Текст книги "Сто причин убить его"

Глава 2

В местном отделении полиции Крячко с распростертыми объятиями не встретили. Оперативный дежурный сначала напрягся, потом мужественно потребовал от «полковника из Москвы» документы. И только потом, взывая к разуму и минимальной осторожности, стал извиняться, признавая, что сообщение о визите сотрудников центрального аппарата МВД к ним пришло еще вчера.

Крячко, подперев кулаком щеку и глядя через окошечко в стеклянной стене на дежурного, выжидал положенное количество минут, которое ему подсказывало его воспитание, потом холодно заявил:

– Мне нужна старший следователь Ольга Евгеньевна Владимирова.

Дежурный явно растерялся. Видимо, он не получил указаний говорить о сотрудниках управления и давать какие-то сведения без ведома начальства. Но это было делом обычным, с таким Стас за время командировок с Гуровым насмотрелся вдоволь. Он показал пальцем на стенд у входа, на котором были написаны фамилии сотрудников и номера кабинетов по этажам, потом указал пальцем на застекленный ящик за спиной дежурного, где хранились ключи от кабинетов, и с улыбкой заметил:

– Ольга Евгеньевна на месте, ключа от ее кабинета на гвоздике нет. Ну так что? Меня помощник проводит на третий этаж или я сам?

Следователь Владимирова оказалась сухой и высокой, на вид лет сорока. Тонкие поджатые губы, прищуренный взгляд колючих серых глаз и прямая осанка говорили о натуре строгой, даже придирчивой женщины, которая не терпит ничьего мнения, кроме своего.

– Да, Станислав Васильевич, там все очевидно, с этим Загородневым, – стала рассказывать следователь. – Вы, конечно, понимаете, что ваш статус полковника центрального аппарата МВД не дает вам права требовать от меня разглашения материалов следствия. Только представитель Следственного комитета, по принадлежности, так сказать…

– Не требую я от вас разглашения, – успокоил ее Крячко. – Мне просто нужно знать ваше мнение и понять, на чем оно основано. Почему вы склоняетесь к версии ограбления и убийства?

– Насчет убийства я бы не стала пока так уверенно говорить, – заметила Владимирова. – Человек, будучи в изрядном подпитии, споткнулся, или у него закружилась голова, или ему стало плохо, и он упал. Упал и ударился головой о бетонный бордюр. Это неоспоримый факт, зафиксированный и подтвержденный. То, что Загороднева кто-то толкнул, умышленно или случайно, а тем более, что его кто-то с силой ударил, лежащего, головой о бетон – пока не доказано и даже не имеет соответствующих улик. О чем можно говорить? Мы, конечно, проработаем все версии, как положено, но пока никаких оснований сомневаться в смерти в результате несчастного случая у меня нет.

– Но ограбление было?

– Действительно, из карманов погибшего, по свидетельству его жены, пропали бумажник, смартфон. С его руки исчезли часы фирмы «Брайтлинг» с голубым циферблатом, стоимостью более 400 тысяч рублей.

– Вы проверяли, насколько просто проникнуть в Матвеево постороннему лицу, какому-то проходимцу, который мог бы обобрать пьяного или даже убить его?

– Этот поселок не лучше и не хуже других элитных коттеджных поселков. Перелез через забор, и твори, что хочешь. Да, камеры наружного наблюдения на территории есть, но они не охватывают всю площадь поселка. Кстати, в уголовном деле есть показания свидетелей о том, что проникновения в поселок имели место быть и ранее. И это понятно, Станислав Васильевич. Там же никто не станет натягивать колючую проволоку под током или строить трехметровый бетонный забор. Красиво, цивилизованно, но для ленивых. Кому надо, и туда залезет, чтобы поживиться.

– Ну да, – кивнул Стас, – ну да.

Спорить, требовать и доказывать смысла не было. То, что положено знать о ходе следствия оперативнику, знает тот оперуполномоченный, который вместе со следователем работает по этому делу. Но если московским сыщикам понадобится срочно более полная информация, то Владимировой прикажут поделиться ею с Гуровым и Крячко ее начальники. По требованию из Москвы, конечно.

– Спасибо, Ольга Евгеньевна. – Он поднялся и вежливо улыбнулся, произнося «дежурную» фразу: – Благодарю вас. Держите меня, пожалуйста, в курсе событий. До свидания.

Со следователем было все понятно. Такое встречается иногда, как это ни печально. Сотрудники пытаются уменьшить себе нагрузку. Пытаются при малейшей возможности подвести под постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Как сейчас с делом Загороднева. Несчастный случай, собраны все доказательства, результаты всех необходимых экспертиз – и все. В возбуждении уголовного дела «отказывают». «Вовремя мы приехали, – подумал Стас. – Сейчас следователь не будет спешить с «отказными материалами». Дождется нашего отъезда».

– Простите, вы Букатов? – с виноватым видом остановил он в коридоре молодого оперативника, хотя прекрасно знал, кто перед ним.

– Оперуполномоченный уголовного розыска старший лейтенант полиции Букатов, – четко, но как-то хмуро представился молодой человек. – Слушаю вас.

Убедившись, что их никто не слышит и не видит, Стас тихо, но внятно представился. Букатов удивленно посмотрел на полковника, но тот сразу же добавил:

– Мне нужно с вами поговорить без свидетелей. Вот вам номер моего телефона. Как только сможете встретиться вне пределов управления, наберите меня, это очень важно, Алексей.

Крячко хорошо разбирался в людях. Судя по нескольким словам характеристики Букатова, которую мимоходом в разговоре дал начальник уголовного розыска, помощник дежурного и один из оперативников, за службу он не держится, присмотрел себе работу вне структур МВД, честен, но себе на уме, работает ровно, с хорошими результатами, хотя без фанатизма. Сложно при такой характеристике рассчитывать на его серьезную помощь, но иного выхода не было.

В половине второго Алексей все же позвонил.

– Товарищ полковник, это Букатов! Я сейчас могу встретиться. Если вы не против, то неплохо было бы и поесть заодно, а то я с пяти утра на ногах и на одном бутерброде.

– Намек понял, – усмехнулся Крячко, понимая, что молодой оперативник ведет себя естественно, не нервничает. – Давай совместим приятное с полезным. У вас тут есть одно кафе приличное, «КарМен» называется…

– Знаю его, только оно закрыто. «КарМен» работает с одиннадцати до четырнадцати, а потом с восемнадцати и до полуночи…

– Ну-ну, Алексей, вы меня недооцениваете, – хмыкнул Стас. – Закрыто, но не для нас с вами. Нас покормят, и без лишних свидетелей. Я жду вас прямо в кафе.

В этом кафе Крячко сегодня пил кофе, когда планировал встречи на текущий день и анализировал имеющиеся данные. Это заведение как будто специально строилось и оформлялось для проведения «тайных» встреч. Летнее кафе, представляющее собой пристройку к капитальному зданию. Деревянный каркас, увитый плющом. Стекла чуть затемненные, которые пропускают внутрь достаточно света, но в то же время почти не пропускают посторонние взгляды. И вход расположен так, что входящего скрывают те же заросли плюща и высокого кустарника. Кстати, название хозяин кафе взял не из произведения Проспера Мериме и даже не по впечатлениям от оперы Жоржа Бизе. Судя по обилию фотографий и постов на стенах, владелец заведения был ярым поклонником творчества одноименной музыкальной группы и ее лидера Сергея Лемоха. Стас убедил администратора кафе, чтобы тот пустил их внутрь во время перерыва. Он почти не сомневался, что Букатов согласится на серьезный разговор, а кафе «КарМен» лучше всего подходило для этой встречи.

– Я вас слушаю, товарищ полковник, – немного хмуро и без всякого интереса произнес Букатов, усаживаясь за столик напротив него.

Крячко молча смотрел на молодого человека. Нет, он не видел в его глазах неприязни, раздражения. Только равнодушие. Скорее даже терпеливое равнодушие. Все, потух парень. Только ждет срока, когда можно уйти от всего этого. Интересно, что его так оттолкнуло от работы в уголовном розыске? Показатели у него неплохие были всегда, и голова у парня работает.

– Знаете, Алексей, – с задумчивым видом заговорил Стас, – даже если вы не видите своего будущего в системе МВД, даже если окончательно решили порвать с работой в уголовном розыске, это все же не повод вести себя так неуважительно. Я и сам не особо люблю чинопочитателей и не терплю, когда в полицию вносят элементы казарменных отношений. Но все же вас позвал поговорить человек, который старше по званию, по опыту, по возрасту, черт возьми. Это же элементарно! И где бы вы ни работали в дальнейшем…

Взгляд Букатова оживился, он уже с интересом посмотрел на московского полковника и спросил:

– Мне встать и попросить разрешения сесть?

– Нет. Это будет уже клоунада, а не уважение. А вы не клоун, вы опер, толковый, хороший опер. Поэтому давайте посерьезнее. Я ведь вас пригласил, чтобы попросить о помощи, профессиональной помощи, а не развлекаться.

– Хорошо, – кивнул Букатов и сел прямо, положив руки на стол. – Прошу прощения, товарищ полковник. Я правда немного забылся, или просто апатия накатила из-за предстоящего увольнения из органов. Что случилось?

– Называйте меня Станиславом Васильевичем. А случилось у нас убийство гражданина Загороднева возле собственного дома в коттеджном поселке Матвеево.

– Вот оно что, – усмехнулся оперативник, и Крячко заметил, что глаза парня загорелись профессиональным интересом. – Значит, не я один сомневаюсь, что это банальное ограбление. Вопрос только в том, как вы об этом узнали и почему заинтересовались? Что, личные связи Загороднева?

– Нет, не совсем. Просто кое-кто в руководстве погибшего тоже не особенно верит в банальное ограбление, как вы выразились. С Владимировой я побеседовал. Пока не будем беспокоить следователя своими сомнениями. А вот мы с вами займемся своей работой. Рассказывайте все по порядку. Вы в день убийства выезжали на место происшествия?

– Да не «выкайте» мне, Станислав Васильевич. Я же вижу, что вам проще говорить мне «ты», без реверансов. Я в тот день дежурил, и мне «повезло» в составе дежурной оперативно-следственной группы выехать. Охрана коттеджного поселка была на месте, топтались рядом, охраняли возможные следы на месте преступления. Молодцы ребята. Там половина бывших сотрудников полиции у них. Жена Загороднева в доме рыдает. Их десятилетнюю дочь, как я понял, бабушка приехала и забрала к себе.

Крячко оценил, что оперативник рассказывать начал не о положении тела и следах преступника, а об общей психологической обстановке. Это важно, общая картина часто дает ключи к направлению розыска, дает подсказки к версиям. Толковый парень, жалко, если уйдет из уголовного розыска, в который уже раз подумал он.

– Тело мужчины лежало на дорожке, которая вела от двери к дому. Он упал, видимо, когда уже вошел на территорию. По положению тела трудно было судить, толкнули его или нет. Он ударился затылком о бордюрный камень. Там у них в коттедже мощный бордюр, потому что к дорожке примыкала и автомобильная парковка. Крови не очень много. Как я и предположил сразу, причиной смерти стало кровоизлияние в мозг. Он умер через несколько минут после получения травмы. Она не была мгновенной. За этот момент следователь и ухватилась, когда стала тянуть версию с несчастным случаем.

– Еще какие-то признаки говорили о том, что это несчастный случай, а не убийство?

– Трудно сказать. Все признаки имели двоякое толкование. То, что распахнут пиджак и распущен узел галстука, может говорить и о том, что была короткая борьба, и о том, что это сделал сам пьяный в дым Загороднев. Кстати, анализ крови это подтвердил. Количество промилле соответствовало двум литрам крепкого вина. Кстати, распахнуть пиджак лежащего на спине человека мог и тот, кто обыскивал его, тот, кто украл бумажник и смартфон. И снимал с руки дорогие часы.

– Хорошо. Теперь расскажи мне, почему ты сторонник версии убийства? – попросил Крячко.

– Матвеево – поселок элитный, – усмехнулся Букатов. – Там люди живут с положением и с доходами, которые мне и не снились. Охрана вымуштрована, зарплаты высокие, и за место там парни держатся. Маловероятно, что обчистить пьяного хозяина дома мог кто-то из них. Тем более убить, толкнуть умышленно на бордюр, да и пропустить постороннего на территорию или элементарно «проворонить» тоже не могли. Значит? Значит, на территорию поселка проник кто-то умелый и с криминальной целью. Не могу точно сказать, его целью было убийство именно Загороднева или просто ограбление любого пьяного жильца поселка, но ясно одно, что это был убийца или домушник, который воспользовался беззащитным положением Загороднева. То есть оказался на месте происшествия случайно. Но я в этом сомневаюсь.

– Правильно сомневаешься, – похвалил Стас. – Дилетант или новичок в Матвеево на квартирные кражи не сунулся бы. Значит, матерый, умелый вор. А он бы не стал рисковать, оставлять следы, обирая пьяного. У них свои правила, жесткие. Вор-домушник не будет грабить, а уличный грабитель не полезет в окно. Следовательно, все говорит о том, что Загороднева, скорее всего, убили целенаправленно. А может быть, именно убийство было случайным, его хотели просто оглушить, а целью было нечто в его карманах, имевшее большую ценность. И тогда речь идет уже о заказном убийстве.

– Вот-вот, вы понимаете, – обрадованно заметил Букатов. – Приятно, когда разговариваешь на одном языке с профессионалом.

– Что ты успел предпринять? Своему начальнику доложил о сомнениях?

– Доложил, но меня поставили на место, чтобы не прыгал выше головы следователя. Я так понял, что для нашего руководства показатели важнее. Несчастный случай более желателен в отчетности по происшествиям, чем убийство. Предпринять я мало что успел. Попытался поговорить еще раз с начальником охраны поселка, но он уперся, ссылаясь на то, что все уже рассказал следователю. Можно было и надавить, но понятно, что доверительной беседы не будет и все сведется к ответам «ничего не видел, ничего не слышал».

– Мутный человек? – усмехнулся Крячко и, достав из кармана блокнот, попросил: – Продиктуй мне его данные.

– Скорее, скользкий. Опытный. Такого с наскока не возьмешь. Зовут Рыбин Павел Николаевич. Бывший полицейский. Работал в управлении охраны общественного порядка. Майор, кажется, в прошлом.

Сумерки – во многом замечательное время суток. Солнце садится, и наступает период, когда все становится каким-то бесцветным. Нет, не серым! Просто краски теряют свою яркость, очертания становятся нечеткими, размываются границы. Этот эффект так силен, что у некоторых людей, страдающих так называемой «куриной слепотой», наступает довольно заметная дезориентация в пространстве.

Крячко, ожидая наступления сумерек, стоял под защитой разросшейся сирени и рассматривал в бинокль заборы коттеджного поселка. Теоретически преодолеть забор из профильного железа в тех местах, где ограждение выходит к лесу, несложно. Гораздо сложнее перелезть через красивый штакетник со стороны подъезда к главным воротам и КПП охраны. Там штыри острые, штаны точно на них оставишь. Но опыт наводил на мысль, что видимость доступности лишь кажущаяся, в таких поселках практически вся территория находится под наблюдением. Но тот же опыт подсказывал, что любая система видеонаблюдения несовершенна, если она никакими другими техническим средствами не дублируется. Всегда есть так называемые «мертвые зоны», которые камеры не видят. На серьезных режимных объектах, в принципе, нет «мертвых зон», и система охраны и контроля сложнее, но здесь просто дорогой поселок, а не территория хранения ядерных боеголовок, и, как минимум, один факт несанкционированного проникновения опытного человека в Матвеево был. Куда проще пробраться на территорию тайком, чем договариваться с охраной, платить деньги, шантажировать кого-то – это всегда лишние свидетели. И такой факт, хоть неподтвержденный, имел место быть, ведь кто-то наступил на цветочную клумбу госпожи Мещеряковой, жительницы Матвеево, о которой рассказал Букатов.

Все, серость окружающих предметов и освещения достигла своего пика. Крячко сунул бинокль в сумку на плече и двинулся в сторону забора коттеджного поселка. Обойти предстояло весь поселок, особенно внимательно осмотрев участок стены между ориентирами: развилка грунтовой дороги, ведущей к пруду, и старый вагончик дорожных рабочих в месте примыкания к шоссе грунтовой дороги.

В темноте мало что будет видно, но Стас не намеревался рассматривать забор, искать повреждение на нем краски или наличие царапин. Все эти детали могли появиться как в момент установки забора, так и за годы его эксплуатации по многим причинам. А вот какая-нибудь груда старого кирпича, брошенные ящики, лестница, валяющиеся в траве, – это как раз те признаки, которые говорили, что здесь предпринималась попытка перелезть через ограду…

По своим прикидкам, Крячко понимал, что ему в темноте придется пройти примерно полтора километра или чуть больше. Ту часть забора, которая выходила к шоссе, осматривать бессмысленно. Это «парадная» часть, там никто не станет перелезать, сразу будет видно и охране, и жильцам поселка, и тем, кто будет проезжать в этот момент по шоссе.

К двум часам ночи Стас наконец вернулся в ведомственную гостиницу. Гуров сразу посмотрел на его ноги и с сарказмом заметил:

– А кто-то нас в МУРе в свое время попрекал, что уходим на спокойную и непыльную работенку в министерство.

Джинсы Крячко до колен были забрызганы грязью, покрыты репьями и колючими семенами каких-то растений. Кроссовки он явно промочил, потому что в них хлюпала вода. Лев понимающе кивнул и достал из бара бутылку коньяка, а Стас поспешил в ванную, раздеваясь на ходу. Хоть и лето, но он замерз за время своего путешествия вокруг поселка довольно основательно.

– Ну, отогрелся, беспризорник? – спросил Лев, когда Крячко махнул рюмку коньяку и с наслаждением сунул в рот дольку лимона.

– Благодать! – блаженно улыбаясь, протянул Стас. – Горячая вода, чистое белье, теплое светлое помещение, старый друг и не менее старый коньяк! И никуда не надо идти. По крайней мере, до утра.

– Стареешь, друг, – хмыкнул Лев. – Помнится, тебя только пальцем помани, только намекни на интересное дело, и ты срывался и мчался в ночь и в дождь, и в пургу. Ладно, что у тебя нового по поселку?

– Типичный элитный поселок, каких по стране очень много, – заговорил Крячко, вытягивая пластиковую упаковку с нарезкой ветчины и делая себе бутерброд. – Система охраны тоже типичная: зонированное видеонаблюдение, пешие обходы территории. Возглавляет службу охраны бывший майор полиции, в последние годы работал в управлении охраны общественного порядка. Его сегодня на месте не было, но ребята в охране вымуштрованные, дисциплинированные. Вежливо, тактично послали меня куда подальше, когда я уламывал их пропустить, мол, я – очень ревнивый друг, а моя пассия живет в поселке, и есть у меня подозрения, что к ней сосед похаживает. Даже не ржали надо мной, хотя выглядел я, как мне кажется, вполне комично и безобидно. Глаза у парней цепкие, рассматривали меня профессионально. Скорее всего, бывший майор набрал себе тех, кто когда-то в полиции служил.

– А забор что-то дал?

– Ничего, кроме грязных штанов и промоченных кроссовок. Никаких лишних предметов, которые могли бы использоваться для преодоления забора. Я даже могу сказать, никаких серьезных повреждений забор не имел и починке не подвергался. Понимаешь, Лева, забор из рифленого листового оцинкованного металла, окрашен в темно-коричневый цвет. Если бы его серьезно повредили, а потом выправляли, то светлые следы из-под облупившейся краски были бы хорошо видны.

– А если сообщник? Набросали ящиков, киллер перемахнул внутрь, сообщник убрал ящики, и все чисто.

– Не думаю, – задумчиво жуя бутерброд, отозвался Крячко. – Я просто представил, как это будет выглядеть. Двое мужиков тащат ящики, складывают. Потом один лезет через забор, второй начинает эти ящики убирать, тащить или в лес, а это метров триста, или к машине, а она стоит на грунтовке в пятидесяти метрах, ближе не подгонишь, заметно для всех возможных случайных свидетелей. Нет, убежден, что он проник через главный въезд. Не знаю как, но проник.

– Хорошо, не будем пока ломать голову над пустыми вопросами. Найдем убийцу, тогда и спросим. Сейчас важнее не как попал в поселок, а зачем убил. Нам мотив преступления важен на этом этапе.

– Думаю, что причина кроется в профессиональной деятельности Загороднева, – кивнул Крячко. – Тут я твой сторонник. Но все же придется дотошно разобраться, а не имел ли погибший еще каких-то увлечений, которые могли привести его к насильственной смерти. Кому он мог мешать?

– Видишь ли, Стас, – задумчиво заговорил Гуров, сцепив пальцы в замок и положив на них подбородок, – мнения, как говорится, разделились. Часть людей считают, что личность директора по инновациям весьма важна для комбината. Все его наработки по реконструкции и модернизации производства завязаны на нем одном, на его связях, которые он установил за годы работы. Заменить Загороднева сложно, на то, чтобы вникнуть и взять бразды правления процессом в свои руки, уйдут месяцы. Другая же часть специалистов полагает, что дело не в Загородневе. У него много помощников, выполняющих рутинную работу по подготовке, каждый в своей области, в своем отделе. Да, он был генератором идей, но в его идеях не было ничего гениального. Нормальное производство, нормальное развитие предприятия, через такие этапы проходят все заводы, комбинаты.

– И как же нам отделить зерна от плевел? – хмыкнул Крячко.

– Не знаю пока, – покачал головой Лев. – Покручусь на комбинате, побеседую со всеми заинтересованными людьми, изучу мнение тех, кто окружал Загороднева. Буду нарабатывать версии. А ты продолжай заниматься всеми версиями, которые лежат вне пределов комбината. Посмотри, что можно нарыть на начальника охраны поселка. И давай встретимся с вдовой.

– Этого опера, паренька Букатова… – Стас помедлил, потом решительно продолжил: – Я думаю, его можно привлечь к работе. Толковый парень, мыслит правильно, когда хочет.

– Что значит, когда хочет? Ну и характеристики ты даешь людям!

– Все правильно, именно это я и хотел сказать, – засмеялся Крячко. – Букатов лыжи навострил из органов, что-то ему здесь не климатит. Жалко, если уйдет, в уголовном розыске такие очень нужны. Разобраться надо, что у них тут происходит, может, начальство плохое, а может, он не подарок! Выводы сделаем в конце и порекомендуем решить тут кадровый вопрос. А как ты собираешься глубоко лезть в экономические дебри, ты ведь не экономист? Надо тоже посмотреть, кто там может выступать надежным консультантом?

– А я, по-твоему, чем занимаюсь? – недовольно поморщился Гуров. – Экспертов там на каждом углу, но когда мысли и выводы прямо противоположные, то берет сомнение, а не врет ли кто-то, не кривит ли душой. А вообще, вопрос там очень сложный, там борьба идет не между людьми и даже не между предприятиями за место под солнцем. Сегодня в каждом регионе существуют так называемые промышленные кластеры. Это очень сложная система, с надстройками и базами. Она охватывает деятельность от поиска и добычи рудных ископаемых до их переработки, обогащения, выплавки и изготовления изделий из цветных металлов. Занять позицию в этом кластере, найти свою нишу непросто. Никто не может вывести одно предприятие или ввести новое просто приказным порядком. Рынок! Если твое производство модернизировано по новейшим технологиям, то ты можешь производить сырье или конечный продукт со сниженной себестоимостью. Можешь скорость производства наращивать, выполнять заказы с большим объемом. И если ты заявляешь на рынке эти особенности своего производства, то именно к тебе потекут долгосрочные контракты, ты получишь серьезные заказы и вольешься в систему.

– Что-то я сомневаюсь, – покачал головой Крячко, – что на войне личность только одного генерала ведет к полной победе или полному поражению. Тем более что генералов в армии – пруд пруди.

– Вот и я сомневаюсь, – вздохнул Лев. Все-таки кажется мне, что причина смерти Загороднева гораздо банальнее. Хотя… высокопрофессиональный киллер – это серьезно. Это не обида из-за того, что в прошлую субботу один мужик другому в стакан меньше налил, когда втроем выпивали. Это целенаправленное умышленное убийство.

Женщина выглядела старше своих лет. Темные круги вокруг глаз, нездоровая кожа, глубокие складки возле губ. Но самое главное, потухшие глаза, в которых не было жизни. Выглядела вдова Загороднева лет на пятьдесят, хотя по паспорту, как успел выяснить Крячко, ей было всего тридцать пять лет.

Кивнув сыщикам, она сделала приглашающий жест рукой. И то, что Загороднева делала все молча, и тишина в доме, все это почти сразу стало действовать угнетающе. Гуров ожидал увидеть в доме черные полотнища, закрывающие зеркала, экраны телевизоров, стеклянные стенки шкафов. К счастью, ничего этого не было. Не чувствовалось, что в доме свой след оставила смерть. Лишь поведение вдовы и тишина оставляли впечатление глубокой печали и тоски.

Еще несколько лет назад из разговора со священником Лев узнал, что, оказывается, ни православие вообще, ни церковь в частности не требуют исполнения этих обычаев. Все эти тряпки на зеркалах, поминки с водкой на девять и сорок дней – по мнению церкви, не более как пережиток язычества и безграмотность некоторых людей. Церковь считает, что люди, у кого в доме горе, от кого ушел близкий человек, должны вести себя так, как просит их душа, любовь к усопшему. Застолье на поминках вообще не обязательно. Православие призывает идти в церковь и молиться за упокой души близкого человека. Ему ваше застолье уже не нужно, оно нужно живым, а это неправильно. И на девять, и на сорок дней нужно обязательно ходить в храм.

– Любовь Сергеевна, – посмотрел Лев в глаза женщине, – я благодарю вас, что вы разрешили нам прийти и поговорить с вами. Примите наши соболезнования и нашу помощь. Вы, конечно, понимаете, что мы выполняем свой служебный долг, но мы и чисто по-человечески со Станиславом Васильевичем соболезнуем вашему горю и хотим разобраться в причинах гибели вашего мужа.

– Я все понимаю, – наконец ответила вдова. – Не надо лишних слов, мне от соболезнований только тяжелее. Если даже из Москвы приехали, значит, есть основания. Но я уже ничего не понимаю. Местная полиция убеждает меня в простом ограблении, а тут вы из Москвы. Вы-то как узнали? Хотя… наверное, с работы Андрея… его руководство… Валерий Владимирович обещал мне, что так это не оставит, что во всем разберутся как положено. А Дубинин – человек со связями, его же Москва сюда назначала на должность генерального.

Сильная женщина, с уважением подумал Гуров. Но пользоваться этим не стоит, надо щадить вдову, даже если приход людей, разговоры для нее некая отдушина. Все равно сейчас эти разговоры о муже – напоминание, что его нет.

– Любовь Сергеевна, – вставил Крячко, – следователь сказала, что мужа нашли вы во дворе. Можете рассказать, как это произошло?

– Я в окно увидела, что калитка открыта настежь, – кивнула женщина. – Не знаю, предчувствие, наверное, какое-то было. Я сразу так испугалась, что сердце больно сжалось. Выбежала, в чем была, на улицу, а Андрей лежит. И я сразу поняла, что беда, что все! Даже еще крови не видела, но по тому, как он лежал… понятно было. Или сердце подсказало. Женщины такие вещи чувствуют.

Гуров положил ладонь на руку женщине и чуть сжал, чувствуя, что Загороднева вот-вот расплачется. Вдова благодарно кивнула и сделала глубокий вздох, борясь с душившими ее слезами. А он снова стал расспрашивать, стараясь говорить уверенно и почти после каждого предложения добавлять, что это им знать необходимо, что от этих сведений зависит расследование. Нельзя было давать вдове возможность уходить с головой в горе, нужно вывести ее из состояния довлеющего одиночества и заставить говорить, вспоминать, думать.

– У Андрея Максимовича были враги? Постарайтесь вспомнить все конфликты, которые имели место, пусть незначительные, на ваш взгляд.

– Да откуда у него враги? – пожала плечами Любовь Сергеевна. – Он же не участковый, не бизнесмен, не владелец ресторана или чего-то там еще такого. Я особенно-то в его дела не вникала, знала только, что они там на комбинате наукой занимались, и муж целыми днями на работе пропадал. А когда выходные устраивал, то мы втроем отдыхать ездили куда-нибудь, бывало, что и на море летали дня на три. Андрей не был конфликтным, всегда улыбчивый, к тому же очень умный. Он в таких кругах вращался, где нет врагов, там все решается по-другому и проблемы иного уровня. Это на стройке могут по пьянке подраться или наряд за выполненную работу не поделить. А у него…

– Нет врагов… – с сомнением в голосе тихо повторил Крячко. – Любовь Сергеевна, можете нам показать, в каком положении вы нашли тело мужа в ту ночь?

Они вышли на улицу. Загороднева замялась, как будто ей не хотелось идти или ее не несли ноги, и Стас пошел первым, то и дело оборачиваясь на женщину. Гуров думал о том, что оперативно-следственная группа вела себя корректно по отношению к семье погибшего. На дорожке, ведущей от ворот к дому, не было контура лежащего тела, обведенного мелом. Смотреть на это вдове и дочери было равносильно тому, чтобы каждый день видеть труп дорогого человека во дворе.

– Вот здесь, – глядя себе под ноги, тихо произнесла Любовь Сергеевна. – Вдоль дорожки и головой на бордюре. Такое ощущение, что откинулся назад и упал на спину.

Гуров присел на корточки. День был пасмурным, и пришлось достать из кармана светодиодный фонарик. Крячко тем временем принялся отвлекать вдову расспросами: во сколько в тот роковой день муж должен был вернуться домой, часто ли он так много выпивал, как в день гибели. Лев слушал их, а сам сантиметр за сантиметром изучал дорожку и бордюр. Конечно, за эти дни здесь прошло много людей, а два дня назад был сильный дождь, но все же стоит попытаться. Тем более что эксперты и следователь не особенно старались, находясь в уверенности, что это несчастный случай и не более того.

Лев поднял голову и выразительно посмотрел на Крячко. Тот, сразу поняв его, взял вдову под локоть и, сославшись на изжогу, утомительный день, головокружение и еще что-то, самым душевным тоном попросил Любовь Сергеевну угостить его чаем. Гуров снова низко склонился и достал телефон. То, что он искал, объяснялось очень простой логикой и большим опытом сыщика. Спонтанное убийство предполагает использование любых подручных средств, случайных орудий или даже их отсутствие. Здесь не было ничего подручного, чем Загороднева могли ударить по голове. Ни полиция не нашла, ни вдова с дочерью. Получается, что пьяный мужчина мог и сам упасть головой на бордюр. Редкий случай, но возможный. А вот присутствие постороннего, обчистившего карманы пострадавшего, сразу наводит на размышления, что несчастный случай и ограбление инсценированы, что Загородневу сначала нанесли смертельный удар по голове, а потом уложили на дорожку головой на бордюр. Чтобы никаких сомнений не возникало.