Текст книги "Плохая компания"

– Но кто, как не ты, умеет развенчивать ложные показания, – перебил его Гуров. – Вот видишь, а ты сокрушался, что тебя зря сорвали с места… А тут такая работа намечается! Что бы я без тебя делал?

– Уж лучше бы зря, – ворчливо отозвался Крячко. – Сейчас бы уже домой возвращались. А тут даже не одно – два дела грозят.

– Подожди еще со вторым, завтра разберемся, – как мог успокоил его Гуров.

Он взглянул на свои наручные часы. В пансионате они провели уже почти три часа. За это время было сделано многое. Произведен осмотр места происшествия, а также всей территории, допрошены главные свидетели, от остальных получены предварительные показания. Судмедэксперт тщательно обследовал тело – насколько, конечно, это было возможно в данных условиях. Эксперт-криминалист исследовала местность и номер, в котором остановился Гладких. Гуров лично побеседовал с Дятловым – тем самым человеком, который обнаружил тело Гладких.

Показания его, правда, никакого света на случившееся не проливали. Юрий Васильевич – невысокий, плотный, седоватый мужчина – сообщил, что после окончания обеда, выждав минут десять, решил отправиться к себе в номер, поскольку предстоящие молодежные развлечения его не сильно волновали. По его словам, он собирался просто полежать перед телевизором, ссылаясь на то, что после сытной еды привык немного вздремнуть. Гладких отправился немного раньше, что подтверждалось и показаниями других свидетелей.

Подходя к пансионату, Юрий Васильевич увидел под балконом что-то темное и большое. Говорил, будто сперва даже не понял, что это тело, так как страдает близорукостью. Затем подошел, узнал Гладких и вначале подумал, что тому стало плохо. И только склонившись над телом, заметил кровь.

– Вы его трогали, переворачивали? – спросил Гуров.

Дятлов заверил его, что нет, что он сразу же побежал к столу, где остались многие отдыхающие, а также администратор пансионата Шишкин. Тот сразу же позвал врача Носова, и все трое вернулись к Гладких. Носов тут же заявил, что Гладких мертв, после чего произошло замешательство, длившееся несколько минут. Шишкин никак не мог решить, звонить ему в полицию или нет, хотя ответ на этот вопрос был очевиден. Но тут его можно понять: никто не хочет скандала в своем заведении. К тому же директор пансионата, Владимир Павлович Белкин, в данное время отсутствовал, отправившись куда-то за границу на отдых, и все ответственность лежала на Шишкине.

Ситуацию осложняло еще и то, что многие к этому моменту разбрелись кто куда, и собрать всех и сообщить неприятную новость было проблематично. Гуров спросил Дятлова и о компании, включавшей чету Щелоковых и Прохоровых. Юрий Васильевич ответил, что они покинули стол одни из первых, даже не дождавшись десерта. Но отправились ли сразу кататься или какое-то время находились на берегу, он точно ответить не может. На вопрос Гурова, почему они прервали обед, Дятлов ответил, что, видимо, заскучали, однако Гурову его ответ показался неубедительным, к тому же Дятлов говорил как-то нехотя и не глядя на него. Решив разобраться с этим позже, расспросив других, Гуров пока что оставил Юрия Васильевича в покое.

Он переговорил со следователем, выяснил, что тот также успел сделать все предварительные дела, и они совместно решили, что всех, кто присутствовал в пансионате в этот вечер, следует оставить здесь до утра с тем, чтобы утром они явились для дачи показаний, о чем и объявили во всеуслышание. Правда, нашлись такие, кто не пожелал оставаться, а хотел немедленно отправиться домой. Желание это было вполне естественным: пансионат «Голубое озеро», бывший до сих пор милым и гостеприимным, в одночасье превратился в зловещее место. Весть о том, что Наталья Щелокова утонула, уже облетела всех, и в совокупности с трагедией, произошедшей с Гладких, это стало дополнительным фактором, заставляющим этих людей держаться отсюда подальше.

Никто не стал возражать, и многие, облегченно вздохнув, стали поспешно рассаживаться по машинам и разъезжаться.

– Что ж, Лев Иванович, считаю, что и нам здесь оставаться нет смысла, – сказал следователь.

– Верно, – подтвердил и Крячко. – Завтра с утра работы по горло, а спать нам осталось каких-то часа три, учитывая, что еще домой добираться.

– Хорошо, поехали, – согласился Гуров, часы которого показывали уже половину третьего ночи.

– А мне что делать? – растерянно выступил вперед администратор Шишкин, видя, как рушатся все его потуги обеспечить гостям достойный отдых.

– А вас, Алексей Михайлович, я также жду завтра у себя в кабинете. В девять тридцать утра, – сказал Гуров. – А пока спокойно спите.

– Если, конечно, сможете, – добавил Крячко и вальяжно проследовал за Гуровым к его машине.

Глава третья

Пауза в работе, которой Гуров воспользовался, чтобы доложить наконец генерал-лейтенанту Орлову о текущем состоянии дел, возникла на следующий день только ближе к обеду. Все время до этого Гуров непрерывно был занят, принимая и расспрашивая одного свидетеля за другим. Он исписал за это время такое количество листов протокола, какое не всегда исписывал за неделю.

«Хорошо еще, что есть такая вещь, как компьютер», – думал Гуров, вспоминая, как в стародавние времена, когда технический прогресс еще не достиг нынешних высот, им, операм, приходилось довольствоваться авторучкой и как в результате долгой писанины между указательным и средним пальцем возникали грубые мозоли – совсем как в школьные годы.

Крячко, который печатал куда медленнее Гурова, обычно пользуясь одним, от силы двумя пальцами, потратил кучу времени на одних только Прохоровых и Щелокова. Собственно, Гуров ему и не поручал покуда заниматься ничем другим. Гурову было важно поскорее разобраться со смертью Натальи Щелоковой и исключить ее из числа умышленных убийств, дабы внести ясность в картину, нарисованную вчера неведомым художником-злодеем в пансионате «Голубое озеро».

Правда, они виделись с Орловым утром на планерке, но в свете произошедших событий она прошла в ускоренном режиме – генерал-лейтенант не хотел задерживать своих главных сыщиков и отвлекать от срочных дел, к тому же не собирался обсуждать дело Гладких в присутствии всего отдела, пока в нем не появится хоть какая-то определенность.

Словом, закончив с очередным свидетелем, Гуров посмотрел в расписание и отметил, что до прихода следующего у него есть в запасе полчаса. Их он решил использовать для отчета перед Орловым и позвал с собой Крячко. На круглой физиономии Станислава было написано, что он с куда большим удовольствием потратил бы их на законный обеденный перерыв, однако сам понимал, что в данных условиях это нецелесообразно. Посему в кабинет Орлова сыщики вошли вместе.

Генерал-лейтенант был ни весел, ни сердит. Он просто ждал, что скажут ему его подопечные. В душе, правда, Орлов лелеял надежду, что смерть Гладких окажется все-таки не криминальной, и тогда ему можно будет вздохнуть с облегчением, но Гуров с первых же слов развенчал чаяния своего начальника.

– Что ж, Петр, предвижу, что новости тебя не порадуют, но, как говорится, что выросло, то выросло, – сразу перешел полковник к делу, усаживаясь на жесткий стул, который Орлов держал в кабинете специально для него. Все остальные сотрудники главка, включая самого генерал-лейтенанта, предпочитали восседать в удобных мягких креслах. Но Гуров вечно был не как все, причем чаще в хорошем смысле слова, и Орлов не спорил с ним по таким пустякам. Исполняя прихоть Гурова, он просто распорядился принести в свой кабинет самый обычный деревянный стул.

– Я слушаю, Лева, – кивнул Орлов и сложил руки на столе перед собой.

Гуров подробно рассказал о ночной работе, описал сам пансионат «Голубое озеро», обстановку, коротко охарактеризовал присутствующих, назвал примерное время смерти Гладких и ее причину, которая к этому моменту уже была установлена. Судебно-медицинский эксперт однозначно заявил, что смерть наступила в результате черепно-мозговой травмы, не совместимой с жизнью, которую Гладких получил при падении. Гематома на виске была получена им еще при жизни, но буквально за несколько секунд до смерти.

Рассказал Гуров и об утонувшей Наталье Щелоковой, сообщив, что ее смертью занимается Крячко. Тот поднял было голову, чтобы что-то вставить, но Орлов перебил его:

– Погоди, Станислав. Пусть Лев доложит до конца, потом выскажешься.

Генерал-лейтенант привык к тому, что Крячко обычно предоставляет докладывать Гурову – собственно, на полном основании, поскольку тот был старшим в расследовании, – сам периодически вставляя комментарии зачастую ироничного и даже шутовского характера. Решив, что и на этот раз Станислав решил схохмить, Орлов прервал его. Смерть крупного чиновника обозначилась бельмом на глазу Главного управления, и Орлову было не до шуток.

– К сожалению, пока все свидетельские показания не слишком-то полезны, – продолжал Гуров. – В том смысле, что никто не видел, как кто-либо заходил в номер Гладких. По словам очевидцев, Вячеслав Андреевич вел себя совершенно обыденно, не нервничал, не выглядел испуганным… Все присутствующие знакомы между собой, в пансионате отдыхали неоднократно, всегда занимали одни и те же номера – руководство пансионата давно было в курсе предпочтений каждого, так что номера были подготовлены в соответствии с пожеланиями клиентов. Персонал тоже проверенный, знакомый. Отношения всегда были доброжелательными и мирными. Словом, все как обычно, и ничто не предвещало никакой беды.

– Он никого не ждал? – неожиданно спросил Орлов.

– Гладких? – уточнил Гуров.

– Да. Может быть, он с кем-то договаривался о встрече в номере?

– Вряд ли, – с сомнением произнес Гуров. – Тогда бы об этом знал обслуживающий персонал, администратор…

– А может быть, он хотел сохранить конфиденциальность? – предположил Орлов, но тут же сам понял, что это нелогично, на что ему моментально указал и Гуров:

– Тогда бы он не стал назначать подобную встречу в месте, где много людей, к тому же все у всех на виду! Там трудно уединиться незамеченными.

– И тем не менее убийце это удалось! – с досадой сказал Орлов и посмотрел на Гурова. Осторожно подбирая слова, он спросил: – Лева, а ты полностью уверен? Ну, может быть, все-таки он сам… того?

– И рад бы был, если бы так, – усмехнулся Гуров. – Но не получится. Гематому никуда не денешь, а никто не видел, чтобы Гладких незадолго до того, как покинул стол, ударялся головой.

Орлов нахмурился, подумал и спросил:

– Никого постороннего на территории не замечали?

– Нет. И постороннему там трудно затеряться. По всему выходит, что убил его кто-то из знакомых. Возможно, это получилось спонтанно, сгоряча…

Орлов с любопытством посмотрел на него.

– Что, есть основания предположить подобное? – спросил он. – Ты довольно уверенно говоришь.

– Да в том-то и дело, что ни в чем я не уверен, – поморщился Гуров. – Просто из показаний свидетелей я сделал вывод, что перед смертью Гладких что-то все же произошло. Какой-то инцидент во время обеда. Будто бы Гладких выпил лишнего и позволил себе какие-то невежливые реплики.

– В чей адрес? – тут же заинтересовался Орлов.

– Неизвестно! Все молчат, словно сговорились. Как дохожу до конкретики, сразу глаза опускают и бубнят, что ничего особенного, обычный застольный разговор.

– Та-а-ак… – протянул Орлов. – Значит, нужно любым способом из них это вытрясать. Ну а при чем тут эта девица?

Гуров, поняв, что он имеет в виду Наталью Щелокову, ответил:

– Вполне возможно, что ни при чем. Ею занимается Станислав. Возможно, уже сегодня станет ясно, что на ее смерть можно не обращать внимания.

– Не скажи, Лева! – поднял палец Крячко. – Тут все не так однозначно…

Гуров и Орлов с удивлением уставились на него. Крячко, довольный тем, что привлек их внимание, закинул ногу на ногу и таинственным тоном продолжил:

– Дамочка эта, Дарья Прохорова, подружка, показала, что у Щелокова вышел инцидент с Гладких. Что якобы Щелоков начал задираться, а Гладких действительно выпил лишнего, вот и не сдержался, ответил ему и публично оскорбил и его, и Наталью.

– Вот как? Каким образом? – спросил Гуров.

– Обозвал ее дурой. И дал понять, что имеет на это право.

– Очень интересно, – заметил Орлов.

– Да, если это правда, – кивнул Гуров.

– А для чего ей врать? – покосился на него Орлов.

За Гурова ответил Крячко:

– Тут разные варианты возможны. Во-первых, она хочет перевести стрелки от себя и своего муженька. Дескать, мы тут не при делах, это все их разборки. Во-вторых, ситуация изнутри выглядит так, что муж Дарьи пониже рангом, чем Щелоков. Тут еще вот какой момент, – добавил Крячко, посмеиваясь. – Щелоков и Прохоров считались друзьями-приятелями. Но Щелоков в последнее время стал круто подниматься по карьерной лестнице, чему немало способствовал Гладких. Просто буквально тащил Щелокова вверх.

– А зачем? Он его родственник? Или Щелоков обладает столь выдающимися управленческими способностями?

– Все гораздо проще, Петр, проще, – продолжая посмеиваться, подмигнул ему Крячко. – Наташка-то наша, оказывается, та еще штучка. Да и Гладких мужик не промах! Положил наш чиновничек глаз на молодую женушку своего подчиненного. Ну а от той убудет, что ли? Если ей колечки-шубки перепадают, муженьку ее повышения плюс увеличение оклада, а ей самой за такие блага всего-то пару-тройку раз поваляться на чужих простынях… К тому же Гладких мужчина симпатичный был, хоть и староват для нее.

– Ничего себе! – проронил Орлов, когда Крячко обвел их с Гуровым довольным взглядом. – И ты до сих пор молчал об этом?

– Так вы меня, Петр Николаевич, за человека не считаете, – насмешливо сказал Крячко. – У нас только Лев Иваныч имеет привилегию докладывать. А мы так, при них, так сказать… Молчим, когда начальство разговаривает.

– Ну хватит, хватит прибедняться, сиротинушка ты наша, – примирительно проговорил Орлов. – Скажи лучше, откуда тебе это известно?

– А это все Дашутка мне рассказала, как «понимающему человеку», – процитировал Крячко. – Не думай, Лева, что только ты у нас специалист по женским сердцам – мы тоже кое-какими подходцами владеем.

– Я никогда себя и не считал специалистом в подобных вещах, – сказал Гуров.

– Зато женщины считают. Ты у нас известный покоритель их сердец, – продолжал Крячко с интонациями балагура. – Ну, каждому свое! Ты разбиваешь несчастные женские сердца, а Крячко их утешает и склеивает… Так и в случае с этой Дашей.

– Что, Лев успел разбить ее сердце? – изумленно спросил Орлов.

– Да не слушай ты его! – поморщился Гуров. – Плетет, как обычно, ерунду всякую.

– Да нет, Лева, – посерьезнев, сказал Станислав. – Меня стоит послушать. Ну, насчет разбитых сердец я и вправду преувеличил, но напугана и растеряна была девушка – это точно. И я понял, что ей сейчас не хватает именно человеческого понимания и отеческого сочувствия. И повел себя соответственно. Вот и результат.

– Ну и какие же выводы ты можешь сделать, отец родной? – снисходительно спросил Гуров.

– Выводов несколько. Дашка эта, конечно, подружке завидовала, слов нет. Ну, баб мы все знаем и понимаем, что это вполне нормально: жили одинаково, и вдруг муж подруги начинает стремительно идти вверх. А все потому, что ее выбрал их общий босс. Не ее, заметь, выбрал, хотя она тоже молода и хороша собой.

– А ты прямо думаешь, что, если бы Гладких выбрал Дарью, она немедленно согласилась бы стать его любовницей? – недоверчиво посмотрел на него Орлов.

– Да это уже неважно. Главное, что не выбрал… Ты слушай дальше, не перебивай, а то я нить разговора потеряю! Я же тебе не Лев Иваныч с его непробиваемой логикой.

– Ладно, ладно, – махнул рукой Орлов. – Продолжай.

– Ты по порядку расскажи, – подал голос Гуров.

Крячко потер руки и удобнее устроился в кресле.

– Значит, сегодня во время разговора – а беседовал с ними я по отдельности, – я заметил, что Даша ерзает на стуле, словно ей невтерпеж что-то мне сказать, но она не знает, как это повернуть. Ну, я возьми да и скажи, что, мол, собственно, к ней-то с мужем и не было бы никаких претензий, ведь ежу понятно, что в первую очередь тут задействованы семейные дела. И вот если бы знать, не было ли каких трений у Натальи с мужем, то это бы здорово облегчило положение Дарьи и ее супруга. Тут она прямо подпрыгнула на стуле, склонилась ко мне и доверительно так шепчет: «Я бы еще вчера сказала, но там такой строгий мужчина ходил, я его прямо так испугалась, что дар речи потеряла!» Это она про тебя, Лева! Так что женщины от тебя не только голову теряют, но и способность разговаривать. Вот так! – хохотнул Крячко.

Гуров покривился и раздраженно жестом показал, чтобы Станислав не отвлекался.

– А я ей говорю: «Мне, Дашенька, вы можете рассказать все что угодно! Я во всем разберусь досконально и деликатно». Тут ее и понесло. Дескать, Наталья мужу изменяла с Гладких, а тот, чтобы ему рот заткнуть, всячески его продвигал и способствовал молодой семье. Квартира у них в элитном доме, у мужа и у жены по новенькой иномарке, отдых за границей два раза в год, ну и прочие жизненные удовольствия. И за все эти удовольствия Щелокову нужно было всего лишь помалкивать и прикидываться шлангом…

– А его роль шланга не устраивала? – посмотрел Гуров на Крячко.

– А кого бы она устроила? – в свою очередь уставился на него Станислав.

– Не скажи, есть такие, кто даже рад такому положению вещей, – заметил Гуров.

– Ну, это вообще не мужики! – категорично рубанул рукой воздух Крячко. – Это для них придумывают названия типа «Голубое озеро»! И это еще мягкий вариант.

– Ну дальше, дальше! – поторопил Крячко Орлов.

– Да я, собственно, уже почти закончил, – отрапортовал Крячко. – Остались мелочи… Щелоков не такой простодушный паренек, он прекрасно понимал, что все эти дары не с неба сыплются. И не раз устраивал жене скандалы на этой почве. А та с Дашей, как с подругой, делилась своими переживаниями…

– Хороша подруга! – покачал головой Орлов. – Не успела Щелокова на тот свет отправиться, она тут же все ее тайны выкладывает.

– Ну что ты, Петр, может быть, она просто законопослушная, добропорядочная гражданка, которая стремится к тому, чтобы истина восторжествовала, – с притворным укором в голосе заметил Крячко.

– Угу, – пробурчал тот.

– Так какие выводы-то, Станислав? – вернул Гуров приятелей к сути дела. – Можно ли доверять этой Дарье? У нее ведь собственных интересов для таких показаний хватает. Причем торжество справедливости не в их числе. Во-первых, ты сам говоришь, что она завидовала подруге. И могла, так сказать, заочно ей отомстить, ужалив напоследок после смерти. Это, конечно, самый глупый и мелкий интерес. Во-вторых, сообщая такие факты, она не может не понимать, что ставит под удар Виталия Щелокова. А это означает, что ее муж имеет шансы занять его место… это, конечно, непроверенная информация, но вполне проверяемая. Нужно лишь разобраться в их чиновничьей иерархии и узнать, что кому реально светит после смерти Гладких и отстранения от должности Щелокова.

– Она, кстати, могла наверняка и не знать, светит ее мужу что-то или нет, просто надеяться на это, – вставил Орлов.

– И в-третьих, ей просто хотелось отвести подозрения от себя и собственного мужа, – закончил Гуров.

– Ну так что, Станислав? – спросил Орлов. – Насколько можно верить показаниям этой Даши?

Крячко помолчал, задумавшись, потом запустил пятерню в свою и без того взлохмаченную, давно не стриженную шевелюру и еще больше растрепал ее.

– Шут ее знает! – пожал он плечами. – Думаю, пятьдесят на пятьдесят. Полностью все выдумать она не могла – понимает ведь, что мы ее показания проверим. И дыма без огня, как вы знаете, не бывает… Наверняка она свои показания не с потолка взяла, а на чем-то построила.

– Значит, вот в этом ты и разбирайся до конца, – тут же распорядился Орлов. – Тем более что уже на начальном этапе сработал отлично, хвалю!

Крячко прижал ручищи к груди и склонился в подобострастном поклоне.

– Кстати, где он сейчас, этот Щелоков? – поинтересовался генерал-лейтенант.

– Я его пока что держу в кабинете, до выяснений. Но обвинений ему еще не предъявлено. Думаю, рановато.

– Постарайся его разговорить, – посоветовал Гуров. – Мне кажется, вариант перспективный. Я еще вчера заметил, что он как-то не очень естественно себя ведет и нервничает сильнее, чем нужно. Может быть, очень скоро убийца будет разоблачен – и благодаря лишь одному Станиславу Крячко, герою главка!

Орлов тут же повернулся к нему.

– Ну а у тебя какие мысли насчет дальнейших действий?

– Направлений несколько, – спокойно принялся излагать свою стратегию полковник. – Во-первых, Вячеслав Андреевич действительно занимал высокий пост и обладал большими возможностями. В подобных кругах часто присутствуют интересные моменты, скрытые от посторонних глаз.

Орлов покивал, прикрыл глаза и сказал:

– Во-вторых?

– Во вторых, семья. Причем, возможно, семью я бы поставил на первое место, – задумчиво сказал Гуров. – И даже не потому, что подозреваю кого-то из родных Гладких в желании ему смерти, а хотя бы для того, чтобы как можно лучше узнать его. Нам ведь практически ничего не известно о нем как о человеке. Ну, и сопутствующие направления – друзья, приятели, просто знакомые из числа тех, кто был в пансионате. Проверить характер их отношений, может быть, неожиданно у кого-то возникнет мотив. Кстати… – Гуров выразительно посмотрел на Орлова.

– Ну говори, что ли, не томи, что за дурацкая привычка у вас обоих! – раздраженно прикрикнул генерал-лейтенант. – Эффектные паузы выдерживаете, словно сейчас выдадите суперсенсационную новость!

– Ну, сенсацию я вряд ли произведу, – согласился Гуров. – Но момент любопытный. Один из свидетелей – сотрудник министерства, разумеется, но довольно мелкий чин – сообщил мне, что в последнее время на работу к Гладких зачастил его зять.

– А кто у нас зять? – тут же спросил Орлов.

– Точно никто пока не знает, занимается каким-то бизнесом. Молодой, лет двадцати пяти, не старше.

– А дочери его сколько? – полюбопытствовал Крячко.

– Двадцать три.

– Ну зачастил, и что? – покосился на него Орлов с сомнением. – Мало ли какие дела у тестя с зятем! Может быть, чисто семейные.

– Ага, он ему чистые носки привозил, – вставил Крячко. – И парного молочка кувшинчик.

– Меня этот факт насторожил потому, что свидетель показал, что зять и тесть явно разговаривали на повышенных тонах. О чем-то спорили и к единому мнению так и не пришли. А буквально на днях – позавчера или даже вчера, он точно не помнит – к Гладких заявилась дочь. Хотя раньше она на работе у папы практически не появлялась. И с ней тоже разговор был резким, хотя и не таким шумным, как с зятем.

Орлов некоторое время посидел молча, похмурился, потом выдал:

– Ну, вот, значит, и с этим вопросом тоже разберись. Чтобы точно знать, кого можно исключить.

– А я все же думаю, что Щелокова нужно дожимать, – высказался Крячко. – В отношении его все идеально совпадает. Мотив – железный, ссора опять же прямо перед убийством, алиби его очень спорное и хлипкое, так как никто не может точно сказать, во сколько они уплыли и был ли к тому моменту жив Гладких.

– В общем, хватит пустых предположений, материалов для расследования у вас предостаточно, так что идите и работайте, – распорядился Орлов, но, когда Гуров и Крячко уже собрались уходить, жестом остановил их: – Лева, ты с чего собираешься начать?

– Хорошо бы, конечно, с министерства, – ответил Гуров. – Но, во-первых, сегодня суббота, так что я вряд ли кого-то там застану. Во-вторых, мне, честно говоря, не очень хотелось бы туда идти неподготовленным.

– Что ты имеешь в виду? – навострился Орлов.

Гуров улыбнулся:

– Петр, тебе известно, как я отношусь к чиновничьему аппарату. Не очень жалую, но не в этом суть. Ты же сам прекрасно понимаешь, что если Гладких устранили из-за его должности, то никто из аппарата мне не скажет по секрету: дескать, это я его грохнул, потому что хотел занять его место. Или потому, что он мне мешал. Словом, если и существуют в министерстве какие-то подводные камни, касающиеся Гладких, лучше узнать об этом не изнутри.

– Что конкретно тебя интересует? – насупился Орлов.

– Какими вопросами занимался Гладких? Что было в его ведении? В каких он отношениях с коллегами? С кем чаще всего пересекался по роду своей деятельности? Не было ли между ним и его коллегами разногласий и тому подобное.

Орлов немного подумал, после чего сказал:

– Хорошо, я переговорю со знающими людьми из администрации. К понедельнику, думаю, кое-какая информация по этому вопросу будет.

– Спасибо, Петр, – поблагодарил Гуров. – Так мне будет куда проще вести беседу.

– А ты на похороны сходи, – посоветовал Крячко. – Может, там удастся кого-то разговорить.

– Так тебе эта чиновничья братия и разговорилась на похоронах! – ехидно проговорил Гуров. – Там будут длинные, громкие речи о том, какой это был прекрасный человек и убежденный демократ, перечислят длинный список его заслуг перед Родиной и отдельно взятым гражданином России, и все в таком духе.

– Да не на похоронах, а на поминках, – не моргнув глазом, поправил его Крячко. – За столом, под водочку-селедочку, кого угодно можно разговорить.

– Чушь! – отмахнулся Гуров. – А то я не знаю этих официозных чинуш. Это такие калачи тертые, что их сколько ни подпаивай, они слова лишнего не скажут.

– Зря ты так, – не согласился Станислав. – Просто нужно уметь найти индивидуальный подход. Знать, когда подпоить. – И мечтательно добавил: – Эх, мне бы пойти!

– Пойди, – усмехнувшись, разрешил Гуров. – Тебя к ресторанному столу и близко не подпустят – ты фейсконтроль не пройдешь.

– Вот я про то и говорю, – сокрушенно вздохнул Крячко. – Не вышел я рожей. А вот ты бы у нас идеально подошел. И ладный, и складный, и лицом аристократ, и фигурой, и эрудиция у тебя на высшем уровне. Эх, и чего ты, Лева, на оперативной работе свою жизнь угробил? Тебе бы в посольстве служить.

– Лева, так куда ты направляешься сейчас? – спросил Орлов, делая Крячко знак замолчать.

– К безутешной вдове, – пожал плечами Гуров.

– А я – к безутешному вдовцу, – тут же подхватил Крячко, и они оба вышли из кабинета.

Собственно, на этом их совместная ходьба и закончилась, поскольку Гуров сразу же свернул к лестнице, собираясь покинуть здание Главного управления. Он выяснил, что вдова Гладких вместе с дочерью проживает за городом, но сегодня, когда их известили о смерти Вячеслава Андреевича, все семейство приехало в город. Нужно было заниматься похоронами и прочими сопряженными со смертью родного человека делами.

Городское жилье Гладких представляло собой двухуровневую квартиру на проспекте Вернадского. Полковник специально предупредил вдову Людмилу Юрьевну о том, что приедет, но сейчас, выйдя из машины, на всякий случай еще раз набрал номер домашнего телефона. Ответил женский голос – видимо, домработницы, которая сообщила, что Людмила Юрьевна дома.

Гуров поднялся к нужной двери, которую открыла женщина средних лет – действительно домработница, поскольку была одета в соответствующую форму. Гуров разулся в прихожей, и женщина пригласила его пройти.

Людмила Юрьевна, полноватая блондинка в блузке и брюках, с симпатичным округлым, но несколько простоватым лицом, сама вышла навстречу полковнику. Она не выглядела убитой горем, скорее растерянной.

– Здравствуйте, полковник Гуров, Лев Иванович, – представился Гуров.

Произнеся традиционные слова соболезнования, он сказал:

– Первым делом я должен осмотреть комнату вашего мужа. А потом просил бы вас уделить мне несколько минут для разговора.

– Комнату? – удивленно переспросила Людмила Юрьевна. – Но что вы надеетесь найти в комнате моего мужа?

– Просто так положено, – успокоил ее Гуров. – Скажите, здесь есть комната, которой он уделял бы особое предпочтение?

– Да, есть. Муж называл ее кабинетом.

– Я начну с нее, – кивнул Лев.

– Ну что ж… Пожалуйста, проходите по лестнице, – и вдова провела Гурова на второй этаж, распахнув дверь кабинета.

Полковник прошел внутрь, а Людмила Юрьевна осталась стоять в дверях, молча скрестив руки на груди.

– Вы можете присутствовать, – разрешил Гуров, подходя к столу.

Он быстро осмотрел ящик за ящиком, не найдя в них ничего существенного. Впрочем, Гуров и не был уверен, что обнаружит в личных вещах покойного то, что раскрыло бы тайну его гибели. Просто действительно он был обязан осмотреть его вещи. Для осмотра кабинета Гладких в министерстве был послан Крячко.

– Так, компьютер я смотреть не стану, – проговорил как будто сам себе полковник. – Но вот жесткий диск возьму с собой.

Вдова хотела было что-то возразить, но прикусила губу, наблюдая, как Гуров достает из компьютера винчестер и кладет в пакет.

– А ключи вот от этого сейфа имеются? – Гуров показал на металлический сейф, стоявший в углу.

– Это личный сейф моего мужа… – запротестовала было Людмила Юрьевна, однако Гуров сказал:

– Я прекрасно вас понимаю, но в случае смерти это уже не имеет значения. Я должен его осмотреть.

Людмила Юрьевна вздохнула, потом сходила куда-то и принесла Гурову внушительный по размерам ключ. Сыщик без труда отпер сейф и увидел какие-то бумаги. Ни денег, ни каких-либо ценных вещей в сейфе не было. Там лежали некие рабочие документы, которые полковник также решил взять с собой, чтобы потом полистать их не торопясь. А возможно, и дать почитать специалистам. Документов было немного, и Гуров просто положил их в пакет, где уже лежал винчестер. Под документами на нижней полке сейфа обнаружилась какая-то папка, и Гуров раскрыл ее. Там находились несколько фотоснимков, и сыщик принялся их рассматривать.

Снимки были старыми, черно-белыми, но хорошего качества. Они изображали неких людей, сидевших у костра. Всмотревшись, Гуров узнал, как ему показалось, в одном из них Гладких, только совсем юного. Кроме этого, в папке находились еще два снимка, показавшиеся полковнику странными. Первый изображал начерченную от руки карту местности, второй – какое-то изображение женщины. Точнее, фигурки женщины. Глаза и рот ее были выложены какими-то камешками, а сама она походила на самодельную куклу, сделанную из непонятного материала. На третьем было что-то непонятное, но, присмотревшись, Гуров увидел, что это какие-то блестящие металлические изделия.

– Людмила Юрьевна, а что это такое? – полюбопытствовал Гуров, показывая вдове найденные снимки.

Вдова подошла поближе и всмотрелась.

– Понятия не имею! – недоуменно ответила она. – Первый раз вижу.

– А кто вот эти люди, не знаете? – Гуров показал на компанию у костра.

– Нет, – покачала головой Людмила Юрьевна. – Но полагаю, что это сделано во времена студенческой молодости Вячеслава Андреевича. Он как-то рассказывал, что ему доводилось ездить в какие-то отряды, экспедиции. Он же учился на археологическом, даже кандидатскую защитил в двадцать пять лет! – с гордостью добавила она. – Мы сразу после этого и поженились. Но потом он занялся общественными делами, получил дополнительное высшее образование и забросил свою археологию. Да и к лучшему, я считаю. А то мотался бы постоянно по каким-нибудь степям. И вообще, я считаю, что эта наука уже изжила себя, – пренебрежительно махнула она рукой.