Текст книги "Чистосердечное убийство (сборник)"

Глава 7

Седов довез Гурова до салона красоты и многозначительно замялся, когда тот взялся за ручку двери.

– Ты чего-то хотел сказать? – спросил Гуров.

– Есть у меня одно предложение, точнее, идея, Лев Иванович.

– Ну так излагай.

– Вы мне негласную проверку ангаров запретили, да? Я предлагаю другой вариант – опрос бомжей в Лыкове. Они ведь все видят, потому что постоянно находятся на улице в поиске пропитания и одежды.

– А ты уверен, что они тебе станут что-то рассказывать? Ты учитываешь, что это люди с другой психологией, с трудом постижимой нами, настолько видоизмененные, что, может быть, составляют уже другой вид, в чем-то отличный от гомо сапиенс.

– Как раз это я прекрасно понимаю. Я знал одного бомжа лет пять назад. Просто так получилось, что я с ним разговорился, хотел помочь, несколько раз хлеба давал, кое-что из одежды. У нас наметилось что-то вроде взаимопонимания. Я согласен с вами, что у них иная психология, не такое понимание жизни, как у нас. Я ведь помог ему, для другого это было бы счастьем. Я договорился в ТСЖ насчет одного служебного помещения в полуподвале. У них там хранились кое-какие материалы для слесарей, шланги туда на зиму убирают, инвентарь. Там относительно тепло. Туда затащили старый диван, который выбросили жильцы. Представляете, ему даже выделили по полставки за сторожа и уборщика. Получалось тысячи четыре в общей сложности. Согласитесь, что пять лет назад для человека, который не тратится на содержание жилья, не платит за коммуналку и не покупает одежду, это были очень даже хорошие деньги. На выпивку оставалось.

– И что?

– Бросил.

– Пить бросил?

– Комнату и работу, хотя от него требовалось только содержать в чистоте это помещение и нижнюю площадку подъезда. Все бросил и снова ушел бродяжничать. Мусорные баки, теплотрасса, другие бомжи!..

– Так ты у нас практически эксперт по этой публике. – Гуров улыбнулся. – Ладно, только не зарывайся там и не особенно лезь на глаза со своим интересом к этой категории граждан.

– Я все придумал, Лев Иванович, – обрадовался Седов. – Они ведь днем заняты добыванием пропитания, а в сумерках сползаются в места ночевок. Вот когда стемнеет, и надо будет с ними разговаривать.

– Ладно, дерзай, – разрешил Гуров и выбрался из машины.

Честно говоря, он слушал своего помощника вполуха. Его голова больше была занята предстоящей операцией по внедрению в университет, проводимой совместно с двумя женщинами. Эта авантюра не очень нравилась сыщику из-за того, что пришлось впутывать Марию в свои дела. Гуров никогда не любил рассказывать дома о работе, а уж тем более вовлекать в нее жену. Он четко разделял быт и профессиональную деятельность. Родные стены дома психологически отделяли его от преступников, от грязи и смрада работы.

Дома он отдыхал, был другим человеком, переставал ощущать себя полковником Гуровым из Главного управления уголовного розыска. Лев Иванович умел и любил ухаживать за своей женой, баловать ее всякими милыми неожиданностями в виде подарков, любимых вкусностей, приятных, специально организованных вечеров, когда он умудрялся рано возвращаться с работы, а у Маши не было спектакля. Он иногда с удовольствием приезжал в театр и приходил с букетом в гримерку к Маше.

Это были два полярных мира, которые уживались внутри Гурова. Он любил их и не мог жить иначе. А сейчас происходила нелепая накладка, и обойтись без нее Гуров не мог. Он злился, ругал себя, но ничего придумать не мог. Это был чужой город, а еще у него катастрофически не хватало времени, потому что он ввязался в это дело с опозданием на несколько дней. В таких вопросах зачастую очень многое решают считаные часы.

Админстраторша салона, предупрежденная Аленой, сразу провела Гурова в кабинет управляющей. Проходя по коридору, сыщик бросил взгляд в парикмахерский зал и увидел в одном из кресел мужскую голову с лысеющим теменем. Значит, проректор был уже здесь.

– О-о, вот и мой новый обожатель! – игриво воскликнула Алена, поднимаясь из-за стола.

Мария, сидевшая в кресле с чашкой кофе, вскинула брови, разыгрывая удивление и интерес к новому мужчине своей подруги. Гуров мысленно чертыхнулся.

«Вот уж никогда не думал, что окажусь в ситуации, когда буду чувствовать себя как на театральной сцене, под взглядами сотен зрителей. Не хватает только яркой рампы и темного притихшего зала за ней. Браво, артист Гуров, браво! А теперь спойте!».

Алена двинулась к Гурову с явным намерением подставить щечку к его губам, но он очень аккуратно увернулся и пошел в обход рабочего стола. Хорошо, что кабинет был большой, современный. Тут хватало места для рабочего стола с креслом, нескольких больших напольных горшков с цветами, полов в двух уровнях и уголка отдыха в противоположной части помещения. Ухо человека, находящегося здесь, невольно пыталось уловить птичий посвист.

«Да, – подумал Гуров. – Мне бы такой рабочий кабинет, чтобы было много пространства, воздуха и зелени. Хотя в таких условиях хочется думать не о преступниках, а о чем-нибудь прекрасном».

Он поймал на себе насмешливый взгляд жены и весь подобрался.

– Спасибо, Аленочка! – раздался чей-то голос. – Сбросил лет десять. Как Наташенька умеет массаж головы делать во время мытья! Сказочные руки.

Гуров обошел большую вазу с сухими ветками какого-то экзотического растения и увидел у двери невысокого плотного мужчину с широким добродушным лицом и картофелеобразным носом. Стрижка у него была идеальной.

– Ой! – Алена всплеснула руками, демонстрируя восхитительные актерские способности. – Господа, знакомьтесь. Это Павел Леонидович Изюмов, профессор и проректор нашего университета. Павел Леонидович, перед вами моя давняя подруга Мария Строева. Между прочим, известная актриса…

– Как же! – воскликнул профессор и протянул обе руки к Маше с намерением приложиться губами к ее ладони. – Сама Мария Строева, и вдруг у нас? Преклоняюсь перед вашим талантом, сударыня! Весьма польщен знакомством!

– А вот мой друг. – Алена беспардонно взяла профессора сзади за плечи и развернула в сторону Гурова. – Знакомьтесь, это Лев Иванович.

– Изюмов. – Профессор церемонно, с легким полупоклоном протянул руку. – Павел Леонидович. К вашим услугам. Не сомневался, что у такой очаровательной женщины, как Аленочка, обязательно окажется друг. Такая красота без надзора не должна оставаться.

– Бдим! – Гуров коротко боднул головой воздух и энергично пожал протянутую руку.

– Ладно, хватит церемоний, – начала распоряжаться Алена. – Павел Леонидович, садитесь. Сейчас мы будем пить кофе мокко и обсуждать программу отдыха Маши в нашем городе. Госпожа Строева приехала совсем ненадолго, а показать ей нужно так много!..

Болтая практически без умолку и не давая профессору вставить ни единого слова, Алена выглянула в коридор, позвала девушку из персонала, отдала ей какое-то распоряжение и снова продолжила молоть языком. Гуров сразу догадался, что это всего лишь хитрый ход, имеющий своей целью задержать воспитанного профессора в кабинете, не дать ему возможности сослаться на занятость и покинуть общество. Она хотела заинтересовать его, навести своей болтовней на нужные мысли относительно «Студенческой весны».

Маша согласно кивала и обворожительно улыбалась. Профессор неуверенно покачивал головой, слушал и смущенно поглядывал то на Марию Строеву, то на плечистого статного Гурова с импозантной сединой на висках. На фоне неуклюжего, хотя и не старого профессора Лев Иванович выглядел весьма выигрышно. А уж дамы просто блистали. От этого Изюмову было совсем неуютно.

Появилась девушка с подносом, на котором стояли прозрачные высокие чашки, наполненные душистым кофе.

– Помилуйте! – воскликнул профессор. – А не согласится ли несравненная Мария… извините, как ваше отчество?

– Просто Мария. – Строева обворожительно улыбнулась. – Думаю, что до отчества мне еще далековато. Как и до ролей почтенных матрон.

– Что вы! – Изюмов смутился. – Конечно. Простите великодушно. А не согласитесь ли вы, Мария, посетить наш университет? Я имею в виду ежегодный конкурс самодеятельности «Студенческая весна». Будет просто замечательно, если начинающих артистов поприветствует прима столичного театра. Может, вы что-то споете? Я слышал в вашем исполнении несколько весьма душевных романсов.

– Не знаю. – Алена почти естественно огорчилась. – Я хотела свозить нашу гостью на Самарскую Луку. А еще у нас открывается выставка.

– Подожди, Алена, – остановила Маша подругу. – Это тоже очень интересно. Молодые талантливые ребята, которые хотят и, наверное, могут. Им интересно, их манит сцена! А тут я как поощрение, ответ большого искусства. Это же очень хороший стимул для них. – Маша повернулась к Гурову и улыбнулась совсем по-домашнему.

Эту улыбку видел только он. Она предназначалась лишь ему. В груди сыщика потеплело, и вся эта игра на миг отошла на второй план.

«Что-то я и в самом деле расслабился с этими двумя авантюристками от искусства, – подумал он. – Пора включаться и создавать свой образ в этом фарсе».

– А что! – уверенно заявил Гуров, выходя из-за спины Маши. – В этом есть свой резон. Большое искусство пришло поддержать тех, кто только начинает свой путь. Вдруг хотя бы несколько парней и девушек в дальнейшем неожиданно для себя свяжут жизнь с прекрасным. Неважно, с чем именно. Пусть они станут писателями, сценаристами, режиссерами или актерами, но получат моральную поддержку прямо сейчас, увидят, что мир высокого искусства не равнодушен к их порывам. Я думаю, что тебе, Маша, надо соглашаться.

Они не оговаривали заранее, как будут обращаться друг к другу. Гуров решил, что их троица должна быть на «ты». Это даст ему большую свободу действия и поведения в кулуарах. Ведь он с самой Марией Строевой на короткой ноге.

Бросив взгляд в сторону профессора, Гуров заметил, как тот с завистью посмотрел на загадочного друга Алены. Он и с ней, культурно выражаясь, дружит, и со знаменитой Строевой близко знаком. Не иначе какой-нибудь продюсер или меценат.

– Что же делать? – Алена на миг надула полные губки, а потом как будто мгновенно передумала огорчаться. – Ладно, тогда и я с вами! Я же должна примазаться к славе подруги. И вообще сегодня Маша – моя протеже.

В студенческий клуб они поехали на следующий день. Сияющий профессор Изюмов в костюме и бабочке снова припал к ручке столичной знаменитости, и Маша мгновенно, прямо в коридоре, ведущем к зрительному залу, попала в окружение тех, кого проректор счел необходимым представить актрисе Строевой.

– Я предлагаю оставить ее в своем кругу, – шепнула Алена, намеренно коснувшись уха Гурова губами. – Пошли в зал, послушаем, осмотримся.

Но к ним тут же подошла полненькая девушка, видимо, из местных активисток, и принялась старательно оказывать покровительство и выражать заботу о гостях. Она представилась Валентиной, засыпала визитеров сведениями о клубе, информацией о студенческой художественной самодеятельности, беспрестанно тыкала руками в фотографии, развешанные на стенах. Гуров старательно подыгрывал девочке, а Алена просто сияла очарованием и милостиво позволяла вести себя в зал.

Они успели вовремя. Хотя, как потом догадался Гуров, начало сегодняшнего вечера его устроители вполне могли задержать до приезда Строевой. Начинался второй день общеуниверситетского конкурса художественной самодеятельности «Студенческая весна». Алену с Гуровым усадили в шестом, специально выделенном ряду, где размещалось жюри за маленькими столиками, местное руководство, обязанное присутствовать тут по должности, и именитые гости. Гуров с интересом смотрел по сторонам, пока еще не погасили верхний свет.

Зал был вполне приличный, наверное, он недавно пережил капитальный ремонт. Все новенькое, блестящее, но не хватало чего-то консервативного, чисто университетского. Тяжелых занавесей, старомодных люстр и бра, лепнины на стенах, драпировки или еще чего-то в этом роде. Гуров почему-то считал, что старинное слово «университет» должно отражаться как во внутренних интерьерах, так и во внешнем облике вуза. Но такое он видел лишь в МГУ. Остальные учебные заведения, в которых ему удалось побывать в Москве и других городах, постепенно утрачивали этот шарм старины. Наверное, так и должно быть. Не зря же Станислав Крячко говорил: «Что вы хотите, ребята, двадцать первый век на дворе».

В соседних креслах сидели степенные дяди и тети разных возрастов. Гуров попытался догадаться о научной специальности каждой личности, но понял, что ему это не удастся. Опять же по причине того, что в мире науки многое изменилось.

Вон моложавый мужчина лет сорока. Он успевает перебрасываться фразами с одним из членов жюри и женщиной, сидящей за его спиной, одновременно что-то быстро пишет в большом блокноте, лежащем на колене. Физик? Иногда он широко улыбается. И что? Почему не физик? Кто сказал, что физики и лирики стали отличаться друг от друга наличием или отсутствием бороды, серьезностью, неумением шутить?

А чем занимается вон тот, в дорогом костюме, небрежно забросивший ногу на ногу и с ленивой грацией взирающий на то, что происходит вокруг? Судя по костюму и ботинкам, этот гражданин неплохо имеет с научных грантов. Может, он заведующий какой-нибудь лабораторией, которая выполняет и коммерческие заказы? Кто их теперь разберет. А часы-то у него тоже недешевые.

В зале стало постепенно темнеть, два ярких луча высветили середину сцены, где в стороны поползли бархатные занавесы.

«Сегодня не первый день мероприятия, значит, предисловий будет не очень много», – решил Гуров.

Ведущий и в самом деле потратил на приветствие всего несколько минут. Он тут же ошарашил зал, заявив, что на конкурсе сегодня присутствует блистательная Мария Строева, столичная театральная дива, непревзойденная актриса и так далее, и тому подобное. Маша тут же вышла из-за кулис.

Гуров обомлел. Он не видел, как Маша и Аленка собирались и во что они одевались. Лев Иванович встретил их уже на улице, в плащах, и помог сесть в машину. Откуда Аленка извлекла это шикарное вечернее платье? Кто за несколько минут уложил волосы Марии в изумительную прическу? Точно, это Аленка притащила с собой мастериц из своего салона. Но какая Маша красивая!

Он не столько увидел, сколько почувствовал, что Маша сквозь яркий свет рампы нашла его и сразу успокоилась. Она работала! Гуров знал этот театральный прием, применяемый многими актерами. Исполнитель находит в зале хорошее лицо, такое, которому хочется передать всю глубину чувств персонажа, трагедию ситуации. Актер весь вечер играет именно для этого человека, тех самых глаз.

Сейчас Маша нашла его, и на душе у Гурова потеплело. Он на миг забыл, что не сидит на спектакле, в котором играет его жена, а фактически занят оперативной разработкой.

А Маша опять удивила его и очаровала зал.

– Я хочу исполнить для вас, мои дорогие, один замечательный романс, – разлетелся по залу мягкий грудной голос Марии Строевой. – Я еще ни разу не пела его со сцены, так что можете считать себя первыми слушателями. Я благодарю ребят-компьютерщиков, которые выудили ноты из недр Интернета, а также музыкального педагога вашего замечательного клуба. Эта очаровательная женщина согласилась аккомпанировать мне на фортепьяно без репетиции. Если что-то покажется вам не совсем слаженным, прошу не судить строго, потому что мы старались порадовать вас.

Зал взорвался громом аплодисментов. Гуров почувствовал, как рука Аленки поползла по его локтю и втерлась в ладонь. Лев Иванович мягко высвободился, успел бросить взгляд вокруг и молча показал Аленке кулак. Она тихо хихикнула и ткнулась лбом ему в плечо.

«Вот зараза неугомонная! – подумал Гуров без всякой злости. – Дай ей волю, так она мужа подруги без зазрения совести затащит в постель».

Первые аккорды заставили зал замолчать. Гуров не знал этого романса и удивился, откуда Маша его выкопала. Он ведь слышал практически все песни из ее репертуара. Но это было что-то новое.

 
Шепчутся свечи на полке каминной,
Замерли тени на белой стене.
Сладко предаться тоске беспричинной,
Грусть разбавляя в крепленом вине,
Грусть разбавляя в крепленом вине.
Стрелки часов отмеряют бесстрастно
Прошлого поступь в грядущую тьму.
Боль на душе, до чего ты прекрасна,
Летним дождем прилипая к окну,
Летним дождем прилипая к окну.
 
 
Лица проходят пред внутренним взором,
Страсти былые мелькают во тьме.
Что же вы смотрите с тайным укором,
Что же вздыхаете вы обо мне?
Что же вздыхаете вы обо мне?
 
 
Шепчутся свечи на полке каминной,
Замерли тени на белой стене.
Нет, не бывает тоски беспричинной,
Грустью рожденной в ночной тишине,
Грустью рожденной в ночной тишине[1]1
  Романс на стихи Льва Дарова (прим. авт.).


[Закрыть].
 

«Шепчутся свечи на полке каминной», – повторил про себя Гуров, когда затихли последние фортепьянные аккорды.

Маша и ее аккомпаниаторша ухитрились все сделать без помарок.

Рядом раздался странный звук, который привлек его внимание. Полковник повернулся и, к своему огромному изумлению, увидел, что Аленка сидит с салфеткой в кулачке и хлюпает носом. На ее глазах блеснули слезинки.

– Ты чего? – громко зашептал Гуров. – Что с тобой?

– Дура я, дура, – ответила Аленка, завороженно глядя на сцену.

– Почему это? – удивился Гуров.

– А потому! – Аленка вдруг заговорила странным голосом, с незнакомыми интонациями и уткнулась лбом ему в плечо. – Зачем я все бросила? Ведь могла бы сейчас вот так, как она. А я!.. Деньги да деньги, а душа осталась там, с девчонками, которые теперь на сцене. А я только вот перед тобой и Машкой разыгрываю из себя счастливую и самодостаточную особу.

– Ладно тебе, – не зная, как успокоить женщину, зашептал Гуров. – У тебя и так интересная жизнь. Это все хорошо до первой премьеры. А потом обычная каждодневная рутина.

– Все-то ты знаешь. – Аленка улыбнулась сквозь слезы. – Во всем разбираешься, настоящий полковник. Вот даже с тобой повезло ей, а не мне!

– Повезет еще и тебе, ты красивая, – пообещал Гуров, потом подумал и добавил: – И сексуальная.

– Ага. – Аленка засмеялась. – То-то ты руку мою оттолкнул. Ладно, пошли! А то самое главное пропустим. Тебе теперь ведь разговоры нужны, а с соплями мы закончили!

Гуров с Аленой тихонько прошли к выходу и очутились в коридоре. Тут же объявилась их провожатая – Валентина. Лев Иванович быстро пресек поток дежурных фраз на тему «ах, куда же вы» и потребовал провести их с Аленой за кулисы. Сделал он это вовремя, потому что столичную знаменитость уже взяли в оборот местные руководители.

Мария стояла в окружении несколько старомодно одетых дам и мужчин в мешковатых костюмах. Она успевала отвечать на комплименты, вопросы и раздавать профессиональные улыбки. Профессор Изюмов был тут и старательно всем показывал, что он – личный знакомый Строевой. Столичная звезда оказалась здесь именно благодаря ему.

Среди людей, окружавших Марию, Гуров опытным взглядом выделил особо важных гостей и творческих работников. Первые были одеты очень дорого. Тот самый мужчина с роскошными часами на руке, который недавно сидел неподалеку, тоже был здесь. Кстати, когда он успел прийти за кулисы? Гуров его проворонил, заслушавшись пением собственной жены.

А вот работники искусства, как всегда, выделялись весьма заметным эпатажем и стильной одеждой. Мужчинам положено в помещении снимать головные уборы, а вон тот, с ярким шарфиком, так и ходит в кепочке. Хотя мужчиной его можно назвать весьма условно.

– А вот и мои друзья! – Мария взмахнула ручкой при виде Алены и Гурова. – Прошу любить и жаловать. Алена, Лев Иванович!

– Друзья мои! – попытался перекричать гвалт Изюмов. – Прошу вас в кабинет. Небольшой фуршет для дорогих гостей!

Публика потянулась в указанном направлении. Гуров напряженно пытался понять, кому отдать предпочтение, с кем заводить разговоры, кто из присутствующих может располагать информацией по нужному ему вопросу. К великому своему изумлению, он понял, что никому не интересен. Безусловно, мужчины уделяли массу внимания Марии Строевой. Некоторые из них сдержанно одаривали комплиментами Алену, но держались в рамках при ее друге. Друг на друга иногда посматривали только университетские дамы, да и то с некоторым сарказмом.

«Да, среда весьма специфическая», – подумал Гуров.

Он хотел было отколоться от своих дам и встать за фуршетным столиком, в ряду мужчин, чтобы как-то завязать разговор. Тут Мария незаметно, но очень настойчиво дернула его за рукав, чем заставила остаться рядом с ней. Аленка это заметила и не удержалась от саркастического смешка. Зато она быстро отыгралась, склонила головку Гурову на плечо и состроила томное выражение лица.

Зазвучали тосты за прекрасных дам, посетивших храм науки, посыпались комплименты. Но сегодня профессор Изюмов решил, видимо, превзойти самого себя. Хотя вполне могло быть, что так он вел себя всегда.

– Дорогие коллеги! – Ученый муж снова попытался взять бразды правления в свои руки. – Уважаемые гости и друзья. Сегодня нас посетила сама Мельпомена. Это символично! На такую мысль меня навело ее прекрасное исполнение. Ведь не случайно сложилось так, что в мифологии Мельпомена, что значит «поющая», изначально считалась музой песни, я бы даже сказал, что печальной. Собственно, это нам сегодня и продемонстрировала во всей красе госпожа Строева. Символично, что впоследствии Мельпомена стала признаваться покровительницей театра вообще и сценического искусства в частности.

Профессора понесло. Он настолько увлекся своим тостом, что назвал Уранию музой науки и невольно ввязался в спор. На это посыпались возражения. Мол, Урания в греческой мифологии была музой лишь астрономии. Кто-то со смехом заявил, что этим вся наука Древней Греции и ограничивалась. Этому подвыпившему гостю тут же указали на ряд великих имен, стоявших у истоков практически всех фундаментальных наук. И пошло-поехало.

Гуров крутил головой, улыбался Маше, Аленке, которая флиртовала напропалую. Он пытался услышать часть разговоров, чтобы понять, с кем начать свою собственную беседу. Слева от Марии стоял молодой мужчина, пивший очень аккуратно и немного. Вид у него был вполне интеллигентный, даже несколько академический, учитывая короткую бородку и усы.

Человек, заинтересовавший полковника, вдруг бросил в пространство вопрос ни о чем, совершенно дежурный, риторический:

– Что же еще спасет мир, если не красота?

– Мне кажется, что вы снимаете с себя груз ответственности и переваливаете его на хрупкие плечи артистов, – заявил Гуров.

– Простите?.. – Мужчина повернулся к нему.

– Я говорю, что лечением одних лишь душ человеческих нам не ограничиться, – пояснил Гуров. – Потомки не простят нам экологических проблем, оставленных им.

– Слышите, Владимир Константинович? – сказал мужчина с бородкой человеку, стоявшему напротив. – По вашей части. Тут претензии к вам от имени грядущего.

– Да?.. А почему ко мне? – Этот человек отчего-то сразу испугался.

– Вы же с Лидией Ивановной у нас лидеры экологического движения. А вы, простите, в какой области специалист? – поинтересовался он у Гурова.

– Я-то? – Лев Иванович неопределенно повел рукой. – Пожалуй, как раз в области формирования чувства ответственности перед потомками.

Маша удивленно посмотрела на мужа и громко захохотала.

– Лев Иванович у нас философ, – сквозь смех пояснила она. – Знаток человеческих душ и пороков. Если говорить языком экологическим, то он человек, который старается очистить нашу землю.

– Видимо, вы общественный деятель. – Сосед с бородкой понимающе кивнул. – Или же вы заведуете каким-то экологическим фондом?

– Если считать очистку частью решения экологических проблем, то вы угадали, – выкрутился Гуров.

Разговор свернул в русло экологии. Полковник облегченно вздохнул, понимая, что выкрутился он благодаря жене, которая воспользовалась своим положением центра всеобщего внимания и опытом театральных интриг. Ему оставалось поддакивать и слушать.

Выяснилось, что человек напротив как раз и есть тот самый Захаров, являющийся экологом не только по научной специальности, но и по убеждениям. Хотя в последнее время он почему-то стал потихоньку отходить от этой тематики. Сыщик услышал, что у Захарова начались разногласия со своей заведующей кафедрой доцентом Смирновой. Эта женщина считалась непримиримым борцом за чистоту природы.

Гуров решил, что ему просто повезло. Он впервые появился среди этой публики и сразу нашел одного из людей, нужных ему. Но потом сыщик догадался, что Захаров был у этого стола совсем не случайно. Он явно ухаживал за некой дамой из профкома, распоряжавшейся сегодняшним эстрадным действом в клубе.

Среди участников фуршета случайных людей практически не было. Мужчина с бородкой и некая дама, оказывается, прекрасно пели дуэтом под аккомпанемент гитары и флейты. Они просто ждали здесь своего выхода. Проректор Изюмов отвечал за проведение конкурса. Еще несколько человек были преподавателями, приближенными к ректорату и узнавшими о предстоящем приезде столичной звезды Марии Строевой. Все присутствующие были в той или иной мере причастны к проведению конкурса.

– Вон тот!.. – наклонившись к мужу, шепнула Мария. – Который сейчас рюмку с коньяком поднял и лимончик накалывает, видишь? В светлом костюме.

– Ну?..

– Это один из той самой пары, про которую я тебе рассказывала. В кафе «Восток – Запад» беседовали бизнесмен от строительства и чиновник из областного правительства.

– Этот кто? – быстро спросил Гуров и улыбнулся, делая вид, что занят шутливой болтовней.

– Он строитель.

Полковник кивнул. Он с самого начала обратил внимание на этого человека.

«Одет дорого. Костюм, ботинки, часы!.. Это уже чистой воды везение, – подумал он. – Хотя так ли? А что тут делает владелец серьезной строительной фирмы? Собственно, он только со своим соседом и разговаривает. Тот молодой, деловой, хотя, видимо, злоупотребляет алкоголем!».

– Аленка! – Гуров наклонился к ушку соседки. – Выясни, кто такой вон тот тип. – Он незаметно указал ей на собеседника строителя.

Алена понимающе посмотрела на Гурова, по-хозяйски потрепала его по щеке и снова углубилась в пустые беседы, прерывающиеся дружным смехом. Она умела быть душой компании.

Однако через пять минут эта очаровашка повернулась к Гурову, поманила его пальчиком, заставила подставить ухо и прошептала:

– Помощник проректора по АХЧ. Он занимается в основном организацией ремонтно-строительных работ в университете. Зовут Петр Владимирович Коняхин. – После этих слов Аленка не удержалась, прилюдно чмокнула Гурова в щеку, а потом ладошкой вытерла следы помады.

«Добилась-таки своего, – с иронией подумал Гуров. – Вот ведь бесстыдница бесшабашная! Ладно, теперь надо придумать, как познакомиться с этим строителем. Напрямую или через товарища из АХЧ? Подойти и завязать разговор не проблема. Важно сделать это так, чтобы не вызвать подозрений. Знакомство должно пройти совершенно естественно».

Принять решения Гуров так и не успел. Строитель вдруг что-то зашептал на ухо своему университетскому партнеру, потом коротко пожал ему руку и быстро удалился от стола. Сыщик чуть не зарычал от злости, но через несколько секунд понял, что судьба подбрасывает ему отличный шанс не светиться со своим интересом и выяснить, что же это за человек. Старая добрая слежка! Как часто ты выручаешь.

– Я уехал, – коротко шепнул Гуров Маше.

Для соблюдения легенды он потащил за собой Аленку. Женщина не поняла, что от нее требуется. Она игриво отбивалась, пока Гуров не вывел ее за руку в коридор.

Здесь он окончательно сбросил маску вальяжного ухажера очаровательной бизнес-леди и заявил:

– Алена, сразу не возвращайся к столу. Выдержи минут пять хотя бы. Я срочно должен уехать. И никому! Маша в курсе. Дай мне ключи от твоей машины.

– Ну, полковник!.. – Аленка рассмеялась и полезла в сумочку за ключами. – Таких ухажеров у меня еще не было. Машину не разбей!

Сыщик развернулся и поспешил к выходу, вспоминая, где Аленка оставила своей красный «Рено».

«Да, у здания, метрах в двадцати от входа. Ближе все было занято машинами. Не упустить бы! Сейчас там, на улице, светло, но все равно этот фрукт может смыться. Хорошо, что походка у него приметная, уверенная такая. По ней его можно узнать издалека. При этом он еще правой рукой отмахивает, а левую держит в кармане брюк. Голову немного опускает, как будто собирается таранить лбом все препятствия».

Гуров выскочил на улицу и сразу сместился вправо, за спины девушек, которые толпились у входа на ступенях. Сыщик успел разглядеть развевающуюся полу пиджака, отмашку руки. Он!

Человек в светлом костюме подошел к темно-серой «Тойоте». Пикнула сигнализация, открылась дверца. Полковник ругнулся, потому что автомобиль Аленки стоял чуть дальше. Бежать к машине, когда водитель «Тойоты» будет выруливать со стоянки и при этом смотреть в зеркало заднего вида? Нет уж, так светиться нельзя.

Гуров пошел быстрым деловым шагом, старательно потирая рукой лоб, как делает человек во время глубокой задумчивости или смятения. Идет и не замечает ничего вокруг. Главное, не закрывать лицо рукой слишком уж долго, иначе это станет выглядеть подозрительно. Черт, наконец-то он убрался со стоянки. Гуров видел красные огни машины, когда она чуть притормозила у поворота, заметил последнюю цифру 7 на номере, и «Тойота» исчезла.

«Теперь бегом! – говорил он себе, бросаясь к машине и с остервенением нажимая кнопку на брелке. – Быстрее!».

Дважды пикнула сигнализация. Сыщик рванул дверку, прыгнул на сиденье и ощутимо ударился обо что-то коленом. Продолжая ругаться, он вставил ключ в замок зажигания и завел двигатель. Только потом полковник стал двигать водительское сиденье, в которое после Алены еле втиснулся.

Минуты летели. Где-то за поворотом скрылась темно-серая «Тойота» с последней цифрой 7 на номерном знаке. Гуров двумя резкими рывками высвободил машину из парковочного кармана, развернул капотом к проезжей части и надавил на педаль.

Выбор у него был. Либо сыщик нагоняет этого строителя, либо его останавливают сотрудники ДПС, и он с ними долго объясняется. Они его, конечно, отпустят, но «Тойота» исчезнет. Поскольку шансов было больше за то, что машину он догонит, Гуров решил использовать их на всю катушку.

Он промчался по проспекту, постоянно меняя полосу движения и выискивая знакомые очертания «Тойоты». Почему-то Гурову показалось, что до ближайшего большого перекрестка с круговым движением строитель никуда не свернет. Он гнал машину, дважды едва увернулся от столкновения и снова улетал вперед под дикие раздраженные сигналы, подаваемые другими водителями.

Она! «Тойота» проскочила на мигающий красный свет и желтый, сменивший его. Размышлять было некогда, и Гуров ринулся рассекать поперечный поток автомобилей. Там, кажется, все просто обалдели от такой наглости. Машины стали тормозить, пропуская красный «Рено».