, по старой памяти рекламирует этот свой новый проект и в России тоже. Даже офис есть в Москве, если верить информации на сайте. Так что не только счастливые жители солнечного Таиланда, но и мы, грешные, тоже можем поучаствовать в очередном заманчивом проекте господина Проскурина. Если от предыдущего уже успели очухаться, – с какой-то неожиданно злобной досадой проговорил Рудецкий.

– В прошлый раз в разговоре вы упоминали о том, что отель во Владимире уже не числится на фирме Проскурина, а перешел к новым собственникам. Можете что-то сказать о них?

– Да что говорить? С этим отелем дело уже решенное, оттуда немного выжмешь. Оформлено там все по правилам, собственники эти во что вкладывались, то и получили. Не то что я.

– То есть с их стороны какие-либо претензии исключены полностью?

– Думаю, да. Я ведь говорил, там люди непростые, связываться с ними опасно. Владимирский собственник, тот, из местной администрации, он, похоже, свою долю вообще в виде отката получил. У «хачика» овощных ларьков пол-Москвы, знакомых не счесть. Только пикни – такой праздник для души устроят, жизни не рад будешь.

– А зачем ему этот отель, если он овощами занимается? – удивленно спросил Гуров.

– Да сам-то он давно уже не занимается. Руководит только. А недвижимость у него – типа, хобби. Деньги вкладывает. Дача есть очень неплохая, где-то на первой линии, со своим пляжем, как говорится, еще там что-то, я не уточнял. Вот и гостиница эта из той же серии.

– Понятно. А этот, «легализованный»?

– А этот большой человек теперь. Он, если мои источники не врут, на контрабанде поднялся. В девяностые чего только и откуда только не возил. И шмотки, и компьютеры, и лекарства. Машины даже из-за границы. И легально, и нелегально, и по-всякому. Конечно, в те годы он не один такой шустрый был, но кто-то деньги свои пропил или по рулеткам растряс, а этот поумней оказался. Теперь – один из учредителей солидной транспортной компании, ездит только в лимузине с водителем и про какие-то там перевозки каких-то там товаров узнает только из годового отчета о прибыли.

– Сам уже не транспортирует?

– Ни-ни!

– То есть еще один законопослушный гражданин, действующий исключительно легальными методами, – как бы про себя отметил Гуров.

– Именно! – с энтузиазмом подхватил Рудецкий. – Это вы очень точно подметили. Именно – еще один. Сколько у нас таких «легальных граждан» развелось, скоро проходу от них не будет. Вот и Проскурин. Тот тоже, наверное, в легальных себя числит.

– Я выяснил, что на допросы к следователю он приходил с адвокатом. Не знаете, что за человек?

– О! Вот это уж жук так жук. Похлеще самого Проскурина будет. Такой угорь скользкий, без мыла влезет и вылезет, откуда хочешь. Как все-таки я попал! – снова переключившись на личные переживания, воскликнул Рудецкий. – Кругом обложили. С одной стороны, Николенька этот, гений финансовый – ни к одной бумажке не подкопаешься. С другой – Фирсов, Лиса Патрикеевна, самого черта готов перехитрить. Поди, попробуй с ними разговоры разговаривать.

«Это ты еще не знаешь, что ни Николеньке, ни Фирсову в твоем случае даже беспокоить себя незачем, – мысленно усмехнулся Лев, слушая эти горестные причитания. – Нет в документах у них этого твоего вклада. А на «нет» и суда нет».

Но оставался еще один вопрос, который ему очень хотелось прояснить.

– По моим сведениям, один из нынешних собственников отеля во Владимире приобрел свою долю не в фирме Проскурина, а у некоего третьего лица. Вам что-то известно об этом?

– У третьего лица? У какого лица? – недоуменно переспросил Рудецкий. – Нет, о третьих лицах ничего не знаю. Я ведь уже говорил, я этими новыми собственниками не особенно интересовался. Что в них? Тема закрыта. Я пытался к самому Проскурину какие-то лазейки отыскать, но без особого успеха, как видите. Надеюсь, у вас получится лучше.

5

Попрощавшись с Рудецким и пообещав сделать все возможное, Гуров завел двигатель и поехал домой.

«По крайней мере, теперь хоть Рудецкого не нужно будет отрабатывать, сэкономлю время, – паркуясь в знакомом дворе, думал он. – Биографию его, пожалуй, можно уже не изучать».

– А, вот и пропащий, – сказала Мария, встречая его в коридоре. – Что-то припозднился ты из своей командировки.