Текст книги "Криминальная мистика"

– Сегодня бои в двух спорткомплексах – в «Олимпионике – век двадцатый» без правил, начало в шестнадцать часов, а в «Джомолунгме – три семерки» – смешанные поединки, начало в семнадцать. Ну, это чисто по-американски – каратист против тхеквондиста, боксер против самбиста…

– Отлично! К четырем едем в «Олимпионик», – объявил Гуров. – Если красной «Хонды» там не окажется, поедем к «Джомолунгме».

У авангардистской конфигурации спорткомплекса «Олимпионик» задолго до объявленного часа, когда под его замысловатой кровлей должны были начаться жестокие схватки тех, кто готов был поставить на кон собственное здоровье (а может, и саму жизнь) ради двух вещей – денег и престижа, начали выстраиваться ряды авто всевозможных марок. На этой «ярмарке тщеславия» даже ухоженный, с блестящей эмалью кузова, «Пежо» Гурова смотрелся явно не в числе «богатых родственников».

Поставив свою машину с таким расчетом, чтобы в нужный момент можно было без проблем выбраться из этого «стойбища», Лев прошел вдоль парковок, обходя лужи на асфальте, оставленные только что отшумевшим ледяным ливнем, внимательно осмотрел все без исключения красные машины и был вынужден признать, что Бройлер сюда почему-то не приехал. Возможно, эти состязания «курировал» какой-то другой подручный Шашлычника. Прождав до половины пятого, он позвонил Емельянову, который ждал его звонка на соседней улице, и сообщил, что они отбывают к «Джомолунгме».

Ближе к пяти Гуров, преодолев несколько километров городских улиц, остановился невдалеке от спорткомплекса еще советской постройки. Здесь тоже было очень людно, к зданию тянулись вереницы любителей силовых единоборств, парковки были переполнены всевозможными авто. Впрочем, и здесь с ходу найти «трехдевяточную» «Хонду» не удалось. Лев даже засомневался, а прибудет ли Бройлер вообще хоть к одному из спорткомплексов, как вдруг на ВИП-парковке заметил именно то, что столько времени искал.

Возле красной «японки» с тремя «девятками» на номере стояли несколько парней, демонстративно гоготавших на всю округу. Один из «крутяков» – плотный, смуглолицый, с толстой шеей, на которой болтался массивный «цепок» из золота, повелительно озирая своих собеседников, давал им какие-то поручения.

Покончив с инструктажем, обладатель «цепка» сел в машину, судя по всему, куда-то собираясь уезжать. Лев, не мешкая, достал телефон и, связавшись с Емельяновым, вполголоса сказал:

– Он собирается сваливать!

Связавшись с опергруппой, ждавшей своего часа в засаде, Гуров уведомил парней о том, что общая готовность – «один», операция начинается.

Тем временем, покончив с разговорами, «крутяк» запустил двигатель и, дав газу, с пробуксовкой и визгом шин, развернулся в сторону выезда на проспект. Яро рванув с места, он стремительно полетел по тесноватой дороге, разбрызгивая во все стороны лужи и ничуть не смущаясь тем, что людям, оказавшимся у него на пути, приходилось разбегаться в разные стороны.

Свернув влево, в более просторный проезд, лихач вновь прибавил газу, и выезжавшая ему навстречу «Волга», с которой при более умеренной скорости вполне можно было разминуться, при такой сумасшедшей гонке стала для «Хонды» весьма серьезным препятствием. Даже до предела вдавленная в пол педаль тормоза помочь уже не могла – проюзив по асфальту несколько метров, она с грохотом влепилась в «Волгу». И хотя повреждения оказались не самыми серьезными, выскочивший из кабины до предела разъяренный «крутяк» готов был разорвать на части «лохозавра», посмевшего не уступить ему дорогу.

– Ты, козел тупорылый! – потрясая кулаками и пытаясь открыть дверцу «Волги», орал он на всю округу. – Ты чего наделал, чмо гребаное?! Да я тебя, сучару, сейчас прямо тут урою!

Он выхватил сзади из-за пояса пистолет, но пустить в ход свое оружие не успел – словно выросшие из-под земли двое дюжих парней схватили его за руки и молниеносно заломили их за спину, проворно защелкнув на его запястьях браслеты наручников. Ошеломленный происшедшим, Багджа на какой-то миг замер, после чего с воплем подпрыгнул, пытаясь вырваться из рук задержавших, и забился в истерике, голося на всю округу:

– «Мусора» позорные! Вы не знаете, с кем связались! Я вас, паскуд, самих законопачу так, что и уши торчать не будут!.. Я…

Но его неожиданно перебил чей-то твердый, уверенный голос:

– Ну-ка, хватит хамить и пугать, а то как бы сам сейчас не обделался. Ишь ты, стращать он надумал!..

Продолжая время от времени нервно дергаться, Бройлер оглянулся и увидел рослого мужчину, рядом с которым стояли двое парней, по виду студенты. А незнакомец все тем же строгим, жестким тоном продолжал:

– Гражданин Багджа, имеете ли вы разрешение на хранение и ношение изъятого у вас пистолета?

– Я его только что нашел! – с ненавистью в голосе выкрикнул тот. – У меня в кармане лежит заявление, согласно которому я в данный момент ехал сдавать пистолет в полицию. Достаньте из кармана и прочтите. На основании чего меня задержали? Это нарушение моих конституционных прав и свобод! Как вы смеете преступать закон?!

При этих словах студенты, с трудом удержавшись, чтобы не рассмеяться – кто бы тут еще рассусоливал о законности?! – переглянулись с ироничными улыбками. Гуров спокойно дождался конца тирады и обернулся к парням:

– Граждане понятые! Сейчас в вашем присутствии наши эксперты-криминалисты снимут с данного пистолета марки «ПМ» – «пистолет Макарова» отпечатки пальцев, в том числе и с обоймы, и с каждого патрона. Если пистолет гражданином Багджой, как он утверждает, и в самом деле только что был найден, там его отпечатков оказаться не должно. Кроме того, прошу вас быть свидетелями того безусловного факта, что данный человек, будучи виновным в только что случившемся ДТП, пытался оказать на водителя пострадавшей машины психологическое давление угрозами и оскорблениями, а также намеревался применить по отношению к нему свое оружие.

– А чем вы все это докажете? – скрежеща зубами при виде того, как двое гаишников начали замерять рулеткой тормозной след его машины, а эксперт-криминалист, достав из пистолета обойму, начал снимать с нее отпечатки пальцев, проорал Бройлер.

– С самого начала все, что здесь происходило, фиксировалось на видео, – все тем же железным тоном пояснил Лев. – На это есть соответствующее согласие прокуратуры. Так что ни выпендриваться, ни кликушествовать смысла нет. А суду данная запись показана будет обязательно. Я думаю, при назначении срока наказания он обязательно учтет ваши оскорбительные, хамские выпады в адрес сотрудников полиции. Уже сейчас могу сказать, что только за незаконно приобретенное оружие вы можете получить до пяти лет лишения свободы. А если учесть и что-то иное, то… Долго вам сидеть придется!

Багджа сразу же скис и обмяк. Он некоторое время молчал, после чего вновь подал голос:

– Я требую своего адвоката! Без него не буду ни отвечать, ни чего-либо подписывать.

– Да требуйте на здоровье… – сделав знак вышедшему из-за машин видеооператору, усмехнулся Гуров. – Мы вас ни о чем спрашивать и не будем. Вы нам сами все расскажете. Причем очень охотно.

Взглянув на видеооператора, прекратившего съемку, Бройлер, как видно, о чем-то начал догадываться.

– Что вы задумали? – впиваясь взглядом в Льва, уже встревоженно спросил он. – Хотите сунуть в «пресс-хату»?

Не удостаивая его даже взглядом, Лев лишь отрицательно качнул головой. В этот момент послышался голос криминалиста, успевшего проверить дактилоскопический материал на портативном сканере:

– Вниманию понятых! Предварительным исследованием установлена с точностью до девяноста девяти процентов тождественность отпечатков пальцев гражданина Багджи на рукояти пистолета, на обойме и гильзах патронов. Это подтверждает, что пистолет принадлежит данному гражданину.

– Что и требовалось доказать… – заключил Гуров, мельком взглянув на окончательно деморализованного Бройлера. – Ну, все, я отбываю. Заканчивайте с протоколом, этого деятеля – в СИЗО, пусть сидит, думает там о своем будущем. А оно у него незавидное. Очень незавидное!

Увидев, что он уходит, Багджа затравленно огляделся и, заикаясь, спросил:

– Постойте, гражданин начальник! Чего вы хотите?

– Нужна правда, и только – правда, – оглянувшись, невозмутимо произнес Лев.

– Мы могли бы поговорить один на один? – видимо, приняв какое-то решение, попросил Бройлер.

– Разумеется! Через полчаса-час обязательно побеседуем в СИЗО, – бросил на ходу Гуров, направляясь к машине.

Глава 4

Их разговор состоялся в помещении, знакомом очень многим из тех, кто оказался в СИЗО, будучи задержанным по подозрению в совершении чего-то очень опасного, далеко выходящего за рамки законов. Здесь на окнах были толстые решетки и привинченные к полу стол и стулья. Уже окончательно деморализованный Бройлер угрюмо взирал на стены и потолок. Легко и просто было духариться, заведомо зная, что тебя и «отмажут», и откупят. А вот теперь, оказавшись в руках тех, кто безразличен к «баблу», кто самым серьезным образом намерен исполнить закон, корчить из себя нечто крутое как-то уже и не хотелось. Отчего-то постоянно ныло в низу живота, предательски подрагивали руки, ноги делались слабыми и неуверенными.

Попросив конвой удалиться, Гуров окинул задержанного внимательным взглядом. Глядя в пол, тот угрюмо молчал.

– Ну, что, давайте побеседуем, – спокойно, даже как-то буднично предложил Лев. – Начнем с ваших биографических данных – фамилия, имя, отчество, место и год рождения.

Не поднимая головы, Багджа говорил сдавленно и неохотно. Отвечая на дальнейшие вопросы, он рассказал, что после второй своей отсидки решил «окопаться» в столице. Здесь было много земляков. Правда, большинство ему обрадовалось не очень. Работать на производстве или хотя бы организовать свое дело Бройлер не желал. А жить хотелось широко и «красиво». И вот тут-то грабителю-неудачнику наконец-то улыбнулась бандитская фортуна – он встретил Шашлычника, который сам себя предпочитал называть Великим Наставником.

– Вот с этого места – поподробнее, – сказал Лев, остановив это монотонное повествование. – Меня интересует, что собой представляет его группировка и почему у нее такое название.

Повздыхав, задержанный сообщил, что «Звезда истины» – это не какая-нибудь там вульгарная бандитская шайка, а особое эзотерическое вероучение, созданное Великим Наставником.

– Он тоже в своей жизни прошел через многое, тоже немало лет провел за решеткой по ложным обвинениям, – впервые за все время разговора взглянув на Гурова, с некоторой даже напыщенностью произнес Багджа. – И тогда он поехал на Алтай, нашел там Учителя, который посвятил его в тайны мира и на священной горе, именуемой Уч-Сумер, ввел в число посвященных, достойных тайн Шамбалы. И теперь Великий Наставник намеревается воздвигнуть храм «Звезды истины». Но ему специально мешают очень многие – и власти, и соседнее население. Они неправильно понимают его мысли и дела… – Поймав ироничный взгляд Гурова, Бройлер осекся и замолчал.

– Послушайте, гражданин Багджа, вы сами-то верите в то, что говорите? – пожал плечами Лев. – Я что-то никак не пойму – вас как будто подменили. У «Джомолунгмы» был обычный, отмороженный урка, а здесь – прямо проповедник каких-нибудь баптистов-иеговистов. Ну, ладно… То есть, как я понял, вы состоите в некой общине религиозного толка, но с явным криминальным уклоном. Верно?

– Криминальный уклон – это понятие относительное, – снова повесив голову, буркнул задержанный. – По законам государства он, может быть, и криминальный, а по учению «Звезды истины» – соответствующий законам природы.

– Ну, пока давайте отставим эту вашу «Звезду» и поговорим о вещах куда более прозаических, – коротко отмахнулся Гуров. – Что вы можете сказать о смерти неких Бакалавра, Хрысанина и Любавского? Вы же их знали?

– Так, совсем немного знал… – поколебавшись, неохотно ответил Бройлер. – А что говорить об их смерти? Все рано или поздно умирают.

– Так, а что вы знаете о предпринимателе Перлинове? Как вы думаете, где он сейчас может быть?

– Эту фамилию слышу впервые, – с вполне искренним недоумением сказал тот, мотая головой и пожимая плечами. – Так что где он может быть – я не знаю.

– Может, хватит финтить? – строго нахмурился Лев. – Что мы все в кошки-мышки играем? Если есть желание, как говорится, «пойти в несознанку» – да на здоровье. Это не мне в убыток, а кое-кому другому. И этот кое-кто зря валяет дурака. Зря! Меня интересует, кто и за что убил этих троих людей и что случилось с Евгением Перлиновым. Вам ясно?

Багджа провел по лицу ладонями рук, скованных наручниками, и убедительно помотал головой:

– Об убийстве я ничего не знаю. Лично я никого из них не трогал. Перлинова никогда в жизни не видел. И вообще, где мой адвокат?

– Сейчас придет. – Лев чуть поморщился и произнес: – Мне, был момент, почему-то показалось, что задержанный Багджа собирается пойти на чистосердечное. Как видно, «не срослось». Последний вопрос: откуда пистолет?

– Я же сказал, что нашел… Я на «чистуху» идти и не собирался. Хотел «перетереть» насчет суммы – плачу «бабло», и мы прощаемся. Но мужики в камере сказали, что вам предлагать бесполезно. Поэтому тему закрываем.

– Закрываем!.. – иронично улыбнулся Гуров и, вызвав конвой, приказал отвести задержанного в камеру.

Выйдя на улицу уже в темноте, он с удивлением обнаружил, что асфальт успел подмерзнуть и покрыться тонкой корочкой льда, и мысленно отметил: «Блин! А я зимнюю резину с шипами никак не поставлю. Завтра же надо «переобуть», а то еще не хватало влететь в какое-нибудь ДТП…» Запустив двигатель, он осторожно вырулил на дорогу и, чуть прибавив газу, поехал на минимальных оборотах, не рискуя ехать больше сорока.

Станислав Крячко, направляясь в сторону Осинок, наслаждался солнечной погодой и жизнерадостно насвистывал, озирая хотя и осенние, но такие уютные пейзажи. «Мерин», умиротворенно урча мотором, проворно летел по шоссе. Кругом расстилались уже пожелтевшие луга, оголившиеся перелески, водоемы с по-осеннему холодным кобальтом волн.

Миновав Осинки и проехав еще километров пять, Станислав прибыл в большой поселок Яркино, где разыскал местную школу, размещавшуюся в просторном четырехэтажном здании. Он остановил машину невдалеке от ворот школы и, пройдя по дорожке из бетонных плит, поднялся на крыльцо к стеклянному вестибюлю и потянул за ручку двери. Однако она даже не шелохнулась. В этот момент внутри здания прозвенел звонок, и в другом конце вестибюля тут же резко распахнулась настежь дверь, из которой вывалила орущая толпа учеников – от мелюзги из первого класса до двухметровых «фитилей» из старших.

У Крячко невольно защемило сердце – ведь и он когда-то, в пору далекого беззаботного детства, вот так же радовался перемене, едва ли не раньше всех вылетая в школьный двор. Как же давно это было!

Он вошел в просторный холл и, увидев пожилую тетку, сидящую за столом невдалеке от входа, подошел к ней и, показав удостоверение, поинтересовался, как бы ему увидеть директора или завуча, в общем, кого-то из преподавательского состава, кто хорошо помнил бы выпускников прошлых лет.

– А, это вам к Петру Витальевичу надо бы подойти, – закивала вахтерша. – На второй этаж поднимитесь, повернете направо, и – первый кабинет слева.

Директор школы – сухощавый мужчина средних лет, спортивного телосложения, услышав о Перлиновых Илоне и Артеме, утвердительно кивнул:

– Помню их, помню. Саму семью знал не очень хорошо – за все время родители в школе были только раз или два, но вот их дети свой след здесь оставили. Ну, какой след? Илона, конечно, избалована была до крайности. Очень своенравна, эгоистична, невыдержанна… Учителя, что называется, от нее чуть не рыдали. Бездна амбиций при явно сниженном интеллекте и крайне низкой моральной составляющей. Ей еще лет двенадцать было, когда я начал замечать, что она проявляет не по годам преждевременный интерес к определенным сторонам жизни. А год спустя узнал, что вне школы она уже вовсю, так сказать, «крутит любовь» со взрослыми парнями. Когда она закончила одиннадцатый, мы нарадоваться не могли…

– А Артем?

– Ну, Артем головной боли доставлял, конечно, меньше. Он, можно сказать, был в чем-то прямой противоположностью своей сестры – вяленький, инертный, вечно со скучающим, безразличным взглядом. Вот, что у него было на самом высоком уровне – так это компьютерная грамота. Тут ему не было равных. С ним даже наш преподаватель информатики иногда советовался. Но это было до седьмого класса. Когда он перешел в восьмой, мы сразу заметили в нем перемены. На первое сентября он заявился во всем беспросветно-черном, с ранцем в форме гроба, со всякими там «готскими» символами и амулетами…

– Простите, перебью… – Крячко вскинул указательный палец: – А компания «готов», в которую он вошел, к вашей школе никакого отношения не имела?

– Нет, нет, слава богу, не имела, – замахал руками Петр Витальевич. – Такого «счастья» нам не выпало. Это в нашем местном медучилище, которое с прошлого года именуется медицинским лицеем, было дело, завелись такие оригиналы.

Как далее явствовало из его рассказа, «готщина» в лицее началась с одного их бывшего ученика, который еще в школе проявлял, можно даже сказать, некоторую некрофилию – парню очень нравилось все, что связано с кладбищенской тематикой. Стихи учил только о смерти, о бренности бытия, литературу читал исключительно «готическую» – про всяких там оживших мертвецов, про привидения, вурдалаков, оборотней, вампиров… Тем более что подобной, как определил Петр Витальевич, макулатуры сейчас выпускается более чем достаточно, поэтому нехватки такого рода «учебных пособий» «гот-самоучка» не испытывал.

Сразу же после школы парень поступил в медучилище. И той же осенью жители поселка заговорили о том, что на осиновском кладбище появились некие черные сектанты – то ли дьяволисты, то ли сатанисты. Об этом свидетельствовали следы каких-то ритуальных обрядов чернокнижного толка. Милиция в одну из ночей провела на погосте облаву, и в райотдел доставили компанию «готов», которые в очередной раз собирались устроить там свои «камлания». На какое-то время все затихло. Но потом они вновь заявили о себе целой серией хулиганских выходок, устроив на кладбище несколько погромов.

Милиция снова провела задержание. В отношении предводителя «готов» было возбуждено уголовное дело. Но его родители, будучи людьми состоятельными, оплатили приведение кладбища в порядок, наняли хороших адвокатов, и он отделался лишь штрафом.

– А как его зовут и где он может быть сейчас? – поинтересовался Крячко.

– Зовут его Штупнов Кирилл… По-моему, Викторович. Сейчас он работает – ну, было бы странным предполагать, что он изберет какое-то другое место работы, – сотрудником одного из столичных моргов. Живет в Москве. Это все, что я о нем знаю… – развел руками Петр Витальевич. – Ну, а возвращаясь к Артему, хотел бы отметить, что с «готами» он дружил всего года три. В одиннадцатом классе о «готике» в нем уже ничто не напоминало. Но, с другой стороны, он опять как-то скис, ушел в себя, кроме компьютера, больше никого и ничего не знал и знать не желал.

– А «готы» на его уход как-то отреагировали? – снова спросил Стас.

– Конечно! И встречали его прямо у школы несколько раз, и к нему домой пытались прийти. Но здесь им я сразу же отбил охоту околачиваться – так попер, что больше и носа сунуть не пробовали. А дома – охрана и близко никого не подпускала. А на занятия и с занятий их обоих – и Илону, и Артема – доставляли на машине. Но они за ним долго охотились – где-то с полгода. В почтовый ящик у ворот бросали записки с угрозами и проклятиями. Потом почему-то отстали.

Собираясь уходить, уже у самой двери Стас обернулся:

– Хотел спросить вас вот еще о ком… Такого человека – Вячеслава Жухова – случайно, знать не доводилось?

– Весь наш «цвет» в угрозыске засветился… – улыбнувшись, иронично резюмировал Петр Витальевич. – Ну, как же не знал? Был у нас такой. Правда, давненько уже… С этим Славой тоже лиха хлебнули. Еще с младших классов мальчик он был проблемный. Так-то он – росленький, на мордочку привлекательный. Девочки от него были без ума – в старших классах он их менял как перчатки. Все думали, что Славка пойдет в киноактеры – внешние данные у него были хоть куда. Однако, как оказалось, внутреннего-то артистизма в нем – ни на грош, на экзаменах в театральное с треском провалился. Но, помню, все годы учебы у нас он строил из себя «заморского принца» и своих, отмечу, немногочисленных приятелей держал в «черном теле». Да, дружбу Жухов признавал только такую: он – главный, а остальные у него в холопах. А в связи с чем он вас интересует?

– Одно время Жухов работал охранником у Перлиновых и, несмотря на запрет Евгения Перлинова, тайком завел шашни с Илоной. Ну, тот его сразу и безоговорочно выставил за ворота, а Жухов, уходя, грозил местью. Теперь, когда Евгений Перлинов пропал без вести – вы, я думаю, об этом слышали, – хотим проверить его алиби.

– Не знаю, каким он стал сейчас, но в школе, хоть и был не из самых слабеньких, храбрецом я бы его не назвал, – пожал плечами Петр Васильевич. – Помню, пришел к нам учиться Колька Николаев – его сразу же прозвали Коль-Колем. Щупловатый, но с характером. И вот как-то со Славкой они чего-то там не поладили. Жухов ему: «Давай выйдем, поговорим!» А Колька совершенно спокойно, уверенно так: «Идем. Только ты потом не пожалеешь?» И, знаете, Славка спасовал. Сразу же «отмазываться» начал, дескать, ненароком грохну – потом отвечай за тебя… Нет, он не из отчаянных. Думаю, он к Перлиновым устроился только из-за Илоны. Знал, чья она дочь, и, как видно, решил пристроиться в зятья к строительному магнату. А не вышло, вот он и закатил истерику.

По словам директора школы, Жухов в данный момент проживает в Яркино с родителями. Но его нынешнего адреса он не знает. Еще раз попрощавшись, Стас потянул на себя ручку двери, однако в этот же миг, едва не сбив его с ног, в кабинет ураганом влетела какая-то молодая особа – скорее всего, учительница. Озираясь с широко раскрытыми глазами и тяжело дыша, она с трудом выдохнула:

– Беда, Петр Витальевич! В школу ворвался какой-то верзила с ножом в руке и пошел по коридору. Дети сразу попрятались в классы, но он вроде ломиться никуда пока не стал, просто куда-то идет! Мы полицию уже вызвали. Но когда она приедет-то?!

– Где он? В какой стороне? Идемте, покажете. Быстро! – встрепенулся Крячко.

– Да, да, идемте вместе! – торопливо выходя из-за стола, взволнованно проговорил директор. – Валентина Васильевна, показывайте, показывайте!..

Они побежали по коридору в сторону правого крыла школы и, свернув за угол, увидели, как некий тип в болоньевой куртке и джинсах заходит в класс, откуда через мгновение раздался испуганный многоголосый крик. Не мешкая, резко рванув вперед, Стас подбежал к двери и толкнул ее рукой, но она не поддалась, видно, чужак запер ее изнутри. Тем временем из класса вновь раздался хор испуганных воплей и зов о помощи. Коротко разбежавшись, Стас резко ударил в дверь плечом, и ее створки тут же раздвинулись в стороны.

В тот же миг Крячко увидел какого-то опустившегося типа с заросшим лицом, который, схватив пожилую учительницу за волосы, размахивал финкой перед ее лицом. Та, бледная как мел, стояла, не двигаясь и не издавая ни звука. Ученики, скорее всего шестиклассники, отчаянно кричали, уговаривая чужака отпустить их учительницу.

Увидев Станислава, тот засуетился и попытался полоснуть женщину ножом по горлу, но она успела подставить руку, и лезвие прошло по ее предплечью, обагрив рукав блузки обильным потоком крови. В следующее мгновение, отбросив раненую учительницу в сторону, мужик ринулся с ножом на Крячко, явив неплохое владение холодным оружием. Оскалив зубы, он выписал финт лезвием финки, намереваясь всадить нож в плечо или меж ребер тому, кто решился ему противостоять, однако его уловка не прошла.

Заблокировав кисть нападающего и зажав ее в тиски своих рук, Стас одновременно выполнил четкий подбив опорной ноги в момент его атакующего выпада. Словно споткнувшись, тот, двигаясь по инерции, рухнул лицом вниз, а его рука резко, с громким хрустом повернутая по часовой стрелке, оказалась в неестественном положении. Мужик отчаянно взвыл от боли, его пальцы разжались, и нож со звоном брякнулся на пол.

Схватив его за шкирку, Крячко выволок неизвестного в коридор, где к классу уже сбежались учителя и старшеклассники, и, бросив его на пол, громко распорядился:

– Руку женщине перевяжите и немедленно вызовите «Скорую»!

Тут же две учительницы опрометью кинулись в класс, доставая аптечку из шкафа.

– Ты кто такой? Чего сюда приперся, тварь? – пронизывающе глядя на чужака, жестко спросил Станислав.

Но тот, с подвыванием корчась от боли, судя по всему, начисто утратил дар речи. Вглядевшись в лицо неизвестного, директор неожиданно всплеснул руками и растерянно спросил:

– Кирилл?! Штупнов?!! Зачем ты это сделал? Зачем ты сюда пришел?

– Я пришел вас убить! – проорал тот в ответ. – Всех! Всех! А особенно эту Анисиху! Я ее всегда ненавидел! Всегда! Из-за вашей проклятой школы у меня… моя жизнь… А-а-а!.. У-у-у!..

Выпучив глаза и оскалив зубы, он забился в истерике, а потом попытался вскочить на ноги. В этот момент на этаж взбежали несколько полицейских с автоматами, в бронежилетах и касках. Узнав, что нападавший задержан, к тому же их коллегой из Главка, парни уважительно посмотрели на корифея сыскного дела, каковым наверняка в их глазах был Станислав.

Когда психопата увели, к Крячко подошла Валентина Васильевна и сказала, что его просит подойти к ней Римма Олеговна – раненая учительница. Женщина, все еще бледная, с перебинтованной рукой, сидела на стуле в окружении учеников. Увидев Стаса, она слабым голосом с трудом произнесла:

– Спасибо вам, что спасли детей! Он ведь с меня только собиралась начать. А что мог сотворить дальше – не хочется и думать…

– Да, спасибо вам! Спасибо! – заговорили и ее ученики.

– А где вы научились таким суперским приемчикам? – шмыгнув носом, спросил худенький мальчонка, с интересом глядя на смелого дяденьку-силача в кожаной куртке.

Судя по всему, именно в этот миг он и определил для себя образец настоящего мужчины.

– Учись хорошо, на турнике подтягивайся побольше, а как отслужишь в армии – приходи к нам, в уголовный розыск. Еще и не тому научишься! – усмехнувшись, посоветовал Крячко.

Вбежавший в класс Петр Витальевич, утирая со лба пот, тут же подошел к Римме Олеговне:

– Ну, как вы? Ничего? «Скорая» сейчас подъедет. Я провожал оперов к машине, и они рассказали, что Штупнова уже неделю ищут. Он был в психиатрической клинике, откуда как-то сумел сбежать, чтобы «нанести визит» в нашу школу. Римма Олеговна, а на вас-то он чего ополчился?

– Я и сама понять не могу… – растерянно пожала она плечами. – Может быть, за то, что когда-то порицала его увлечение всей этой «готической» белибердой? Я ему как-то сказала: «Кирилл, кончить можешь очень плохо». Он тогда почему-то на это очень разозлился. Может, это у него всплыло в памяти в момент приступа, и он счел меня виновницей всех своих жизненных неудач?

– Да, похоже, «готика» до добра не доводит! – поморщившись, резюмировал Стас. – Конечно, случай безобразный. Кстати, что ж у вас такая слабая охрана? Усилить бы надо!

– Я уже ставил такой вопрос, но денег на охрану где возьмешь? – сокрушенно покачал головой директор. – Только собирать с родителей. А большинство уперлось: это вы себе хотите загрести, на нас собираетесь нажиться. Но теперь-то, думаю, проблема решится в кратчайшие сроки.

– Ну, а у меня кое-каких проблем уже поубавилось, – прощаясь, заметил Крячко. – Теперь Штупнова мне искать уже не надо… И так ясно, что к интересующему нас вопросу он никакого отношения не имеет.

Шагая по школьному двору под прицелом десятков любопытствующих взглядов – о случившемся в шестом «Б» знали уже все, без исключения, – Станислав оглянулся и еще раз окинул школу ностальгическим взглядом. Плохо, что самое лучшее в своей жизни мы ценим уже потом, когда оно безвозвратно кануло в небытие… Потом поднял голову вверх и, увидев нахмурившееся небо, где в разрывах туч все еще проглядывало солнце, озадаченно почесал затылок – вот ведь смеху-то будет, если яблоня, предсказавшая садовнику погоду, окажется точнее гидрометеоцентра.

Доехав до местного паспортного стола, он взял домашний адрес семьи Жуховых. Как явствовало из написанного на зеленом квадратике «стикера» круглым женским почерком, ехать Крячко должен был до улицы Тургенева, где вблизи пересечения с Костромской и находился нужный ему дом. Руля по улицам, Стас неожиданно вспомнил о Юлии Геннадьевне и, набрав ее номер, вскоре услышал певучее:

– Да-а-а?..

– Юль, это Крячко. Я сейчас в Яркино… Что-то вдруг в голову стукнуло – а не заглянуть ли к тебе? Ну, так, на чашку чая…

– Ой, а я сейчас у себя в офисе… – одновременно и растерялась, и огорчилась та.

– Да ну, ладно, чего там?! – с трудом сдержал разочарованный вздох Стас. – В следующий раз как-нибудь…

– Никаких «следующих разов»! – решительно перебила его Юлия Геннадьевна. – У тебя там есть какие-то дела? Ну и отлично! Через час буду на месте! Ты ведь не в курсе, что сегодня – седьмой лунный день, а это означает, что есть прямая астральная связь с Бетельгейзе? А-а! То-то же! Созвонимся.

Ощутив неожиданный прилив сил и оптимизма, Крячко свернул на застроенную одноэтажными коттеджами улицу Тургенева и, проехав еще метров триста, остановился у каменной изгороди, за которой возвышался приличных размеров дом, окрашенный в розовый цвет и из-за этого напоминавший марципанового поросенка.

Позвонив в калитку, он через некоторое время увидел вышедшего из дома рослого парня с весьма приятной, но в то же время, как ему показалось, какой-то конфетно-приторной наружностью.

– Вам кого? – спросил тот грубоватым тенором.

– Вы – Вячеслав Жухов? Уголовный розыск! – объявил Стас, показав ему свое удостоверение.

– Я так и подумал… – ничуть не изменившись в лице, скучновато проговорил тот. – Ну, заходите… А что ж без «воронка» и взвода автоматчиков?

– А надо? Могу вызвать… – усмехнулся Крячко, входя во двор. – Вы в курсе о случившемся с Евгением Перлиновым?

– Да, слышал, что он пропал без вести. И что? Я тут при чем?

Когда они вошли в просторную прихожую, со второго этажа к ним спустилась женщина в годах, одетая в яркий дорогой халат.

– Славочка, у тебя гости? – стоя на ступеньке лестницы, спросила она.

– Да, ко мне. Это из уголовного розыска… – покосившись в ее сторону, как-то уж очень бесцеремонно ответил Жухов и добавил: – Пока придется подождать.