Текст книги "Мы с тобой одной крови"

Глава 5

В январе, за полгода до описываемых событий, Борис Галей принял решение и дал телеграмму: «Заказ принят. Будет выполнен в течение месяца, подтвердите условия оплаты».

На следующий день, вечером, Галей взглянул на открытую форточку на кухне Якова Исилина, удовлетворенно кивнул.

На работе Галей заявил, что в связи с ухудшением здоровья брата работать охранником не может. Готов сесть за руль и возить кого угодно хоть круглые сутки, лишь бы машина была в его распоряжении и он имел бы возможность возить брата на процедуры. Таким образом, он получил «Жигули» «шестерку» и ненормированный рабочий день, что всех устраивало.

«Клиент» – Белоус Олег Данилович, молодой, лет тридцати с небольшим, был элегантен, легок в движениях. Со стороны производил приятное впечатление. Каков он на самом деле, Галея не интересовало. Вообще он относился к банкиру как к предмету неодушевленному, который следует убрать с дороги и не иметь головной боли. Белоус работал на Пушкинской улице, а жил на Первомайской, ездил на «Мерседесе» с шофером и охранником.

Сначала Галей присмотрелся к двум парням, которые постоянно сопровождали хозяина, и довольно быстро выяснил, что шофер и охранник не профессионалы. В органах не служили и опасны лишь в рукопашной. Они были молодые, здоровые, уверенные в себе, охранник позволял себе выпивать, особенно когда сопровождал хозяина на прием.

Галей не имел возможности сменить машину, не мог рисковать и засветиться, поэтому вел наблюдение за лакированным «Мерседесом» лишь на дистанции, имея перед собой две или три машины. Если Галей на светофоре объект терял, то не суетился, не пускался в погоню, а оставлял дело на следующий день. Наемник и взял месячный срок, так как предвидел, что, ведя наблюдение в одиночку, не торопясь и не рискуя, затратит на подготовку много времени. Он составил расписание дня банкира, определил основные маршруты его передвижения, привычки охранников и самого «героя», кто и как входит и выходит из помещения, как садятся и выходят из машины.

Стрелял Галей хорошо. В годы службы в КГБ стрельбами не манкировал, занимался серьезно. Он вообще принадлежал к категории людей, которые любое дело делают обстоятельно либо не берутся за него. Конечно, легче и безопаснее было убрать парнишку из винтовки с оптическим прицелом, но это только теоретически. Практически даже лучшая винтовка – это футляр, предмет, который не спрячешь, следовательно, примета, и стрелять из винтовки с оптикой Галею давненько не приходилось, а даже отличному стрелку, чтобы перейти с одного вида оружия на другой, требуется время. Короче, стрелять он решил из пистолета. Из имеющегося у Галея оружия для такого выстрела подходил лишь «вальтер» девятого калибра с глушителем. Использовать «вальтер» было жалко, ведь придется его выбросить, а пистолет был великолепный, хорошо пристрелянный. Но Галей решил в таком деле не жмотиться.

Мест, в которых систематически и примерно в одно и то же время бывал банкир, определено было несколько: собственный дом, банк, любимый ресторанчик, в котором, видимо, проводились деловые встречи, квартира постоянной любовницы. Следовало определить, с какого места стрелять и как уходить. Дом любовницы Галей отмел – приготовишься, а «голубки» повздорят, ресторан тоже отпал. Случалось, что банкир в него заглядывал несколько раз на дню, но в разное время, а бывало, не посещал и день, и два. Лучшим местом для ликвидации Галей определил заасфальтированную площадку у подъезда дома банкира, а время – вечер, когда клиент и охранник часто бывали поддатые и уж наверняка уставшие.

Отмычками Галей выучился пользоваться на старой службе, замок на чердаке либо вообще отсутствовал, либо его можно было открыть и гвоздем. Так что с этой стороны препятствий не было. Через две недели после «подписания контракта» Галей поднялся на чердак дома, расположенного напротив подъезда и заасфальтированной площадки, и без труда определил очень даже удобную позицию. Минуя чердак и открыв еще один замок, он установил, что имеет прекрасный путь отхода, откуда можно было спуститься во двор и через минуту оказаться на другой улице, где ходили троллейбус и автобус, а за пятнадцать минут можно пехом добраться до метро. Машину на дело он твердо решил не брать, знал: любой розыскник первым делом ищет свидетелей, а затем машину. С точки зрения ментов, машина должна использоваться обязательно, так в данном случае ее не будет.

Галей все приготовил, даже назначил день, когда заметил, что банкира пасет наружка. Значит, финансист замазался по-крупному. Галей уже совсем было приуныл, собрался звонить Якову и от дела отказываться, когда из чистого любопытства решил присмотреться, сколько человек и машин задействовали бывшие коллеги. Он в течение одного дня выяснил, что никакая это не наружка, а болтается за банкиром один парень и, судя по его действиям, он в наблюдении фраер. Тогда Галей переключил свое внимание с жертвы на внезапно объявившегося преследователя, который недолго покрутился у дома банкира. Изображая приезжего, хотя иногороднему в этом районе делать было абсолютно нечего, зашел во двор и через несколько минут мелькнул в слуховом окне, которое чернело рядом с парадным подъездом. Галею это было хорошо понятно, так как неделю назад он сам обратил внимание на это подвальное окно и так же обошел дом, но дальше не полез, потому что двор был узкий, днем полон детей, а вечерами отлично просматривался из окон первого этажа. Захаживали во двор и мужички с бутылками, и молодые влюбленные – в общем, место для дела негодящееся.

Сомнения отпали. Яков торопился. Видно, хозяин шибко подгонял, и вот наняли дублера. Галей обиделся, но не потому, что не доверяют, а что заменили на фраера, скорее всего смертника, потому что подобных «исполнителей» надолго в живых не оставляют, используют как одноразовый шприц.

Галей решил позвонить Якову, сказать: мол, убери ты этого мудака, коли не желаешь иметь неприятности. Передумал, решил: пусть болтается, ментам будет за что цепляться, и я козырь против нетерпеливого Якова получу, а платить я его заставлю в любом случае.

Тот факт, что убийцы выбрали один и тот же вечер и выстрелили практически одновременно, может показаться невероятным, но никому не известно, что черт делает, когда Бог спит. Галей увидел, как клиент упал, заторопился уходить заранее проложенным маршрутом. Сомнения уже тогда появились, но раздумывать было некогда – не дома у телеящика дремлешь, с места убийства уходишь.

Жил он все эти недели у любовницы, которая закупала для Сашки продукты, подсобляла по хозяйству. Женщина она была добрая и немолодая, уж больно ей хотелось выйти за Бориса Галея. Мужик он аккуратный, а главное – непьющий. Неласковый, так это среди мужиков дело обычное. Она дважды передавала Галею, что брат просит позвонить, но Галей воздерживался. Кроме суетливого Яшки, наверняка других дел нет, а телефон – дело шибко неверное.

После выстрела Галей вернулся опять же не домой, – сразу менять жизнь не следовало, – а к женщине: если кто случайно зацепится, такие совпадения ни к чему. Он провел вечер как обычно, даже позволил себе похвалить еду и пару анекдотов рассказать. На следующее утро, когда у него выпало свободное время, он подошел к месту убийства, оставив машину поодаль. Молодой лейтенант милиции, скорее всего участковый, стоял в окружении женщин и двух подвыпивших хулиганов и укоризненно говорил:

– Вы же меня, бабоньки, почитай, каждый день видите…

– Василий, мы так твоему начальнику и сказали: участковый у нас хороший, непьющий.

Один из мужиков хмыкнул и закашлялся, другой с радостью огрел его по гулкой спине.

– Упреждал, не пей красное!

– Евдокимов! – Участковый сердито насупился, но голос у него вновь зазвучал укоризненно и жалобно: – Ходит чужой мужик по вашему двору, а вы… – Он махнул рукой.

– Когда он завернул в подвал, я честно подумала, по нужде он, – сказала молодая женщина, опуская под ноги хозяйственную сумку.

– Да не бери ты к сердцу, Василек, – сказала пожилая толстуха, пришептывая. – Пусть все они друг дружку перестреляют.

Галей хотя практически не курил, но сигареты и зажигалку при себе имел, угостил стоявшего рядом пьянчугу, дал прикурить.

– Чего, власть достает?

– Вчера к вечеру нашего миллионщика шлепнули. – Мужичок вздохнул. – Из подвала, винтарь дорогой бросили… Эх, золотой мужик был, ну завсегда меньше пятерки не давал.

– Беда, – согласился Галей, пошел дальше, вспомнил, как банкир упал и что нехорошая мысль тогда его, Галея, толкнула, но рассусоливать было некогда, а позже забылось. Неправильно свалился банкир, на колени рухнул, а потом на бок. Вроде так от пули в голову не падают. То ли на какой лекции, а может, от бывалых ребят Галей слышал, что человек падает в сторону выстрела.

В «БМВ» было тепло, пахло дорогим одеколоном и хорошими сигаретами, которые курил Яков Исилин. Машина стояла на улице Строителей, где и подсел в нее Галей, поздоровался, словно расстались вчера. Яков ответил в тон, чуть усмехнулся, сказал несколько слов шоферу, тот вышел. Галей приспустил стекло, протянул ключи шоферу, кивнул на стоявший неподалеку «жигуль».

– Посиди, на улице промозгло, – и повернулся к Исилину. – Если у кого вопросы возникнут, знакомство со мной не отрицай, а интерес твой ко мне так объясни: мол, интересуюсь сборными домами. Строительством моя фирма занимается.

– Я тебя, Борис, по старой дружбе не корю, но и ты мое терпение не испытывай. Ты за чужую работу бабки хочешь получить?

– Какие еще бабки? – Галей шевельнул белой бровью. – Шел разговор о долларах…

– Не кажись дурней дурного, и так не шибко умен. – Исилин получил не сильный, но болезненный удар в печень, умолк, опустил глаза и увидел неестественно длинный пистолетный ствол.

– Тебя за глупость и наглость посадили, обидно за то же и умереть, – Галей говорил спокойно, без угрозы. – Самое обидное, что тебя захоронят, а мы с твоего Михаила Михайловича должок все равно получим. Был договор, был установлен срок, работа выполнена.

– Нет! – выдохнул Исилин, пытаясь вялыми мокрыми пальцами отпихнуть стальной глушитель.

– Согласен, я такими делами не занимаюсь. Я лишь подрядчик, рабочие за вложенный труд обязаны сполна получить. А что ты недоумка с ружьем нанял, то дело твое и Михал Михалыча Карасика. Я имя верно запомнил?

– Откуда?..

– Учиться, учиться и учиться – говорил вождь мирового пролетариата. А то, что ты, придурок, за деньгами погнался и вместо учебы на нары устроился, – факт твоей говенной биографии. Слушай. – И Галей включил свой портативный магнитофон.

Яков Петрович Исилин сидел на упругом, покрытом дорогим вельветом сиденье комфортабельной машины, а казалось, что со всех сторон вонзаются в него острые зазубренные колья. По лицу и шее струился холодный пот, рубашка прилипла к телу, галстук давил горло.

– Ты чего? – удивился Галей. Сидел он прямо, руки на коленях, никакого пистолета и в помине, смотрел прямо в ветровое стекло, словно видел очень интересное.

Через дорогу, оскальзываясь, шла бабка с кошелками.

– Деньги небольшие…

– Да шеф уже заплатил, больше ни копейки не даст, – запинаясь, произнес Исилин.

– Несерьезно, ты же сидел, людей видел. – Галей говорил мягко, рассудительно. – Заказ твой был одному «авторитету» передан, он распорядился, теперь он и сам должен в общак отстегнуть – ты хоть, как и я, не вор, но их законы знаешь. Ты полагаешь, серьезный человек вместо твоего Карасика деньги выложит? Его прежде зажарят десять раз, хотя и одного вполне хватит.

– Кто знал? Кто знал? – повторял Исилин, комкая носовой платок и утираясь. – Шеф живет в ином мире, воровских законов не знает.

– Ты мне про иные миры хреновину не пори: он убийство заказывал или костюм пошить? Ты его спроси, он как полагал: его заказ официанты в белых манишках исполнять будут или люди иные?..

– Ну я-то как попал? А ты не предупредил! – Исилин хотел взять Галея за руку, но тот уклонился. – Друг называется, разговоры записал…

– Все! – перебил Галей. – Моих записей для следствия и суда может и маловато, но для воровской толковни даже не очко, а два туза. Сегодня у нас, – он взглянул на часы, – четвертое февраля, пятница, деньги должны быть во вторник, восьмого. Девятого включается счетчик… Мое дело – деньги у тебя взять и передать. В случае неуплаты меня не колышет ни твоя судьба, ни жизнь твоего шефа. И не думай, что я тебя лично пальцем трону, ствол тебе показал, чтобы доходчивее было, как на уроке анатомии школьникам демонстрируют учебное пособие – скелет показывают.

Галей хохотнул и открыл дверь машины.

– До вторника, однокашник.

Сидя в своих «Жигулях», Галей проводил взглядом сверкающий лимузин и лишь тогда достал носовой платок, тщательно, не торопясь, вытер лицо и руки. Киллеру разговор дался тоже непросто. Никаких связей с «авторитетами», воровским миром у него не было и, по его характеру, быть не могло. Борис Галей был одиночка. Раньше был брат, человек верный, но теперь Сашка ковыляет на костылях, сидит дома, чистит картошку, стирает свои тряпки. Сашка живет, стиснув зубы, молча ждет, когда старшой сумеет их жизнь если не поломать, то хотя бы развернуть к лучшему.

Галей все просчитал заранее. Яшка связей в блатном мире не имеет, проверить, а тем более уличить Бориса во лжи не способен. Язык у Якова длинный и грязный, может чего угодно наплести, но воров за спиной Галея нет, судить его некому. Он никого не убивал, никаких претензий к нему никто предъявить не может. Он любовно огладил пристегнутый под курткой «вальтер» – теперь его можно сохранить. Сейчас главное – получить сто тысяч долларов. И Галей доллары получил, причем на удивление быстро и просто.

Яков Исилин был поражен. После продолжительной, на удивление спокойной беседы, в которой он был вынужден выложить шефу все, начиная со школы КГБ и кончая наличием у Галея записей разговоров, коммерсант потер ладони, обозвал своего школьного друга «законченным мудаком», велел назавтра прийти за деньгами и больше на глаза не показываться, телефон забыть.

Дело в том, что Михаил Михайлович Карасик был умен, дальновиден, как всякий бизнесмен, деньги считал, но на дело не скупился.

Акционерное общество, которое он возглавлял, торговало аккуратно нарезанной бумагой, называемой акциями, и отличалось от пресловутого «МММ» скромностью как в количестве вовлеченных в сферу простаков, так и в рекламе. У Карасика в отличие от знаменитого Мавроди было чувство меры и вкус.

Сразу после Нового года приятель Карасика, директор коммерческого банка Белоус Олег Данилович, поддержавший создание АО по продаже этой бумаги за советские рубли, сказал:

– Все, Миша, закрывай лавочку или, как говаривали наши предки, воры обыкновенные, хватай мешки, вокзал отходит. Оплати бумаги по сегодняшнему курсу, расплатись, с кем необходимо, и сворачиваем скатерть-самобранку. Известно: бесплатный сыр только в мышеловке.

– Хорошо, договорились, – мягко ответил Карасик, – только растянем оплату твоих друзей месяцев на шесть-семь, равными долями. Ты еще и в наваре будешь: людишки денежки поднесут, цена поднимется.

– Нет, мне нужны наличные, рассчитаемся в январе.

– Я посоветуюсь с правлением, – ответил Карасик, отлично понимая, что ни с кем советоваться не будет. Если оплатить «акции» в один прием, АО останется без наличных денег, что повлечет за собой обвал и смерть.

Тогда Карасик отыскал Якова Исилина, а тот в свою очередь нашел Бориса Галея.

В дальнейшем жизнь шла своим ходом. Белоус торопил, Карасику пришлось подтолкнуть Исилина, который связи с Галеем не имел и на скорую руку нанял афганца-наркомана.

Карасик дал скромную, но изящную рекламу, акции АО прыгнули вверх. Когда Белоуса застрелили, то никому в финансовом мире и в голову не пришло связывать убийство банкира с АО, пусть торгующим бумагой, обреченным, но на сегодняшний день процветающим.

Хотя все и закончилось так, как было задумано, Михаил Михайлович Карасик чувствовал себя отвратительно. Как он, такой аккуратный и многоопытный, мог довериться краснобаю и болтуну Яшке Исилину, он и сам не смог бы объяснить. Он единственный знал о столь прискорбном факте и потому удивлялся в одиночестве.

Конечно, оправдать можно все: тут и вероломство Белоуса, и безысходность, и абсолютное незнание людей, которые умеют стрелять, даже драться. Яшка Исилин стал не ахиллесовой пятой, а повседневным, постоянно преследующим кошмаром молодого процветающего миллиардера.

Когда Яшка, назначив встречу в условленном месте, явился к накрытому столу бледный и дрожащий, провел пальцем по горлу и слово в слово изложил свою «одиссею», то умный Карасик, натурально, схватился за голову, однако, расспросив подручного о Галее, его биографии, брате, увидел не петлю, которую изображал Яшка, а свет в конце туннеля. Почему-то финансист сразу представил себе Галея, собранного, молчаливого, спокойного, понял его суть, что никаких «авторитетов» и воров нет, есть убийца-профессионал, какой и нужен.

Карасик положил перед Яшкой бумажную салфетку, ручку и сказал:

– Напиши мне фамилию, имя, отчество, адрес, телефон Галея – интересно все-таки, кому такие деньги платишь, – и мы с тобой расстанемся. Я тебе ничего не должен?

– Михаил Михайлович! – Яшка развел руками. – Расплатились по-царски.

– «БМВ» верни.

– Так он на меня оформлен, – прошептал Исилин.

– Сними с учета, продай фирме, получишь возврат уплаченного. Ты, когда машину получал, оплатил оформление и страховку? Вот и получишь. Нужен будешь, тебя найдут, доллары передай аккуратно, я проверю.

– Обижаете.

– Пока нет. – Карасик наполнил свою рюмку. Исилин понял, что раз не предложено, так и аудиенция окончена.

– Не прощаюсь, увидимся, – сказал финансист, когда он выходил из кабинета частного ресторана.

– Всего доброго и приятного аппетита. – Последняя фраза шефа обнадеживала. Исилин считал, что легко отделался.

Он ошибался. Карасик пересел на диван, набрал номер Галея. Ответили почти сразу:

– Слушаю.

– Здравствуйте, Саша, – произнес Карасик. – Вы меня не знаете, фамилия моя вам ничего не даст, но мне надо поговорить с Борисом.

– Он человек занятой. – Сашка разбирался в людях, а голос и манера говорить ему понравились.

Братан как раз был дома – продукты привез. Сашка прикрыл трубку рукой, громко сказал:

– Борис, тебя серьезный мужик спрашивает, меня знает, советую потолковать.

– Раз советуешь… – усмехнулся Галей и взял трубку. – Здравствуйте, вы меня застали случайно, я в это время на работе. Слушаю, какие проблемы?

– Борис Сергеевич, мы заказывали у вас санузел, получили полный комплект, мне сегодня доложили, что с адресом отправителя неувязочка. Я сейчас дал команду, завтра вы можете получить окончательный расчет. Вас это устраивает?

– Вполне, Михаил Михайлович. – Галей слышал голос Карасика на пленке, узнал сразу.

– Значит, мы остались друг другом довольны. Это приятно. Вы в сотрудничестве заинтересованы?

– Об этом говорить рано. Мне надо еще получить деньги, и меня абсолютно не устраивает ваш представитель.

– Согласен, я уже уволил его. Вы получите гонорар, и, если спустите этого мудака в канализацию, так я вам большое спасибо скажу. – Карасик рассмеялся. – Что-то меня на солдатский юмор потянуло.

Галей торопливо соображал, где человек действительно шутит, а где говорит серьезно. Если ему, Галею, предлагают Яшку ликвидировать, то это очень заманчивое предложение.

– Ну, то дело хозяйское, мы люди рабочие, – осторожно сказал Галей.

– Да я бы сам утопил паршивца! – поднял голос Карасик. – Это надо придумать: по одной накладной два унитаза заказать. Голова не болит – хозяин заплатит.

Галей выдержал паузу, нехотя ответил:

– Посредники вечно что-нибудь напутают.

– А как без них?

– Придумаем, только вы по этому номеру больше не звоните. Брат болен, а я тут не живу, – соврал Галей. – Надо будет, я вас сам найду.

– Яшку я уволил, вы меня поняли?

– Я не понял, зачем вы его нанимали.

– Вы частный ресторанчик на Сретенке знаете?

– Вы из него звоните. Уважаемый, телефонный разговор окончен. – Галей положил трубку, запомнил номер, который высветился на его аппарате, вздохнул и осуждающе покачал головой.

Он был недоволен не Михаилом Михайловичем, человеком, видимо, неглупым, а собой. Слишком близко он, Борис Галей, оказался от заказчика. Это фраера галдят, что надо стоять у кассы. Профессионал знает: другой профессионал, который ищет, пойдет от кассы, как от печки, и чем ты от окошечка дальше, тем дольше свобода. А Яшка оказался глупее придурковатого, попав между двух огней. Совсем дух потерял и сдал Галея своему хозяину со всеми потрохами. У Карасика, видно, свой резон. Как у них жизнь сложится – сказать трудно. А Яшка Исилин от жизни устал, определенно устал.

К середине июля солнце словно проснулось, протерло глаза и взглянуло на каменное громадье – город Москву. За два дня камень накалился, ночью лениво отдавал свой жар, днем набирал заново, температура подскочила к тридцати, и людям стало совсем хорошо.

Гуров не выносил жару органически, плюс ко всему вынужден был ходить в костюме: не носить же пистолет в открытую, а без него сыщик чувствовал себя значительно хуже, чем без штанов. Правда, сейчас он большую часть времени проводил в прочно запертом кабинете, где пиджак и галстук можно было снять, что полковник и делал, лишь переступив порог.

Артем Ермаков беззвучно шлепал по клавишам принтера. Компьютер поглощал отбираемую оперативником информацию.

Крячко работал молча, с едва уловимой улыбочкой. Изредка он переставал читать описание очередного убийства, выпрямлялся на стуле, потягивался, заложив ладони за голову, и с интересом изучал сидевшего напротив Гурова, словно видел его редко или усмотрел в начальнике что-то новое. Гуров, как правило, на приятеля внимания не обращал, а если сталкивался с ним взглядом, смотрел безлично, сторонне.

Так и работали, молчали часами, изредка Гуров отвечал на телефонные звонки, порой ненадолго уходил, возвращался молча, продолжая изучать доставляемые с воли дела.

Розыскники Москвы быстро уяснили, что проверка формальная, для «галочки», так как почти все дела возвращали быстро, замечаний практически не делали, потому тащили дела охотно, ничего из них после первого случая не изымая и не припрятывая.

Порой, возвращая дело, Гуров внимательно смотрел в лицо розыскника и серьезно говорил:

– Я бы мог по делу наехать на тебя, но отпускаю с миром, потому с тебя причитается! Ты понял меня?

– Понял, господин полковник, – растерянно отвечал опер.

– Врешь нагло, – спокойно продолжал Гуров. – Ты ничего не понял. Известно, что я не беру, тем более не стану о таком болтать в присутствии свидетелей. Я тебе позвоню, скажу, куда и сколько принести следует. Свободен.

Опер хлопнул дверью, жизнь продолжалась. Всего таких разговоров Гуров провел пять. Артем Ермаков сидел, ничего не слыша и не видя, а Крячко после ухода очередного должника поинтересовался:

– Ты взятки будешь в одиночку брать или я тоже в доле?

– Ты в данном деле, Станислав, будешь паровозом.

– Велика честь…

– Приговор окончательный, работай, – перебил Гуров.

Станислава страшно интересовало, что старшой замышляет, зачем и кому именно напоминает о долге и в чем тот долг состоит. Одно Крячко знал наверняка: Гуров что-то задумал, отбирает людей одному ему ведомым способом и он, Крячко, этим парням не завидует.

– Смотри-ка, либо стар и подзабыл, но, кажется, такого давненько не было.

По тону приятеля Гуров понял, что на него стоит посмотреть, и поднял голову. Крячко разглядывал фотографии, читал какой-то протокол, шевелил губами.

– Попробуй вслух. – Гуров откинулся на спинку кресла, потянулся.

– Двадцать второго февраля в троллейбусе пятнадцатого маршрута примерно в пятнадцать часов обнаружен труп гражданина Исилина Якова Петровича. Судя по тому, что людей, а следовательно, и свидетелей было дополна и никто не видел, как труп заносили, есть основания полагать, что данный гражданин вошел в троллейбус самостоятельно, а в труп превратился на глазах изумленной публики.

– Прекрати паясничать, пропусти десять страниц и объясни суть, – раздраженно сказал Гуров.

– Пожалуйста, заключение специалиста по трупам. «Гражданин Исилин скончался не от инфаркта, как предполагалось, а от…» Тут очень заумно излагается. А по-нашему, закололи его шилом либо иным иглообразным предметом. Удар нанесен сзади под левую лопатку, соответствующие отверстия имеются на пальто, пиджаке, рубашке и майке убиенного. Я почему сказал: давненько такого не было? Это в давние времена такое случалось: детишки «развлекались», особенно любили подкалывать людей в метро в часы пик…

– Полно, – перебил Гуров. – Артем, запусти в память: Исилин Яков Петрович, что-то мне помнится…

– Точно, есть, сейчас найдем, – ответил Артем.

– Не надо объяснять, что, пока территориальная милиция друг дружке труп отпихивала, троллейбус-то двигался, и на чьей территории ехал человек, а на чьей он в труп превратился – неизвестно. Кто же его за своего примет? В общем, пока суд да дело, ни одного свидетеля, где этот покойник в троллейбус вошел, обнаружить не удалось.

– Станислав, с нами работает молодой коллега, имей совесть, – сказал Гуров.

– Господин полковник, я всю свою совесть готов променять на одного свидетеля.

Артем Ермаков, видимо, уже получал необходимые данные, смотрел на экран компьютера, ждал, пока начальники угомонятся.

– Никто на такую невыгодную сделку не согласится.

– Понятно, младшего обижаешь…

– Так, – Гуров хлопнул ладонью по столу. – Банкира застрелили четвертого февраля. Труп неизвестного молодого мужчины найден в лесопарке новой зоны «Измайлово» шестого. По фотографии убитого опознали жильцы дома, где проживал Белоус. Якобы убитый в Измайловском парке второго-четвертого разгуливал у дома и во дворе. Есть основания полагать, что он застрелил Белоуса.

– Коли вам, господин полковник, желательно, считайте, что опознали, – встрял Крячко.

– Чего мешаешь? – вспылил Гуров.

– Я тебя на землю ставлю, иначе ты, как незабвенный барон, за окорочками улетишь.

– Мюнхгаузен летал не за окорочками, а на Луну, – Гуров с надеждой взглянул на Ермакова, который состроил довольную рожу, даже осмелился подмигнуть. Получив поддержку, Гуров лицом затвердел, передразнивая Крячко, цыкнул зубом.

– Значит, Белоус убит четвертого, предполагаемый убийца застрелен шестого, а господина Исилина находят в троллейбусе двадцать второго февраля. А господин Исилин… – Гуров повернулся к Артему. – Скажи, пацан.

– Господин Исилин проходил свидетелем по розыскному делу. Он допрашивался в качестве свидетеля.

– Свидетеля чего? – разозлился Крячко. – Если мы так клеить начнем, я сам такие сложу цепочки – обхохочетесь! Я в такую цепочку не верю, сплошное шельмовство. Так свидетелем чего был убитый? Почему он допрашивался?

– А гражданин Исилин не допрашивался, – рассеянно ответил Артем, глядя на экран компьютера. – Он лишь упоминался. Он упоминался в розыскных материалах как человек, записанный на прием к Карасику, но им не принятый.

– Попробуй меня не прими, я вмиг порешу, – пробормотал Крячко.

– Однако убили его непросто. Рука профессионала. Согласен?

– С профессионалом согласен, а связи пока не вижу. Думаю, закололи его во время посадки в троллейбус, когда на ступеньках толчея. Он ничего и не почувствовал. Убийца «помог» человеку подняться, а сам остался, якобы решил ждать следующего троллейбуса.

Крячко листал дело. Ну ни одного толкового свидетеля! А ведь кто-то видел, как человек вошел, ему стало плохо, его усадили. После о нем забыть могли. Где он сел в «пятнадцатый», который по бульварам идет? Труп обнаружили у Сивцева Вражка – значит, он ехал от Трубной, переехал Тверскую.

Крячко замолчал, почесал затылок. Артем вернулся к компьютеру. Гуров пододвинул телефон, соединился с Бардиным.

– Здравия желаю, господин генерал-лейтенант! Гуров беспокоит.

– Здравствуйте, Лев Иванович. Какие проблемы?

Гуров про себя чертыхнулся, а вслух вежливо сказал:

– Я хотел бы ознакомиться с материалами по убийству Сивкова, которые доблестная контрразведка забрала…

– Да-да, у меня был разговор, обещали…

– Благодарю, но, чтобы получить обещания, необязательно быть заместителем министра.

Бардин попытался обратить все в шутку.

– Вы неделю не можете выкроить минуту и позвонить девушке, а вырвать секретную папку из лап контрразведки за день желаете.

– Ну, если существует прямая взаимосвязь, я позвоню сегодня же. Благодарю за внимание.

– Пожалуйста, – сухо сказал Бардин, понимая, что шутка не получилась.

Он разговаривал с коллегой из контрразведки, тот заверил, что убийство народного избранника расследуется со всей тщательностью, но, судя по всему, оно произошло на личной почве, никакой коррупции в деле не прослеживается. Материал, конечно, можно показать – какие секреты между коллегами? Короче, что вам нужно?

– Началось… – Крячко вздохнул. – Ты вновь хамишь начальству. – Он открыл стол, вытащил новенькую папку. – Значит, депутатом упорно интересуешься? У нас своего дерьма мало?

Станислав любил побалагурить, но безошибочно определял, когда Гуров начинал на шутливый тон раздражаться, сейчас мгновенно стал серьезным и продолжал:

– Так как агентурную работу никто не отменял, то я вчера встретился со своим человеком, имел с ним непродолжительную, но содержательную беседу. В народе существует мнение, что Сивков не брал, был несговорчив, вздорен, придирался к пустякам. Так, его интересовало, почему предприятие с миллионным оборотом не платит налогов. В шухере, который он поднял, была замазана вся верхушка районной администрации. Надо покопаться в его корнях, наверняка внук «врага народа» мстит за дедов и прочее…

– Что же ты молчишь? – прервал Гуров.

– Каждому овощу свое время, мы еще с майскими делами колупаемся. – Крячко огладил лежавшую перед ним папку. – А депутата замочили в июне. А ежели честно, то не хочу, чтобы ты лез в политику, да и киллер наш явно человек, нанятый людьми денежными.

– Я не люблю тебя, Станислав. – Гуров пододвинул телефон, начал крутить диск.

– Новости, – фыркнул Крячко. – Человека, который говорит правду, все не любят.

Гуров снова набрал номер и, когда соединился, представился шутовски:

– Левка Гуров беспокоит, не сидится ему на завалинке. Здравия желаю, Федул Иванович!

– Привет, хлопец, слышал, одумался ты, в дом вернулся, – ответил заместитель прокурора Драч.

– Прокуратуре все положено знать.

– Не выкидывай коленца, – буркнул заместитель прокурора. – Чего надо?

– Тут четвертого июня шлепнули одного гражданина. Я даже фамилию лишь из газет узнал, он при жизни в Думе заседал.