Текст книги "Точка невозврата"

– Наверное, вы с Курагиным правы, – сказал Гуров. – А все-таки нужно хорошенько разузнать все о покойном Столярове. Что за бизнес он вел, что там у него с бывшей женой… Не исключено, что дамочка недовольна размером алиментов, которые муж ей платил, вот и наняла двух бродяг… Но это лишь один из возможных подтекстов.

– Все равно искать нужно в первую очередь того, кто угнал отсюда машину, – напомнил Крячко. – Без его показаний все это пустые фантазии.

– И все-таки давай прогуляемся по округе, – сказал Гуров. – Район здесь большой, густонаселенный, глаз много. Неужели никто так уж ничего и не видел?

– Час был ранний, – сказал Крячко. – В такой час люди или спят, или спешат на работу. До окружающих никому нет дела.

– Ну, кое-кому очень даже было! – возразил Гуров. – Не думаю, что эти бомжеватого типа граждане живут здесь. Но ведь не поленились, встали пораньше…

Он неожиданно прервал свою речь и пристально уставился на группу людей, которая суетилась в дальнем конце площадки возле темно-синего автомобиля – кажется, это был «Опель» не самой новой модели.

По-видимому, с машиной было не все в порядке, потому что один из компании весьма живописно жестикулировал и сильно ругался – ветер доносил до Гурова и Крячко обрывки не самых дипломатических выражений. При этом все внимание рассерженного человека было обращено именно на машину – он вертелся вокруг нее, заглядывал под днище и недоверчиво ощупывал капот. Двое его приятелей сочувственно наблюдали и время от времени озабоченно оглядывались по сторонам.

Эта группа только что вышла из дома, и Гурова чрезвычайно заинтересовало поведение этих людей. Они с Крячко переглянулись и подошли ближе.

Хозяин «Опеля» даже не заметил их появления. С бледным от горя лицом он в сотый раз обходил свой автомобиль и бубнил что-то нечленораздельное, но крайне сердитое. Его приятели скромно стояли в сторонке. Они молчали, и лица у них были скорбные, точно рядом лежал покойник.

– Здравствуйте, товарищи! – приветствовал их Гуров. – У вас проблемы?

Хозяин «Опеля» посмотрел на него незрячими глазами и пробормотал:

– Тебе-то какое дело, мужик? Заняться нечем? Ну так я скажу тебе, чем заняться…

Он был одет в полупальто кофейного цвета, на худощавом лице темнела шкиперская бородка. Гурову показалось, что он где-то видел это лицо.

– Грубить-то зачем? – рассудительно заметил он. – Я ведь не из праздного любопытства. Вот мои документы…

Человек с бородкой не прореагировал даже на удостоверение с красными корочками, зато его друзья будто очнулись и заговорили наперебой:

– Да он разве грубит? Несчастье у человека – войдите в положение!

– Он за этой тачкой лучше чем за бабой ухаживал, и на тебе…

– Нам срочно в Останкино нужно, а тут такой форс-мажор…

Тем временем полковник Крячко, тоже совершив круг около машины, вдруг присвистнул и поманил к себе Гурова.

Тот подошел, взглянул и поднял удивленно брови.

– Вот так попали – на ровном месте, да мордой об асфальт! – сказал он. – Да у вас же крыло прострелено!

– Ага! А я думал, это птичка накакала! – ядовито сказал хозяин машины, и Гуров вспомнил, где он его видел.

Это был ведущий какой-то экономической программы с одного из телевизионных каналов. Передача была очень короткой, поэтому и ведущий был не слишком популярен. Фамилия его в голове не задерживалась.

– Насколько я понимаю, накануне этого повреждения не было? – продолжил разговор Гуров, пропустив мимо ушей колкость телеведущего.

– Вот именно! – с чувством сказал тот. – Именно не было! И хотел бы я знать, какая сволочь…

Гуров внимательно осмотрел рваную дырку от пули на крыле машины, облупившуюся краску, покоробленное крыло, а потом оглянулся.

– Увечить чужое имущество – дело нехитрое, – пробормотал он себе под нос. – Однако попасть в эту точку от подъезда нет никакой возможности. Это ведь скорее всего вон откуда стреляли – вон от тех деревьев!

– Какая разница, откуда?! – в сильнейшем раздражении произнес телеведущий. – Бардак сплошной, беспредел! Кто мне теперь ремонт оплатит? В моей страховке нет пункта насчет огнестрельного оружия!

– Нужно было включить, – миролюбиво заметил Гуров. – Времена, сами знаете, нынче какие. А разница очень большая, откуда стреляли… Ну-ка поднимите капот! – резко сказал он.

Хозяин «Опеля», кажется, понемногу приходил в себя. Он впервые осмысленно посмотрел на Гурова и после некоторого колебания поднял крышку. Он хотел и первым заглянуть в мотор, но Гуров бесцеремонно оттеснил его.

Пулю они с Крячко искали недолго. Исковерканная и расплющенная, она прилипла к станине у противоположного крыла. В моторе был пробит карбюратор, оборваны провода и были еще кое-какие повреждения.

Гуров положил пулю на ладонь и посмотрел Крячко в глаза.

– Откуда выпущена пуля?

Крячко ответил ему понимающим взглядом и своеобразно изложил вслух общую мысль:

– А черт его знает, но только не из «ИЖа», Лева!

Глава 5

Будила не сразу понял, что опасность миновала. Он был взвинчен до предела и едва сдерживал желание выпустить пулю в голову сидящего рядом человека. Ему хотелось крушить и уничтожать все вокруг, пока рядом не останется одна лишь бессловесная пыль. Только так он мог разрядить свои ненависть и страх, которые бурлили в его темной душе. Но какие-то остатки разума еще шевелились в его черепной коробке, и Будила смирил свой необузданный порыв.

В руках у его спутника был руль, и уничтожать водителя было просто глупо. Прежде нужно было хотя бы остановить машину. Но как раз этого Будиле совсем не хотелось делать. В каждой тени, мелькающей за окном автомобиля, ему мерещилась фигура милиционера, каждый громкий звук казался выстрелом, следующие позади машины представлялись погоней.

Маршрута Будила сознательно не выбирал – действовал наугад. Несколько раз он требовал повернуть машину в первый попавшийся переулок, который казался ему более безопасным, чем другие. Так продолжалось до тех пор, пока они не выехали вдруг на какой-то пустырь, прилегающий к железной дороге. Здесь было пустынно, и Будила понял, что спасен.

Он приказал остановить машину. Водитель затормозил, осторожным движением выключил мотор и, избегая смотреть Будиле в глаза, замер на своем месте. Он был очень бледен, но старался не выказывать страха. Не распускал нюни, не молил о пощаде. Будила это оценил.

– Ну что, обосрался, водила? – спросил он уже почти добродушно. – Не боись! Будешь вести себя правильно, жив останешься. Тебя как зовут-то?

– Григорием, – глухо ответил шофер.

– Ну так, Гриша, свою кликуху я тебе говорить не буду, чтобы ты себе мозги не забивал, – сказал Будила. – У тебя крыша и так небось поехала… Времени у меня мало, поэтому давай без лишних ля-ля… Комплекция у тебя пожиже моей, но все равно – пальтишко с шапкой я у тебя забираю. Мой тулуп ментам уже глаза намозолил… А без покрышки чердак зябнет.

– Забирай, – спокойно сказал водитель. – На заднем сиденье все.

– И это… – пробормотал Будила, стаскивая с плеч свою вышарканную дубленку. – Бабло гони! Все, что есть – баксы, «деревянные» – контора все принимает. Можно рыжьем тоже, брюликами… – он засмеялся.

– Нет у меня рыжья, – негромко сказал шофер. – А деньги… Вот все, что есть.

Он полез во внутренний карман и вытащил тоненькую пачку. Будила выхватил деньги у него из рук, пересчитал.

– Две четыреста… – буркнул он, пытливо вглядываясь в лицо шофера. – Не накалываешь, водила? А то разговор другой будет!

– С чего мне накалывать? – спокойно ответил Григорий. – Сейчас ты шишку держишь. Мне мое здоровье дороже.

– И правильно, – кивнул Будила, успокаиваясь. – Здоровье, его ни за какие бабки не купишь… Ну, спасибо и на том. Теперь вот что, друг – ты, конечно, ничего не понял, хотя и все видел. А ведь меня подставили, Гриша! По-черному подставили! Поэтому хочу тебя кое о чем спросить: ты, случайно, не знаешь, кого это мы там у вас с корешем завалили?

Григорий впервые посмотрел на Будилу и несколько удивленно заметил:

– Ты что же, не знаешь, кого завалил?

– В том и дело! – с досадой ответил Будила. – А мне очень это знать надо, чтобы кое с кем поквитаться, понимаешь? С тем, кто меня навел на этого человека.

– Извини, ничем не могу тебе помочь, – сказал Григорий. – Я ведь не там живу. Хозяина привез – у него там партнер по бизнесу проживает. Вот его я знаю – Стоковский Арсений Валентинович. Он режиссер, всякие шоу устраивает – с фейерверками, балетами всякими… Да чего ты волнуешься? По телику в новостях все равно скажут, кого сегодня убили.

– Мне не до телика, Гриша! – помотал головой Будила. – Я тут один как перст. Даже телевизора нет. Был один кореш, и того замочили… И новостей мне мало, понимаешь? В новостях не скажут, кому было нужно, чтобы этого мужика замочили. Мне нужно знать, чем он занимался, понимаешь?

– Слушай, я тебе сейчас один телефон дам, – волнуясь, сказал Григорий. – Этого самого Стоковского. Он же сосед, должен знать. Только ты уж будь человеком – отпусти меня!

Оказывается, он все это время буквально изнывал от страха, и тот наконец прорвался наружу.

– Я по два раза не повторяю, – угрюмо ответил Будила. – Сказал, что отпущу, значит, в натуре отпущу! Давай телефон и уматывай!..

Водитель быстро достал из бардачка ручку и клочок бумажки. Написал на нем несколько цифр.

– Вот, – сказал он, протягивая записку Будиле. – Арсений Валентинович… Он или рано утром дома, или поздно вечером. Очень поздно – работа такая, – рука у него мелко дрожала.

– Ладно, свободен! – разочарованно бросил Будила, пряча листок в карман, туда же, где лежал пистолет. – Тачку я пока забираю! Мне нужнее.

Григорий слегка вздрогнул, но прекословить не стал. Лишь слегка замялся, прежде чем взять с сиденья затрепанную дубленку Будилы. Но на улице вьюжило, и он не стал долго ломаться. Держа дубленку в руках, он выбрался из машины. Где-то рядом предостерегающе свистнул локомотив. Григорий отшатнулся и почти бегом метнулся к серой бетонной стене, тянувшейся вдоль полотна.

Будила словно очнулся. Он посмотрел по сторонам звериным взглядом и быстро пересел за руль. Завел мотор, с хрустом сдал назад, едва не завязнув в сугробе, наметенном вокруг сизых кустов, а потом погнал машину обратно, пока не выехал на широкую, забитую машинами улицу.

Ехать ему было некуда. Ничего, кроме грязной общаги, где ютилось две сотни бесправных строителей, у него не было. Была еще их любимая пивнуха – там же, в двух минутах ходьбы, но сразу в нее соваться не стоило, это Будила понимал отчетливо. Если люди шефа и будут его где-то искать, то именно там. А искать должен он. Он должен выяснить, кто этот долбаный шеф и чего ему надо было от убиенного раба божьего, кровь которого Будила еще не смыл со своих рук. А вот когда Будила это узнает, он найдет способ заставить шефа расплатиться. Десять тысяч баксов ему должны, а слово надо держать. Тех, кто не держит слово, жестоко наказывают. Слава богу, в руках у него опять есть серьезная игрушка. Патронов маловато, но это дело поправимое.

Только это все дело будущего, а нужно думать, что сейчас делать. И Будилу вдруг прошибло горячим потом. Он сообразил, что тачку, на которой он раскатывает, как король, давно уже ищут, и с минуты на минуту его может тормознуть любой сопляк-гаишник. От тачки нужно было избавляться как можно скорее.

Он повернул обратно, переехал через мост, всей шкурой ощущая опасность, и успокоился, лишь завидев в стороне, совсем рядом, зеленовато-сизый силуэт леса. Это было то, что нужно.

Он свернул к лесу, загнал машину за ближайшие деревья и без сожаления там ее бросил – решил, что здесь ее не скоро найдут. А сам отправился на автобусную остановку. Как ни крути, а кроме как в Тайнинское ехать было некуда.

Пальтишко жало в плечах, и шапка все время норовила съехать с макушки, но Будилу это не смущало. В старой шкуре было бы хуже. Он вспомнил, как по телевизору перечисляли их с Фертом приметы – еще после первого убийства – один к одному. И портреты словесные показывали. Не Репин, конечно, рисовал, но сходство тем не менее улавливалось.

Он сменил три автобуса, прежде чем добрался до Тайнинского. Как ни странно, здесь Будила почувствовал себя гораздо лучше. С Газаряном, который нанимал его на работу, Будила давно был в конфликте, и тот же Газарян пообещал лично открутить ему голову, если еще раз увидит, но все равно здесь было гораздо спокойнее. Да и не боялся он Газаряна, хотя по-хорошему бояться как раз следовало бы. Газарян водил дружбу с такими отморозками, которые за бабки мать родную удавят.

Помотавшись немного по улицам и преодолев искушение завалиться в пивную, Будила придумал, что ему делать. На самой окраине поселка жила Екатерина, одинокая и неприхотливая баба, услугами которой пользовалась добрая половина залетных работяг, истомившихся без женской ласки. Красотой Екатерина не отличалась, да и свежести была далеко не первой – разменяла уже пятый десяток, но зато она имела собственный домишко и за стакан-другой бормотухи была готова на все. В ее хате постоянно торчал народ, разношерстный и полупьяный, а иногда вспыхивали драки, переходящие в поножовщину. Место было беспокойное, но участковый, наблюдавший за порядком, был прикормлен и по пустякам не привязывался. Будила решил, что лучшего укрытия ему не найти. До вечера он отсидится, подлечит нервы крепкими напитками, пожрет хорошенько, а потом вернется к серо-зеленому дому.

Эта идея казалась Будиле чрезвычайно остроумной. Никто и не предполагает, что он решится вернуться, а тем более что будет искать какие-то концы. Почему-то Будила был железно уверен, что водила Григорий никому ничего не скажет. В душе необразованный Будила считал себя великим психологом.

Екатерина, как всегда, была дома и, как всегда, была навеселе. Будиле она искренне обрадовалась, но не потому, что так уж его обожала, а потому, что он приволок с собой целый пакет жратвы и пару бутылок водки. На правах дорогого гостя Будила прокантовался у радушной хозяйки весь этот длинный день.

Ему относительно повезло – других гостей почему-то в этот день, можно сказать, не было. Лишь под вечер завалились двое из плотницкой бригады Газаряна. Будила не знал их фамилий – только имена: Мишка и Степан. Пришли они без денег, но с большим желанием выпить, и как-то само собой получилось, что в роли угощающей стороны выступил Будила. Ему хотелось пустить пыль в глаза.

Но деньги таяли слишком быстро, и вскоре падкие на дармовщинку плотники стали раздражать Будилу. Посиделки, как обычно это бывало у Екатерины, закончились дракой, причем полная и безоговорочная победа осталась за Будилой. Окровавленные и растерзанные плотники отступили и были выброшены за дверь, на мороз. Они еще некоторое время бродили вокруг дома, выкрикивая пьяными голосами неясные угрозы в адрес Будилы, но потом это им надоело, и они исчезли.

Некоторое удовлетворение от расправы Будила получил, конечно, но одновременно ему пришло в голову, что он упускает из виду главное. Впереди его ждало ответственное дело, а он тем временем разменивался на пустяки. Так не годилось. Он припрятал подальше деньги, которые еще не успел пропить, и завалился спать на продавленной кровати. Хозяйка давно уже отключилась, сидя прямо за столом и уронив на руки нечесаную голову.

Когда Будила проснулся, часы показывали двенадцать. На улице серебрился снег и мутно светились разрозненные огни. В темноте раздавался надсадный храп Екатерины. У Будилы трещала голова, и было погано на душе. Только сейчас он сообразил, что добраться ночью до центра Москвы будет непростой проблемой. Такси вызвать неоткуда, а попутка ни за что не остановится. Сейчас даже телефон найти было бы для него слишком большой удачей.

Но высиживать в грязной хате было уже нечего. Будила оделся, допил остатки водки, чтобы хоть немного умерить головную боль, и вышел на улицу.

Поселок казался пустынным, но ближе к автобусной станции Будиле повезло – он неожиданно наткнулся на группу нетрезвых подростков. Трое худосочных парней и две стриженые пигалицы в узких брючках. Они громко хохотали, сыпали без остановки матом и строили из себя крутых до невозможности. Вообще-то моральный облик молодежи Будиле был по барабану, но его внимание привлек мобильный телефон, по которому все порывалась звонить одна из девчонок.

Сначала он даже не хотел ничего плохого. Просто подошел и почти вежливо попросил позвонить. Разгоряченные вином тинейджеры не могли упустить момент покрасоваться перед своими спутницами и лихо послали Будилу подальше. Они явно не слышали суворовского «побеждать не числом, а умением» и вообще были слишком зелеными.

Двумя ударами Будила отправил в нокаут самых прытких, пинком добавил ускорения пустившемуся в бега третьему, без звука отобрал у онемевших девчонок мобильник и пошел в сторону Ярославского шоссе – все равно до центра надо было как-то добираться.

По пути Будила нашел укромный двор, где можно было без помех переговорить, и, сверившись с бумажонкой, которую ему накатал водила Григорий, набрал номер режиссера Стоковского. К его удивлению, ответили ему сразу – не было никаких заморочек вроде автоответчика, которого Будила терпеть не мог, и что его особенно обрадовало, ответил сам хозяин.

– Стоковский слушает, – сказал он.

Будила не сразу нашел нужные слова – он не привык разговаривать с такой публикой. Вечные у них заморочки – немногим лучше, чем у автоответчика. Но потом он сообразил, что самое главное – это сразу напугать человека.

– Это самое, Стоковский… – сказал он внушительно. – Жить хочешь?

Как Будила и ожидал, его собеседник напугался, хотя из кожи вон лез, чтобы не показать этого.

– Алло! Что такое? – выкрикнул он. – Кто это говорит?

– Не дергайся, – объявил Будила, который уже нашел нужный тон. – Будешь паинькой, не трону. Ты в таком большом доме живешь, в зеленом?

– Что за дурацкие шутки? – возмутился Стоковский. – Ну, допустим, живу. Хотя он не чисто зеленый… – Голос у него был напряженный, как у человека, панически ожидающего подвоха.

– Сегодня я там у вас человека убил, – мрачно сказал Будила. – В курсе, да? Ну так, короче, ты мне должен сказать, что это за кент такой был. Вы же соседи – ты должен знать.

Стоковский замолк на минуту – переваривал новость.

– Да, сегодня убили моего соседа, – сказал он немного погодя. – И вы утверждаете, что имеете к этому отношение?

– Ты мне мозги не парь! – с досадой сказал Будила. – Я тебе ничего не утверждаю. Я тебя спрашиваю, кто он такой, этот твой сосед? Где он кантуется, чем занимается…

– Он сейчас в морге лежит, – неуступчиво сказал Стоковский.

Будила выдержал короткую паузу, а потом предупредил:

– Так, ты не понял, что ли? Я твою фамилию знаю. Знаю, где ты живешь. Будешь голову морочить – сделаю то же самое, что и с твоим соседом. Тебе что, по-человечески трудно ответить, кто он такой?

– Ну, допустим, не трудно, – притих Стоковский. – Ну, допустим, предприниматель он. Телевизорами торгует. Магазин у него большой недалеко от Ярославского вокзала – «Спектр» называется. Точного адреса не знаю.

– А за что его замочили? – упрямо спросил Будила. – Он задолжал кому-то, что ли?

После такого вопроса Стоковский окончательно растерялся.

– Вы меня спрашиваете, за что замочили Столярова? – спросил он с изумлением. – Помилуйте! Но я-то к этому не имею никакого отношения! Вы же говорите, что сами…

– В том-то и дело, что сам, – сурово оборвал его Будила. – Только все это тебя не касается. Говоришь, его Столяров зовут?

– Столяров Валентин Данилович, – ответил Стоковский и тут же осторожно спросил: – А вы откуда, простите, мой телефончик узнали?

– Сорока на хвосте принесла, – буркнул Будила. – Только ты не следователь, чтобы мне вопросы задавать. Поменьше спрашивай, здоровее будешь.

– Это понятно, – покладисто сказал Стоковский. – Только ведь и вас сейчас вовсю ищут – это-то вы понимаете?

– Я понимаю, ты понимаешь, значит, все путем, – усмехнулся Будила. – Ищут – еще не значит найдут, запомни! Если вякнешь кому-нибудь, я тебя первый найду!

– Ну что вы, – вежливо сказал Стоковский. – Зачем мне это нужно? Все останется между нами.

– Так-то оно лучше, – заключил Будила. – Теперь быстро говори, как в ваш район лучше проехать.

Стоковский на некоторое время замолчал – видимо, был удивлен. Но потом все-таки объяснил, добавив:

– Это же самый центр, тут не запутаешься.

– Еще бы ты путался! – буркнул Будила и отключил телефон.

Он уже не собирался никуда ехать и спросил адрес просто для отвода глаз. Стоковский, кажется, не врал, когда рассказывал ему про бизнес убитого Столярова. Голос у него был какой-то убедительный, что ли, но Будила сразу ему поверил. Да и какой смысл Стоковскому врать про мертвого соседа?

Главным было то, что Будила знал теперь, чем занимался покойник. «Значит, телевизорами торговал? – думал Будила. – Вот и проторговался. Все равно кто-то из продавцов должен знать, кто на них наезжал. Не может быть, чтобы никто не знал. Наверное, магазин сразу не закроется, поторгуют еще. Может, у этого хрена наследники есть – жена там или сын… А может, шеф сам покажется, если у него там интерес есть. Дело-то сделано. Подкараулить кого-нибудь из продавцов после смены, прижать хорошенько – он мне все выложит. А дальше уже с шефом разбираться…»

Будила даже повеселел немного. Будущее показалось ему теперь чуть определеннее. Конечно, проблем он еще и не начинал решать. Но, по крайней мере, не тыкался теперь, как слепой котенок. И еще ему было приятно, что уже не нужно было никуда тащиться по ночной Москве, по холодным заснеженным улицам, бесконечным, с ледяными сквозняками, от которых у него постоянно сипло горло.

Будила пошел обратно. Горло он решил согреть немедленно и для этого заглянул в ночной «комок», где отоварился двумя бутылками водки. Сонная продавщица снабдила его спиртным и даже сначала заинтересовалась мобильником, который Будила вдруг придумал ей продать. Но потом они не сошлись в цене. Будила просил штуку, а прижимистая торговка никак не хотела давать больше четырехсот. В конце концов Будила обложил ее матом и ушел. Он подумал, что мобильник ему самому еще пригодится.

Однако настроение у него опять испортилось, и когда Будила подходил к дому Екатерины, он был настроен очень серьезно, заранее решив, что если у Екатерины кто-то обосновался за время его отсутствия, то он выкинет любого без разговоров. Сейчас ему не нужна компания.

Окна знакомого дома были темны. «Неужели эта лярва еще не проснулась? – добродушно удивился про себя Будила. – Ну и здорова же она дрыхнуть! Ничего, сейчас разбудим!»

Он свернул к дому, толкнул покосившуюся калитку, поднялся на крыльцо. Дверь была, как всегда, не заперта. Внутри стоял застоявшийся запах перегара и плесени. С мороза это чувствовалось особенно явственно. Будила недовольно покрутил носом, пробормотал: «Сучка немытая!» – и вошел в комнату. В темноте заскрипели пружины, и женский голос что-то неразборчиво пробормотал во сне. «На кровать перебралась, – подумал Будила. – Ничего, на полу доспишь, если чего…»

Он включил свет и с шумом выставил на стол бутылки. Екатерина вздрогнула, открыла глаза и села. Мутными глазами она посмотрела на Будилу, явно его не узнавая, но потом увидела водку, и взгляд ее прояснился.

– Стучать надо, когда к женщине входишь! – заплетающимся языком произнесла она и спустила ноги с кровати.

– Я сейчас стукну! – с угрозой сказал Будила и швырнул в угол шапку.

И в этот момент за окном заурчал мотор, с визгом затормозила машина, захлопали дверцы, и грубые шаги загремели по дорожке к дому. Будила, широко раскрыв глаза, посмотрел на Екатерину.

– Это что такое? – тихо спросил он.

Она недоуменно пожала плечами. Будила метнулся в сени, машинально нащупывая в кармане пальто пистолет. Шаги уже грохотали по крыльцу. Тяжелый кулак забарабанил в дверь над самым ухом Будилы.

– Открывай! Есть кто дома? – заорал мужской голос.

– Да ты постой, Кружков, тут открыто! – рассудительно заметил второй голос. – Только ты осторожнее – может, у этого гада нож?

Будилу точно током долбануло. Он, уже не сомневаясь, выхватил из кармана пистолет и навел его на дверь. Она распахнулась.

Всего мгновение Будила мог видеть на фоне серебряного сумрака силуэты людей в форменной одежде и тень милицейского «УАЗа» за калиткой. В ту же секунду он выстрелил.

Раздался крик ужаса и боли. Милиционеров словно смело выстрелом с крыльца. Будила с силой захлопнул дверь и задвинул засов. Потом прижался спиной к стене и прислушался.

– Твою мать! – доносилось со двора ошеломленное злое бормотание. – Кружков, как ты?.. Ах, сука!.. Что сделал, падла! Он же Кружкова замочил… Васильев! Васильев, ты оглох, что ли? Быстро свяжись по рации со «Скорой»! У нас Кружкова замочили! И передай в дежурную часть – вышли на опасного преступника. Предположительно, на которого ориентировка – на того, про которого сегодня особое распоряжение было… Да, и давай быстрее!.. Ну, Кружков, как ты? Дышишь? Дыши, брат!..

«Вот, сука, я прокололся! – с ненавистью и отчаянием подумал Будила. – Все знают, мусора легавые! Где же это я так? Теперь все – выбирай, Будила, или зона, или геройская смерть на воле. Ладно, поживем пока, посмотрим…»

Он прислушался к суете во дворе и крикнул, надсаживая легкие:

– Вы, падлы ментовские! Слушайте сюда: кто сунется – сразу мочу любого! У меня выбора нет, а патронов целый ящик!

Он прихвастнул, но на милиционеров его слова произвели впечатление. Они притихли, и только один крикнул в ответ угрюмо:

– Не валяй дурака! Террорист-одиночка нашелся! Сейчас ОМОН нагонят – фарш из тебя сделают, придурок! Сдавайся по-хорошему!

– Хрен вам! – уже с азартом обреченного заорал Будила. Его вдруг осенило, и он торжествующе добавил: – У меня заложник, понятно?

Даже во дворе не выдержали – засмеялись.

– Это Катька, что ли? – спросил кто-то. – В зад ее себе заложи – там ей самое место!

Кровь ударила Будиле в голову. Он выстрелил через дверь на голос. Во дворе растерянно вскрикнули, а потом послышались злобный мат, лязг затвора, и длинная очередь из автомата вспорола дверь перед самым носом Будилы. Он похолодел и, медленно скользя спиной по шершавой стене, перебрался из сеней в комнату.

– Свет, сука! – крикнул он Екатерине.

Та, протрезвевшая и перепуганная, поняла его с полуслова – метнулась к выключателю, щелкнула кнопкой. Комната погрузилась во тьму. Будила одеревеневшими ногами подошел к столу, свернул с бутылки пробку и прямо из горлышка высосал половину.

– Все, Катерина, – сказал он, ставя бутылку на место. – Скоро на твоем доме доску поставят – мемориальную. Здесь закончилась биография Будилина Николая Антоновича, хорошего человека… Пионеров к тебе будут водить, – и он невесело засмеялся.

– Выпить-то налей напоследок! – отозвалась Екатерина.