Текст книги "Исповедь флотского офицера. Сокровенное о превратностях судьбы и катаклизмах времени"

Глава IV
Начало московской жизни

1. полезная дружба

Уже хотел ни с чем покинуть здание, когда на первом этаже над одним из кабинетов прочитал табличку: «Начальник МТО», без указания фамилии. По какому-то неопределенному наитию я постучал в дверь и заглянул в кабинет, попросив разрешения зайти. Получив ответ: «заходите», я подошел к столу и представился как бесквартирный офицер с атомной подводной лодки Северного флота. В ответ владелец кабинета протянул руку, поздоровался и сказал, что он Романов Николай Михайлович, начальник МТО здания Моссовета. Это был человек лет на пятнадцать-двадцать старше меня. Как я скоро выяснил, весьма приветливый и благодушный, с открытой душой и открытым сердцем. Я рассказал ему о своих проблемах и попросил помощи проконтролировать ход моего письма, написав на листочке входящий номер и дату приема документа. Николай Михайлович рассказал, что он по долгу службы знает все руководство, так как они ему звонят, когда надо заменить картины, ковры, столы или другую какую мебель в кабинетах, но ускорить процесс он не может, а вот сообщить о заседаниях президиума Исполкома Моссовета, на которых решаются эти вопросы, а также о самом решении, он может и обязательно сделает это.

Мы обменялись рабочими телефонами. Я достал коньяк и попросил Николая Михайловича принять его в знак благодарности. «Зачем же так? – заявил Романов. Мы сейчас его разопьем в честь нашего знакомства». Он закрыл кабинет на ключ, достал рюмки, и мы около часа тихо беседовали, пригубляя маленькими глотками принесенный мной коньяк и закусывая конфетами хозяина кабинета. Расстались мы полными друзьями и дружили потом ещё очень долго, изредка встречаясь в его кабинете, а затем и на гаражах, которые мне пришлось построить, когда я стал настоящим москвичом и, по странному обстоятельству, практически соседом Романова. Он имел огромный опыт жизни и опыт контактов с московским руководством, делился своим опытом и оказывал бескорыстную помощь, если это было в его силах и возможностях. Вернулся в управление я вполне успокоенным. Всякие сомнения в успехе задуманного дела отпали. Даже если бы я получил отказ, то тут же включил вариант с написанием письма Промыслову из секретариата Совета Министров СССР. Уж против такой внушительной просьбы, возразить было невозможно.

Но, главное, я окончательно поверил, что решение о прописке будет положительным и срочно приступил к поиску подходящего, уже построенного, но ещё не заселенного ЖСК Министерства обороны. Вечное нытье жены по поводу неустроенности так надоело, что я готов был заселиться на любой этаж, лишь бы квартира была трехкомнатной, а дом ЖСК подлежал скорой сдаче в эксплуатацию и заселению. И – о парадокс! Теперь мне можно не торопить ГИУ ВМФ, докладами Главнокомандующему ВМФ о срыве план-графика завершения строительства и сдачи в эксплуатацию двух домов в гарнизоне Дуброво. Ведь если отказаться от выделенной квартиры в Дуброво, то при отказе на прописку в Москве я останусь, как говорится «у разбитого корыта». А если же сдать справку по форме № 1 и получить ордер на квартиру в Дуброво, то я прекращаю быть бесквартирным и превращаюсь в авантюриста и афериста, который получил бесплатное государственное жилье в гарнизоне по месту службы, и пытается обманом получить московскую прописку и купить кооперативную квартиру в городе Москве.

Никто бы не позволил мне по советским временам совершить такую наглую аферу. Ведь начальник отдела Черненко был в курсе моих дел. Я бы мог потерять все, в том числе мог «достукаться» до досрочного увольнения со службы по дискредитации офицерского звания. Вопрос, как и когда будут сданы в эксплуатацию жилые дома в Дуброво, стал для меня важнейшим. Я специально посетил начальника ГИУ ВМФ генерала Путяту Вадима Евграфьевича и уточнил у него, приватно, не для доклада Главкому ВМФ, когда реально будут сданы в эксплуатацию два жилых дома в Дуброво? Генерал честно мне ответил: «Докладывай или не докладывай – твое дело, но раньше первых чисел мая 1982 года дома в эксплуатацию сданы не будут». Я втайне очень обрадовался такой задержке, потому что это освобождало меня от дилеммы выбора между Москвой и Дуброво. Я был уверен, что положительный ответ о московской прописке из Моссовета придет раньше, и мне не потребуется квартира в Дуброво.

Неожиданно для меня ожидание решения Моссовета затянулось. Наступил очередной 1982 год, а я и моя семья, все также жили в подвешенном состоянии. Я-то за делами службы все начисто забывал, а вот жена явно хандрила и тосковала. Понять её можно. Уже прошло полтора года московской жизни, а 17 ящиков, привезенные в контейнере из Мурманска, так и не были распакованы. Эпизодически звонил в Моссовет Романову. Он меня успокаивал и говорил, что президиум исполкома Моссовета за это время ни разу не собирался, а единолично такие просьбы не рассматриваются. Как я теперь понимаю, во избежание коррупции. Вполне разумно и правильно. И только 12 февраля 1982 года Романов позвонил сам и сообщил, что на этот день назначено заседание Президиума. Он попросил меня не дергаться, а сидеть на службе и ждать его звонка. Я выбежал на улицу, купил в сороковом магазине приличный коньяк и вернулся в управление. В этот день почему-то даже Черненко ушел домой раньше, часов в 8 вечера. Я всегда следовал за ним, как и другие штатные офицеры отдела. На этот раз я сидел один, ничего не делал, потихоньку курил, хотя в рабочее время в помещении отдела не курили, и ждал звонка Романова из Моссовета.

На этот раз не было никакого волнения. Я был на сто процентов уверен в успехе. Меня несколько удивило, что Президиум Моссовета работает так долго, прихватив и вечернее, нерабочее время, но в советские времена это было обычным явлением. Видимо, инерция ещё сталинского времени. Говорят, что во времена Сталина работники аппаратов партии и государства раньше 12 часов ночи с работы не уходили. Государством и партией управлял в это время Брежнев, а инерция сохранилась. Чуть позже 9 часов вечера на рабочем столе зазвонил телефон. На другом конце провода был Романов. Он сказал, что все в порядке. Принято положительное решение, а подлинник ответа находится у него в руках. Николай Михайлович с расстановкой, медленно, тоном радиодиктора прочитал мне ответ из пяти строчек и я понял, что благодаря этим пяти строчкам я стал москвичом, а моя семья скоро будет владеть не двухкомнатной квартирой в закрытом гарнизоне Дуброво, а полноценной трехкомнатной кооперативной квартирой в городе Москве.

После прочтения Романов спросил: «Ну, что, приедешь сейчас, или отложим встречу до завтра»? Разве можно целую ночь не держать в руках заветный листок с пропуском в новую московскую жизнь? Я ответил Романову: «Жди меня. Скоро буду». На такси я во время московской службы практически никогда не ездил. Не было средств, да и не привык к этому транспорту после службы в Гаджиево, где такси тоже не было. Передвигался или на своих двоих или на метро. Даже троллейбусами и автобусами пользовался редко. Проще было пройти одну-две остановки пешком, чем ждать этот медленный транспорт и толкаться с пассажирами. И на этот раз, я ринулся бегом в метро, даже не подумав найти такси, чтобы поскорее добраться от Большого Комсомольского переулка до здания Моссовета на улице Горького. Душа пела песнь победителя. Невероятно, но мне удалось по максимуму использовать мой одиннадцатилетний стаж службы на атомной лодке, использовать множество случайных обстоятельств – и вот из бесквартирного офицера я превращаюсь в жителя Москвы.

Мой официальный командир Прохоров, главный инженер Вдовиченко, как и ни один офицер Аналитического центра, не только не знали, но даже представить не могли, что офицер с большим стажем службы на атомных подлодках имеет право купить кооперативную квартиру в Москве, пока у него нет официального жилья в других регионах Советского Союза. Но кроме приобретения московского жилья я сразу освобождался от цепкой хватки Вдовиченко, от разных незаметных унижений или видимых уколов его соратников и единомышленников, вроде Славы Первака, Валеры Двораковского и примкнувшего к ним моего бывшего начальника РТС Валеры Шадрина. Двораковский и Шадрин, не зная о письме в Моссовет по поводу моей прописке в городе Москве, просто «задолбали» меня непрерывными советами, в декабре 1981 года и январе 1982 года, бросить службу у Черненко в РТУ ВМФ и перебраться в Аналитический центр на свою штатную должность заместителя начальника оперативного отдела.

«Мол, если ты этого не сделаешь, то не получишь трехкомнатную квартиру из-за однополых детей». А кроме того, как не исполняющего обязанности заместителя Славы Первака, Вдовиченко может добиться согласия командира Прохорова на перемещение меня на штатную должность рядового офицера-оператора. Советы были реальны и исполнимы, потому что за ними стоял Вдовиченко. За этот трехмесячный период, пока я ждал решения Исполкома Моссовета, я в полной мере прочувствовал на своей шкуре, что золотой медалист Вдовиченко был не только карьеристом, но и умелым интриганом. Он, словно паук, плел вокруг офицеров свою паутину, чтобы сожрать или превратить в ничтожество всякого, кто не подчиняется его власти или хочет быть независимым в собственном мнении. Совершенно очевидно, что если бы я не вырвался из паутины Вдовиченко, моя служба в Дуброво под началом Первака и Вдовиченко была бы очень печальна. Но дело сделано! А в портфеле лежала бутылка коньяка и коробка конфет, чтобы отметить этот переломный этап моей жизни. Романов встретил меня у боковой «непарадной» двери здания Моссовета и провел в свой кабинет.

Там он передал мне подлинник ответа, а я выставил на стол коньяк и конфеты. Мы часик посидели в теплой компании. Было видно, что Романов искренне рад за меня и это меня тоже радовало. Не так много встречается в жизни людей, которые безо всякой тайной зависти и без притворства, радуются чужим успехам. Передо мной лежит ксерокопия того письма, которое коренным образом изменило всю мою жизнь и служебную карьеру, как и всей моей семьи в целом. Не могу удержаться, чтобы не привести его в этой книге. Письмо исполнено на стандартном бланке исполкома Моссовета, урезанному наполовину стандартного листа из-за лаконичности текста.

«Командиру войсковой части 87415

т. Попову

Исх. 7730-М/1 12.02.82 На № 713/6/4061 от 16.11.81 г.

Президиум исполкома Моссовета, в порядке исключения, разрешает прописку в г. Москве т. Мальцеву Н.Н. с женой и двумя дочерьми, при условии принятия в установленном порядке в ЖСК.

Оформление прописки будет произведено органами милиции на основании ордера и других документов.

Заместитель председателя

Исполкома Моссовета (Подпись) А.И. Костенко».

Вместо гербовой печати внизу слева стоит круглый штамп со словами «протокольная часть», а по кругу написано: «Исполнительный комитет московского горсовета народных депутатов», и все. Главное – подпись. Подпись была подлинная и ещё не успела просохнуть, когда это письмо уже оказалось в папке для документов моего внушительного портфеля.

2. мой выбор – ЖСК «Рига» на Кировоградской улице

Говорят – «куй железо, пока горячо». Вот я и ковал это горячее железо, которое для меня оказалось бумажкой в половину печатного листа с пятью строками текста. Имея на руках такой абсолютно законный документ высшей московской власти, можно было не спешить с выбором места расположения ЖСК для военнослужащих. По городскому плану такие ЖСК строились не только по спальным районам, но и в центральных районах Москвы, например, в районе проспекта Вернадского или Ленинского проспекта. Но чтобы попасть в такие престижные районы, надо было снова обращаться к начальнику ХОЗУ Минобороны генералу Маслову, получать его личное разрешение, а затем ждать несколько лет, пока ЖСК в престижном районе будет построен и готов к заселению. Этот путь для меня был закрыт.

Довлеющим для меня стал фактор времени. Он превышал все другие факторы, в том числе и отрезал возможность даже полугодового ожидания получения московской прописки. Я уже рассказал, какая атмосфера интриг сложилась вокруг меня в Аналитическом центре. Но ещё большую интригу открыл для меня начальник отдела Черненко, когда я показал ему письмо из Моссовета. Он сказал, что в РТУ ВМФ для сопровождения работ по созданию Аналитического центра открыта штатная должность офицера с воинским званием капитан 2-го ранга. «Чтобы тебя назначить на эту должность, нужно к проекту приказа Главнокомандующего ВМФ о твоем назначении, приложить справку о твоей московской прописке, тогда приказ будет подписан без всяких вопросов». Черненко обещал для меня эту штатную должность придержать, но не более чем на один-два месяца.

Дело в том, на флотах есть очередники с академическим образованием и с московской пропиской. Если я в быстром темпе не получу московское жилье и прописку, то кадровые органы ВМФ назначат претендента на это место и без согласования с Черненко. Теперь уже от прописки зависела моя служебная карьера и даже мое назначение на штатную должность офицера РТУ ВМФ без академического образования. И тут опять сработал счастливый случай. Дело в том, что старший офицер 6-го отдела капитан 2-го ранга Трибо Генрих Николаевич являлся председателем ЖСК «Рига», который к этому времени был уже поквартирно распределен, но заселения ещё не было. Дом не был сдан в эксплуатацию, но сдача намечалась на март 1982 года. Жилой дом ЖСК «Рига» располагался на Кировоградской улице, параллельной Варшавскому шоссе, не далее, чем в двух километрах от кольцевой дороги. Этот район «Чертаново-Южное» был идеальным местом для моих будущих поездок в тамбовскую деревню к престарелым родителям. Не надо было пробираться по московским пробкам. Устраивало и время сдачи ЖСК «Рига» в эксплуатацию. Беда была только в том, что в типовом панельном шестнадцатиэтажном доме с голубой облицовкой, построенном для ЖСК «Рига», не расписанные по будущим жильцам трехкомнатные квартиры оставались только на первом и на последнем этаже.

Генрих объяснил мне, что очередники, которым выпали квартиры на первом и шестнадцатом этаже, покинули кооператив и перешли в другие ЖСК. Так было велико нежелание будущих москвичей жить на крайних этажах, что они готовы были ждать еще год или два, но чтобы квартира обязательна была не на первом и не на шестнадцатом этаже. И это оправдано. В основном в ЖСК вступали офицеры с московской пропиской, желающие улучшить свои жилищные условия. Дли них год или два ожидания не играли существенной роли. Главным был выбор района места жительства и хорошего, по их понятиям, этажа, конечно, кроме первого и последнего. Генрих Трибо тоже имел московскую прописку и жилье. Ему понравился зеленый район «Чертаново-Южное» с прилежащим Битцевским лесопарком, а председателем он согласился стать по сугубо меркантильным и прагматичным соображениям.

Председатель не бросает рулетку и не тянет жребий, а выбирает тот этаж, который ему нравится. Считалось, что в таких домах самым лучшим был седьмой этаж. Вот Трибо и выбрал себе для семьи из трех человек трехкомнатную квартиру на седьмом этаже. Ещё до получения ответа о прописке я по выходным дням тщательно обследовал окрестности ЖСК «Рига». Мне все понравилось, кроме необходимости иметь квартиру на первом или шестнадцатом этаже. Но время поджимало, и ждать даже несколько месяцев было крайне опасно и даже невозможно. Если вместо меня назначат в 6-й отдел другого офицера, то, получив московскую прописку и квартиру, мне придется искать в Москве другое место службы. Я же всей душой «прикипел» к Аналитическому центру. Мне было творчески интересно участвовать в процессе его создания. Ещё более престижно и интересно было стать полноценным штатным офицером РТУ ВМФ. Факт моего зачисления в штат РТУ ВМФ давал мне немедленное присвоение давно просроченного звания капитана 2-го ранга, а также означал признание руководством радиотехнического управления высокого уровня моих специально-технических знаний и деловой хватки.

Стать офицером РТУ ВМФ без блата и родственных связей, а только по деловым качествам и уровню знаний, на деле было равносильно признанию наличия у меня академического образования. Упустив такую возможность, из-за нежелания поселить свою семью на первом или последнем этаже ЖСК «Рига», я мог одновременно лишиться интересной специальности и перспективы стать офицером Центрального аппарата ВМФ, которая практически гарантировала мне получение звания капитана 1-го ранга к выходу на пенсию. Звание капитана 1-го ранга являлось потолком моего карьерного роста ещё с курсантских времен. Служба в первичной флотской должности лишь укрепила это неосознанное отрицание стать высокопоставленным флотским начальником. Стать адмиралом я никогда не мечтал и не желал. Эти звания без окончания академии ВМФ, а затем и академии Генштаба никогда в советские времена не присваивали даже детям членов Политбюро и их родственникам.

Ещё во времена службы на атомоходе, отказавшись от учебы в академии ВМФ, я осознанно и добровольно отрезал себе карьерный рост выше звания капитана 1-го ранга. О чем не жалел тогда, не жалею и сейчас, в своем преклонном возрасте. Что сделаешь, если деревенские родители не заложили в меня карьерной жилки достижения власти над другими людьми? Я не испытываю радость от власти над другими людьми. Всякая власть кажется мне тяжелым бременем, так как предполагает не только право управлять и командовать, а налагает ответственность за то, чем ты управлять не можешь. Я имею в виду тайные помыслы душ человеческих, которые и определяют мотивы поведения человека. Обдумав все вышесказанное на досуге, я пришел к выводу купить квартиру на одном из крайних этажах ЖСК «Рига». Другого выхода просто не было. Да я и так уже стал «везунчиком», получившим, в виде исключения, право на прописку в Москве, которого другие офицеры Аналитического центра, получить не могут, даже если «в лепешку» разобьются.

Приняв такое решение, уже 17 февраля 1982 года, вечером мы поехали с Генрихом Трибо в «Чертаново-Южное», на улицу Кировоградскую, выбирать мне квартиру в ЖСК «Рига». Поколебавшись немного, я выбрал трехкомнатную квартиру на первом этаже. Она мне понравилась тем, что не являлась угловой, а была окружена с обеих сторон другими квартирами. Обрадовало то, что в качестве компенсации за моральный ущерб, полы на первых этажах были застелены натуральным паркетом, хотя на всех других этажах полы были сделаны из паркетной доски. Я спросил Генриха, какие документы нужны, кроме разрешения на прописку, чтобы стать членом ЖСК «Рига». «Нужно направление в ЖСК “Рига” от отдела кооперативного строительства ХОЗУ Минобороны» – ответил Генрих. Да, все правильно. Начальник ХОЗУ Минобороны Маслов был ответственным за все строительство жилья в интересах военнослужащих Московского гарнизона, в том числе за планирование и строительство ЖСК для военнослужащих. Вполне естественно, что его подчиненные вели общую очередь военнослужащих на приобретение кооперативного жилья и выдавали направление очередникам на членство, в том или ином ЖСК Минобороны.

Посещение ХОЗУ Минобороны было неизбежным. На этот раз я решил действовать самостоятельно, ведь у меня была копия письма с гарантией Маслова, зачем же мне было его беспокоить по мизерной проблеме выдачи направления в ЖСК «Рига»? Уже на второй день, прихватив копии письма и разрешения на прописку, я отправился в ХОЗУ Минобороны. Расспрашивая проходящих мимо меня офицеров, нашел управление кооперативного жилья и вошел внутрь рабочего помещения, в котором за столами сидели пять или шесть сухопутных офицеров, а слева висела большая карта Москвы, с обозначенными на ней ЖСК Минобороны. Я подошел к карте, нашел в «Чертаново-Южное» ЖСК «Рига» и прочитал, что этот ЖСК на сто процентов укомплектован. Кто-то из офицеров подошел ко мне и поинтересовался, что мне нужно. Тогда я показал ему решение Президиума Моссовета о моей прописке и попросил его выдать направление в ЖСК «Рига». Офицер посмотрел на меня как на «наглеца» или «полоумного» и заявил: «Сначала мы тебя должны поставить на очередь для получения кооперативного жилья, а для этого нужно письменное обращение Председателя жилищной комиссии ВМФ к начальнику ХОЗУ Минобороны Маслову. По его резолюции мы включим тебя в список очередников, и только через год-два ты можешь получить направление в тот ЖСК, который сейчас строится в районе Бескудниково». Наш разговор привлек всеобщее внимание. К столу подошел полковник, видимо, начальник отдела. Тогда я сообщил, что генерал Маслов уже поставил меня на очередь и дал гарантию выделения кооперативной квартиры, а так как в ЖСК «Рига», который считается укомплектованным, есть свободная трехкомнатная квартира на первом этаже, то и «дайте направление в ЖСК “Рига”». От такой моей наглости офицеры, а затем и начальник отдела крайне возбудились. Они стали все вместе говорить о том, что обращения жилищных комиссий видов Вооруженных Сил Московского гарнизона визируются генералом Масловым и фиксируются у них в отделе. Обращения от ВМФ по офицеру Мальцеву не было, а значит, я лгу и пытаюсь ввести их в заблуждение. Ещё бы минута – и меня выгнали из помещения, как наглого шантажиста, пытающегося получить направление в ЖСК без постановки на очередь. Да, они действительно были правы. Формально я должен был сначала внесен в список очередников и лишь потом получить направление в какой-нибудь строящийся ЖСК.

Моя операция оказалась на грани провала. Припертый к стенке, я пошел ва-банк. Достал ксерокопию обращения к Промыслову и показал визу генерала Маслова о гарантии выделения квартиры в ЖСК Минобороны. Для убедительности заявил, что Маслов является моим хорошим знакомым, сам пригласил меня к себе в кабинет и поставил эту визу в моем присутствии. Продолжая наступление, я предложил начальнику отдела пройти вместе со мной к начальнику ХОЗУ и получить подтверждение моих слов. Гвалт прекратился. Наступила пауза, и я снова повторил свое требование немедленно выдать мне направление в ЖСК «Рига», которое ни к чему не обязывает отдел учета кооперативного жилья, и тем более не меняет список очередников. Отношение ко мне сразу изменилось. Начальник отдела предложил мне стать председателем вновь формируемого ЖСК в районе «Бескудниково». Дом будет введен в эксплуатацию через полгода, и я выберу себе, как председатель, любой этаж и любую самую многокомнатную квартиру, какую только пожелаю. Не объясняя сущности, я поблагодарил начальника отдела, но отказался от заманчивого предложения.

Вновь повторил, чтобы мне дали ни к чему не обязывающее направление в ЖСК «Рига». В противном случае я сейчас сам зайду к генералу Маслову и он прикажет вам дать это направление. Я стал медленно собирать в свою папку документы, изображая готовность посетить кабинет начальника ХОЗУ. И тут начальник отдела «дрогнул». Ему вовсе не хотелось прослыть тупым бюрократом, ставящим палки в колеса знакомому его шефа. Он достал стандартный бланк направления ХОЗУ с угловым штампом, вписал туда мою фамилию и название ЖСК и подвинул по столу в направлении моей папки. Полковник сказал: «Если там свободных квартир не окажется, приходи к нам, сделаем тебя председателем ЖСК на Бескудниково». Я ещё раз поблагодарил и быстро покинул рабочее помещение отдела учета кооперативного жилья. Дело сделано. Дальше остались только формальности. По приезду в РТУ ВМФ, я написал заявление о принятии меня в члены ЖСК «Рига» и вместе с направлением ХОЗУ и разрешением Исполкома Моссовета, передал Трибо Генриху Николаевичу. Трибо написал при мне решение Правления ЖСК «Рига» о принятии меня в члены кооператива и выделении мне трехкомнатной квартиры на первом этаже, под номером 192.

На следующий день весь этот пакет документов я лично и отвез в Пролетарский райсовет г. Москвы, который занимался выдачей ордеров для всех военнослужащих Московского гарнизона. С помощью шоколадки попытался ускорить выдачу ордера. Видимо, пожадничал. Нужно было подарить флакон дорогих женских духов. С улыбкой, но весьма холодной мне сообщили, что ордер будет оформлен в течение месяца и не раньше. Сотрудница была непреклонна, и мне пришлось отступить. Чтобы получить назначение на штат офицера 6-го отдела РТУ ВМФ, Черненко я должен был предъявить не ордер, а подлинник справки из милиции о моей прописке. А такую справку я мог получить только на основании подлинного ордера. Весь этот процесс длился в течение февраля-марта 1982 года. Все это время я имел ключи от квартиры и по ночам устранял строительные недоделки, циклевал и покрывал лаком паркетный пол. Жить на съемной квартире «обрыдло» не только жене, но и мне самому. В середине апреля я одним из первых въехал в свою трехкомнатную квартиру на первом этаже, насколько помню, ещё не имея на руках ордера. И тут произошел один эпизод, о котором я должен вам обязательно рассказать более подробно.