Текст книги "Чертова дюжина контрразведки"

Его деятельный ум продолжал искать возможные пути выхода на сотрудников резидентуры. Вариант, связанный с установлением контакта в городе и последующим предложением своих услуги, на первый взгляд казался наиболее легко реализуемым и безопасным, но когда он стал в деталях прорабатывать эту схему, то столкнулся с рядом трудностей. Первая из них состояла в том, как сделать так, чтобы не ошибиться и выйти не на запуганных службой собственной безопасности архивариусов или шифровальщиков, шарахающихся от собственной тени, а на сотрудника резидентуры. Первая трудность порождала вторую: в каком месте города лучше всего перехватить разведчика, чтобы не гоняться за ним по всей Москве. В конце концов, Сыпачев отказался и от этого варианта. Он показался ему долгим и тоже опасным.

Оптимальное решение пришло неожиданно. Листая оперативные материалы, Сыпачев натолкнулся на список номеров телефонов посольства США в Москве. Ряд из них предположительно использовался резидентурой ЦРУ. И здесь его осенило! Вот он самый короткий и безопасный путь к достижению цели! Тот, кто ответит на звонок, как профессионал с полуслова и по легким намекам должен был догадаться, с кем говорит и о чем идет речь.

Определившись с вариантом выхода на контакт с резидентурой, Сыпачев отбросил последние сомнения и позвонил. Страхуясь от контрразведки, он вел разговор с телефона-автомата. Ему повезло. Расчет оказался точным. Судя по началу беседы, с ним говорил профессионал, который с ходу сообразил, о чем идет речь. Оба хорошо отдавали себе отчет, что разговор мог попасть под контроль контрразведки и, договорившись о встрече, быстро его свернули.

День 26 февраля 2002 года для дежурившего на посту у южных ворот посольства США в Москве старшего лейтенанта милиции Сергея Савенко мало чем отличался от предыдущих. Студеный, пронизывающий до самых костей ветер, сердито шипя и посвистывая шершавыми языками поземки, змеился по обледеневшей мостовой. От крепкого мороза перехватывало дыхание, а на глаза невольно наворачивались слезы. Кутаясь в ворот постового тулупа, Сергей внимательным взглядом встречал и провожал редких прохожих. Одни настороженно, другие с любопытством косились на ощетинившийся осиными жалами антенн особняк американского посольства и, подгоняемые ветром и строгими взглядами охраны, торопливо проходили дальше.

Стрелки часов подбирались к одиннадцати. Приближалось время смены. Сергей в душе предвкушал, как в дежурке отогреется горячим кофе и даст отдохнуть гудевшим от усталости ногам. Но в это время его внимание привлек мужчина среднего роста, закутанный в шарф по самые глаза. На вид ему было около пятидесяти, в одежде ничем не отличался от среднего москвича. Неуверенным шагом он приближался к посту. Сергея привлекли его глаза: они настороженно бегали по сторонам, а в глубине их плескались страх и сомнения.

Савенко напрягся, опасаясь возможной провокации или хулиганской выходки, которые время от времени устраивали ура-патриоты и душевнобольные против посольства США и его сотрудников. Неизвестный, оглянувшись по сторонам, после секундного замешательства шагнул к воротам. Сергей преградил путь и потребовал документы. Тот замялся, подрагивающей рукой вытащил из кармана пальто и предъявил паспорт на имя Сыпачева Александра Евгеньевича.

Сергей просмотрел страницу за страницей. Место рождения: город Краснокамск Пермской области, прописка: московская. После чего испытывающим взглядом прошелся по Сыпачеву. Тот еще больше занервничал и на вопросы, к кому и с какой целью направляется в посольство, стал давать путаные объяснения, затем смешался и, развернувшись, быстрым шагом удалился.

С того времени прошло около пяти часов. Савенко снова заступил на пост. Подходил к концу рабочий день, и на улицах, несмотря на усиливающий мороз, стало заметно оживленнее. Своим наметанным взглядом он издалека приметил Сыпачева, который на этот раз действовал более решительно и уверенно назвал имя американского дипломата, назначившего ему встречу. Прошло несколько минут, и к нему вышли два сотрудника посольства. Вместе с ними он зашел в здание и находился там до семнадцати двадцати. О чем говорили с ним американские дипломаты, Савенко, конечно, не мог знать, но нервозное, со странностями поведение Сыпачева не осталось без внимания постового.

В тот же день информация на него поступила в органы ФСБ. Результаты предварительной проверки заставили контрразведчиков насторожиться. Сыпачев оказался военнослужащим. И не просто военнослужащим Российской армии, а полковником ГРУ! Вскоре эта настороженность переросла в нечто большее. У них появились серьезные основания подозревать Сыпачева в проведении шпионской деятельности. Они установили, что какого-либо задания у своего руководства на посещение посольства США он не получал. Более того, по команде о своем визите не доложил. Подтверждались худшие предположения контрразведчиков: контакт Сыпачева с сотрудниками посольства, возможно, имел шпионский характер. В этой связи они были вынуждены принять быстрые и энергичные меры по внесению ясности в существо возникших подозрений.

С учетом прямого доступа Сыпачева к секретам, составляющим государственную тайну, осведомленности о кадровом составе и перемещениях сотрудников в аппарате ГРУ, а также о ряде разведывательных операций, проводимых российской военной разведкой за рубежом, малейшее промедление в проверке грозило серьезным ущербом национальным интересам страны. Поэтому для дальнейшей оперативной разработки Сыпачева, по указанию руководства департамента военной контрразведки ФСБ России, из числа наиболее опытных сотрудников была создана оперативная группа. В тот же день она приступила к работе.

В первую очередь разработчики стремились выяснить, какие обстоятельства побудили опытного военного разведчика Сыпачева, хорошо знавшего все последствия такого шага, сунуться в «осиное гнездо» шпионажа. Анализ предварительно собранных на него оперативных материалов давал основание предполагать, что семейные неурядицы, после которых Сыпачев был вынужден оставить жене квартиру, а также нужда в деньгах могли стать серьезным мотивом, подтолкнувшим на контакт с американской разведкой.

Эта версия требовала убедительного документального подтверждения. С того дня оперативные и технические службы ФСБ с санкции суда взяли под плотный контроль каждый шаг Сыпачева. Их усилия не были потрачены напрасно. Первое подтверждение об установлении им шпионской связи с американской разведкой поступило в конце марта 2002 года. Спустя три недели после визита в посольство США на его телефон поступил звонок. В короткой беседе Сыпачев и пока неизвестный контрразведчикам собеседник прибегали к условностям, но профессионалам они сказали многое. Основная версия о шпионском характере его отношений с сотрудником американского посольства в Москве находила дополнительное подтверждение.

В их разговоре речь шла о сделке. Предметом обсуждения был не бизнес-вопрос, хотя собеседники всячески старались придать беседе подобный характер. При последующем детальном анализе этого разговора аналитики из контрразведки сделали вывод: Сыпачев успел сообщить американской разведке ряд сведений, касающихся деятельности ГРУ. В их развитие сотрудник ЦРУ требовал уточнения ряда позиций, которые предположительно относились к структуре военной разведки и функциональному назначению отдельных ее подразделений. В совокупности с ранее полученными на Сыпачева оперативными материалами все это свидетельствовало о проведении им шпионской деятельности.

Но одно дело – знать, а другое дело – доказать: тут, как говориться, слова к делу не пришьешь. Тем более припереть к стенке такого опытного и искушенного в делах разведки профессионала, каковым являлся Сыпачев, не имея на руках веских доказательств, было бесполезной тратой времени. В сложившейся ситуации контрразведчикам оставалось только запастись терпением и ждать, когда шпион ошибется.

29 марта Сыпачеву поступил звонок. Разговор продолжался чуть больше минуты. В ходе него собеседник предложил в тот же день проехать в город Химки Московской области и встретиться у магазина IKEA. Сыпачев согласился и, когда наступил вечер, направился на встречу. По пути он несколько раз менял маршрут и осуществлял проверку, пытаясь выявить за собой наружное наблюдение. Эти его действия подтвердили предположение контрразведчиков о том, что Сыпачев направляется не на прогулку, а на явку с американским разведчиком.

Около магазина IKEA его поджидал Дуглас, установленный разведчик американской резидентуры в Москве. Разговор между профессионалами занял несколько минут: каждый знал, чего хотел. Денег, на которые так рассчитывал начинающий агент Сыпачев, он не получил – их предстояло отработать. В конверте, что незаметно перешел в его руки, лежали первое шпионское задание и инструкция о порядке постановки сигнала готовности к выходу на очередную явку для передачи собранной информации.

В выборе способа связи и обмена шпионскими материалами с Сыпачевым американская разведка не стала оригинальничать. Ее страсть к тайникам и необъяснимая привязанность к московским фонарным столбам и стенам были хорошо известны российской контрразведке еще со времен разоблачения предателя Пеньковского. Тогда тоже для организации связи с ним, а в последующем и с рядом других агентов, наставники из ЦРУ и британской разведки МИ-6 также использовали фонарные столбы, троллейбусные остановки и предметы дамского туалета.

В тот день, 29 марта, на встрече у магазина IKEA американский разведчик не стал перегружать инструктажами вновь завербованного, но уже достаточно искушенного в тайных делах агента, а сразу перешел к делу. Он поручил Сыпачеву подготовить данные, касающиеся конкретных подразделений ГРУ и их функционального назначения, собрать установочные и характеризующие данные на отдельных руководителей и ведущих сотрудников, подтвердить принадлежность ряда армейских офицеров, находящихся в командировках за границей, к кадровому составу российской военной разведки и т. д.

В заключение явки Дуглас, ссылаясь «на неоценимую помощь Александра» и выражая особую заботу «о его личной безопасности», предложил отказаться от личных встреч и перевести «отношения на более конспиративную основу». Сыпачев согласился. И они договорились: дальнейшую связь поддерживать через тайник. К тому времени резидентура ЦРУ успела проработать несколько вариантов и в качестве наиболее оптимального остановилась на пешеходном переходе, проходившем над железной дорогой неподалеку от станции метро «Студенческая». Сигналом о закладке тайника должна была служить метка красного цвета размером в пятнадцать сантиметров, выполненная на бетонном фундаменте дома 17 по улице Минской.

После этой встречи с американским разведчиком с души Сыпачева словно камень свалился. Он посчитал, что контрразведчики проморгали ее. Возвратившись на службу, он рьяно взялся за выполнение задания. Уже к 3 апреля им были исписаны два стандартных листа. В них содержались совершенно секретные и секретные сведения, раскрывающие принадлежность ряда армейских офицеров к военной разведке, данные о ее агентах, а также о ряде операций ГРУ, проводимых за рубежом.

Что думал и испытывал в те минуты Сыпачев, когда вносил в свой «черный» предательский список тех, с кем прослужил не один год и у кого в гостях чувствовал себя как дома? Стыд?! Угрызения совести?! Вряд ли. К тому времени их заменили деньги.

3 апреля 2002 года жена Сыпачева, отправляясь на работу, не нашла своей губной помады. Это он, давно изменивший семье, а затем и родине, стащил ее, чтобы поставить метку-сигнал для американской разведки о своей готовности к закладке в тайник собранной информации. В двадцать один час его рука вывела на бетонном основании дома 17 по улице Минской жирную красную черту, как и было предписано в шпионской инструкции, длиною 15 сантиметров. Черту, которая теперь уже навсегда отрезала Сыпачева от коллег по службе и достойной жизни.

Сигнал не остался без внимания российской контрразведки. На следующий день разведчики наружного наблюдения зафиксировали появление у дома 17 по улице Минской сотрудников американской резидентуры. Они сняли сообщение своего агента, а контрразведчики «сняли» их. Оперативная фильмотека пополнилась еще одним доказательством шпионской связи Сыпачева с иностранной спецслужбой. С того часа операция по пресечению его преступной деятельности перешла в решающую фазу.

Военным контрразведчикам и их коллегам из других управлений ФСБ предстояло решить несколько сложнейших задач. Они не должны были допустить перехода в руки американской разведки собранной Сыпачевым секретной и совершенно секретной информации, которая могла нанести серьезный ущерб внешней безопасности России. И одновременно им необходимо было не пропустить тот единственный момент – закладку тайника шпионом, чтобы не дать ему выйти «сухим из воды»: взять его с поличным. Поэтому в оперативном штабе до глубокой ночи снова и снова выверяли каждую деталь операции.

Наступило 4 апреля 2002 года. С раннего утра ряд оперативных технических служб ФСБ и группа захвата были приведены в повышенную боевую готовность. Члены оперативного штаба управления операцией заняли свои места на командном пункте. Поступили первые сообщения от разведчиков наружки о результатах наблюдения за поведением Сыпачева и установленных разведчиков американской резидентуры в Москве: они говорили о том, что в ближайшие часы возможны закладка и выемка из тайника шпионской информации.

Теперь уже оперативная техника и разведчики наружного наблюдения контролировали каждый шаг Сыпачева. Тот пока вел себя ровно, и только ближе к вечеру в его поведении стали заметны признаки напряженности и нервозности. В оперативном штабе приготовились к проведению заключительного этапа операции – захвату американского шпиона с поличным. Действия Сыпачева говорили о том, что до ее завершения оставались считанные минуты. Он, петляя и путая следы, выходил на тайник.

Поезд метро сбросил скорость, медленно подкатился к платформе на станции «Студенческая» и остановился. Двери вагона бесшумно разъехались, и шумная стайка студентов вынесла Сыпачева к эскалатору. Разведчики наружного наблюдения сосредоточились и не спускали с него глаз, стараясь не пропустить момент сброса информации. Поблизости, подобно стае стервятников, кружили американские разведчики, они тоже нацелились на тайник.

Группа захвата подтянулась вплотную к Сыпачеву. Отсчет времени уже шел на секунды. Камеры скрытого наблюдения фиксировали каждое движение и жест шпиона. В оперативном штабе напряжение достигло своего предела. Глаза всех были прикованы к серой тени на экране монитора, которая плыла и двоилась в вечерних сумерках. Команда «Захват!» витала в воздухе.

Сыпачев не подозревал, что до конца его последней «операции» и позорного финала осталось совсем немного. Избегая яркого света фонарей, он осторожным шагом крался по улице к переходу над железной дорогой. Там, в щель между бетонным забором ограждения и первой ступенькой, ему предстояло запихнуть полиэтиленовый пакет со шпионской начинкой.

Впереди показалась горбатая ферма моста. Сыпачев бросил нервный взгляд на часы. Стрелки показывали ровно двадцать один час. Подошло время закладки тайника. Он действовал четко, по инструкции американской разведки: встав на первую ступеньку перехода, вытащил из кармана пакет и торопливо сунул в темную щель. Груз предательства, все это время давивший на него невидимым прессом, будто свалился с плеч.

Сыпачев распрямился и сделал шаг. В следующее мгновение его припечатали к стене: группа захвата ФСБ действовала молниеносно. Обмякшего, словно мешок, американского агента подхватили под руки и повели к машине. Потом, когда прошел шок, он еще пытался откреститься от шпионской деятельности, но под грузом предъявленных вещественных доказательств вынужден был дать признательные показания.

Следствие по уголовному делу в отношении Сыпачева, обвиняемого по статье 275 УК РФ «Государственная измена», длилось семь месяцев. Последняя точка в нем была поставлена 11 ноября 2002 года. Московский окружной военный суд признал Сыпачева Александра Евгеньевича виновным в покушении на государственную измену и, учитывая его глубокое раскаяние и активное содействие следствию, приговорил к восьми годам лишения свободы. В соответствии со статьей 48 УК РФ он был лишен воинского звания «полковник». Еще один иуда-изменник получил по заслугам.

«Крот» в «Аквариуме»

Испания и Мадрид встретили ведущего сотрудника российской резидентуры ГРУ Генерального штаба Российской армии Сергея Скрипаля ласковым солнцем и ярким южными красками. После России и Москвы, мучительно больно переживавших социально-политические потрясения начала девяностых годов и предпринимавших титанические усилия, чтобы выбраться из жесточайшего кризиса, здесь, в Испании, он оказался на празднике чужой жизни. Ветер политических и экономических перемен стал попутным для испанской каравеллы, освободившейся от балласта франкизма, и она на всех парусах понеслась вдогонку за преуспевающими и благополучными соседями Францией и Италией.

Страна великих мореплавателей, художников и поэтов, стряхнувшая с себя более чем пятидесятилетние деспотические оковы фашистского режима Франко, быстро приходила в себя и стремительно поднималась к вершинам политической и экономической жизни Европы. Мадрид превращался в еще один центр влияния на континенте. Ведущие западные политики и руководители военного блока НАТО все чаще собирались под величественными сводами знаменитых дворцов испанских королей. В тиши залов за плотно закрытыми дверьми ими принимались судьбоносные решения, определявшие настоящее и будущее Западной Европы, и не только ее.

Этот новый акцент в европейской речи не остался без внимания руководства ГРУ. Мадридская резидентура после некоторого пребывания на обочине разведывательной деятельности возвращалась на свое законное место. С каждым месяцем объем задач и нагрузка, ложившаяся на плечи ее сотрудников, возрастали, и потому такому опытному оперативному работнику, как Скрипаль, были только рады.

К тому времени за своей спиной он имел не только боевую службу в десантных войсках, «горячих точках», но и несколько лет работы в разведке на Мальте. И пусть то была не Великобритания, Италия или Германия, где контрразведка дышала в затылок сотрудникам российского посольства, пытаясь вычислить среди них разведчиков из СВР или ГРУ, это нисколько не роняло его в глазах коллег. Крохотная страна, затерявшаяся в лазурных водах Средиземного моря, и ее столица Ла-Валлетта с уютными барами и кафе, великолепными пляжами и величественными руинами прошлых цивилизаций казались восторженным туристам настоящим земным раем. Но для посвященных в дела разведки Мальта прежде всего ассоциировалась с одним из крупных центров шпионажа. Местная контрразведка, о которой никто и ничего не слышал, не «путалась под ногами» у многочисленных иностранных резидентов и их агентов, и потому они без особой опаски вершили свои тайные дела, при этом не забывая доглядывать за конкурентами, чтобы при случае подставить ножку: втянуть в компрометирующую или вербовочную ситуацию.

Скрипаль, находясь в том земном раю, не успел согрешить: не засветился на сомнительных контактах и не вляпался в вербовочную ситуацию. Он проявил себя напористым, хватким профессионалом, способным проводить сложные вербовки агентов и добывать важную информацию. Все это не осталось без внимания его непосредственных начальников. Отмечая сильные стороны разведчика Скрипаля, они как-то не придавали большого значения некоторым его недостаткам – амбициозности и склонности к жизни на широкую ногу. Но тут, как говориться, кто сам не без греха: «Ты можешь не любить жену, а КПСС – обязан». В этом отношении у партийных функционеров, игравших большую роль в ГРУ, серьезных претензий к нему быть не могло. Скрипаль исправно платил партийные взносы, а на собраниях партячейки выступал по-деловому и критически. Отдельные колебания, если таковые и были, то здесь ему, как говорится, приходилось придерживаться генеральной линии КПСС. В конце восьмидесятых годов она выделывала такие замысловатые зигзаги, что ревнителям коммунистической морали поневоле пришлось ослабить свою идеологическую узду.

Из длительной командировки на Мальту обратно в Москву заматеревший разведчик Скрипаль возвратился с лестными партийными характеристиками и благоприятными отзывами прямых начальников. Это позволило ему подняться на очередную ступеньку служебной карьеры. Но размеренная, лишенная повседневного риска работа в аппарате ГРУ не приносила желанного удовлетворения. И дело было вовсе не в ее содержании или предвзятом отношении к нему руководителей. Причина заключалась в другом.

За окном кабинета буйно плескалась новая жизнь, в которой Скрипаль пока не находил себе места. В августе девяносто первого рухнули с, казалось бы, незыблемого пьедестала партийные идолы, а вместе с ними канула в прошлое не только КПСС, а и сама страна СССР. На ее развалинах в муках рождалось новое российское государство. Крайне болезненно этот процесс отразился на положении военных и сотрудников ГРУ, в частности. Их социальный статус в обществе резко пошел вниз, даже полковничьей зарплаты при галопирующей бешеными темпами инфляции едва хватало на то, чтобы свести концы с концами.

Поэтому назначение в мадридскую резидентуру, где, помимо льготной выслуги, шла двойная оплата: на родине – в рублях, а за границей – в валюте, для Скрипаля являлось подарком судьбы. Теперь ему оставался всего один шаг до самой важной, составляющей предмет особой гордости разведчика должности резидента! Но к тому времени она, вероятно, в его глазах потеряла свой романтический ореол и значение. Суровая проза новой жизни, когда на смену приказавшему долго жить, «вечно живому» марксизму-ленинизму пришел безжалостный «господин доллар», пробудила в нем глубоко дремавшие чувства – зависть и корыстолюбие. Он, имевший два высших образования, боевые награды и в совершенстве владевший несколькими языками, оказался лишним на этом празднике жизни, где «малиновые пиджаки» и хваткие «бритые затылки» с замашками «бомбил» в одночасье сколачивали огромные состояния.

На высокую должность в резидентуру ГРУ в Испании Скрипаль отправился в смешанных чувствах. С одной стороны, он радовался тому, что удалось вырваться из Москвы, где семье приходилось жить от зарплаты до зарплаты, а вызывающая роскошь олигархов все больше раздражала и будила зависть и ненависть к ним. С другой стороны, его терзали мысли о том, что годы, проведенные за границей, окажутся бесполезно потраченными. В то время когда он будет «убиваться» на службе и рисковать собою, его удачливые знакомые и коллеги, ушедшие со службы в бизнес, сумеют сколотить состояния. С этими мыслями Скрипаль прибыл в Мадрид и приступил к работе.

Появление нового сотрудника в составе посольства России в Испании не осталось без внимания местной спецслужбы и, конечно, британской разведки МИ-6. И для того имелись веские причины: последняя положила на него свой глаз еще во время работы на Мальте. То, что не разглядели в Скрипале его наставники в академии, а затем руководители резидентуры, увидели сотрудники британской разведки.

Амбициозный карьерист, любящий за чужой счет «шаркнуть» по жизни да еще проходящий службу не где-нибудь, а в ГРУ, Скрипаль показался им подходящей кандидатурой на вербовку. Однако опытные мастера шпионажа не спешили ее форсировать и искусно плели вокруг него тайную паутину. Одна из самых опытных и коварных разведок мира в своей работе не привыкла размениваться по мелочам и давать осечки. Прошлое имперское величие британских рыцарей плаща и кинжала впиталось в кровь и плоть их потомков. И, несмотря на то что в конце двадцатого столетия от некогда могущественной британской империи, в которой когда-то не заходило солнце, остались жалкие осколки, ее сотрудники по-прежнему старались, если пить – так шампанское, а если вербовать – так «королей».

В тот период, когда Скрипаль работал на Мальте, в представлении британской разведки он пока с трудом тянул на «валета», да и то не козырного. Поэтому к нему пока только присматривались: выискивали уязвимые места и терпеливо ждали того дня, когда будущий кандидат дорастет до приличной должности и окончательно растеряет остатки патриотизма и марксизма-ленинизма, которые в него крепко вбили сначала во время учебы в военном училище, затем – при прохождении службы в воздушно-десантных войсках, а позже – в период учебы в военно-дипломатической академии.

В своих расчетах сотрудники МИ-6 не ошиблись: частые походы Скрипаля по магазинам, в рестораны и беседы с испанскими связями были подтверждением того. В них он, пока еще исподволь, прощупывал возможность для совместного занятия бизнесом. Это послужило сигналом для британских разведчиков: «клиент» созрел для вербовки, и они принялись готовить для нее почву.

В октябре 1994 года в числе связей Скрипаля появился бывший военнослужащий и несостоявшийся испанский космонавт Луис. Тот оказался настоящим «душкой», и вскоре они уже были на короткой ноге. Луис проникался все большим доверием к «русскому другу» и не стеснялся делиться с ним своими проблемами и раскрывать душу. С его слов, после того как на российскую космическую станцию «Мир» отправился другой, он разочаровался в военной службе и решил заняться бизнесом. Проснувшийся было в Скрипале профессиональный интерес к Луису как к объекту вербовки угас. Но ловкий «идальго», видимо, успевший к тому времени пройти короткий шпионский ликбез, умело подвел под него «крючок с наживкой». Во время разговора он как бы невзначай обмолвился о том, что долгое время служил на военной базе ВВС США в Испании и на этой почве приобрел обширные знакомства.

Скрипаль клюнул! Живой в общении, щедрый на угощение и имеющий связи среди американских военных, Луис показался ему перспективным оперативным контактом, через которого он надеялся выйти на других кандидатов на вербовку в качестве агентов ГРУ. В ходе последующих встреч он принялся прощупывать его наводящими вопросами, от которых попахивало шпионским душком. Этот тревожный запашок, похоже, не слишком смутил Луиса. Он охотно шел на развитие отношений и в свою очередь проявлял все больший интерес к событиям, происходящим в России. Эта тема не сходила с первых полос многих испанских газет, и потому Скрипаль то ли не придавал, то ли не захотел придавать значения некоторым специфическим вопросам, которые задавал Луис. Они не касались характера его работы в Испании – в этом отношении новый друг был достаточно деликатен и не лез с ненужными расспросами. Его больше интересовали оценки, которые Скрипаль давал политическим процессам, происходящим в далекой России, и перспективам их развития. Свой интерес Луис мотивировал тем, что изучает возможность работы на российском рынке. На самом же деле многочисленные вопросы любознательного испанца служили вполне определенной цели: британская разведка исподволь прощупывала политические взгляды и убеждения будущего своего агента. Так Скрипаль незаметно для себя из вербовщика Луиса превратился в объект оперативной разработки.

Ее предварительные результаты обнадеживали сотрудников МИ-6. За годы, прошедшие после работы на Мальте, от марксистко-ленинских убеждений Скрипаля не осталось и следа. На смену им пришли алчность и стяжательство. Родина-мать стала для него ненавистной мачехой. В минуты откровенности он не стеснялся поносить ее и нынешнюю российскую власть. Все это вместе взятое убедило британскую разведку в том, что настал час для активных действий. Первым шагом к вербовке стало втягивание Скрипаля в коммерческую деятельность. Выполнение этой задачи снова было возложено на Луиса, и он не стал откладывать дела в долгий ящик.

Очередная, пока еще «дружеская» встреча состоялась в дорогом ресторане при престижном отеле «Милья Кастилья». Прекрасная испанская кухня, а еще больше ужин за чужой счет настроили Скрипаля на благодушный лад. Разговор приобретал все более непринужденный характер. Луис, посчитав, что настал подходящий момент, перешел к делу. Упомянув о своих серьезных связях среди испанских бизнесменов, которые намеривались выйти на российский рынок, он попросил у Скрипаля содействия в вопросе поиска надежных партеров, а взамен обещал щедро вознаградить за посреднические услуги. Тот недолго колебался и дал согласие. Его нисколько не смутил сам вид бизнеса, связанный с винным производством. Не винные пары, а запах шальных, как ему представлялось, легких денег заставил его – офицера преступить опасную черту. Служба и интересы дела, которым когда-то присягал курсант Скрипаль, все дальше отходили на второй план. Жажда наживы, которую искусно подогревал Луис, все больше овладевала им.

Из ресторана Скрипаль возвратился в приподнятом настроении. Предложение Луиса могло существенно пополнить семейный бюджет. В его воображении уже рисовался желанный «джентльменский набор»: новая машина, гараж и дачка на берегу лесного озера. С присущим ему напором он взялся за воплощение своей мечты: в тайне от руководства ГРУ принялся подыскивать среди знакомых в России партнеров по бизнесу. Поиски не заняли много времени – здесь оправдался прогноз британской разведки. Сотрудники МИ-6 рассчитали, что на огромном, заполненном различными суррогатами российском винно-водочном рынке найти покупателя на качественную европейскую продукцию не составит большого труда, и не ошиблись. Уже весной 1995 года Скрипаль и Луис провернули свою первую сделку – продали в Россию бочки с вином и получили за посредничество шесть тысяч долларов.

Когда подошло время делить «навар» «благородный идальго» проявил необыкновенную щедрость – большая часть суммы отошла к Скрипалю. Легкость, с которой достались деньги, вскружила ему голову. После первого успеха они занялись разработкой новых бизнес-планов. Теперь разведчику ГРУ грезились не перспективные вербовки агентов, а десятки тысяч долларов прибыли. На этот раз дело дальше слов не двинулось. Как назло, каждый раз на их пути возникала то одна, то другая проблема. Однако Луис не терял оптимизма и при каждой встрече со Скрипалем искусно подогревал его очередным перспективным вариантом. Проходили дни, недели, а варианты так и оставались вариантами: кто-то будто специально вставлял им палки в колеса. Прошедшее лето не принесло желанного благополучия. Наступившая осень тоже не сулила ничего хорошего. У Луиса возникли материальные проблемы, и Скрипаль совсем было загрустил. Но пекущийся о своем русском друге испанец все-таки нашел выход: он предложил подключить к делу своего старого приятеля.