Текст книги "Поминки по прокурору"

– Подполковник Луценко, – представился второй пассажир. – Заместитель начальника управления ФСБ по Заволжской области. Рад познакомиться, Лев Иванович. Хотя повод для нашего знакомства совсем не веселый. Скажите, вы ведь остановились в «Плесе»?

– Да, в 524-м номере, – подтвердил Гуров.

– Мы в курсе, – кивнул Луценко. – Скажите, вы сегодня не вели в вашем номере никаких важных разговоров?

– Да я в нем практически не был, – ответил Гуров. – Утром побрился, переоделся – и вперед.

– Очень хорошо! – обрадовался подполковник. – Дело в том, что в вашем номере кто-то установил прослушку.

– Что-что? – Гуров подумал, что ослышался. – Прослушку? В номере, где остановился полковник милиции? Это что же, ваша работа?

– Что вы, Лев Иванович! – укоризненно покачал головой Луценко. – Мы с вами – союзники. Дело в том, что это наше управление настояло на том, чтобы вас к нам прислали. Именно с тем заданием, которое дало вам ваше начальство.

– Ах, вон как! – воскликнул Гуров. – Вы, стало быть, в курсе. А что же вы сами не можете справиться со здешним ворьем?

– Мы все можем, – строго поправил его заместитель начальника УФСБ. – Но удобнее, чтобы это сделал человек со стороны, непредвзятый, авторитетный и беспристрастный. Словом, такой, как вы. Поэтому мы просили свое руководство, оно согласовало вопрос с вашим – и вот вы здесь. А мы постараемся оказать вам всю возможную помощь и, так сказать, уберечь от возможных неприятностей. Именно в рамках этой миссии мы и решили сегодня проверить номер, в котором вы остановились – просто на всякий случай. И неожиданно убедились, что кто-то очень хочет знать, чем вы занимаетесь и с кем разговариваете.

– Так вы не выяснили, кто это сделал? – спросил Гуров.

– Пока нет, – покачал головой подполковник. – Но эта работа ведется, и завтра, самое позднее – послезавтра мы будем знать, кто так злостно нарушает ряд статей Уголовного кодекса.

– Но вы, надеюсь, убрали все эти «жучки»? – обеспокоенно осведомился Гуров.

– Нет, Лев Иванович, не убрали, – ответил Луценко.

– Вот так да! – воскликнул Гуров. – Тоже мне – помощь называется! И что же мне теперь делать?

– Поймите, Лев Иванович, – сказал в ответ молчавший до этого майор Кондратьев, – ведь если мы уберем эти «жучки», те, кто их установил, сразу поймут, что раскрыты, и затаятся. А сейчас они уверены, что вы у них на крючке. Так нам будет легче их поймать. И не только поймать, но и собрать необходимые улики для суда; согласитесь, это тоже важно, если учесть, с кем мы имеем дело.

– А вы уже догадываетесь, с кем? – спросил Гуров.

– Вы же сегодня беседовали с рядом высокопоставленных людей, – снова вступил в разговор Луценко. – И слышали ряд фамилий также весьма уважаемых людей. Так что круг подозреваемых у нас и у вас, я думаю, совпадает.

– Хорошо, я вас понял… – задумчиво произнес Гуров. – И все-таки я не понимаю, как мне теперь себя вести в номере. Молчать, что ли?

– Нет, вот этого делать как раз нельзя! – твердо заявил подполковник. – Так они тоже догадаются, что раскрыты. Вам надо вести разговоры так, словно вы ни о чем не догадываетесь. Но при этом, разумеется, не раскрывать вещи, которые им знать не надо.

– Можно подкинуть им какую-нибудь «дезу», – посоветовал Кондратьев. – Направить их по ложному следу…

– Понимаю… – кивнул Гуров. – Идея у вас, наверное, правильная, только я в таких делах совсем не специалист.

– Мы и не надеемся, что вы разыграете какую-нибудь операцию в нашем стиле, – отвечал Луценко. – Будет достаточно и того, если вы сумеете поводить их за нос дня два. Нам этого хватит, чтобы раскрыть их. Вот что мы вам хотели сообщить. И еще, на всякий случай забейте в свой мобильник пару наших телефонов. Вот Леши, например, – он кивнул в сторону Кондратьева, – а еще оперативного дежурного. И если возникнет необходимость – мы сразу придем к вам на помощь.

– Что ж, спасибо и на том, – мрачно поблагодарил Лев чекистов и вылез из машины.

Глава 8

На следующее утро, едва Гуров успел проснуться, раздался стук в дверь. Сыщик крикнул: «Войдите, открыто!», и в номер вошел Андрей Куликов.

– Доброе утро, Лев Иванович! – приветствовал он полковника. – Вот, откомандирован в ваше распоряжение. Какие будут указания? Я тут наметил некоторые ориентировки, хотел вам их изложить…

Он извлек из кармана листок, исписанный аккуратным почерком, и уже собрался было заговорить, но тут Гуров приложил палец к губам, а другой рукой постучал себя по уху. Куликов замер в нерешительности, но затем понимающе кивнул. Однако он явно не знал, как себя дальше вести. Гуров пришел ему на помощь.

– Вот за завтраком и изложишь, – ворчливо сказал он. – Я только встал, еще заправиться не успел. Ты скажи, сам как относишься к тому, что тебя перевели мне в помощники?

– Если честно, то очень доволен, Лев Иванович, – ответил Куликов, косясь при этом то в угол, то на потолок. – Работать с таким знаменитым сыщиком – это здорово, потом перед ребятами можно будет похвастаться. Скажите, а вы вчера с генералом Козловым встречались?

– Да, с начальником ГУВД я беседовал, – сообщил Гуров, и до тех пор, пока они не вышли из номера, беседа и дальше шла в том же духе – два оперативника пересказывали друг другу сведения, которые обоим были хорошо известны и ни для кого не представляли интереса. И, только спустившись в гостиничное кафе и усевшись за столик, заговорили о главном.

– А как вы узнали, что в номере установлена прослушка? – поинтересовался Куликов.

– Знающие люди предупредили, – ответил Гуров, не вдаваясь в детали. – А теперь скажи мне честно: как относишься к тому, что тебя фактически отчислили из следственной бригады?

– С одной стороны, это плохо, – рассудительно сказал Куликов. – Теперь у меня меньше возможностей следить за действиями Семенова и пользоваться теми сведениями, которые добыли другие ребята. А с другой стороны, Семенов мне уже со вчерашнего дня перестал доверять и к основной работе не подпускал. Теперь же у меня будет возможность заняться настоящим делом и проверить те версии, о которых я вам рассказывал. А информация из бригады… Там остались еще пара ребят, с которыми у меня нормальные отношения. Так что кое-что важное я всегда смогу узнать.

– Что ж, хорошо, что у тебя рабочий настрой, – заметил Гуров. – Пора от выдвижения гипотез перейти к их проверке. Что называется, хватит разбегаться – пора и прыгать.

– И куда будем прыгать в первую очередь? – в тон ему спросил Куликов. – Кем в первую очередь займемся – Шейко или Астапенко?

– Ни тем и ни другим, – ответил Гуров. – Ты в первую очередь займешься этим самым бизнесменом, а по сути, бандитом, о котором вчера мне рассказывал – как его, Ковш, кажется? Вот с этим самым Ковшом тебе и надо встретиться.

– Его вчера сам Семенов два часа допрашивал, – с сомнением в голосе произнес Куликов.

– Ну и что? А сегодня у следственной бригады новые вопросы возникли, – объяснил ему Гуров. – У тебя же на лбу не написано, что ты теперь на меня работаешь. Тебе надо, во-первых, получить всю информацию об этой Вере, которую он выдал вчера Семенову, а во-вторых – и это твоя сверхзадача, – попробовать узнать какие-то детали, на которые твой бывший шеф не обратил внимания. Нам с тобой крайне важно выйти на Веру раньше Семенова. Вот, это первое твое задание, а есть и второе. Надо встретиться с тем самым «уважаемым человеком», о котором ты мне вчера рассказывал, – директором Центра поддержки заволжской культуры Николаем Чваниным. Помнится, ты говорил, что этот человек очень близок к господину Астапенко.

– Это верно, – подтвердил Куликов. – Все в Заволжске знают, что Чванин – правая рука Астапенко и его «кошелек».

– Вот ты и проверь, как работает этот кошелек, – заключил Гуров. – Попробуй выйти на кого-нибудь из его окружения, кто сможет дать нужную информацию. А я тем временем побеседую с одним здешним строителем. Кацман его фамилия. Мне вчера генерал Козлов представил его как главу всей здешней мафии. Теперь я хочу побеседовать с этим мафиози, чтобы получше узнать расстановку здешних сил.

– Вряд ли Кацман относится к бандитам, – с сомнением сказал Куликов. – Но здешнюю расстановку сил он знает, это точно. И о делах Астапенко и Шейко может многое рассказать, если захочет.

– Хорошо, давай каждый займется своими делами, а потом обменяемся полученной информацией, – сказал Гуров. – Увидимся… увидимся знаешь где? Ведь сегодня, кажется, состоятся похороны Прудникова?

– Да, сегодня в двенадцать, – подтвердил Куликов.

– Вот там и увидимся, – заключил Гуров. – Хочется отдать дань уважения… А кроме того, там наверняка будет все городское и областное руководство, сразу всех и увижу. А потом ты мне расскажешь, что удалось накопать.

Куликов отправился разыскивать Ковша, а Гуров позвонил молодому помощнику прокурора Равилю Ягудину и попросил того дать ему номер телефона Кацмана. Он не ошибся: у Ягудина нашелся не только прямой номер кабинета Кацмана, но и второй сотовый, который директор «Седьмого треста» давал очень немногим людям. По этому второму номеру и удалось связаться с директором – тот как раз ехал из правительства к себе в офис. Услышав, кто с ним говорит и хочет встретиться, «директор-мафиози» сначала некоторое время молчал, а затем произнес:

– Вот, значит, прямо из Москвы… Что ж, будь по-вашему: давайте встретимся. Тут я одно совещание наметил, но ради такого дела отложу. И машину за вами сейчас вышлю. Вы где находитесь?

Ждать обещанную машину пришлось недолго, и вскоре Гуров уже входил в просторный, но довольно скромно обставленный кабинет директора. Хозяин кабинета поднялся ему навстречу. Это был высокий полный мужчина с остатками курчавых волос на голове и мясистым носом. При взгляде на него так и хотелось сказать не «мужчина», не «товарищ» или «господин», а «мужик».

– Не знал, что такой знаменитый человек к нам пожалует! – приветствовал он гостя. – Садитесь, будьте как дома. Как насчет пива? Нет? А хорошую сигару? Я сам, вообще-то, папиросы по старинке курю, но для гостей держу что получше.

– Предложение соблазнительное, но я дал жене слово бороться с вредной привычкой, – ответил Гуров.

– Черт, надо и мне такое слово супружнице дать! – воскликнул Кацман. – Это идея! Здоровьем надо заняться, да все некогда… А вы к нам, конечно, для этого… для расследования убийства, верно?

– Совершенно верно, – подтвердил Гуров.

– Так, а я чем тут могу помочь? – спросил директор треста.

– Видите ли, Леонид Борисыч, – начал Гуров, – я тут вчера беседовал с рядом людей, причастных к расследованию. Интересовался делами, которые вел погибший прокурор, и вообще ситуацией в городе. И вот одно высокопоставленное лицо, не буду скрывать, назвало вас в числе лидеров местной мафии. И намекало на вашу возможную причастность к убийству Прудникова. Что вы на это скажете?

Подобный вариант ведения беседы Гуров заранее не предусматривал – он родился в последнюю минуту. До этого, готовясь к встрече с директором треста, он планировал начать издалека, расспросить об отношениях между городскими и областными руководителями, между Прудниковым и Могилевичем. Однако, увидев Кацмана, Гуров понял, что с ним можно не играть в эти игры и действовать в открытую. И, как выяснилось, он не ошибся.

– А я знаю, кто вам эту «научную теорию» подбросил, – отвечал Кацман. Было заметно, что изложенное обвинение его ничуть не испугало, а скорее развеселило. – Небось ваш коллега, шеф милиции Козлов? Угадал?

– Ну, не буду врать – угадали, – ответил Гуров, невольно улыбаясь. Кацман ему все больше нравился.

– Это у него новый этап спецоперации «Строитель», – поведал директор. – А может, она у него называется «Фундамент», не знаю. Тут, Лев Иваныч, ведь расклад какой? Козлов у нас человек новый, назначен всего полгода назад вместо старшего Астапенко. Прибыл на хлебное место, а хлеба-то и нет! Все делянки поделены. Вы уж простите, что я так неуважительно о вашем ведомстве отзываюсь. – Кацман прижал руку к груди. – Может, у вас в Москве все иначе, но у нас каждый начальник имеет свой сектор, с которого собирает «пыльцу».

– У московской милиции тоже есть свои «скелеты в шкафу», – сказал Гуров. – Хотя за свой главк я могу ручаться, что к нам эта зараза не проникла. И как у вас распределены эти сектора?

– Примерно поровну, – заявил Кацман. – У младшего Астапенко это городская земля и оптовая торговля, у Шейко – тоже торговля, но только розничная, и азартные игры, у губернатора Липатова – дорожное строительство, банки и транспортные услуги. А нас, то есть строительную отрасль, «пас» старший Астапенко. Но когда он ушел, эту делянку прибрал к рукам его брат, и Козлову ничего не досталось.

– Вот почему он называет мэра в числе жуликов! – понимающе кивнул Гуров. – Выходит, после назначения Козлова расклад сил у вас изменился…

– Да, Астапенко все забрал под себя, – подтвердил Кацман. – Теперь Козлов требует, чтобы мы платили ему, как раньше Астапенко-старшему. Я лично не против – какая мне разница, кому отстегивать? – но мэр тоже требует. А это уже перебор. Вот Козлов и записал меня в бандиты и начал искать компромат. Уже и наркотики у моих сотрудников находили, и оружие на одном складе вдруг обнаружили… Но у меня, к счастью, друзья не только в Заволжске есть, но и в Москве, так что пока отбиваюсь. Вот теперь он, значит, решил использовать убийство Прудникова и записать меня в организаторы. Умный ход, ничего не скажешь!

– А сам покойный прокурор в этом… раскладе, случайно, не участвовал? – спросил Гуров.

– Прудников? Нет, он был совсем другой человек, – покачал головой Кацман. – Вот ведь что обидно, Лев Иваныч! Такой замечательный человек – и ничего толком не успел сделать. А шваль всякая жирует годами, и ничего ей не делается! Прудников, чтоб вы знали, даже пиво со мной опасался пить – и не потому, что не любил, а чтобы я чего не подумал, что могу на него виды иметь. Ни откатов не требовал, ни подарков никаких не брал – ни-ни! Можно сказать, белая ворона в стае наших начальников. Хотя и то сказать: белые вороны, я слыхал, недолго живут…

– А насчет его подчиненного, Могилевича, что можешь сказать? – спросил Гуров, незаметно переходя на «ты». – В каких они были отношениях?

– Ну, Сема Могилевич – это совсем другая статья! – заявил Кацман. – Он человек Хижняка, и это о многом говорит. Если уж совсем откровенно, то он тоже имеет у нас свою делянку, и немаленькую: притоны, то есть «девушки по вызову», такси и винная торговля. Там такие денежки крутятся – о-го-го, побольше, чем у нас.

– Между тем перед самой своей гибелью Прудников заходил именно в городскую прокуратуру, к Могилевичу, – заметил Гуров. – Как ты думаешь, не мог ли Могилевич быть связан с теми, кто заказал это убийство?

– Понятно, вас, Лев Иваныч, это в первую очередь интересует, – ответил Кацман. – Если хотите, я изложу, кто, на мой взгляд, мог заказать прокурора. Заинтересованы в его смерти были все трое – Астапенко, Шейко и Могилевич. Первым двум грозила тюрьма, если Прудников остался бы в живых, а Могилевичу – большие неприятности по службе. Я уверен, что Прудников не успокоился бы, пока не убрал его из городской прокуратуры. И все трое в равной степени выиграли от его смерти. Как я слышал, представление на заключение Шейко под стражу уже было готово, оставалось лишь направить его в суд. Но оно ведь до сих пор не направлено, верно? И дело по махинациям Астапенко лежит без движения. И будет лежать, пока его тихо не спишут в архив. А Могилевич может больше не опасаться неприятных служебных проверок. Так что заказать могли все трое, но больше возможностей для этого было, конечно, у Шейко.

– Почему? – удивился Гуров. – Вроде к силовым структурам ближе Могилевич…

– Тут не силовые структуры нужны, а опытный киллер, – объяснил Кацман. – А к таким людям ближе как раз Шейко. Как я понимаю, у него есть своя «бригада», с помощью которой он держит в страхе конкурентов и решает всякие конфликты. Так что я бы стал проверять его в первую очередь. А вот если вы меня спросите, кого объявят заказчиком убийства, то я без всяких сомнений скажу: конечно, Дегтяря.

– Не ты один так думаешь… – согласился Гуров.

– Конечно, вы, Лев Иваныч, человек жутко опытный и знаменитый, – сказал Кацман. – Но помяните мое слово: вы своей соломинкой нашего здешнего обуха не перешибете. Готов спорить: что бы вы ни выяснили, на суде заказчиком убийства будет объявлен Дегтярь, а организатором – кто-нибудь из его помощников. Только их обоих на суде не будет. Их вообще в живых к тому времени не будет. А публике предъявят одного киллера, и он получит заслуженный срок, аминь. А главный следователь, который его поймает, – орден. Вот так и будет, Лев Иваныч. Ну что, может, все-таки давайте по пиву, ради знакомства? Я скажу, сейчас мигом принесут.

– Ну, с хорошим человеком можно кружку выпить, – разрешил себе Гуров.

Спустя минуту в кабинете появился деловитый молодой человек с подносом, на котором стояли две кружки холодного пива, тарелка с воблой и фисташками. Гуров отхлебнул свежего и вкусного пива и спросил:

– Скажи, Леонид Борисыч, а ты не боишься у себя в кабинете такие смелые разговоры вести? Я слышал, у вас в Заволжске много умельцев по части установки всякого рода «жучков»…

– А как же – умельцев полно! – подтвердил Кацман. – Как-никак в городе два технических вуза. И заказчиков на их услуги тоже хватает. Однако я это дело всегда в уме держу и принимаю свои меры. У меня в штате свои умельцы есть, чтобы постоянно мой кабинет проверяли. Причем я держу троих, и они друг о дружке не знают и работают каждый сам по себе. Так что если одного купят, другой его разоблачит. До сих пор такая метода срабатывала.

– Ну и дела! – покачал головой Гуров. – Прямо Чикаго какой-то! А с виду – тихий городок…

– В тихом омуте сами знаете кто водится, – ответил Кацман. – Город у нас вроде патриархальный, но ведь это у нас десять лет назад во время разборки одни бандиты зараз убили сразу двенадцать своих соперников. Ну а мелких разборок, после которых из Волги по два-три трупа достают, у нас вообще было не сосчитать. Так что кое в чем мы и Чикаго можем фору дать. Хотя сейчас, конечно, другие времена настали, стало как-то потише…

– Кстати, о бандитах, – сказал Гуров. – А ты сам как относишься к этой версии, что Прудникова убрали Дегтярь или Колчин?

– Дегтярь или Колун… – Кацман с сомнением пожал плечами. – Я их обоих знал еще тогда, в девяностые, а с Дегтярем и недавно виделся, уже после освобождения. Нет, не похож он на человека, который будет всем рисковать ради мести. Мне кажется, он всерьез решил вписаться в мирную, так сказать, жизнь, бизнесом заняться. Своеобразным, конечно, но не связанным с убийствами. Нет, не верю я, что он тут замешан.

Они допили пиво, чувствуя себя уже хорошими знакомыми. Гуров стал прощаться; Кацман сразу заявил, что шофер отвезет его куда требуется.

– Тогда пускай отвезет меня к областной прокуратуре, – сказал Гуров. – Нанесу еще один визит в кабинет погибшего Прудникова, ознакомлюсь получше с делами. А потом вместе с прокурорскими работниками отправлюсь на похороны.

Глава 9

В областной прокуратуре царила суета. Во дворе уже стояли два больших автобуса, стекла которых были украшены траурными лентами, в вестибюле дожидались своего часа около десятка венков. Алексей Полянский вместе с молодым прокурором Безбородовым, назначенным на роль организатора похорон, уточнял детали процедуры похорон. Как сообщил Гурову тот же Безбородов, прокуратура области взяла на себя все расходы, связанные как с похоронами, так и с сооружением памятника погибшему.

В связи с этой суетой никому не было дела до бумаг, запертых в кабинете Прудникова; как понял Гуров, сегодня он мог бы работать с ними хоть целый день. Целого дня в его распоряжении не было, но несколько часов можно было на это отвести.

За это время Гуров досконально изучил все дела, связанные с деятельностью Шейко, Астапенко и Могилевича. Он убедился, что многие эпизоды этих дел связаны между собой, в них действовали одни и те же фигуранты – например, уже знакомый сыщику директор Центра поддержки культуры Николай Чванин. Было ясно, что осуждение любого из троицы влекло за собой неприятности и для двух остальных.

Обнаружил Гуров и материалы проверок «Седьмого треста». Таких проверок за последние полгода было несколько. Все они начинались с писем, направленных в прокуратуру генералом Козловым. В письмах говорилось о чудовищных приписках, завышении объема выполненных работ, жалобах дольщиков на затягивание сроков строительства домов и прочих грехах руководителя треста и содержалась просьба возбудить против него уголовное дело. Занимались проверками этих писем разные сотрудники; Гуров насчитал по меньшей мере три фамилии. И все проверяющие писали в конце похожие заключения. В них говорилось, что недоделки и затягивание сроков строительства действительно обнаружены, имеются и недовольные дольщики, однако ни приписок, ни завышения объемов работ не выявлено, а следовательно, нет и оснований для возбуждения уголовного дела.

Составив представление о достоверности сигналов начальника областного ГУВД, Гуров перешел к другим документам. Ему хотелось посмотреть, что представляет собой дело, которое Прудников обозначил в своем блокноте как «дело о мертвых душах». Но когда он начал рыться в папках, в кабинет заглянул Безбородов.

– Мы сейчас выезжаем на квартиру Прудникова за телом, – сообщил он. – Вы, кажется, тоже хотели участвовать?

– Да, обязательно! – подтвердил Гуров и вышел вслед за Безбородовым.

Возле дома, где жил Прудников, Гуров впервые увидел его родных: маленькую хрупкую женщину, которая изо всех сил старалась сдержать слезы («не забыть цветы Вале» – вспомнил он запись в прокурорском блокноте), высокого, твердо державшегося старика – отца погибшего, и сына – высокого молодого человека с военной выправкой. Гуров высмотрел в группе прокурорских работников Равиля Ягудина и подошел к нему.

– Не расскажете немного о родных Прудникова? – тихо спросил он.

– Да, о них стоит рассказать, – так же тихо ответил тот. – Семья у них, можно сказать, уникальная: уже три поколения работают в правоохранительных органах. Отец, Егор Васильевич, много лет возглавлял областной уголовный розыск. И про него никто худого слова сказать не может – ну, конечно, если не считать бандитов, которых он поймал не один десяток. Сейчас он преподает в нашей юридической академии. А сын Владимира Егоровича, Данила, работает в военной прокуратуре.

Пока ждали выноса тела, толпа возле подъезда все росла – как видно, погибшего прокурора в городе уважали, и многие захотели с ним проститься. Когда вынесли гроб, Валентина Прудникова не выдержала и разрыдалась, сын тоже не мог сдержать слез. И только отец стоял, твердо сжав губы; лишь костяшки пальцев, которыми он сжимал палку, побелели. Гуров подумал, что Прудников-старший напоминает ему генерала, у которого на фронте погиб сын-солдат: да, это горе, но на войне такое случается.

Когда кортеж из нескольких автобусов отъезжал от дома, Гуров заметил, что к ним сзади пристроились несколько дорогих иномарок. Обычно владельцев (или, еще чаще, пассажиров) таких машин можно сразу выделить в любой толпе – по дорогим костюмам, еще более дорогим часам, а также по уверенному виду, с которым они отдают указания. Гуров решил, что это первые лица города и области, которые решили попрощаться с погибшим прокурором уже на кладбище.

Он оказался прав. По прибытии на место из иномарок вылезли несколько человек, каждый – в сопровождении охранника. Одного из приехавших Гуров узнал – это был Семен Могилевич, остальные были ему незнакомы.

– Кто эти люди? – спросил он прокурора Безбородова, когда тот проходил мимо.

– О, это самые уважаемые в нашем городе граждане! – ответил тот. – Вон тот, что справа, – мэр Заволжска Николай Юрьевич Астапенко.

– Это такой благообразный и крестится то и дело? – уточнил Гуров.

– Да, он человек верующий, – подтвердил Безбородов. – Рядом с ним губернатор Липатов, за ним…

– За ним Могилевич, его я знаю, – прервал его Гуров. – А кто вон тот господин, возле которого не один охранник, а целых три?

– Это владелец Центрального рынка и депутат городского собрания господин Шейко, – отвечал организатор похорон. – Человек очень известный, хотя, конечно… говорят о нем разное… Вы извините, мне надо бежать…

– Да, конечно, большое спасибо, – ответил Гуров.

Началась гражданская панихида. Вперед выступил заместитель прокурора Алексей Полянский. Он произнес короткую и хорошо продуманную речь, в которой отметил большие заслуги погибшего в деле укрепления законности, отметил его бесстрашие, нежелание считаться с угрозами бандитов. Гуров заметил, что насыщенная художественными оборотами речь Полянского произвела впечатление на собравшихся, многие в толпе утирали слезы. Вслед за и. о. прокурора к микрофону подошел губернатор. Его речь была казенной и совершенно предсказуемой.

Следующим за Липатовым, видимо, хотел выступить Астапенко. Он даже двинулся к микрофону, но тут среди стоявших сбоку родственников Прудникова произошло какое-то движение. Вдова погибшего прокурора шагнула вперед и что-то тихо сказала; создалось даже впечатление, что она хочет броситься на мэра, но сын ее удержал, при этом что-то сказав Астапенко. Тот пожал плечами, изобразил на лице глубокое сожаление, но повернул назад и встал на прежнее место. Этот эпизод не остался незамеченным, прежде всего представителями прессы, стоявшими отдельно пестрой кучкой. Среди пишущей и снимающей братии Гуров заметил одного человека, который почему-то показался ему знакомым; однако, поскольку никаких заволжских (да и московских тоже) журналистов он не знал, то решил, что ошибся.

Вместо мэра выступил Семен Могилевич. Городской прокурор прочувственно говорил о том, какую невосполнимую утрату понес весь Заволжск и областная прокуратура в частности, о замечательных профессиональных и человеческих качествах погибшего; правда, отметил его сложный характер, который, однако, не мешал работе. Под конец прокурор города заверил, что память о Владимире Прудникове навсегда останется в сердцах его сослуживцев и они постараются продолжить его дело; это были примерно те же самые слова, которые несколько минут назад произнес Полянский.

Больше желающих выступить не нашлось. Торжественно и печально заиграл оркестр, стоявшие в стороне солдаты вскинули к плечам карабины, грянул залп. Гроб опустили в могилу. Первыми по горсти земли бросили туда отец и сын Владимира Прудникова (жена так и не смогла заставить себя подойти к могиле), затем это сделали Полянский, Липатов, Могилевич, Астапенко (на этот раз ему никто не помешал). И только директор Центрального рынка так и остался стоять в стороне, наблюдая за происходящим. Гурову даже показалось, что на лице Евгения Шейко промелькнула довольная улыбка. «Он словно приехал удостовериться, что покойник не воскреснет», – подумал Гуров.

Церемония окончилась, все потянулись к машинам и автобусам. В толпе Гуров заметил Куликова, который пробирался к нему, видимо, намереваясь поделиться полученной за утро информацией. Однако Гуров сделал ему знак, что спешить с этим не надо; он решил встретиться со своим сотрудником позже в кафе. Куликов понимающе кивнул.

Автобусы с участниками похорон направились к арендованному для проведения поминок ресторану. Однако участвовать в них значило бы надолго отключиться от работы, и Гуров решил, что не может себе это позволить. Узнав у Безбородова, что часть сотрудников прокуратуры, которых ждали неотложные дела, не останется на поминки, он решил ехать вместе с ними к прокуратуре, чтобы затем в кафе пообщаться с Куликовым.

Выйдя из микроавтобуса возле здания прокуратуры, Гуров снова увидел представителя прессы, которого уже заметил на кладбище и который тогда показался ему знакомым. Журналист в пестрой ковбойке и белых брюках сидел развалясь на скамейке. Вид гражданина дополняла надвинутая на лицо бейсболка и огромные темные очки. Размышляя о том, где он видел этого человека, Гуров подошел к кафе и уже взялся за ручку двери, когда его сзади окликнули:

– Что же вы, товарищ полковник, старых друзей не замечаете?

Если облик говорившего лишь показался Гурову знакомым, то голос он узнал безошибочно. Досадуя на себя за то, что не вычислил «журналиста» сразу, он обернулся и ответил:

– Ты бы еще мини-юбку надел да парик с хвостиком – тогда бы я тебя точно узнать не смог!

– Небольшая маскировка в нашей профессии никогда не помешает, – сказал Крячко. – Ты, как я понял, собираешься утолить потребность в еде? Я готов составить тебе компанию – с утра ничего во рту не было, кроме чая.

– Я собирался обедать не один… – задумчиво проговорил Гуров, размышляя, как лучше поступить: надо ли на этом этапе знакомить Стаса Крячко с Куликовым и раскрывать инкогнито друга. Куликову он доверял, тем не менее законы оперативной работы требовали пока сохранять некоторую скрытность.

– А, понятно, – наверное, планируешь обедать с прекрасной дамой, а по совместительству главой здешней мафии? – предположил Крячко.

– Нет, с одним оперативником из следственной бригады, которого придали мне в помощь, – ответил Гуров. – Парень он вроде неплохой, но пусть пока о тебе не будет знать. Давай лучше пройдем в сквер, посидим там и поболтаем. А свою потребность в еде ты утолишь чуть позже и в другом месте.

Они нашли скамейку, которую не было видно от ресторана, сели, и Гуров спросил:

– Ты давно приехал?

– Утренним поездом. – И все утро посвятил работе. Между прочим, накопал кучу интересной информации, которой хотелось с тобой поделиться. Но ты тут дольше, так что давай расскажи, какая тут расстановка сил. Уже пришел к каким-то выводам?

– Я как раз сегодня в беседе с одним человеком сравнил здешние порядки с Чикаго прошлого века, – сказал Гуров. – И он со мной согласился. Кажется, начальство не зря меня сюда послало. Вот только не знаю, удастся ли разгрести всю эту кучу дерьма.

И он рассказал Крячко обо всем, что узнал за эти два дня: о мэре, городском прокуроре, директоре колхозного рынка, о том, как погибший прокурор расследовал их махинации, о версии, которую усиленно проталкивает полковник Семенов, о разговоре с Леонидом Кацманом и о его прогнозе развития событий.

– По всему выходит, что прокурора заказал кто-то из этой троицы, – заключил Гуров свой рассказ. – И вообще странно не то, что его убили, а то, что он целых три года пытался вывести все здешнее начальство на чистую воду и при этом оставался цел. Впрочем, и этому есть объяснение: они, видимо, до последнего надеялись его подкупить и, так сказать, «решить дело миром», и, только когда их дела были уже готовы к передаче в суд, наняли киллера.