Текст книги "Смерть под старой ивой"

22

Оперуполномоченный Лежаков тут же приступил к поиску следов Мишки. Каналы, по которым Семен собрался искать Кряка, известны каждому сыщику. Хочешь найти какую-нибудь запойную и разгульную личность? Окунись в его среду. Походи по пивным, злачным заведениям и прочим местам, где собирается разгульный элемент, пообщайся с тамошним народом… Только общайся по-умному, со знанием дела и пониманием особенности психологии такого народа, а то ведь и не скажут забулдыги тебе ничего путного. Даже, наоборот, злоумышленно соврут и направят по ложному следу.

Как именно следует общаться с такими личностями, опер Лежаков, конечно же, знал. Этому его учили в академии, такие же премудрости он постигал и на практике, которая, как известно, всегда обучает быстрее и надежнее, чем любая академия. Тут главным было принять верный образ и взять верный тон. Конечно, соваться в злачные места, никак не маскируя того факта, что ты сыщик, было бы в корне неправильно. Ведь неизвестно, кто и что тебе поведает, если у тебя на лбу написано, что ты – сыщик? Поэтому Лежаков решил принять образ беспечного гуляки, ошивающегося в поисках приключений по городским разгульным заведениям. По сути, он ничем не рисковал. В городе его почти не знали – он большей частью работал по раскрытию преступлений в селах, он не походил на полицейского, а скорее на своего в доску парня, лексиконом кабацких гуляк владел превосходно.

В общем, напустив на себя залихватский вид, Семен переступил порог ближайшей пивной. Он надеялся завести знакомство с тамошними завсегдатаями, вступить с ними в непринужденный разговор и таким образом напасть на след Мишки Кряка или хотя бы Ленки Гармонистки.

Пивная оказалась самой обыкновенной, как и прочие заведения подобного рода в провинциальном городе. Деревянная стойка в углу, толстая деваха за стойкой, пять или шесть столиков в зале, десяток народу за столиками. Да, еще высоко на стене, почти под самым потолком, подвешен телевизор, он был включен, на экране какие-то размалеванные то ли девицы, то ли парни прыгали и что-то кричали, но на них никто из посетителей не смотрел и никто их не слушал.

Лежаков подошел к стойке и принялся в упор разглядывать толстую деваху, пытаясь определить, как долго она работает в пивной. Если долго, то, стало быть, знает постоянных клиентов и может рассказать Лежакову все, что ему необходимо узнать.

– Чего уставился? – обратила наконец на Лежакова внимание толстая деваха. – Что надо?

– Если говорить по большому счету, то сочувствия и понимания, – Лежаков сделал скорбное лицо. – А если конкретнее, то прикоснуться к сочувственной душе и приникнуть к родному плечу. И вот я думаю: а что, если бы такой душой и плечом для меня стали бы вы? А чего ж? Я – мужчина при достоинствах…

– Много вас таких – при достоинствах, – ухмыльнулась деваха. – Вон, половина зала. Говори, чего надо? А нет, так бери пиво и отваливай. Не тряси передо мной своими достоинствами.

– Дружка я своего ищу, – тяжело вздохнул Семен. – Дружок у меня потерялся. В загуле он… Главное, калымили вместе, а как гулять – так без Семки. Семка – это я… Может, видели? Отзывается на имя Мишка и еще на кликуху Кряк. Лохматый такой, похожий на медведя или на лесного разбойника. Но добрейшая душа! Может, он посещал ваше заведение? Так вы мне скажите. А я уж вас отблагодарю любым приятным для вас способом.

– Нет, не видела, – равнодушно ответила толстая барменша. – Много вас тут шляется – всяких…

– Может статься, с подругой он у вас был, – продолжал гнуть свою линию Семен Лежаков. – Ленкой подругу звать. Культурная, скажу я вам, дама. На баяне умеет играть.

– Сказала же – не припомню! – отрезала хозяйка. – Пиво заказывать будешь?

– Буду, – ответил Семен. – Наливай. Посижу у вас, поразмышляю, может, мой дружок Мишка случайно сюда завернет.

Барменша ничего не сказала, фыркнула и протянула Лежакову кружку с пивом: бери, мол, и отчаливай.

Честно признаться, пива Семен не любил. Но куда было деваться? Как говорится, назвался груздем… Он просидел за столиком примерно полчаса, честно, чтобы не вызвать ненужных подозрений, выпил кружку пива и вновь подошел к толстой барменше.

– Ну? – зыркнула на него толстуха. – Еще пива?

– Нет, – покачал головой Семен. – Что пиво? Так – томление духа. Лично я предпочитаю коньячок, да с хорошей закуской, да с красивой женщиной… Вот, к примеру, вроде вас.

Без сомнения, толстуха не раз уже слышала подобные слова, только, может быть, не столь изысканные.

– Пошел ты! – отмахнулась она. – Много вас, желающих!

– Ну, это чего именно желать, – возразил Семен.

– Всем вам надо одно и то же! – парировала толстуха. – Сказано тебе – если не хочешь еще купить пива, то отвали!

– Эх! – с горестным видом вздохнул Семен. – Не понимаете вы тонких извивов моей души. От этого мне и прискорбно, и досадно, и печально. Но что ж поделать? А потому у меня к вам будет еще одна просьбочка…

– Что еще за просьбочка? – свысока спросила толстая деваха.

– О, – поднял руку Семен, – самая невинная. Можно сказать, деловая. Понимаете, уж очень мне нужен мой дружок Мишка Кряк. С его ли подругой, без нее ли, мне без разницы. Знаю, шастает он по кабакам, а вот поди угадай, по каким именно.

– Вот ведь привязался! – разозлилась толстуха. – Ну, чего тебе от меня нужно?

– Самую малость, – кротко проговорил Семен. – Вот как только он в вашем заведении возникнет, так вы уж мне позвоните, ладно? А я вам за это – тысчонку. Вот она, тысчонка, – и Лежаков протянул толстухе купюру.

Та помедлила, покосилась на купюру, затем как бы нехотя ее взяла.

– Ладно, – неохотно произнесла она. – Если замечу твоего дружка, позвоню. Диктуй номер телефона.

Лежаков продиктовал, толстуха записала цифры на салфетке.

– А зовут меня Семен, – сказал Лежаков.

– Слышала уже! Еще что?

– А вас-то как зовут?

– Для чего тебе? – подозрительно глянула на Семена толстуха.

– Ну, как же. Вот, допустим, вы мне будете звонить, а я и не пойму, кто именно мне звонит. А вот если вы при этом назовете свое имя…

– Инна! – заявила деваха.

– Очень приятно, – раскланялся Лежаков. – Ну, так я пойду?

Инна отвернулась от Семена и ничего ему не ответила. Да, в общем, ничего больше Лежакову от нее и не надобно. Кроме, разумеется, звонка на мобильник. А деваха ему позвонит, все-таки он заплатил ей наперед тысячу. Если, конечно, Мишка в пивной объявится.

Действуя таким образом, Семен посетил еще две пивнушки и в каждой оставил барменам по тысяче. Если Мишка Кряк жив и если он действительно шляется по питейным местам, то, по теории оперской вероятности, он обязательно, пока у него имеются хоть какие-то деньги, должен завернуть в одно из трех мест, где у Лежакова – осведомители. Ну а дальше, как говорится, дело техники.

Время было уже позднее. «Ну-с, – подумал Лежаков, – хватит с меня ночных подвигов. А уж пива хватит тем более! Пойду-ка я домой да посплю».

Короткой дорогой Семен направился к своему жилищу. И тут зазвонил его мобильник. Лежаков взглянул на дисплей. Оказалось, что звонила толстуха Инна.

– Алло, – сказала она сонным голосом. – Он – здесь. То есть в нашей пивной. Твой дружок. С какой-то бабой. Ты просил позвонить, я позвонила. Все, мы в расчете, – и она отключила связь.

23

Напрямик Лежаков ринулся к той самой пивной, благо она оказалась не так и далеко. Подбежав к месту и отдышавшись, он нащупал под мышкой пистолет, принял беспечный вид и, стараясь не привлекать к себе внимания, вошел в пивную.

Посетителей было всего девять человек. Толстуха Инна все так же виднелась за стойкой – взъерошенная и сонная. Семен обменялся с нею коротким взглядом и приложил палец к губам: молчи, мол, все разъяснения потом. Он присел к столу и сразу же определил тех, кто его интересовал. В дальнем углу за столиком сидел здоровенный кудрявый мужчина, который и впрямь походил одновременно на медведя и на сказочного лесного разбойника-душегуба. И на Мишку Кряка в том виде, в каком описал его Виталя Безухий. Рядом с ним сидела худенькая, блеклая женщина в дешевой синей кофточке. Перед ними на столе стояли две недопитых кружки с пивом, почти пустая бутылка водки и кое-какая закуска. Мужчина и женщина ничего не ели и не пили, а просто сидели за столом и дремали. Вернее, дремал мужчина, а женщина то и дело его тормошила, брала за руку и что-то тихо ему говорила. Лежаков прислушался.

– Пойдем, – говорила женщина. – Слышишь, пойдем ко мне… Выспишься, отдохнешь. А то мотаемся из одного бара в другой. Я уже ног не чувствую. Слышишь, пойдем, Миша!

Вот как – Миша. Лежаков напрягся. Значит, Миша… Кряк, которого он разыскивает, – тоже Миша. Выходит, он и есть Мишка Кряк. Неужто капризная фортуна, которая так редко поворачивается к сыщикам лицом и так часто противоположной стороной, вдруг да обернулась к сыщику Семену Лежакову физиономией и даже улыбнулась ему своей коварной, но такой сладкой улыбкой? Неужто он, Семен Лежаков, и впрямь разыскал Мишку Кряка, да притом так быстро, всего за один вечер? Даже не верится.

Так-то оно так, но теперь предстояла другая задача, которая была еще важнее первой. Мишку Кряка надо было непременно задержать. Но как это сделать? Брать его прямо здесь, в пивнушке? Прямо сказать, это не лучшее решение. Во-первых, пивнушка – место общественное, а значит, могут случиться непредвиденные обстоятельства. Например, вдруг этот здоровяк Мишка задумает оказать сопротивление. В результате завяжется потасовка, а то, может, и самая настоящая драка. Затевать драку Лежаков не хотел. Это только в фильмах драка выглядит красиво: врезал пару раз преступнику, скрутил и надел наручники, а в жизни дело обстоит по-другому. Если бандюга станет оказывать тебе сопротивление, то прости-прощай весь интерьер пивнушки и вся мебель! Семен Лежаков и бандюга, барахтаясь в обнимку, перевернут вверх дном и покрошат всю мебель и посуду! А отвечать – кому? Понятно, что не бандюге, а Лежакову. К тому же бандюга может оказаться физически сильнее Лежакова, и что тогда? Сунуть ему под нос пистолет? Оно бы, конечно, можно, да что толку? Что пьяному разъяренному человеку пистолет? Да и стрелять Лежаков не станет, потому что нет у него на то никакого основания. Этот Мишка Кряк, или кто бы там ни был, всего лишь подозреваемый, да и то пока неофициальным образом. А может, и того проще – свидетель. А может, даже и не свидетель, а совсем посторонняя личность.

А ведь еще остается Ленка Гармонистка, которая тоже может ввязаться в драку. Кинется на опера, вцепится ему в волосы, расцарапает лицо, повиснет на нем, как кошка. Нет уж, спасибо. Бывал Семен пару-тройку раз в таких ситуациях, и что-то снова побывать в подобной ему больше не хочется!

Нет уж, если этого лесного разбойника и брать, то только не в пивной. Надо дождаться, когда он со своей дамой выйдет из пивнушки, а там уж действовать по обстоятельствам.

… – Пойдем, – тем временем продолжала уговаривать женщина своего дружка. – Слышишь, Миша, пойдем же! Я устала и хочу спать!

– Ленок, все будет в норме! – отозвался наконец мужчина. – Точно, спать! С тобой… Вот сейчас я поднимусь… и мы на автопилоте… Ах, Ленок ты, Ленок!..

Вот как – Ленок! Подругу Мишки Кряка также зовут Леной. Стало быть, Мишка и Лена. Значит, перед ним действительно Кряк. А женщина, соответственно, Ленка Гармонистка.

Тем временем мужчина наконец поднялся из-за стола и, сопровождаемый женщиной, поволокся к выходу из пивной. Шел он шумно и по-медвежьи, расталкивая в стороны столы и роняя стулья. И даже едва на столкнулся с Лежаковым, который отпрянул в сторону, дабы ненароком не нарваться на ненужный скандал с пьяным Мишкой Кряком. Когда парочка вышла в дверь, Семен встал из-за стола и также ступил за порог заведения. Теперь он в точности знал, что ему делать. Он проследит за Мишкой и Ленкой до самого порога их жилища и, таким образом, будет знать, где они живут. Затем Семен попытается все же найти подмогу, и они вдвоем ворвутся в жилище Ленки и скрутят забулдыгу.

Вот только где взять напарника? Ба, да ведь есть же полковник Гуров! Точно, Гуров! Разве они, Лежаков и Гуров, не договаривались созвониться, если вдруг возникнет экстренный случай? А сейчас такой случай как раз и есть! Значит, сейчас узнаем, где заночуют Ленка и Мишка, а затем позвоним Гурову.

Мишка и Ленка утомленно шагали по тротуару. Лежаков пристроился за парой на расстоянии двадцати метров и пошел следом с той же скоростью, что и Мишка с Ленкой. Лежаков нащупал в кармане телефон и позвонил Гурову.

– Да! – тотчас же отозвался Лев Иванович, будто заранее знал, что Лежаков ему вот-вот позвонит, и потому не отходил от телефона.

– Я, конечно, извиняюсь за столь поздний звонок, но…

– Ерунда! – перебил его Гуров. – Что-то случилось?

– В общем, – ответил Лежаков, – я нашел Мишку Кряка. Живого и веселого.

– То есть пьяного? – уточнил Гуров.

– Не то слово, – хмыкнул Семен. – Человек, похоже, хорошо погулял.

– Один?

– С чего бы вдруг? Конечно, с подругой.

– С Ленкой Гармонисткой?

– С ней.

– Ты их уже взял?

– Пока – нет.

– Какие-то сложности?

– Да…

– Понятно. И где же они сейчас?

– Я за ними слежу. Точнее, веду до их лежбища. И по ходу дела звоню вам.

– И где находится лежбище?

– Пока не знаю. Вот доведу, тогда и буду знать. И еще раз позвоню вам. Мне нужен помощник. Одному мне их брать несподручно. А просить помощь в отделении – так пока ее допросишься! А потом пока дождешься…

– Понятное дело, – отозвался Гуров. – Говори, что мне делать?

– Ждать моего второго звонка. Как только доведу их до места, сразу же позвоню.

– Понятно. Буду ждать.

– Вот только… – Лежаков замялся. – Вы же не знаете города. Как вы найдете адрес, который я назову? Я, конечно, могу во всех подробностях объяснить, но.

– А не надо ничего объяснять, – сказал Гуров. – Я доберусь на такси. Ваши таксисты, надеюсь, знают город хорошо?

– Они-то знают, но… – Лежаков не удержался и хихикнул в телефон.

– Что такое? – не понял Лев Иванович.

– В первый раз слышу, чтобы опер ехал задерживать преступника на такси! – сказал Лежаков. – Просто удивительно. Вот что значит столица! У вас в Москве что же, все опера так делают?

– Нет, – серьезным голосом ответил Гуров. – Только я.

– Тогда ждите моего звонка. А то мои ведомые, кажись, уже прибыли…

Пока Лежаков разговаривал с Гуровым по телефону, Мишка и Ленка замедлили движение, потоптались на тротуаре и прошли в калитку какого-то дома. Дом был как дом – не особняк, но и не панельная многоэтажка. Это был домик на два хозяина, с двумя отдельными входами. Ленка и Мишка подошли к одной из дверей, Гармонистка долго рылась в сумочке, видимо, в поисках ключа, наконец нашла ключ и долго пыталась попасть им в замочную скважину. Так долго, что Мишка Кряк утомился ждать и грузно плюхнулся на крылечко. Наконец Ленка попала ключом, куда нужно, отворила дверь и что-то сказала Мишке. Он тяжело поднялся и шагнул в дверной проем. Дверь захлопнулась.

24

Какое-то время Лежаков не двигался с места и наблюдал за домом, но все было спокойно. Выждав на всякий случай еще полчаса, Лежаков позвонил Гурову.

– Слушаю! – отозвался Гуров.

– Улица Кленовая, дом номер пятнадцать. Дом на два хозяина. Их вход – справа.

– В доме тихо? – уточнил Гуров.

– Да, – ответил Лежаков. – Ни шума, ни крика, ни звона. Похоже, улеглись спать.

– Где ты будешь меня ждать? – спросил Гуров.

– Напротив дома, на другой стороне улицы, – пояснил Лежаков, не удержался и добавил: – Если на этом месте увидите прекрасного юношу с мечтательным взором, так знайте, что это я и есть.

– Примета подходящая, – рассмеялся Гуров в трубку. – А главное, точь-в-точь соответствует истине. Жди.

Когда Лежаков позвонил Гурову в первый раз, Лев Иванович не спал. Будучи в командировках, он вообще спал, что называется, вполглаза и просыпался ни свет ни заря. Эта привычка в нем выработалась давно, едва ли еще не в самом начале его хлопотливой должности. И потом, из года в год, она лишь укреплялась. Он больше ждал, чем спал. Чего именно он ждал? Всего: телефонного звонка, стука в дверь, тревожного всполоха фар в окне или такого же тревожного сигнала автомобиля, прибывшего за ним, за Гуровым, чтобы немедля отвезти его туда, где нужна его помощь, участие, слово, действие…

Вот и сегодня он также ждал. Потому и ответил моментально на первый звонок Лежакова. Ну а что касается второго звонка, то тут и вовсе говорить не о чем. Гуров был наготове, и едва только разговор закончился, он уже сам звонил по телефону и заказывал себе такси.

Автомобиль прибыл скоро, всего через несколько минут. Гуров сел в машину и назвал адрес.

– Знаем такое дело, – бодро отозвался таксист. – Довезем мигом!

– Мигом – это хорошо, – сказал Гуров. – Только ты вот что… К самому дому близко не подъезжай, а остановись метров за пятьдесят от него.

– Уразумел, – ответил водитель и заинтересованно глянул на Гурова: это что, мол, за конспирация в нашем тихом и мирном городе? Но вслух, понятное дело, ничего спрашивать не стал.

Доехали и вправду быстро – за одиннадцать минут. Гуров специально засек время отбытия и время прибытия. Это тоже была одна из его давних, укоренившихся привычек, и этой привычке было логичное объяснение. В работе сыщика бывают моменты, когда лишняя минута решает многое. Иногда – даже лишние полминуты.

– Здесь, что ли? – нерешительно спросил таксист, притормаживая.

– А пятнадцатый номер где? – спросил Гуров.

– Вон там, – указал пальцем водитель.

– Тогда все правильно, – улыбнулся Гуров, рассчитался и вышел из машины.

Лежаков был там же, где и указал в телефонном разговоре, – на противоположной стороне улицы.

– На месте? – коротко спросил Гуров у Лежакова.

– Вроде да, – ответил Семен. – Как зашли, так и с концами. Думаю, спят.

– Как будем брать? – спросил Гуров.

– Да как обычно, – пожал плечами Лежаков. – Постучим, скажем, что водопроводчики или электрики. Они откроют, а дальше – как по расписанию. Нас двое, он один, да еще не протрезвевший и непроснувшийся. А на даму грозно цыкнем, она испугается, прижмется к стенке и нам не помешает. Главное – внезапность и здоровая наглость. Вы умеете проявлять здоровую наглость?

– Еще как! – успокоил Гуров Лежакова.

– Ну, тогда в чем же дело? Пошли брать.

– А если они не откроют? – усомнился Гуров.

– Кто не откроет? – не понял Семен.

– Ленка и Мишка.

– Почему это не откроют?

– Потому что пьяные. Или крепко уснули.

– Да ну, – усомнился Лежаков. – Откроют как миленькие!

Гуров в задумчивости покачал головой. Идея проникновения в жилище Ленки Гармонистки не казалась ему надежной. Лежаков с тревогой посмотрел на него.

– Ну, тогда просто выломаем дверь, – неуверенно предложил он.

– Незаконно, – сказал Гуров. – Сам ведь знаешь… Да и потом, а вдруг эта самая дверь у них настолько крепкая, что ломать мы ее будем целый час. Или, может быть, ты специалист по взламыванию дверей?

– Да в общем-то нет, – сказал Лежаков. – Но как же быть?

– Нужно сказать такое волшебное слово, чтобы Ленке и Мишке деваться было некуда и они нам открыли, – пояснил Гуров. – С водопроводчиками не прокатит.

– И что же, вы знаете такое слово? – с сомнением глянул на Гурова Лежаков.

– Может, и знаю, – загадочно ответил Лев Иванович. – Пошли. Как подойдем к дверям, я буду говорить, а ты молчи. А если я подам тебе знак, то подыгрывай мне.

– Подыгрывать – это как?

– Ну, что-нибудь сымпровизируй.

– Понятно…

– Тогда вперед.

Они пересекли улицу, подошли к калитке, вошли во двор, приблизились к двери и прислушались. Внутри было тихо. Тогда Гуров осторожно толкнул дверь, затем потянул ее на себя. Дверь оказалась запертой изнутри. Вздохнув, Гуров вдруг забарабанил кулаком по двери и заорал сиплым, простуженным, совсем не своим голосом:

– Братва! Кто есть в трюме, выходи на палубу! Это мы – Левчик и Семка! Явились, как и договаривались! И не с пустыми руками – не сомневайтесь! Алло, братва! Это я, Левчик!

Лежаков, не ожидавший ничего подобного от Гурова, даже рот приоткрыл от изумления. Но очень скоро до него дошел смысл игры, затеянной Гуровым, и он также закричал разухабистым голосом:

– А это я, Семка! Мишаня и Ленуся – отпирайте своим корешкам! А то колосники горят, спасу нет! Похмеляться будем! Алло, кореша, где вы там есть!

Гуров улыбнулся, одобрительно поднял палец вверх, затем приложил его к губам. Они умолкли и прислушались. За дверью царила тишина.

– Крепко же они спят, – мотнул головой Гуров.

– Так пьяные же! – пояснил Лежаков.

Гуров набрал в грудь воздуха и вновь замолотил кулаком по двери и закричал:

– Да вы там живые или нет?! Ну-ка, подымайся, коль пришли кореша! Эй, там, в трюме!

На этот раз за дверью послышалось кряхтение и сопение, а затем сонный женский голос произнес:

– Ну? Кого черт принес с утра пораньше? А ну, не барабаньте – голова раскалывается. И пошли вы отсюдова… – и женский голос уточнил, куда именно должны отправиться Гуров с Лежаковым.

– Как это так пошли? – голосом оскорбленного человека произнес Гуров. – Ленуся, да это же мы – Левчик и Семка! Явились, как и договаривались. И не с пустыми руками, как ты понимаешь. Так что отпирай!

– Какой Левчик? Какой Семка? – недоуменно спросил женский голос за дверью.

– Вот те раз! – в голосе Гурова послышалось просто-таки крайнее удивление. – Левчик Боцман и Семка Веселый! Которые с вами, то есть с Мишаней и тобой, красиво гуляли сегодня вечером в пивной… И – договорились, что встретимся поутру у вас дома насчет опохмелиться. Вот мы и пришли. Ну что, вспомнила?

За дверью возникло напряженное молчание. Кажется, женщина пыталась припомнить, кто же такие – Левчик Боцман и Семка Веселый. И не припоминала.

– Ну, Семка же! – подыграл Гурову Лежаков. – С которым ты целовалась… Так вот это я и есть!

Похоже, эти слова были рещающими. Они были рассчитаны на особенности женской психологии. Если женщине говорят, что она с кем-то целовалась, а женщина этого не помнит, то обязательно захочет посмотреть на того мужчину, с кем якобы целовалась, чтобы припомнить или, наоборот, опровергнуть такие слова как наглую ложь. За дверью послышался звук отпираемого засова, дверь наполовину раскрылась, и в проеме возникла Ленка Гармонистка собственной персоной – удивленная, расхристанная и в ночной сорочке.

– А… – произнесла Ленка и больше ничего не успела сказать, потому что Гуров и Лежаков ворвались в прихожую.

– Цыц! Ну! – сделав страшные глаза, рыкнул на Ленку Гуров, схватил ее за плечо и поволок за собой из прихожей в комнату. А иначе Ленка сдуру могла выскочить в дверь и скрыться, а она нужна была как ценный свидетель.

Лежаков, опережая Гурова и доставая на ходу из кобуры пистолет, также устремился в полутьму комнаты.

Посреди нее стоял полуодетый Мишка Кряк и с полупьяным недоумением прислушивался к звукам из прихожей.

– Э… – выговорил он, завидев Лежакова, а вслед за ним и Гурова с Ленкой в обнимку. – Вы того… это…

– Стой и не двигайся, Мишаня, – переводя дух, сказал Лежаков. – А то ведь будет хуже… Видишь эту штуку у меня в руках? Это пистолет…

Где-то за спиной у Семена тонко вскрикнула и забарахталась в руках Гурова Ленка Гармонистка.

– А ты, Леночка, сядь и успокойся, – голос у Льва Ивановича был ровный и спокойный. – Вот так… И не бойся – мы не к тебе, а к твоему дружку.

И Гуров тотчас же возник рядом с Лежаковым. Они стояли плечом к плечу, перекрыв, таким образом, доступ Мишке к двери. Относительно того, что Кряк может выскочить в окно, они не опасались. Окно было маленьким, а Мишка – большой: он обязательно застрял бы в окне, если бы вздумал через него выбраться.

Между тем Мишка приходил в себя, причем стремительными темпами. Никакого полупьяного недоумения на его лице уже не читалось, на нем было выражение решимости и злобности. Он не спросил, кто такие Гуров и Лежаков – похоже, понял, кто перед ним, без расспросов.

– Одеться-то мне можно? – спросил он.

– Можно и даже нужно, – ответил полковник. – Только, Миша, без дураков. Ну, ты понимаешь… А ты, Сема, – взглянул Гуров на Лежакова, – посмотри пока в другой комнате – нет ли там кого.

Мишка медленно повернулся, взял брюки и рубашку, висевшие на спинке кровати, и натянул их на себя. Пока он одевался, из второй комнаты вышел Лежаков и сделал Гурову знак рукой: там все чисто и спокойно, можно не волноваться.

– Вот так, – сказал Семен и подошел к Мишке Кряку: – Облачился? Теперь протяни мне свои нежные ручки. Я их украшу этими красивыми браслетиками. – И Лежаков потряс наручниками, а Гуров вновь отступил ближе к дверям.

И тут случилось неожиданное. Мишка вдруг резко метнулся в угол комнаты, выхватил из-под вороха тряпья какую-то длинную, тускло сверкнувшую металлом штуковину, поднял ее на уровень плеча, стремительно развернулся, в два прыжка достиг Гурова, размахнулся и с утробным рычанием ударил. Он явно метил в Льва Ивановича, чтобы, свалив его, выбежать в дверь. Однако в последний момент Гуров сумел увернуться, и длинная металлическая штуковина, задев плечо сыщика и располосовав рубаху и летнюю куртку, со всего маху вонзилась в косяк. Мишка попытался выдернуть из косяка металлическую штуковину, но с первого раза это ему не удалось, и это его погубило. Гуров стремительно и резко выбросил кулак и ударил Кряка в солнечное сплетение. Мишка всхлипнул и согнулся пополам, и Лев Иванович ударил его еще раз – ребром ладони по шее. Кряк рухнул на пол и застыл. Тут же к нему подскочил Лежаков и надел на него наручники.

– Не ожидал… – выдохнул он и взглянул на Гурова: – Вы простите… чуть не подставил вас, – сказал Семен. – Как вы? Не задел он вас?

– Ерунда, – скривился Гуров. – Немного поцарапал плечо да еще порвал рубаху. Хорошая рубаха, новая. Жена покупала.

– У, змей! – взглянул Лежаков на все еще лежавшего без движения Мишку Кряка. – Убить тебя мало!

И тут только они обратили внимание на Ленку. Забившись в угол, она по-собачьи скулила и размазывала по лицу мутные слезы. Лежаков что-то хотел ей сказать, но лишь махнул рукой. А Гуров в это время подошел к торчащей в косяке длинной железяке, поднатужился и выдернул ее.

– Ну, – сказал он, – и силища у этого троглодита! Загнал в дерево едва ли не наполовину! С одного размаха! Пиковина… Узнаю. Давненько не встречал подобное оружие. Даже соскучился. Патриархальное, так сказать, орудие убийства. Минувший век.

– Это у вас в Москве, может, минувший век, а у нас – самая настоящая действительность, – скривился Лежаков. – Мы такого раритета изымаем по двадцать пять штук за неделю! Но вот что мне интересно. Если у него имелась пиковина, то отчего же он не воспользовался ею, а убил Пантелеева камнем или обухом? Ведь пиковиной куда удобнее. В общем, загадка, которая мне не нравится…

В это время Мишка Кряк застонал, зашевелился и засопел, потом встал на колени, а затем на ноги. И без всякого страха или каких-то иных чувств стал смотреть на Гурова и Лежакова.

– А, очнулся! – подошел к нему Лежаков. – Ну ты, дядя, и дурак! Ведь чуть не покалечил хорошего человека! А из этого следует, что ты помимо одного греха – убийства взял на себя еще один тяжкий грех – покушение на убийство сотрудника полиции. В совокупности это значит, что ты, дядя, крупно влип. По самое не могу! Вплоть до пожизненного заключения. К чему я это тебе толкую? А к тому, что у тебя есть еще малость времени, чтобы покаяться. То есть чистосердечно нам поведать, как и за что ты убил человека. Там, в деревне, под старой ивой. Так что ты соображай свою выгоду. Иначе нашьют на тебя бубновый туз как пить дать, и кончится твоя веселая житуха.

На этот пространный монолог Лежакова Мишка Кряк ничего не ответил и лишь презрительно скривил лицо: доказывайте, мол, а я посмотрю, как это у вас получится. А пока помолчу.

– Ну-ну, – понял, что означает его гримаса, Семен. – Что ж… Значит, поступим так. Ты пока сядь на эту табуретку и сиди на ней мирно и бестрепетно. А вздумаешь шевельнуться – огребешь по полной. Пистолетом по башке! Сел? Вот и сиди. А я пока позвоню по телефону.

– Алло, – нарочито громким голосом начал говорить он в мобильник. – Мажит Вахитович? Это Лежаков… да, Лежаков. Куда я пропал? Никуда я не пропал. Я на боевом посту. Можно даже сказать, что на рыбалке. Тут вот какое дело… Мы тут со Львом Ивановичем подцепили одну рыбешку… Да, Мишку Кряка. Мажит Вахитович, и как это ты догадался? А? Да-да, и его подружку заодно. Вот, сидит рядом со мной и рыдает горькими слезами… То есть получается, что сразу двух рыбин – на один крючок. Да, нужна машина, чтобы доставить эти тела в целости и сохранности. Хорошо. Ждем.

– Машина сейчас будет, – сказал Лежаков Гурову и взглянул на Ленку: – А ты, красавица, прекращай свои саратовские страдания и тоже собирайся. Да смотри, без глупостей. Потому что если и ты кинешься на нас с пиковиной, то тут уж моя нервная система не выдержит! А нервная система этого сердитого дяденьки – тем более. Так что, Леночка, будь умницей. Хорошо?

Женщина встала, с опаской взглянула на скованного Мишку Кряка и направилась в другую комнату, одеваться.

– Стоп! – вдруг произнес Гуров и подошел к Ленке: – Погоди-ка, красавица… Очень мне хочется, чтобы ты показала эту вещицу…

На шее у женщины виднелась цепочка, сплетенная из мелких желтеньких колечек. Судя по тому, как она висела, легко угадывалось, что к ней прицеплено нечто тяжелое, но что именно, видно не было из-за ночной сорочки.

– Давай показывай, – миролюбиво произнес Лев Иванович. – Похвастайся украшением.

Ленка еще раз опасливо покосилась на Мишку, полезла к себе за пазуху и извлекла оттуда небольшой медальон в виде рыбки.

– Вот, – сказала она, протягивая медальон Гурову. – Только я ни у кого его не украла. Мне его подарили.

– И кто же? – все так же миролюбиво поинтересовался Лев Иванович. – Ну, говори, чего уж там. Он? – и Гуров указал на Мишку Кряка.

Ленка Гармонистка ничего не сказала и только часто и мелко затрясла головой: да, он. Мишка.

– И когда же он тебе его подарил? – спросил Лев Иванович.

– Вчера, – жалобным голосом ответила Ленка. – Вот тебе, говорит, подарок за то, что пустила к себе, приютила и обогрела. А я и взяла. А почему не взять? Я же его не украла…

– Дайте глянуть, – попросил у Гурова Лежаков. – Медальончик в виде золотой рыбки… Ну, или кулончик, что в данном случае одно и то же. Лев Иванович, во мне вдруг проснулся внутренний голос. И знаете, что он мне нашептывает?..

– Знаю, – ответил Гуров. – Я думаю, то же самое, что и мне.

Взяв у Семена цепочку с медальоном в виде золотой рыбки, Гуров подошел с ней к Мишке Кряку.

– Ну и что скажешь? – спросил он. – Дарил ты Ленке эту штучку или нет? А если дарил, то откуда она у тебя взялась? Каким таким способом ты ее раздобыл? А?