Текст книги "Бренгендхтенг. Повесть"

После долгой стирки, женщина, прислуга, брала корзину и шла в лес по собиранию грибов и особенно трав, применяемых в медицинских сферах деятельности. Грибы сушили, варили, тушили, жарили, мариновали, а потом всю холодную зиму напролёт, их ели, угощая друг друга по соседству.

Трава аккуратно и бережно собиралась, в лесу, на полях, лугах, где нужны были от травы лепесточки, где цветочки, либо сам ствол или корешки. Её применяли в настоях от различных хворей, ушибов, простуде, ознобах, изжоге, лихорадках, пили как успокоительное, в виде чая, или настаивали на спирте как спиртовая настойка, а потом пили от головной или зубной боли. Бывало в лесу попадался дикий улей с пчёлами, висевший, в основном, высоко на дереве. В нем всегда был целебный мёд, широкое применение, которого гарантировало, большой ассортимент всевозможных применений и лечений от недомоганий и простудных хворей, которыми, в основном и лечились крестьяне.

Мужская же сила была необходима в огороде, в особенности когда урожай уже был собран и уложен в погребах, наставало время перекапывания огорода, и у кого было много соток огорода, барину с барышней приходилось позывать мужскую силу по соседству.

У каждого богатого барина было очень много домашних рогатых, парнокопытных животных и птиц. И за всеми этими животными и птицами нужен был круглосуточный надзор. То из лесу прибегут лисы и подушат курицу с уткой. То стая волков молоденьких свиней в лес утащат. Ещё хуже, бывало, пасутся коровы в поле, если проходит семья медведей и самец медведь начинает отделятся от семьи, значит ему нужна корова. Он её быстро настигает и перегрызает ей горло, она истекает кровью и медведь потом её тянет в густой лес, чтобы сытно поесть с семьёй.

Мужская, рабочая сила нужна была и в каретном дворе и в конюшне. То подкову поменять надо, то колеса смазать на бричке.

Вот такая, алчная, бедная, скучная жизнь протекала у крепостных крестьян, получавших совсем никчёмное жалованье в год, а то и гляди, работая за кусок хлеба с водой в день.

Вот так именно и протекала жизнь в столице, в пригороде, деревнях до отмены крепостного права.

А в самой же столице Российской Империи процветала богатая, аристократическая и ночная, криминальная жизнь.

Богатой жизнью тут жили только те аристократы, ювелиры и другие зажиточные персоны у которых были свои торговые заведения с дешёвым и дорогим товаром или недвижимое имущество.

Особо выделялись в Санктъ-Петербурге, персоны, которые имели, свои личные банки, и ювелирные салоны. Такие зажиточные персоны дружили между собой семьями, ездили друг к другу в гости, и отдыхали, летом и зимой за границами разных стран Европы, к примеру: Франции, Германии, Италии, Англии и т. далее.

К таким категориям, богатейших людей в столицы, относился, один знатный господин по имени Бренгендхтенг отто фон Эрнст Август Карл Пендерецкий. Об его, очень странной фамилии, отчеству и имени, его же коллеги, по финансовому бизнесу, всегда говорили, что его родословная, корнями уходила в Швецию, Англию, Германию, Польшу. У господина Бренгендхтенга было очень много богатых родственников в Швеции, Англии, Польше, Германии, а сам он жил там, где ему вздумается. У него был очень крупный и прибыльный бизнес по купле и продаже, мировой, ходовой валюты, переплавки золота и скупке драгоценных и полу драгоценных камней, которые он привозил из разных стран, на кораблях и с такой же последовательностью вёз туда сам лично, или отправлял своё доверенное лицо, от своего имени. Этот ювелирный бизнес к нему перешёл, от дальних родственников, к его родителей, а потом и к нему самому через много поколений, пока не закрепился за ним самим. И слухи, сплетни, об его богатой жизни, облетали разные города, и иные столицы стран. Так довелось ему побывать и в северной столицы Российской Империи в которую он ввозил свои дорогие, драгоценные изделия, со своим знаком, брендом качества, для аристократических российских особ, и на окраине Санктъ-Петербурга, он построил себе, роскошный особняк с парком, среди абсолютно непроходимой и не пригодной для езды дороги и к тому же ещё болотистой местности, с сырым и влажным климатом.

Господин Бренгендхтенг был человеком-загадкой и всегда жил в тени и не любил выделяться на людях, а совсем наоборот, любил полное уединение, и абсолютный покой, и тишину, чтобы подумать и обдумать, свои дальнейшие планы на будущее, сидя у себя в одной из комнат, с чашкой, изысканного, настоящего, бразильского кофе у жаркого камина в своих, таких особняках, построенных на заказ, или купленных, очень очень дорого, в разных столицах Европы.

Такой особняк был у него в Санктъ-Петербурге, ему он обошёлся в очень кругленькую сумму. Зодчие из Российской Империи, ему выбирали местность и рельеф земли для заложения, бронированного фундамента. Строительные материалы, по его заказу, для строительства особняка, ему привезли из самой Швеции, так, как, климат был почти одинаковым, что в северной столицы, Российской Империи, что в Швеции, это был чёрный гранит. Всю внутреннюю отделку ему пришлось заказывать из Италии, вместе с ихними архитекторами, и по совместному проекту с Англией, зодчие Италии сначала начертили проект на бумаге, а потом выстроили его за несколько лет.

Вначале парадного входа, была большая, гранитная лестница, с широкими, ореховыми, перилами. ведущая на этажи.

Об его надёжных, входных дверях, которые ему смастерили английские, высококлассные, брендовые фирмы и встроенных в них замках и окнах с решётками, со спрятанным, потайным сейфом, ходили просто, кругом, одни легенды, и слухи, от аристократов Санктъ-Петербурга.

Этот особняк так и назывался в честь имени, самого магната, владельца ювелира, особняк БРЕНГЕНДХТЕНГ.

Никому ещё, и никогда, не удавалось вскрыть, те самые замки, у него на дверях, на его загородном особняке и украсть у него в сейфе, наличными деньги, золотые и серебряные слитки, драгоценные и полу драгоценные камни, самоцветы из Урала.

Особняк был как банк-сейф с недоступными подступами к нему.

Господин Бренгендхтенг, был в этом, абсолютно уверен, на все сто процентов и спокойно себе разъезжал по разным странам, при всем, при этом, даже не намереваясь выставить себе, вооружённую, Государственную охрану, Российской Империи, либо ещё какую-нибудь другую, наёмную охрану, для охраны золотых, серебряных слитков и ювелирных изделий с драгоценными камнями.

Так с наступление темноты, все в городе резко менялось, и Санктъ-Петербург превращался в криминальную структуру, у которой были свои законы, порядки, обычаи, от которых отталкивались и придерживались все криминальные группировки, банды, шайки, не раз, за ночь, делавшие, свои вылазки из разных пригородов, окраин, переулков, скверов и улиц города, дабы напасть на законопослушных, местных, жителей столицы, которые, прекрасно знали, что уже ближе к ночи, не стоило им шататься и лазить пьяными или трезвыми по тёмным, злачным районам и дворам, где их только и поджидали, такие вот, криминальные группировки с огнестрельным или холодным оружием за пазухой.

У каждой банды были свои понятия и свои районы с местами в которых они промышляли и проворачивали свои криминальные дела, делая вылазки, а затем с награбленным, уже имуществом, каждый, из членов банды, отделялся от неё и растворялся где-то в темноте, и за ранее, лишь, договорившись о том, что они, потом, засядут в одной из домов или квартире, или вообще загородом и разделят все награбленное, ими же имущество поровну.

И к примеру вот в центре Санктъ-Петербурга, было одно такое заведение, где можно было зайти в него и разделить между собой, то награбленное добро, которое банды за ночь награбили. Это был один известный (трактир, кабак) бар, со своей, мрачной, самой необычной, криминальной историей и славою, как самое шарлатанское заведение, в Санктъ-Петербурге, этим вот он гордился и пользовался не раз в кругу своих криминально-шарлатанских товарищах.

Посетители этого трактира были разного социального статуса: от дворника, сапожника, парикмахера, булочника, которые были в основном обыкновенные местные пьяницы; до разного хулиганья приезжего, нищего оборванца, вора всех мастей, головореза, ссыльно каторжника, сбежавшего из далёких, каторжных работ Сахалина, Магадана, Ямала, Якутии, Сибири, Урала и т. д.

Внутри кабака постоянно было много разного народу. Здесь всегда играла разная музыка, стоял дым столбом, от папирос, воняло кислой капустой, пивом, протухлой рыбой, палённой водкой и другими неприятными запахами, которые совсем не отпугивали посетителей трактира, а наоборот, их подваливало под вечер, настолько много, что уже их было полным-полно, и заведение набито было как селёдка в бочке.

Различные уголовные банды, которых было в городе полным-полно, тут частенько заседали и обговаривали всякие преступные планы, затем, проходило несколько часов и они между собой устраивали разборки, массовые драки, далее шла поножовщина с перестрелками.

От постоянной поножовщины, деревянный пол, всегда был залит человеческой кровью. Если жертва пострадавшая от ножа или огнестрельного оружия, помирала сразу на месте, то её труп сразу относили в подвал кабака, где он лежал до ночи, а затем, вывозили его незаметно на телеге (бричке) в лес, закапывали, или безжалостно скидывали в реку Неву.

Подвал имел много места для хранения трупов, которые преспокойно себе лежали там, до самой поздней ночи и ждали своего назначенного часа, пока их не заберут от туда и не увезут. Также имелись специальные тайные, подвальные комнаты, через которые не раз сматывались каторжники от постоянных облав, (конечно же за отдельную уплату разумеется, отданную хозяину кабака) устраиваемого, тут не раз милицейским сыском, в надежде поймать очередного главаря банды и отправить его назад на каторжные работы, для пожизненного заключения. Полиция сюда наведывалась как ей вздумается, а не после того как её вызывали на очередное убийство.

В трактир мимоходом, заходили, всевозможные шарлатаны, аферисты, прибывшие из разных стран Европы, называясь всякими загадочными, шарлатанскими, колдовскими именами, прозвищами вроде, к примеру Бонифаций, Вениамин Росташевич, Фридрих Штутгарихтаузен, Франсуа Матье, Зныба Гануш, Ян Стрепышевский, Джованни Бонателло, Джонатан Трульпс и другими бездарными и нелепыми именами и к тому же, эти вот шарлатаны, предлагали всем посетителям всякие, яды, мази, крема, парфюм, настои на травах, змеях, лягушках, мышах, крысах, ежах, коготках коршуна, и пчелином прополисе, предназначавшиеся, по их словам, от всяких недугов, но приняв ложку такого вот снадобья, настоя, пациенту, через несколько часов, становилось совсем дурно и тут же тошнило и он из здорового, мгновенно превращался в больного, и через некоторое время, откидывал ласты, а его тело непременно сразу покрывалось разными цветами, из синего до фиолетового, а лекаря-шарлатана, уж и след простыл, только его и видели…

Весь сброд Санктъ-Петербурга и не только, здесь проводили своё время и их алчная, тёмная, жалкая, мерзкая, скудная, порой, короткая жизнь, которая, кстати говоря и гроша ломанного не стоила.

Сразу уже у входа в трактир, стояли какие-то люди, одетые, как попало, и в чём попало, они называли сами себя, кто Ворожеи, кто знахарями, целителями, травниками и если посетитель подходил под их влияние, то они быстренько подходили, подбегали к нему и уводили сразу в сторону, при этом, оглядываясь по сторонам, чтобы никто, из проходивших мимо, не услышал, то, что они непременно нашёптывали, какие-то наговоры, различные молитвы, якобы из каких-либо, по их словам, тайных, целебных книг, и от этих наговоров, человек, непременно, может исцеляться, от той или иной болезни и при этом, эти знахари, сразу запихивали клиенту, какие-то, коротенькие записочки в карман, и быстро, на ухо, шепча сразу, стоимость, этих вот заговоров.

Парадные двери в бар всегда были открыты, круглый сезон, настежь и уже у входа, мы можем наблюдать такую картину. Кто сидя, кто стоя, разместились евреи музыканты со своими музыкальными инструментами: скрипками, контрабасами, духовыми и медными трубами. Они прекрасно исполняли свои музыкальные произведения, порой, радуя посетителей трактира, а бывало, на них и вовсе никто не обращал внимания. В основном сюда затягивало, тех посетителей, у кого были проблемы с криминальным прошлым. Помещение трактира, имело два просторных зала в которых стояли множество длинных, деревянных столов, выставленных в несколько рядов, в ширину зала, у которых, с левой и правой стороны стояли, так же, деревянные лавки, на каждой, из которой, смогли разместиться, трое посетителей трактира. Между залами был широкий проход, который, как раз вёл к длинной, барной стойки прилавка, за которым всегда находился, пожилой хозяин трактира, одетый как повар, и на поверх его одежды был надет всегда белый фартук. У этой стойки, постоянно толпилась, пьяная толпа. На трактирщика работали четыре помощницы, женщины. Они носились по трактиру как угорелые, совсем не успевая, выполнять свои заказы для посетителей кабака.

На полках, прилавках, за барной стойкой, разместились всевозможные спиртные напитки, которые, хозяину трактира привозили из всей России и других европейских стран. Трактир имел и свою кухню, где постоянно трудились три повара, радуя своих посетителей вкусными, горячими и холодными закусками.

Тут играли в «Русскую рулетку», выигрывали и проигрывали в карты; ставя на кон, все, что имелось и наживалось за долгие года жизни: деньги, дома, усадьбы, участки земли, домашний скот, сельскохозяйственное имущество и постройки, награбленное имущество, всякую шушваль, и даже жён, детей, и все прочее что имелось у игрока. А бывали и такие, что даже ставили и свою жизнь. В случае проигрыша его убивали прямо в трактире, зарезая ножом, прямо в сердце.

Занимались хиромантией по руке, разлаживали пасьянс, гадали на картах Таро, составляли гороскопы, вызывали души умерших, занимались экзорцизмом, Соборованием, снимали порчу, сглаз, проклятие, венец безбрачия, словом делали все что душе угодно было, за довольно таки, крупную сумму денег.

Здесь делали грязные ставки, обменивали, скупали, краденное имущество, золото, драгоценности, обсуждали будущие планы краж, разбоев, побега, убийств.

Чертили какие-то чертежи на заляпанных столах, что-то писали в документах, подписывая их у друг друга и ставя на них какие-то, непонятные штампы, (доставая из внутреннего кармана своей одежды, какие-то, непонятные и откуда-то взявшиеся, эти самые, деревянные печати, при этом, оглядываясь по сторонам, не смотрит, или не следит за ними ли кто, то, что, они делают, а именно ставят штамп, и проделав это, они быстро засовывают её обратно, туда, откуда она была вытащена) передавая, ценную бумагу друг другу в руки, которую они внимательно читали, по несколько раз, сделав из тупого лица, сразу умное.

Заказывались заговоры, нанимались люди для бунтов, поджогов, убийств. Словом и делом тут оговаривались и выполнялись все самые грязные и тёмные и тайные дела.

Начиная с вечера, внутри трактира, всегда стоял шум и гам как на ярмарке или рынке в субботнее, либо воскресное утро.

Так же и сегодня, лишь стемнело, тут уже было полным-полно разной шушеры и шушвали, отбросов общества, которая бродила, шатаясь, пьяная по залу, приставая ко все сидящим и стоящим в трактире, задевая их своею, пьяною походкою, и тут же сразу получая, в отпор, резко в нос или глаз, от такого же рода посетителей, интеллекта и развития ума.

Тут были и такие что спали прямо у входа в трактир, кто лёжа, кто сидя, кто стоя, опёршись об какой-нибудь предмет. Кто просто сидел на полу, напротив живого оркестра и что-то орал или пел, во все горло, совсем не созвучное к тому, что играли музыканты, даже не попадая в тональность музыкальной композиции. Все столы всегда были абсолютно заняты такими вот отбросами общества.

Как раз, за одним, из таких деревянных столов, разместившись на двух скамейках, друг напротив друга, сидели пятеро, зрелых, бородатых мужиков, бывших каторжников, головорезов, которые оговаривали план предстоявшей кражи, в знатном доме, одного богатого, и видного человека, который в данный момент находился далеко от своего дома, он как раз скупал золото и драгоценные камни в одной стране.

Шайка каторжников распивала палённую водку, заедая соленными огурцами, кислой капустой, запивая все это вонючим, дешёвым пивом.

За столом сидели самые проворные, бывалые, воры, и убийцы, которые за звон, золотых монет, без разговора, выпотрошат вам, все ваши кишки наружу, а если надо, даже снимут с вас кожу, скальп, а затем, ваше же мясо, поджарят на огне и сожрут в кругу своих же коллег, только лишь оставив, в стороне, ваши, обглоданные косточки.

Каждый из головорезов, был одет в свою засаленную, жирную, в живую, вонючую одежду, которую и одеждой то нельзя было назвать. Она представляла из себя, залатанные перелатаные штаны, свободного, прямого пошива, из такой плотной ткани, что они носились очень долго, и затем ещё передавались по наследству. На теле была одета рубаху с длинным рукавом у которой имелся воротник, с одной, алюминиевой, небольшой пуговицей, которая застёгивалась на одну петельку в области шеи. Рубаха скрывала бедра, но не доставала до колен. Все головорезы носили матерчатые пояса на талии, кроме главаря банды (у которого был кожаный ремень) а на ногах кожаные сапоги.

Главный руководитель банды был смуглый, высокого роста, здоровенный детина, 45– ти лет, по имени Евпатий, он обращался ко всем, сидящим за столом, говоря грубым, строгим, отчаянным, приказным голосом:

– Ну что братья, мои, сегодня нам выпала честь, сделать то, что ещё никому, никогда не удавалось сделать! Мы сегодня будем грабить один особняк, у которого есть даже своё название.

Особняк этот называют в Санктъ-Петербурге по имени Бренгендхтенг. Этот особняк, самого известного в Санктъ-Петербурге ювелира и коллекционера старинных, антикварных, дорогих вещей, которые, он в основном привозил из Европы и оставлял их для своей коллекции в этом особняке. Это богатейший человек в Санктъ-Петербурге, магнат из династии, который держит все ювелирные салоны в городе. Его дед держал ювелирные салоны, отец его тем же занимался и передал наследство своему сыну. Его особняк с загадочным и странным названием Бренгендхтенг в котором он периодически живёт, находиться на окраине Санктъ-Петербурга. Двое моих людей, Пантелеймон и Евлампий четверо суток, днём и ночью, не смыкая глаз, следили и караулили за этим двухэтажным доминой, выложенный из чёрного мрамора, давайте, послушаем, что они нам расскажут, про этот особняк!?

Евпатий прекратил свою речь и посмотрел в сторону тех, сидящих рядом с ними персон, которых, он назвал по имени.

Первым начал свою речь Пантелеймон. Это был тоже смуглый детина сорока лет, конституцией телосложения, чуть поменьше от Евпатия.

– Да, все верно, то, что сказал Евпатий, мы с Евлампием, за этим вот, особнячком, наблюдаем уже четыре дня, и ни единой души мы там не увидели ещё, ни разу, ни днём ни ночью никого не наблюдалось. Рядом с этим доминой, нет жилого массива, на несколько сот километров. Дорога там болотистая и плохо проходимая. Да кстати, забыл сказать, невдалеке находиться болото, обросшее густой растительностью. Так что, будете осторожнее и повнимательней, господа, при подходе к особняку, к нему, так то просто ещё не подойти не подступиться, кроме центрального входа, конечно, мы все облазили, просмотрели. Там есть места такие вокруг территории особняка, где болото нет, местность травянистая, а почему-то засасывает под землю, короче местность выбрана то что надо, словом одна ловушка, господа, болотистая местность, сразу засасывает моментально и какими силами его построили там?, и как?, и зачем? это для нас останется лишь загадкой. Среди всей этой болотистой местности, среди леса, с влажными осадками, и постоянной, кровососущей мошкарой, которая кусает до крови, короче, господа, на дело мы идёт серьёзное! – закончил Пантелеймон, стараясь рассмотреть по глазам своих коллег, все ли, его поняли, то, что, он им только что рассказал.

Очередь высказать речь, по поводу самого особняка, подошла и к Евлампию. Он был родной брат Евпатия, главаря шайки. Евлампию было 42 года, и он почти также выглядел конституцией телосложения как Евпатий.

Евлампий делая паузу, быстро прошёлся взглядом на своих коллег и продолжил разговор, начатый Пантелеймоном об особняке:

– Мне кажется, все же, в особняк надо заходить только через центральные двери, и никак иначе. А двери там стоят на парадном входе, совсем не простые, из толстого метала отлитые, и к тому же замочки там стоят, тоже не простые, мы это все проверили. На окнах решётки толстенные висят. Не особняк а крепость какая-то, стены толстые, ну совсем не особняк, а один сплошной сейф, нахер, для хранения денег и ювелирных изделий..

За столом замешкался четвёртый головорез, который все это время молчал и слушал. Его звали Федор, ему было 45 лет. Федор слыл в этой банде, как опытный взломщик внутренних, наружных и навесных замков. Он носил с собой, всегда и везде, доставшиеся ему от покойного отца, профессиональные отмычки в кожаном портмоне. Небольшие отмычки были из стали. Они были сделаны ручной работы его же отцом. Отмычки же свои, которые ему были очень дороги, он всегда носил их с собой, и они у него постоянно хранилась, в его внутреннем кармане, его, повседневной, засаленной одежды.

Федор всегда ворчал и со всеми спорил. Он был лысый, низкого роста, плотного телосложения, половину зубов не хватало, все тело изрезано, исколото. У него имелися наколки на теле. Федор когда работал с отмычками, всегда курил папиросу.

Когда он мялся, на месте, коллеги сразу обращали на это внимание, так как, они все знали, что именно это, его, телодвижение, давало понять им, что ему уже что-то не нравиться, и что он сейчас будет высказывать своё мнение.

– Замки то, говорите там иностранные!? Заграничные наверное!? Отмычкой просто так, значит не взять, не отпереть!? Ну да ладно, надо будет, все же хоть, попытаться, попробовать их вскрыть! – начал было Федор, и тут же закончил свою речь.

Из всей этой банды, он первым делом, выделялся в первых рядах, как самый ворчливый и не с кем, никогда не соглашался, ни в чем, и всегда найдёт причину, в ком -либо, или в чём -либо, и за это у него была кличка «Ворчун».

Тут неожиданно вставил слово их пятый член банды Евстафий :

– Ладно то с дверьми, как-нибудь вскроем, откроем, эту чёртову дверь. Самое главное чем сейф отпирать будем? Как достанем деньжишки то с золотишком? Внутри особняка самое ценное то затаилось, сейф, наполненный деньгами, золотом и камнями.

Все вдруг мгновенно утихли как мыши когда неожиданно Евпатий поднял руку вверх, дабы понять всем, чтобы они все, непременно, замолкли, заткнулись и закрыли рты:

– Ладно, хватит, пургу гонять в пустую, слушай сюда. Ровно через час, к нам сюда приедут, четверо моих людей и привезут стволы: ружья, карабины, револьверы. Но и это ещё не все, мы же совсем позабыли о том, что нам надо ещё выполнить один наш план, по которому, мы должны сегодня вызволить ещё наших пятерых парней, Симона, Фридриха, Пьера, Даниила, Виконта, из этого гребенного, вонючего участка полиции. Из этой вонючей дыры нам надо сегодня забрать, мать твою, наших парней, чтоб их сегодня ночью, как мне довели, за них информацию, не увезли на эту проклятую каторгу, куда-нибудь на Сахалин или в солнечный Магадан. Мы дождёмся карету со стволами и поедем за нашими парнями в вонючий участок. Мы надерём, мать твою, задницу этим ублюдкам, полицейским, и вызволим своих парней. Так вот, затем, после этого, мы все поедем к этому особняку, и приступим к нашему, общему делу. После всей этой нашей тёмной работёнки, мы поедим ко мне в дом, и все это добро поделим поровну.

Ещё раз напоминаю, как и ранее, мы уже тут собирались, для того, чтобы обсудить план, наших дальнейших действий, что в три утра, этого же дня, мы все, выезжаем прям отсюда, с этой вот дыры и едем до особняка ювелира, в пригород, а это час, полтора, езды. Затем мы высаживаемся за несколько сот метров от особняка, и выходим все, карета нас будет ждать в обозначенном нами месте. Там же в карете, будут стоять уже для каждого заправленные керосиновые фонари, верёвки, крючки и все нужные прибомбасы для выноса сейфа. Самое главное зачем мы туда едем, это тяжеленный, мать твою, сейф, набитый золотыми, мать твою, слитками, который должен стоять на первом этаже, а может и на втором, это не точная информация, но уже на месте, в особняке, нам надо его будет отыскать, но есть информация, что он будет присобаченный к полу и нам надо его оттуда вытянуть на руках, для этого мы все его должны поднять с помощью специальных крючков, поставить на специальную сеть и с помощью только этой сети, мы тогда сможем вынести этот сейф на руках, который не так-то просто ещё будет потом его вскрыть. Да и ещё, я напомню, ребята сказали, что местность там на окраине города болотистая, смотреть под ноги в оба, по сторонам, так как можно угодить в болотную яму, незаметно, и уйти сразу с головой в болото, я всем все понятно объяснил!? До нас никто этот особняк раньше не грабил, потому то никто не имел, такой вот банды как наша, такого огнестрельного оружие, и такой специальной, высококлассной кареты, у которой, будут стоять, немецкие, закалённые рессоры, которые выдерживают вес до 700 кг, не считая веса кареты, и ещё, кстати, сейф привезён из самой Англии, с высококлассными замками, которые не смогли вскрыть даже известная банда в Англии «Дилинжеры», которые ворвались однажды в банковское отделение, и столкнулись с такими вот замками, на одном из сейфов, но не смогли открыть замки на месте, они попросту не успели, по времени, приехала полиция, началась перестрелка, и все девятнадцать членов банды, полегли на месте, всех пристрелили, мать твою, и самого главаря банды Джона Макдунгласа тоже застрелили, мать твою, как шакала, как подонка, который так метко стрелял, что успел замочить, сам, в одиночку, мать твою, тринадцать полицейских офицеров и девять наёмных солдат, английской армии. Об этом Европейском ограблении писали, все газеты Европы и в России в том числе. Так что мы идём на очень рискованное дело, ребята. Повезёт, или не повезёт нам, это уже нам решать, но мы должны держаться все вместе и никак иначе. Так что, давайте же, выпьем за это чёрное дело и назовём эту операцию «Бренгендхтенг» в честь имени этого гребанного господина ювелира, чтоб, мать твою, его черви съели. Давай, Евлампий, наливай нам в стаканы, это дело надо отмыть, чтоб пошло все гладко, чисто и быстро.

Евлампий быстро встаёт со скамьи и наливает всем водку в стаканы, опорожняя литровый бутыль у всех на глазах.

Головорезы берут наполненные стаканы в руки, чокаются и выливают содержимое стакана себе в рот, заедают закуской, и тут же выпускают изо рта отрыжку.

В банде Евпатия было около пятидесяти головорезов, но на это дело, Евпатий назначил самых бывалых и умелых, самых отчаянных убийц, проворных, быстрых, жаждущих, смерти и крови, заполучить золото, только убийствами и грабежом.

Ему были нужны надёжные и славные ребята. Но к сожалению, не всё было так идеально в 19 веке. Каждый головорез, чем-то, но был, обижен судьбой. Кто-то видел всего лишь на один только глаз. У самого Евпатия, к примеру, не было всех пальцев, на обеих ступнях ног, ему их ампутировали. Он их всего-навсего отморозил ещё на Сахалине, когда был в ссылке. Он вместе с каторжниками, зимой, валили лес в -35 градусов, находясь на морозе по 3 часа, каждый день, а потом произошёл несчастный случай, во время рубки леса. На Евпатия резко упало дерево и пришибло его, он потерял сознание. А когда его доставили в тюремный лагерь, то у него обнаружили перемёрзшие пальцы, именно, на ногах. Начали растирать в мёд. пункте спиртом, но было уже поздно. Они начали чернеть. Пошла гангрена. Пришлось ампутировать их на каждой ноге.

Евпатий, сам когда-то, как и все в его банде, отмотал свой срок на каторге в Сахалине, за то, что разрубал на две части своего хозяина топором, в сарае, за то, что он, тайно, ночью, насиловал его девушку, такую же, крестьянскую душу и сам Евпатия. Он батрачил всю свою жизнь на этого барина и затем Евпатия приговорили за это убийство к 15 годам каторги, строгого режима, с ссылкой на Сахалин. На Сахалине, от мерзкого и холодного климата, у охотского моря, Евпатий подхватил туберкулёз. Отсидев пять лет с несколькими месяцами, Евпатий, сговаривается, ещё с такими же как он, убийцами, о побеге и подкопе. Им это удаётся. И через время, вырыв в камере длинный туннель, под землёй, за шесть месяцев, он ночью, и все кто был в сговоре с ним, тихо и не заметно, проползли по тоннелю и очутились на свободе. Банда добралась кое-как до берега охотского моря и напав на стоявший у причала, небольшой корабль, они захватили его, и они уже, через месяц, были в столицы Российской Империи, Санктъ-Петербурге. Во время плаванья, все члены банды, переболели всевозможными болячками. Каждый из головорезов чем-то, но болел. И помимо морских болезней у них были ещё свои болячки. От недоедания на ладонях присутствовала стрептадермия. У кого была астма, или какая-нибудь холера, или сыпь по всему телу, корь, сифилис, но самое страшное это был туберкулёз. Им болели почти все в банде Евпатия.

Каждый из членов банды верил и молился в своего какого-то идола, которого он сам же смастерил, из подручного средства; будь то кусок ржаного хлеба, глины, теста, и вдобавок к этому, сам же придумал ему имя и носил его либо на шее на верёвочке, или в кармане.

Вера в него, помогала, головорезам, в их криминальных, тёмных и чёрных делах, на всем протяжении своей, тёмной, паскудной, алчной жизни, таким образом, где-то постоянно пресмыкаться, делать ошибки, на своих же, криминальных поступках и снова браться за эту же работу, эта деятельность была их жизненным кредо.

В банде Евпатия, каждый головорез, давал клятву, кровью, и читал, криминальную присягу, «Воровская Клятва Отчаянных». Эта брошюра, написанная, ещё при Иване Грозном, одним, неким ссыльным каторжником, по имени Клим Бывалый, отбывавшим наказание на далёком Урале, за жестокое убийство, своего барина. Клим Бывалый вскоре и скончался там же в ссылке. Брошюра включала в себя суровые, воровские законы, криминальных банд, и первое, в чем заключалось в этой клятве, это всегда, доводить, начатое дело до конца и держаться всегда вместе в банде, до смерти и не сдавать никогда своих подельников, даже если тебя приняла полиция и приговорила на пожизненный срок. Вызволять друг друга из заточения, мстить и мстить, грабить и убивать, вот был их пожизненный девиз.