Текст книги "СМЕРШ. Без легенд и мифов"

В период Курского сражения, когда инициатива в нем полностью перешла в руки командования Красной армии, казалось бы, отдельные просчеты на фоне звука победных фанфар не должны были омрачить общей благостной картины. Но не в случае со Смершем. Поступавшая к контрразведчикам оперативная информация с передовой свидетельствовала: не все так благополучно в боевых порядках, как это звучало в официальных докладах армейских начальников. Вследствие несогласованности и головотяпства ряда командиров советские войска несли неоправданные потери. Случалось так, что артиллерия и авиация подвергали обстрелам и бомбардировкам позиции своих частей.

Такие инциденты имели место во время наступления частей Брянского фронта. После тщательной перепроверки поступавшей оперативной информации начальник управления Смерш фронта генерал Н. Железников информировал командующего М. Попова и члена Военного совета Л. Мехлиса:

«Совершенно секретно

О недочетах во взаимодействии войск в ходе боевых действий

В ходе боевых действий частей и соединений Брянского фронта отмечен ряд случаев, когда в результате отсутствия должной увязки во взаимодействии стрелковых частей с танковыми, артиллерийскими и авиационными соединениями производился обстрел и бомбежка передовых позиций и тылов наступающих наших войск.

Вследствие этого в отдельных частях и соединениях нарушалась система управления войск[ами], несли большие потери в живой силе и технике.

23 июля с. г. около 21.00 противник силою 38 танков и бронемашин предпринял контратаку на позиции 2-го стрелкового батальона 53-го гсп 18-й гксд, оборонявшего дер. Узкое.

Контратака противника была отбита, и батальон, перейдя в наступление, начал успешно продвигаться вперед на дер. Богдановка, которая уже частично была занята 1-м батальоном 58-го гсп. В это время командир 51-го гсп 18-й гксд, не зная положения наших войск на передовой линии фронта, дал заявку установкам РС 53-го миндивизиона открыть огонь по дер. Богдановка. Огонь был открыт без корректировки и двумя залпами накрыл стрелковые батальоны, находившиеся в дер. Богдановка. В результате было убито и ранено 148 человек…

На протяжении всего периода боевых действий имели место неоднократные случаи обстрела и бомбардировки своей авиацией боевых порядков, штабов и тылов наступающих войск.

12 июля с. г. в 6.30 из группы самолетов Пе-2, идущей по боевому курсу, отделился один самолет (правый за ведущим) и сбросил 2 бомбы на части 10-й гв. отд[ельной] танковой бригады, расположенные на исходных позициях западной окраины дер. Кутиково, после чего догнал остальные 23 самолета и вошел в боевые порядки группы. В результате из числа танковых экипажей и личного состава мсб убито 4 человека и ранено 25 человек.

В 17.00 22 июля с. г. 6 штурмовиков Ил-2 обстреляли опушку леса, что восточнее 1 км дер. Крутина. Огнем выведено из строя 12 автомашин и 10 человек убито.

31 июля с. г. в 19.50 6 штурмовиков Ил-2 и 4 истребителя в районе дер. Кузьминка атаковали огневые позиции артиллерийского полка 3-й ад. Огнем повреждено орудие и выведено из строя 3 орудийных расчета…

6 августа с. г. в 16.00 группа наших самолетов Ил-2 обстреляла из пушек и бомбила расположение первого эшелона дивизии и тылы, находящиеся в дер. Львово.

В 19.00 такая же группа штурмовиков обстреляла пушечным огнем командный пункт 18-й гсд и огневые позиции штабной батареи восточнее дер. Львово. Имеются жертвы.

Сообщаю для сведения.

Начальник Управления контрразведки

НКО Смерш Брянского фронта

генерал-майор Железников

6 августа 1943 г.».

Позже, 31 августа 1943 г., Железников вновь обратил внимание командования фронта на продолжающие иметь место недочеты в ходе выполнения боевых задач частями и соединениями 2-го гвардейского кавкорпуса, а именно «…отсутствие достаточной четкости и оперативности в управлении войсками в ходе боя, недостаточную непосредственную связь с подчиненными частями и подразделениями, в частности, в звене полк-дивизия».

Свои выводы он подкрепил конкретными фактами:

«19.08.43 г. 189-й тп 20-й гкд, будучи придан 4-й гкд, получил боевую задачу и в составе 20 танков Т-34 и роты танков Т-70 пошел в атаку. Ввиду того, что предварительной рекогносцировки местности и разведки не было, танки наскочили на минное поле. 20 танков Т-34 подорвались на минах, а танки Т-70 завязли в болоте и были расстреляны прямой наводкой артиллерии противника…

В самих наступательных операциях частей и соединений кавкорпуса нет должной напористости, стремительности вперед. Незнание обстановки, безынициативность, нерешительность и медлительность в боевых действиях частей прикрывается их командирами необоснованными ссылками на якобы упорное сопротивление противника и дезинформацией вышестоящих штабов об истинном положении и обстановке на занимаемом участке фронта, а именно:

Командир 10-го гкп 3-й гкд гв. подполковник Филиппов, находясь с частями полка на подступах к дер. Яровщина, доносил штабу дивизии о том, что деревню обороняет батальон пехоты противника и три артиллерийские батареи. Как впоследствии оказалось, Яровщину обороняла всего одна рота без каких-либо средств усиления.

18.08.43 г. гв. майор Холюшкин информировал части дивизии о занятии 9-м гкп дер. Гряды, тогда как последняя занята не была. В этот же день Холюшкин донес штабу корпуса о занятии дер. Чернец, что также не соответствовало действительности».

Наряду с выявлением недочетов в управлении войсками, вскрытием фактов очковтирательства со стороны отдельных должностных лиц органы Смерш самое серьезное внимание уделяли вопросам изучения морально-психологического состояния войск. В этих целях ими активно использовались отделения военной цензуры. В процессе перлюстрации корреспонденции сотрудники контрразведки осуществляли постоянный мониторинг настроений бойцов и командиров. На его основе отделами и управлениями Смерш составлялись и направлялись командующим, военным советам фронтов спецсообщения и обзоры. Они содержали наиболее характерные и яркие выписки из писем военнослужащих.

Только за период подготовки и в ходе Курского сражения органы Смерш Брянского, Центрального и Воронежского фронтов направили командованию различного уровня свыше 20 подобных обобщенных документов.

Другим важным и объективным источником информации, позволявшим органам Смерш судить о настроениях и боевом духе войск, являлись осведомители, агенты и резиденты, находившиеся во всех армейских звеньях, начиная от стрелкового отделения и заканчивая штабом фронта. Это был самый мощный и постоянно действующий канал общения между оперативным работником и его негласным аппаратом. С его помощью осуществлялся постоянный контроль за наиболее чувствительными вопросами. Одним из них являлся так называемый национальный вопрос.

Освобождение советскими войсками территорий союзных республик, а затем стран Восточной Европы от гитлеровских оккупантов сопровождалось созданием национальных воинских формирований, которые вливались в ряды Красной армии. Этот процесс имел не столько военное значение, сколько политическое, так как укреплял мировое общественное мнение в том, что именно Советский Союз выступил главным борцом с фашизмом и освободителем порабощенных народов. Взаимодействие национальных формирований с советским командованием находилось под пристальным оперативным вниманием органов Смерш. Не вмешиваясь в права командира определять порядок ведения совместных боевых действий, сотрудники контрразведки не проходили мимо упущений, которые могли вызвать осложнения и породить у национальных кадров негативное отношение к командованию Красной армии и в целом к советской власти.

Одним из таких примеров острого реагирования органов Смерш на недоработки советского командования во взаимодействии с частями, укомплектованными национальными кадрами, является сообщение отдела контрразведки Смерш 48-й армии, направленное Военному совету.

«Совершенно секретно

Подлежит возврату

Здесь

В последнее время в частях 16-й литовской стрелковой дивизии среди личного состава, в том числе и отдельных командиров и политработников, имеет место много фактов высказываний о том, что литовская дивизия понесла большие потери и ее необходимо отвести в тыл, что дивизия имеет мало активных штыков, а ей даются боевые задания, как полнокровной.

Привожу ряд фактов:

31 июля с. г. на совещании командиров батальонов 249-го сп, где ставилась задача о наступлении, командир 2-го батальона Лисаускас заявил: «Лучше бы меня скорее убило. Я не могу с 30 человеками в батальоне наступать. От батальона остался только взвод, а задача дается как батальону. Дальше будут такие задачи, видимо, пока останешься один. С этой силой наступать и взять Никольское нельзя. Командование армии, видимо, хочет, чтобы от нашей дивизии только имя осталось».

Инженер 156-го сп Карло 31 июля с. г. в беседе с военнослужащими сказал: «Сейчас от нашей дивизии останется лишь ее имя и буква «Л», и то ее надо зачеркнуть, ибо литовцев почти никого не осталось, всех перебили».

Зам. командира по политчасти 1-го батальона 167-го сп лейтенант Ионушас в беседе с командирами заявил: «В Литву я больше не поеду. После войны я поеду куда-нибудь в Сибирь, ибо в Литве не с кем будет работать, так как все литовские кадры уже погибли».

Парторг 1-го батальона 167-го сп ст. лейтенант Стелонайтис заявил: «В зимнее время нашу дивизию ни за что положили. Теперь также обидно, что последний оплот Советской Литвы погибает. Надо дивизию скорее снять с фронта на новое переформирование».

О вышеизложенном нами проинформированы командир 16-й лсд и командир 42-го ск.

Настоящее сообщаю на Ваше распоряжение.

Начальник Отдела контрразведки Смерш 48-й армии

Гвардии полковник К. Пименов

7 августа 1943 г.».

Из воспоминаний А. Дроздова:

«Война для того, кто в окопе, это не только бои. В бою в каком-то отношении проще – выскочил на бруствер, сделал шаг, другой, страх ушел куда-то в пятки, и у тебя только одна мысль: добежать до вражеской траншеи, а там будь что будет. Война – это прежде всего изнурительный, изматывающий душу и тело труд. Идешь маршем, за плечами пулемет, на ногах пудовые комья глины, живот от голодухи к спине прилип, перед глазами цветные круги плывут, и в голове одна мысль – приткнуться в сухое место и хоть на пару минут уснуть. Добрались до места, а тут команда: «Окапываться!» Лопатка из рук выскальзывает, на боль в мозолях внимания не обращаешь и вгрызаешься в землю – нашу самую верную защитницу. И когда дело сделано, то высшей наградой является кружка горячего чая и краюха хлеба».

С этим утверждением Александра Александровича нельзя не согласиться. Тот, кто прошел дорогами войны, кто прослужил в армии, хорошо знает ценность обыденных, простых вещей, которым в мирной жизни не придаешь большого значения. Во многом состояние духа войск определяли не только идеологические установки и пропагандистская работа, но и чуткое, заботливое отношение командира к нуждам своих подчиненных. Вовремя посланные на поле боя санитарные команды, чтобы унести истекающих кровью раненых, и подвезенная горячая пища, регулярная доставка почты для тех, кто сражался с врагом, являлись самым убедительным аргументом, что их жизни не разменная монета в карьере того или иного командира или цена за взятую высоту и отбитый у противника рубеж.

В Смерше хорошо понимали значение этой важной компоненты успеха боя, и потому вопросы повседневного фронтового быта офицеров и особенно солдат постоянно находились в поле зрения контрразведчиков. Они вникали в мелочи, которые на первый взгляд казались далекими от контрразведки и поднимали проблемы, имеющиеся в этом вопросе, на самый высокий уровень.

4 ноября 1942 г. в период ожесточенных боев за Сталинград, когда решалась судьба битвы на Волге, Абакумов направил высшим руководителям Наркомата обороны Красной армии докладную записку «О недочетах в снабжении личного состава передовых частей фронта».

Он информировал:

«Особый отдел НКВД Сталинградского фронта сообщил, что в частях фронта из-за недочетов в системе снабжения имеют место систематические срывы питания личного состава передовых частей и в первую очередь красноармейского состава.

Существующая ныне система снабжения требует прикрепления частей к определенным продовольственным складам и своевременного оформления продаттестатов.

В результате такие части, как отдельные бригады, артиллерийские и минометные полки, которые в ходе боевых действий перебрасываются с одного участка фронта на другой, часто не могут своевременно оформить открепление и прикрепление на снабжении. Это приводит к тому, что части, выполняющие крупные, а иногда решающие боевые задачи, по несколько дней не снабжаются продовольствием…

Указанные выше недочеты отражаются на своевременном снабжении частей продовольствием, вызывают отрицательные настроения среди бойцов.

Красноармеец 15-й гвардейской стрелковой дивизии Кириллов, говоря о том, что часть, в которой он находится, в течение нескольких дней не получает питания, заявляет: «Нас здесь не кормят, погибнешь не от пули, а от голода».

Красноармеец пулеметной роты 10-го батальона 1050-го стрелкового полка 62-й армии Агапов в письме своему отцу 26 сентября с. г. писал: «Нахожусь в очень плохом положении. Вот уже три дня, как я не кушал… Я лежу в окопе голодный, на спине пулемет, стрелять нет сил, хочется кушать и кушать…»

В группе бойцов 612-го гвардейского противотанкового артполка (62-я армия) красноармеец Белоусов, выражая недовольство питанием, говорил: «С питанием у нас дело неважное… Хозяйственники не заботятся о бойце. Продукты на каждом пункте выдачи «усыхают»…»

Аналогичные высказывания имеют место и в других частях.

Абакумов».

Нет святее уз, чем узы боевого братства. Эту крылатую фразу с полным основанием можно отнести к отношениям многих контрразведчиков с армейскими офицерами и солдатами. Рожденное в боях, проверенное в испытаниях и согретое особенным духовным родством и взаимным доверием боевое братство связывало их до конца жизни. Из воспоминаний Е. Орлова:

«Для командира, будь то война, будь то мирное время, важно знать реальное положение дел в подчиненной тебе части: уровень боевой готовности, состояние техники, средств связи, а главное – настрой личного состава, с которым предстоит идти в бой или выполнять учебно-боевые задачи. Всего, что происходит в твоих подразделениях, даже самому опытному командиру невозможно знать, поэтому прежде, чем принять решение, выслушаешь мнение начальника штаба, других заместителей.

Особое место в этом ряду занимал сотрудник Смерш – военной контрразведки. Только недалекий, а если говорить прямо – дурак, видит в нем пугало или того, кто приставлен за тобой присматривать. Командиру, который знает свое дело и не прячется за спины подчиненных, нечего и некого бояться, он всегда сумеет выстроить деловые отношения с сотрудником контрразведки и использовать его уникальные оперативные возможности на пользу делу. А они у них есть, и еще какие. С их помощью он как бы изнутри, без всяких прикрас видит истинное положение в части, и когда тебе сообщает, что среди подчиненных завелся мерзавец – шпион или слабонервный боец задумал перебежать на сторону противника, а негодяй-тыловик ворует – это настроения не добавляет. Но лучше упредить, чем потом расхлебывать последствия! В конце концов по большому счету командиров и контрразведчиков связывает одно великое дело: хранить обороноспособность нашей армии как зеницу ока. Аксиома: нет сильной армии, нет независимой Родины!

С этим согласятся подавляющее число командиров. С контрразведчиками, а за время службы их было немало, меня связывало не только общее дело, но и настоящая мужская дружба. Человек, искренне болеющий за дело, которое тебе дорого, принципиально отстаивающий свою позицию, но вместе с тем идущий тебе навстречу, когда нарушения и недостатки не влияют на боевую готовность, как минимум вызывает симпатию. Бывало, ситуация складывалась так, что хоть на стенку лезь. Этим с подчиненными не поделишься, начальнику не пожалуешься – командиру негоже показывать свою слабость. В таких случаях человеческое понимание и практическую поддержку нередко находил у контрразведчиков. Не припомню случая, чтобы кто-нибудь из них отмахнулся. Твои проблемы они воспринимали как свои и общими усилиями их решали. Кто-то со зла, а, может, по незнанию скажет: «А, спелись». А я отвечу: «А что в том плохого, если мы пели на одном языке – языке государственных интересов».

Из воспоминаний А. Дроздова:

«Бывало, сидишь в секрете или боевом охранении. Тишина, каждый звук ловишь, чтобы фриц не подкрался. Треснула ветка, земля на дно окопа просыпалась, ты в стойку, а то, оказывается, особист к тебе пробрался. И на душе становится спокойнее – о тебе не забыли, ты не один. Обстановка позволяет, он тебя махорочкой угостит, а то и сигаретой или письмо с собой принесет, что из дома пришло. Слово за слово и разговор завяжет: про дом, про семью спросит, затем обстановкой на рубеже поинтересуется, делами во взводе. Кто-то скажет: подходец искал, чтобы компромат собрать. И не ошибется. Мы же все люди, а не деревяшки какие-то бессловесные. А раз особист к тебе по-человечески, то и ты ему тем же отвечаешь. А насчет компромата я так скажу: если ты сам порядочный, то честных людей грязью поливать не станешь. Что касается сволочей и предателей, то с ними нельзя чикаться. Промолчишь или махнешь рукой, потом себе дороже выйдет. Один такой перебежит к фрицам и жди в ответ – артиллерия позиции накроет.

На передовой от командира и контрразведчика многое зависит. Если один бездумно погонит бойцов в атаку, а другой просмотрит шпиона или перебежчика, за это приходилось расплачиваться нам своими жизнями. Конечно, особист тебе не нянька в детском садике. Чего греха таить, их побаивались, а без этого никак нельзя на войне. Но опасались не потому, что они какие-то изверги, а из-за того, что по пустякам в контрразведку не вызывали и по головке не гладили. Если виноват, то получал сполна. А с другой стороны, где было искать защиту от дуболома-командира, ворюги-тыловика или арапистого политрука, как не у контрразведчиков, и находили. Каждый должен делать свое дело на совесть, и от этого всем будет лучше».

С такой же теплотой, как Орлов и Дроздов, вспоминали и писали о суровой военной године, напряженных мирных буднях, крепкой армейской дружбе, которой они остались верны до конца, и военные контрразведчики. На страницах книг И. Устинова (Устинов И. Л. На рубеже исторических перемен. Воспоминания ветерана спецслужб. М., 2008) и его боевого соратника генерал-лейтенанта Ю. Николаева (Будни военного контрразведчика. М., 2005) содержатся десятки таких примеров.

Глава пятая
«Большое сито» СМЕРШ

15 сентября 1938 г. под Мюнхеном, в резиденции рейхсканцлера Германии Берхтесгаден, состоялась встреча А. Гитлера с премьером Великобритании Н. Чемберленом. В ходе переговоров британская сторона, надеясь умилостивить воинственную фашистскую верхушку, отдала ей на растерзание Чехословакию. Бросив эту «кость» алчному хищнику, в Лондоне, Париже и Вашингтоне смирились, когда он нацелился на больший кусок – Польшу, рассчитывая, что кровавое колесо войны покатится на восток и раздавит ненавистную им большевистскую Россию.

1 сентября 1939 г. Германия вероломно напала на Польшу. 17 сентября в соответствии с секретными советско-германскими договоренностями по решению правительства СССР части Красной армии перешли польскую границу и заняли территорию Западной Украины и Западной Белоруссии.

Основные силы польской армии в бой с советскими войсками не вступали и целыми соединениями добровольно складывали оружие. К 2 октября было интернировано 452 536 человек, из них 18 789 офицеров. СССР и Польша не находились в состоянии войны, но советское руководство не обратило внимания на эту «мелочь», и около 130 тысяч польских военнослужащих оказались в лагерях для военнопленных.

Органы безопасности заблаговременно готовились к работе с ними. Взамен устаревшему «Положению о военнопленных», утвержденному ЦИК и СНК СССР еще 19 марта 1931 г., НКВД подготовил проект нового. 20 сентября 1939 г. он был одобрен Экономическим советом при СНК, но Совнарком затянул его принятие.

Энергичный и деятельный нарком НКВД СССР Л. Берия не стал ждать и 19 сентября 1939 г. приказом № 0308 «Об организации лагерей военнопленных» предписал: создать управление по военнопленным и определил его штат из 58 человек.

К 10 июня 1941 г. в составе управления числилось восемь лагерей, в них содержалось 27 435 польских и 179 французских военнопленных. Советско-финская война 1939–1940 г г. практически не отразилась на их числе. В плен попали лишь 1100 финнов, и те после заключения мира возвратились на родину.

С началом Великой Отечественной войны деятельность управления не претерпела существенных изменений – лагеря пустовали. После победы Красной армии под Сталинградом фильтрационная работа среди иностранных военнопленных приобрела невиданный по своим масштабам размах. Ведущая роль в ее организации принадлежала Управлению особых отделов НКВД СССР – ГУКР НКО Смерш СССР.

Через «Большое сито» проверок особистов-смершевцев прошло 5 016 935 военнопленных. В процессе фильтрации контрразведчикам удалось выявить настоящую тайную армию сотрудников спецслужб противника и их агентов, ушедших в глубокое подполье. Десятки тысяч военных преступников были изобличены и понесли справедливое наказание. Значительный вклад органы Смерш внесли в успех ряда сражений советских войск, своевременно добывая через военнопленных ценную разведывательную информацию.

Все это было еще впереди. А тогда, в первые дни войны, органы НКВД предприняли попытку развернуть 30 приемных пунктов для военнопленных, но возможностей хватило только на 19, да и те пустовали. Воевать пришлось не там, где намечал главный военный стратег Сталин, а на своей территории.

1 июля 1941 г. СНК СССР наконец утвердил «Положение о военнопленных». Основные его пункты соответствовали Женевской конвенции 1929 г. и гарантировали жизнь военнопленным, необходимое медицинское обслуживание их и даже отдых. Однако требования Положения и приказов наркома НКВД № 0308 и № 00248 1940 г., определявшие порядок работы военнопленных на предприятиях СССР, выполнять фактически было некем и нечем. Железные клинья танковых армад Гудериана и Гота разрывали на части оборону Красной армии и стремительно продвигались вглубь страны. К концу августа, ставшего поистине роковым в истории России, свыше полутора миллионов советских военнослужащих оказались во вражеском плену.

Наконец наступила холодная осень, и закончилось это бесконечно долгое и страшное лето сорок первого. Гитлеровские войска потеряли былой темп наступления. Блицкриг провалился. Красная армия, которая, как казалось в Берлине, перестала существовать, восстала из пепла и оказывала упорное сопротивление. На отдельных участках ее соединения переходили в контрнаступление. В плен все чаще попадали не только рядовые, но и офицеры гитлеровских войск. К 1 января 1942 г. их численность составляла 9 тысяч, а после поражения вермахта под Сталинградом возросла до 151 246, в их числе 2500 офицеров и 24 генерала во главе с фельдмаршалом Паулюсом.

Всего с 22 июня 1941 по 8 мая 1945 г. советские войска пленили 4 млн 377,3 тыс. военнослужащих противника.

После разгрома Квантунской армии их число увеличилось на 639 635 человек, но не все взятые в плен направлялись в лагеря. На завершающем этапе войны после первичной проверки значительная часть пленных репатриировалась на родину. В общей сложности из прифронтовой полосы возвратились домой 680 тыс. из числа бывших военнослужащих гитлеровской армии и 64 888 – армии Японии. Более 183 тыс. были отправлены на родину даже без оформления на них документов на репатриацию.

Наряду с военнопленными на территории стран Восточной Европы, освобожденных от фашизма, в целях пресечения террористических актов и диверсий в тылу наступавших советских войск были интернированы и помещены в лагеря 208 239 человек, «способных носить оружие», и 61 573 функционера низовых фашистских партийных и административных органов.

Для содержания военнопленных на территории СССР и других государств, освобожденных от оккупации, помимо 24 фронтовых приемно-пересыльных лагерей, были сформированы и действовали 72 дивизионных и армейских пересыльных пункта, более 500 стационарных лагерей, 214 спецгоспиталей, 421 рабочий батальон, 322 лагеря органов репатриации военнопленных, интернированных и иностранных граждан.

Первичную проверку и фильтрацию большая часть военнопленных проходила на дивизионных и армейских приемно-пересыльных пунктах, которые располагались в полосе действий каждой армии на глубине 30–40 километров. В последующем основная работа с ними проводилась во фронтовых лагерях, находившихся на расстоянии 150–200 километров от передовой. В зависимости от обстановки их количество и вместимость менялись. Так, в период наступательных операций в январе – марте 1945 г. на 2-м Украинском фронте было развернуто пять приемно-пересыльных лагерей, а на 3-м и 4-м фронтах – по три.

В этих лагерях органами Смерш осуществлялась глубокая и всесторонняя проверка военнопленных. В полном объеме использовались имеющиеся оперативно-технические возможности, проводились необходимые агентурные и следственные мероприятия, направленные на выявление сотрудников спецслужб противника, изобличение военных преступников, подготовку условий для внедрения завербованной агентуры в подразделения абвера и «Цеппелина», а также добывалась разведывательная информация.

Основная тяжесть фильтрационной работы легла на плечи сотрудников 2-го отдела ГУКР НКО Смерш СССР, выступавших координаторами деятельности управлений фронтов в работе среди военнопленных, а также осуществлявших их информационное обеспечение и принимавших активное участие в проверке перспективных дел.

В июне 1943 г. отдел возглавил и до конца войны руководил его работой полковник С. Карташов. Феноменальная память Сергея Николаевича и невероятная работоспособность поражали даже немало повидавших на своем веку контрразведчиков. Он наизусть знал материалы многих дел, помнил сотни имен, фамилий и кличек разоблаченных сотрудников и агентов противника.

Ежедневно им готовились и направлялись руководству Смерш, Генерального штаба и в другие высшие инстанции десятки докладных и оперативных сводок, а в управления фронтов уходили распоряжения и ориентировки. В период наступления советских войск он неделями не покидал своего кабинета – анализировал поступающую информацию, вырабатывал рекомендации и совместно с контрразведчиками на местах обеспечивал их реализацию.

В работе среди военнопленных главное внимание Карташова, его подчиненных, оперативников и следователей было сосредоточено на решении контрразведывательных задач. В этой уже не воюющей многомиллионной армии бывших военнослужащих гитлеровской Германии и милитаристской Японии таились тысячи сотрудников спецслужб, которые все еще оставались опасными. Завербованная и подготовленная ими агентура продолжала стрелять в спину бойцам и командирам Красной армии, мешала восстановлению мирной жизни на освобожденных территориях.

То была тяжелая и изнурительная борьба с сильным и коварным противником, для которого не существовало секретов в разведке и контрразведке. Бывшие сотрудники абвера и «Цеппелина», полиции безопасности, СД и ГФП – тайная полевая полиция (нем. Geheime Feldpolizei, GFP), имевшие за плечами многолетний опыт нелегальной работы и десятки успешно проведенных операций, боролись до конца. Им было что терять. В случае разоблачения их неминуемо ждал суд военного трибунала, а тот не скупился на смертные приговоры.

Основным оружием военных контрразведчиков в борьбе с ними стали профессионализм и агентура. С течением времени Карташову и его подчиненным в короткие сроки удалось создать эффективную систему поиска среди военнопленных сотрудников вражеских спецслужб и их агентуры. В ее основе лежала хорошо поставленная работа с негласным аппаратом. С его помощью осуществлялась проверка подозреваемых, проводились наиболее острые и сложные оперативные мероприятия. Полученные через агентуру материалы в последующем использовались для легализации и документального закрепления фактов шпионской, диверсионной и террористической деятельности разрабатываемых лиц. В спецсообщениях и докладных управлений Смерш фронтов работа с агентурой и результаты ее использования среди военнопленных стояли на одной из первых позиций.

В частности, по результатам проведенной фильтрационной работы в июле 1944 г. начальник Управления Смерш фронта генерал А. Вадис докладывал в Главк:

«Совершенно секретно

Начальнику Главного управления контрразведки Смерш

комиссару госбезопасности 2 ранга

товарищу Абакумову

ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА

Об итогах агентурно-оперативной работы на сборно-пересыльных пунктах и среди военнопленных армий противника

В результате работы с агентурой и следственной проработки спецконтингента на сборно-пересыльных пунктах и среди военнопленных в июле с. г. арестовано 12 агентов разведывательных и контрразведывательных органов противника.

Изъятая агентура по принадлежности к органам распределяется:

Германской разведки 1

румынской разведки 5

румынской контрразведки 5

венгерской разведки 1

При их агентурной разработке и последующей следственной проработке установлено…»

По мере роста потока военнопленных, поступающих на сборно-пересыльные пункты органов Смерш, все более возрастающую роль в деятельности 2-го отдела и его подразделений на местах приобретала информационно-аналитическая работа. Разработанные Карташовым и его подчиненными системы учета и накопления добытых на военнопленных данных позволяли оперативно осуществлять обмен сведениями между центральным аппаратом и третьими отделениями двух отделов управлений Смерш фронтов. При тех гигантских изменениях, что происходили на фронтах, и массовых перемещениях военнопленных по лагерям запросы и ответы на них занимали всего несколько суток, а в экстренных случаях – часов. В результате существенно возросли качество и оперативность проверок подозреваемых лиц.

В поисковой работе в потоке военнопленных результативным оказалось использование агентов-опознавателей. Захваченные во время проведения чекистско-войсковых операций и радиоигр вражеские агенты и диверсанты хорошо знали в лицо своих хозяев из абвера и «Цеппелина», а также сослуживцев по разведшколам и курсам. После перевербовки они широко применялись в их розыске. В последние месяцы войны эффективность этой работы настолько возросла, что при каждом лагере были созданы специальные группы агентов-опознавателей, численность которых достигала 10 человек. В конце 1944-го и начале 1945 г. только Управлению Смерш Ленинградского фронта с их помощью удалось выявить 54 вражеских агента.