Текст книги "Завещаю свою смерть"

– Да? – искренне удивился Мальцев и добавил с некоторой бестактностью: – Это вы зря. Впрочем, вы сыщик, у вас на первом месте работа. И настоящий сыщик не должен быть обременен ничем, кроме нее. Ни семьей, ни чем-либо другим.

– Ну, это вы, пожалуй, хватили через край, – заметил Гуров. – Что же, всем нашим сотрудникам теперь не жениться? Между прочим, у многих прекрасные семьи.

– Я не говорю обо всех сотрудниках, – тут же пошел на попятную Мальцев. – Я сказал лишь – настоящий сыщик, – подчеркнул он, – а их единицы!

Гуров ничего не стал отвечать, хотя отлично понял, что Мальцев явно записал его в «настоящие сыщики». Не стал он и рассказывать о том, что вообще-то у него самого тоже есть семья, пусть и бездетная. Он был уже утомлен этой беседой и громогласным баритоном Мальцева. Гурову не терпелось перейти к делу, но прерывать хозяина во время обеда казалось ему невежливым.

Во время второго, состоявшего из бараньего жаркого с гречневой кашей, Мальцев тоже заполнял собой все пространство, и Гуров никак не мог приступить к беседе с Аленой. Он уже решил наплевать на приличия и, если Мальцев не угомонится, просто встать из-за стола и позвать девушку в ее комнату. За десертом, когда Юрий Петрович несколько утомился от собственной болтовни, он неожиданно сказал:

– Лев Иванович, может быть, вы нам расскажете что-нибудь забавное из вашей практики? Наверняка у вас было много смешных случаев.

– Увы, моя практика бедна на юмор, – ответил Гуров, отпивая кофе. Он оказался огненным, и Гуров, поморщившись, отставил чашку, чтобы напиток немного остыл. – В ней чаще всего случаются, мягко говоря, неприятные вещи. Как, например, смерть Снежаны Кабановой.

Он намеренно высказался прямо. Он видел, что Алена быстро допила кофе и теперь собирается выскользнуть из-за стола. Произнеся последнюю фразу, он в упор посмотрел на девушку. Та остановилась, опустив глаза в пол. Все смущенно замолчали, словно Гуров произнес какую-то неловкость. Повисла неуклюжая пауза, которой полковник и воспользовался.

– Алена, вы пошли со Снежаной в клуб вместе? – спросил он.

– Я не помню, кажется, да, – совсем тихо ответила девушка.

– Вы вряд ли можете этого не помнить, – возразил Гуров. – Ведь это произошло совсем недавно. К тому же это была ваша последняя встреча со Снежаной.

Все по-прежнему молчали, никто не вмешивался в беседу.

– Ну да, мы пошли вместе, – признала Алена.

– А с кем Снежана ушла из клуба?

– Не знаю, – ответила Алена.

– Вы не видели, как она уходила?

– Нет.

– А с кем она общалась в клубе?

– Ну… Со многими, – пожала плечами Алена.

– Так не пойдет, – покачал головой полковник. – Вы отвечаете механически, просто чтобы от меня отвязаться. А мне нужна от вас правда.

– Но я правда не помню! – Алена подняла наконец глаза на Гурова. Смотрела она как-то умоляюще, словно прося оставить ее в покое.

Альбина Павловна заерзала на стуле и сказала:

– Лев Иванович, но Алена и вправду может не помнить того, о чем вы спрашиваете!

– Неужели она в двадцать лет страдает старческим склерозом? – удивленно спросил Гуров.

Он намеренно решил не церемониться. Если сейчас пойти на поводу у девчонки и делать вид, что он ей верит, та так и будет вяло говорить «не помню». А ведь явно что-то помнит. Почему же не хочет говорить? Принципиальная нелюбовь к полиции? Откуда? Родители явно настроены по-другому. Или это хорошо прикрытое лицемерие? Гурову так не казалось.

Альбина надула губы. Потом поправила безукоризненную прическу и суховато сказала:

– Но ведь прошло уже много дней.

– Да бросьте вы! Чуть больше недели. К тому же это была их последняя встреча со Снежаной, – заметил Гуров и снова обратился к девушке: – Алена, мне всего лишь нужно знать о том, чем занималась Снежана в клубе. С кем общалась, что собиралась делать дальше? Неужели она не поделилась с вами своими планами? Ведь вы пришли вместе. Наверняка же обсуждали хотя бы, кто когда отправится домой.

– Снежана не собиралась рано домой, – ответила Алена. – А чем занималась… Ну чем можно заниматься в ночном клубе? Развлекалась, танцевала…

– С кем? – тут же спросил Гуров.

– Ой, ну я не помню… Со многими!

– А с Денисом Маликовым?

– С Денисом они расстались, у него другая девушка.

– Ольга Демина?

Алена удивленно подняла на него взгляд.

– Откуда вы знаете?

– Дочь, ты забыла, что Лев Иванович сыщик, – встрял в беседу ее отец. – Ему положено знать такие вещи. Он же тебе ясно сказал, что уже пообщался с вашей компанией!

– Ой, да у нас и не было никакой компании! – тут же открестилась Алена. – Все вроде вместе, но в то же время каждый сам по себе. Так же и Снежана. При чем тут то, что мы пришли вместе? Мало ли куда ей захотелось поехать еще? Откуда мне знать?

Голос девушки поднимался все выше, она явно была на взводе. Нервы ее были натянуты, и Гуров, видя, что откровенничать с ним она так и не собирается, решился на жесткий аргумент. Он вынул из кармана фотографии и резким движением подвинул их к Алене.

– Смотрите! – произнес он. – Это снимки тела Снежаны, найденного в мусорном контейнере. Посмотрите на него внимательно. Она убита варварским способом. Настолько варварским, что даже взрослые мужчины содрогались! Неужели вам не хочется, чтобы этот изверг был найден? Ведь Снежана была вашей подругой. Смотрите, смотрите!

И он веером разложил перед Аленой фотографии. Про трупы остальных девушек Гуров пока решил не говорить. Алена с ужасом взирала на снимки. Полковник видел, какими огромными стали глаза Альбины, которая тоже увидела фотографии. Юрий Петрович нахмурился и, не спрашивая разрешения, осторожно взял одну из фотографий двумя пальцами.

– Ну? – сверлил девушку взглядом Гуров. – Не надумали говорить?

– Я не буду это смотреть! – неожиданно громко закричала Алена и разрыдалась. Затем вскочила с места и, заткнув руками уши, продолжала кричать: – Не буду, не буду, не буду!

Она хотела броситься к лестнице, но споткнулась о стул матери, стоявший на пути, и чуть не упала. Сидевший справа брат быстро поднялся и поддержал ее. Алена билась в его руках и рыдала в голос. С ней начиналась истерика.

Тут все повскакивали со своих мест. Альбина Павловна сквозь слезы пыталась утешить дочь, Мальцев громко крикнул домработнице, чтобы та принесла холодной воды и нашатырь. Потом повернулся к Гурову и холодно произнес:

– Вы меня простите, Лев Иванович, но я вынужден просить вас уйти. Хоть вы и профессионал, но, честно говоря, мне не нравятся ваши методы. Не думал, что лучший сыщик станет заниматься запугиванием молодой девушки и демонстрацией перед ней чудовищных картин… Одним словом, уходите!

– Мне все равно придется побеседовать с вашей дочерью… – начал было Гуров. – Не здесь, так в управлении. Я думал, здесь лучше.

– Уйдите! – рявкнул Мальцев, выхватывая из рук подоспевшей домработницы стакан и пузырек с нашатырем.

– Уходите, уходите! – плача, вторила ему Альбина.

Роман, обнимавший сестру за плечи и что-то шептавший ей на ухо, посмотрел на Гурова с сочувствием и едва заметно развел руками – дескать, увы, я здесь ничем не могу помочь.

Лев не стал прощаться, просто развернулся, прошел в прихожую сам открыл входную дверь. В спину ему доносились глухие рыдания Алены и суматошные возгласы ее родни. Когда сыщик спустился вниз, охранник дружелюбно спросил:

– Ну что, поговорили?

– Поговорили, – усмехнулся Гуров и вышел на улицу.

Погода испортилась. Подул ветер, сгустились тучи, и вот-вот должен был начаться противный, холодный осенний дождик. Лев поднял воротник своего плаща и ощутил, что руки успели замерзнуть, пока он шел до своего автомобиля. Сев за руль, он включил печку и поехал в управление.

Глава пятая

– Не затопили? – первым делом спросил Гуров, входя в свой кабинет, в котором сидел взъерошенный Крячко в накинутой на плечи любимой куртке.

Тот отрицательно помотал крупной головой и глубже втянул ее в куртку. Гуров подавил вздох и сразу перешел к делу, спросив:

– Ну, что у нас муж?

– Объелся груш! – буркнул Станислав хмуро.

– Старая шутка. И плоская, – заметил Гуров. – Придумал бы что-нибудь пооригинальнее.

– У меня низкая степень креативности, – ехидно отозвался Крячко.

– Надо же, каким ты высоким штилем заговорил, – с удивлением сказал Гуров. – Не слышал подобных выражений в твоем лексиконе.

– Поумничай, поумничай! – огрызнулся Крячко.

– Что, не колется? – с пониманием спросил Лев, снимая плащ и вешая его на вешалку.

– Нет, – ответил Станислав.

– А сам как думаешь – он, не он?

– Я не бабка-ворожея, чтобы гадать, он – не он, – сказал Крячко. – На вид мужик как мужик. Только выпендривается много. Вот на тебя чем-то похож. Тоже витиеватыми словечками сыплет и всякие заумные фразы вворачивает. Мне, правда, все эти выверты по барабану, я на них нулем и сам все время на него так с вопросами наседал, чтобы к стенке прижать. Но он все начисто отрицает. Дизайнер хренов!

– Это он тебе сказал, что у тебя низкая степень креативности? – всмотрелся в лицо друга Гуров и расхохотался, поняв по его выражению, что попал в точку. – Это он, глядя на твой наряд, определил.

– Смейся, смейся! А пятница-то уже скоро, – проговорил Крячко.

– Хорошо еще, что не тринадцатое.

Гуров старался говорить бодро, хотя у него самого результат за сегодняшний день был нулевым.

– Ну что он хотя бы сказал-то? Поделись, – попросил Лев, усаживаясь на стул и открывая ящик стола.

С сожалением он констатировал, что банка растворимого кофе пуста. Гуров не очень любил такой кофе, он предпочитал в зернах, но на работе варить самому кофе было затруднительно, и он пользовался суррогатом, хоть и довольно дорогим. Вкус его отдаленно был похож на вкус вареного кофе, и Гурова в принципе это устраивало. Он точно помнил, что утром в банке гранулированного порошка оставалось как минимум на три чашки. Крячко тут же уперся взглядом в свои бумажки и принялся внимательнейшим образом их изучать.

– Ты что, весь кофе у меня выдул? – уставился на него Гуров.

– Лева, не жадничай, – не отрываясь от протокола, отозвался Станислав. – Это один из худших пороков.

– Да мне не жалко, но кто же последнее забирает? – возмутился Гуров, который так и не допил свою чашку у Мальцевых и теперь очень хотел восполнить этот пробел.

– Ну давай сходим в буфет, – примирительно проговорил Крячко. – Я даже готов оплатить твой кофе. Но только обед – уж извини! – за твой собственный счет.

– Спасибо, есть я не хочу, – отказался Гуров.

– Где это тебя накормили? – с любопытством осведомился Крячко.

– Тайна следствия, – усмехнулся Гуров. – Давай докладывай по мужу.

– Ну что, познакомились они три года назад, – начал Крячко без энтузиазма. – На каких-то соревнованиях. Оба увлекаются… – Станислав заглянул в свои бумаги, накорябанные небрежным почерком, – многоборьем. Ну, там, лямур-тужур, потом свадьбу сыграли, вместе жить начали. Жили у мужа – у него хата в Зеленограде. А работали оба в Москве. Он – в своей дизайнерской конторе, а Светлана свою фирмешку открыла по продаже косметики. Ну, губнушки там всякие, финтифлюшки… Но зарабатывала она на этой мазне вроде неплохо.

– А почему они развелись?

– Он говорит, что за работой и разъездами на нее сами не заметили, как стали чужими. И что жена якобы собиралась окончательно перебраться в Москву. У нее вроде дела пошли потихоньку, она деньжат скопила и хотела снимать здесь квартиру. И действительно сняла.

– У нее появился другой мужчина?

– По его словам, нет.

– Но этого он может и не знать, – пробормотал Гуров. – Жена, к тому же бывшая, могла ему не докладывать. Тем более если он действительно помогал материально, зачем ей говорить про другого и портить с ним отношения? Вряд ли он стал бы ей помогать в такой ситуации.

– Не стал бы, – согласился Крячко. – Но, по его словам, жену в последнее время интересовало только материальное благополучие. Она полностью сосредоточилась на своей работе. «Близость между нами сошла на нет», – прочитал он дословно выдержку из своего протокола и перевел ее на свой язык: – Короче, спать они стали раздельно, у жены вечно от усталости голова болела. М-да. Бедный мужик! Я ему даже посочувствовал в тот момент, ей-богу!

– А каких-нибудь ее друзей-приятелей он знает? Неважно, мужчин или женщин.

– Он говорит, что, поскольку жена приезжая, подруг у нее здесь не было. Только коллеги по работе.

– А что говорит про конец сентября – начало октября? Чем занималась жена?

– По его словам, все было как обычно, никаких изменений в ее жизни не произошло. Но! – поднял палец Крячко. – Тридцатого сентября он ей звонил. Причем вечером. Я получил распечатку его звонков, в которой это написано черным по белому. Сам же он говорит, что звонил только для того, чтобы попросить у нее ключ от квартиры. Один комплект у Светланы оставался, и он хотел его вернуть.

– Да? А зачем? – заинтересовался Гуров.

– Говорит, что у него только один, а это небезопасно. Ну, в смысле, его можно потерять, и все такое. А так как жена ключами все равно не пользовалась, он и хотел их иметь про запас.

– Угу, – нахмурился Гуров. – А почему только спустя два месяца спохватился?

– Вот и я его о том же спросил, – с живостью подхватил Крячко. – Но он отмазался тем, что сразу после развода ему было не до того. Дескать, переживал и все такое.

– Куда собиралась жена в тот вечер, ему известно?

– Нет. Говорит, что разговор вообще был коротким. Светлана сказала, что может встретиться с ним в понедельник где-нибудь в Москве и передать ключи. На том и порешили, а потом, когда он ей звонил, она уже не отвечала.

– Последующие звонки зафиксированы в распечатке?

– Да, я проверил, – кивнул Станислав. – Кстати, алиби на первое октября у него нет. Говорит, что был дома один, рано лег спать. Еще этак с вызовом у меня спросил: «А вы что, обычно приглашаете кого-то постороннего караулить ваш сон?» Я ему на это ответил, конечно…

– А у него самого тоже женщины нет? – перебил его Гуров.

– Нет. Он говорит, что после развода прошло всего два месяца и ни один нормальный человек не кинется за такой срок искать себе другую мадемуазель!

– Ну, это как сказать, – проговорил Гуров. – Все люди разные. Но, в общем, ты прав, проверить его не мешает. Фотография его у тебя имеется?

– А как же! – усмехнулся Крячко. – Я его и в анфас, и в профиль щелкнул!

– Анфас, – автоматически поправил Гуров. – Без «в».

– Отвяжись, – махнул рукой Крячко. – Вот, держи!

Снимок голубем перелетел от стола Крячко к гуровскому, и сыщик поймал его на лету. С фотографии на него смотрел довольно симпатичный молодой человек лет двадцати восьми, с собранными в хвостик русыми волосами. Очки в тонкой оправе совершенно его не портили, даже наоборот, придавали налет некой импозантности. Глаза серые, взгляд спокойный. Неглупый, как показалось Гурову.

– Маньяком он может быть вполне, – разглагольствовал тем временем Станислав. – Они обычно такими и бывают: на вид тихие, спокойные, вежливые… В тихом омуте известно кто водится. Вот если бы он орал, психовал, тогда бы я сразу его отмел. Маньяки не такие. А он ни разу даже голоса не повысил. Даже когда я пригрозил, что в СИЗО его продержу, плечами пожал и говорит: «У вас нет для этого достаточных оснований»! Как тебе такое хамство, а?

– Вот, значит, давай, займись им вплотную, – сказал Гуров, игнорируя последнюю фразу Крячко. – Во-первых, съезди на работу к Светлане и расспроси ее коллег как следует. И если хоть в чем-то их показания не совпадут с тем, что он говорит, можешь ловить его на расхождениях. Понадобится – очную ставку ему одну за другой. Словом, не мне тебя учить. А во-вторых, съезди к нему на квартиру и поговори с соседями. Только лично съезди, я тебя прошу! – с нажимом сказал Гуров, понимая, что Ольгой Деминой придется заниматься самому.

– Служебную машину выделишь – съезжу, – тут же сказал Крячко. – А то мне личный бензин жечь нет никакого удовольствия.

– Выделю, – улыбнулся Гуров, подсаживаясь к телефону.

* * *

Марина Балабанова приехала в Москву год назад из города Энгельса, полная грандиозных планов и радужных надежд. Ей было уже двадцать три года, в институт или другое высшее учебное заведение поступать было уже поздновато, к тому же это было сопряжено с рядом сложностей: нужно было заново сдавать пресловутый ЕГЭ, а Марина вовсе не была уверена в том, что сделает это благополучно. Да и не рвалась она особо учиться. Марина была девушкой практичной и считала, что нужно овладеть профессией, которая сможет тебя прокормить, которая востребована всегда, независимо от того, как меняется ситуация на рынке труда. Такой, например, как парикмахер. Что бы ни случилось, а людям стричься нужно всегда.

Стричь она умела уже давно, и неплохо, но нужен был официальный диплом плюс опыт, и Марина, окончив курсы и вбухав в это мероприятие львиную долю накопленных еще в Энгельсе средств, устроилась поначалу в обычную парикмахерскую. Работала в две смены, уставала жутко, к вечеру руки отваливались. Приезжала домой и буквально падала в постель. Однако это дало свои плоды: через год она уже устроилась в салон более высокого уровня, где и зарплата была повыше, и условия получше.

Но в целом жизнь в столице Марину разочаровала. Она поняла, что, даже вкалывая как каторжная на обычной работе, на жилье в Москве ты сроду не заработаешь. И не только на жилье. В Энгельсе она жила примерно так же, то есть денег хватало на еду, одежду и кое-какие развлечения. Здесь было то же самое, только на столичном уровне. Выше доходы, но и выше расходы. И Марина понимала, что единственный выход – это удачно выйти замуж. Подруга Татьяна, будучи неисправимой оптимисткой, подбадривала, говорила, что это вполне реально. Сама знает нескольких девчонок, которые повыходили за москвичей и живут припеваючи. Просто Марина все время дома сидит, не ходит никуда, кроме работы, поэтому с ней никто и не знакомится.

– Ты почаще в люди выходи! – советовала она. – Ты у нас девушка видная, фигуристая – мимо тебя не пройдут.

Марина, все школьные годы занимавшаяся плаванием, и впрямь обладала весьма привлекательными формами. Она вообще любила спорт, иногда даже выбиралась на какие-нибудь зрелищные мероприятия – в ледовый дворец или на стадион.

– В Москве даже поплавать толком негде, – жаловалась она Татьяне.

– Почему негде? Вон, Москва-река.

– Скажешь тоже! – фыркала Марина. – Река! Одно название. Вот Волга – это другое дело! Я на ней все детство провела, всю юность.

– Тогда выходи сразу за иностранца, – говорила Татьяна. – Уедешь на Средиземное море. Или в Америку. Там целый океан.

– Не хочу я в Америку, – вздыхала Марина. – Я хочу здесь хорошо жить.

Когда Марине предложили хорошо подзаработать, она согласилась не раздумывая. Предложение было очень выгодным. Новому знакомому, от которого оно исходило, даже не пришлось уговаривать Марину – она была рада дополнительному заработку. Тем более за один-единственный вечер!

Молодой человек, присевший в ее кресло, чтобы подстричься, завел непринужденную беседу. Между дел расспрашивал Марину, где она живет, чем занимается в свободное время, нравится ли ей в Москве… Марина отвечала охотно – новый знакомый был симпатичным и явно обеспеченным. А знакомства среди москвичей ей и впрямь были на пользу. И, ловко щелкая ножницами, ровняя черные волосы, она незаметно для самой себя раскрывала перед ним свою жизнь. Парень, представившийся Артуром, слушал внимательно и заинтересованно. Но Марину даже не столько взволновал его интерес к ней, сколько возможность заработать. Когда Марина мимоходом пожаловалась, что денег ей хватает впритык, а хочется порой позволить себе что-нибудь приятное, он, извинившись, вежливо спросил, сколько Марина зарабатывает. Та ответила честно. Ну, почти честно…

Артур поцокал языком, сочувственно кивнул и почти сразу предложил подработку. Марина сперва слегка напряглась: первой мыслью было, что речь идет об оказании интимных услуг. Просто это первое, что приходит в голову, когда речь идет о молодой женщине. Но, выслушав подробности, Марина чуть не подпрыгнула от радости. Ведь оказалось, что и делать-то ничего особо не нужно. Это такие пустяки! Она справится в два счета, тем более с ее-то подготовкой!

В семь часов вечера Марина, как и договаривались, вышла из дома. Артур ждал ее в условленном месте, сидя в большой темной иномарке.

– Какая интересная у вас машина! – сделала ему комплимент Марина, усаживаясь на переднее сиденье.

– Ну, будешь со мной работать – и ты себе такую сможешь купить, – пообещал Артур.

– А что, можно будет еще поработать? – удивилась Марина.

– Конечно, а почему бы нет? Люди постоянно готовы за это платить. Правда, не сразу, а где-нибудь через месяцок, хорошо? Да еще нужно посмотреть, как ты с заданием справишься.

– Я справлюсь, не сомневайтесь! – заверила его Марина.

Когда приехали на место, ее встретила симпатичная молодая женщина в бирюзовом брючном костюме.

– Алена, – с улыбкой представилась она.

Марина назвала свое имя.

– Хочешь кофе или чаю? – продолжала улыбаться Алена. – Да, и давай сразу на «ты»!

– Хорошо, – легко согласилась Марина, радуясь, что ей довелось работать с такими милыми людьми. Бывает же в жизни такое везение!

– Тогда проходи сюда, – Алена показала рукой на дверь комнаты.

Марина вошла туда и заозиралась в поисках стула или дивана.

Лязг!

Металлическая дверь захлопнулась за ней. Марина, еще не сообразив, что произошло, осторожно подошла к двери и постучала.

– Эй! – крикнула она. – Что происходит-то?

– А теперь, девочка, – услышала она зловещий голос, – ты будешь делать то, что тебе скажут. И в твоих интересах делать это хорошо. А если сделаешь плохо, тебя ждет только одно. Смерть. И мучительная смерть!

Голос хохотнул. Послышались удаляющиеся шаги. Марина с замирающим от ужаса сердцем слушала, как их стук исчез совсем. Потом, опомнившись, вцепилась в дверь и зашарила по ней руками. Ручки не было. Дверь была абсолютно гладкой изнутри. Гладкой и холодной.

Марина яростно замолотила по ней кулаками и закричала во весь голос:

– Откройте немедленно! Вы что, с ума сошли?! Я буду кричать!

Сами стены подсказали ей, что кричать бесполезно. Звук крика бился о них, отражался и возвращался к самой Марине. Она понимала, что за пределами этой комнаты ее крика не слышат. А если даже и услышат, то на помощь ей все равно никто не придет. Она попала в логово. И выбраться отсюда у нее шансов нет.

Марина заметалась по комнате. В ней была только узкая металлическая кровать, стоявшая у стены. Под низким потолком малюсенькое окошко, затянутое металлической решеткой. Марина подскочила к кровати и принялась двигать ее. Дотащив довольно тяжелую конструкцию до стены, она встала на нее и попыталась дотянуться до окошка. Бесполезно – железные прутья были намертво приварены. Марина подергала решетку, понимая тщетность своих намерений, и бессильно слезла с кровати, сев на нее и опустив голову на дрожащие от страха руки.

Она попыталась успокоиться и сосредоточиться. Нужно искать выход. Она не позволит так просто отдать свою жизнь! Так, что они там говорили? Что ей нужно выполнить задание, причем выполнить его хорошо. Само задание Артур описал ей заранее, описал до мелочей, потому она и согласилась, что была уверена в своих силах. Значит, нужно постараться действительно его выполнить. Выполнить так, чтобы ее отпустили.

Марина сжала и разжала кулаки. Она поняла. Ее не отпустят. Даже если она выполнит задание просто блестяще, ее отсюда не отпустят! Они же понимают, что она все расскажет. А это означает только одно: сразу после того, как задание будет выполнено, Марину ждет смерть.

«Мучительная смерть», – вспомнила она и содрогнулась. Потом уронила голову и заплакала.

* * *

Следующим днем – зловещей пятницей, предвестницей новой беды – полковник Гуров вновь направился по адресу Алены Мальцевой. Он понимал, что беседа их не то что не закончена, а еще даже толком не начиналась. С психологической точки зрения можно было, конечно, выдержать паузу, дать Алене помучиться, а уж потом, когда она сама извелась бы оттого, что абсолютно никто не проявляет интереса к сведениям, которые она скрывает, можно было и нагрянуть как снег на голову. Или прислать повестку, а уж у себя в кабинете Гуров ее, дошедшую, как говорится, до кондиции, быстро бы расколол.

Но время поджимало. Оно просто сдавливало со всех сторон, не оставляя Льву возможности проводить свои излюбленные психологические эксперименты. И полковник, махнув на них рукой, упрямо направился к дому Мальцевых.

Он намеренно выбрал время, когда отца Алены не должно было быть дома: без поддержки с его стороны девушку проще было вызвать на откровенность. Правда, дома вполне могла находиться ее мать, которая, как Гуров определил еще при первой встрече, нигде не работала. Но мама – это все-таки не Юрий Петрович. Альбина Павловна по натуре человек мягкий и более внушаемый, чем ее супруг. Так что с ней полковник бы справился в психологическом смысле. Брат Рома, кажется, вообще предпочитал не вмешиваться в эти дела, которые его самого непосредственно не касались. Словом, поразмыслив, Гуров в двенадцать часов дня уже входил в знакомый вестибюль дома.

На вахте сидел тот же самый вчерашний охранник. Посмотрев на Гурова более сдержанным взглядом, как показалось сыщику, он с ходу произнес:

– Вы к Мальцевым? А их никого нет.

– Да? – удивился Гуров. – А куда же они подевались?

– Не знаю, они мне не докладывают, – отозвался тот, но все же добавил: – Юрий Петрович с утра на работу поехал, а мать с дочкой – по каким-то своим делам. Романа тоже нет.

– Понятно, – протянул Гуров, внимательно вглядываясь в лицо собеседника. Оно казалось бесстрастным, и понять, врет он или нет, было очень сложно.

Но так или иначе, а врываться в квартиру Мальцевых было делом бесперспективным. У Гурова не было никаких официальных санкций, он мог лишь оставить повестку для Алены, что и решил сделать сегодня же.

«Вернусь в отделение, оформлю повестку и пошлю кого-нибудь вручить лично», – подумал он, выходя на улицу.

Гуров уже сделал несколько шагов по направлению к своему автомобилю, как к подъезду лихо подкатил белый «Лексус». За рулем сидел Роман Мальцев, а рядом с ним – парень примерно того же возраста, с коротким ежиком жестких темных волос и острыми глазами.

Гуров, заметив их, остановился и подошел. Роман опустил стекло и сказал:

– Добрый день. Вы опять к нам?

– Как видите, – ответил сыщик.

– Боюсь, поговорить с Аленой вам теперь не удастся, – вздохнул Рома.

– Это почему же? – полюбопытствовал Гуров.

Роман помолчал, потом как-то виновато произнес:

– Ее отправили в санаторий. Я сам толком не знаю куда. Отец распорядился, чтобы Алена помалкивала и никому не рассказывала, куда именно она едет. Но, кажется, отец отправил ее в Испанию. С вечера он велел ей собрать сумки, а с утра они уехали в аэропорт. Мама по магазинам отправилась.

«Вот, значит, как, – подумал Гуров. – Мальцев специально отправил свою дочь в такое место, где она будет вне досягаемости. Почему он так забеспокоился? Ведь я задавал его дочери самые обычные вопросы!»

– Вы не обижайтесь на них, отца можно понять, – продолжал Роман все тем же чуть виноватым тоном. – Он очень переживал после той истерики, которая случилась с Аленой. Она потом весь вечер в постели пролежала.

– Рома, скажи, а чем вызвана такая реакция твоей сестры? – посмотрел парню в лицо Гуров. – С чего ей истерить, если она ни в чем не замешана?

– Не знаю. Может быть, она боится, – предположил Роман.

– Да? – заинтересовался Лев. – А чего? Или кого?

– Понятия не имею, – развел руками Мальцев-младший и, спохватившись, добавил: – Да вы присядьте в машину, что же мы так разговариваем…

Гуров, коротко поблагодарив, открыл дверцу и сел на заднее сиденье. Оба парня повернулись к нему вполоборота.

– Скажи, Рома, а ты сам знал Снежану Кабанову?

– Знал, но не близко. Она иногда заходила к Алене.

– А Ольгу Демину?

– Ой, ее я совсем плохо знаю, – пожал плечами Роман. – Они по «Парадизу» знакомы, а я там редко бываю. Я вообще домосед, – добавил он смущенно, убирая волнистую прядь со лба. – Кажется, она больше имела дел со Снежаной. Во всяком случае, у нас дома не появлялась никогда.

– А сам-то ты бывал в «Парадизе»? – между делом спросил полковник.

– Бывал, конечно. Но нечасто. Я же говорю – больше люблю дома сидеть, музыку слушать или фильмы смотреть.

– За компьютером небось просиживаешь? – улыбнулся Гуров.

– Ну а как без этого в наше время? – не стал спорить Роман. – Но я не злоупотребляю.

– Ты бизнесом занимаешься, кажется?

– Да, пытаюсь понемногу. Я Плехановский университет окончил, факультет менеджмента, вот пробую себя. Отец предлагал к нему в фирму идти, но меня торговля автомобилями как-то не привлекает. Да и не хочу я за счет отца пробиваться. Хочу сам…

– Похвально, – одобрил Гуров. – А седьмого октября ты был в «Парадизе»?

– Нет, – ответил Роман. – Так что и рад был бы вам помочь, но, увы, ничем не могу.

– Я думаю, твоя сестра знает, с кем Снежана ушла из ночного клуба, – сказал Гуров. – Но вот почему молчит? Кого она боится?

– Да тут и думать нечего! – неожиданно вмешался молчавший доселе парень с ежиком. – Артурика она боится.

Гуров с живостью повернулся к нему.

– А что за Артурик? Кто таков?

– Артур Самохвалов. Я точно не знаю, чем он занимается, но, по-моему, ничем толковым, – с явной неприязнью ответил парень. – В «Парадизе» тусуется часто, да и в других клубах бывает. У него родители какие-то приподнятые, да и сам он пытается какие-то мутные дела крутить.

– Да? – все больше заинтересовывался Гуров. – Слушай, тебя как зовут?

– Андрей, – сказал парень.

– А фамилия?

– Тихомиров.

– Слушай, Андрей, а расскажи-ка мне про этого Артура поподробнее, – попросил полковник. – Где живет, с кем общается, что за мутные дела.

– Ух, как вы сразу меня в оборот взяли! – засмеялся Андрей. – Целая куча вопросов. Даже фамилию мою спросили.

– Работа такая, – пояснил сыщик.

– Опасная у вас работа, – посмотрел ему в лицо Андрей.

Гуров ничего не ответил на это, лишь повторил:

– Так где его можно найти?

– Адреса его я не знаю. И вообще, стараюсь дел не иметь, – сразу сказал Тихомиров. – Не стану скрывать, я его не люблю. И никто не любит. Про дела его тоже почти ничего не знаю. Слышал только, что он крутит с Колей Лимонадом.

Гуров нахмурился. Подобную кличку ему слышать доводилось. Коля, прозванный Лимонадом за особое пристрастие к этому напитку, был уже довольно взрослым парнишкой. Было ему уже где-то за тридцать. Лет двенадцать-четырнадцать назад, будучи еще сопливым пацаном, он затесался в одну из бандитских группировок, коих в те времена сколотилось в Москве немереное количество. Группировка была так себе, не очень многочисленная, да и занимались они в основном ерундой: мелкие налеты на ларьки и магазинчики, торговля анашой, контроль над проститутками местной округи. Руководил ими некто Анатолий Терещенко по кличке Толя Измайловский, поскольку проживал в районе Северного Измайлова.