Текст книги "Кому на Руси жить хорошо. Стихотворения и поэмы (сборник)"

 
Почти бегом бежала я
Через деревню, – чудилось,
Что с песней парни гонятся
И девицы за мной.
За Клином огляделась я:
Равнина белоснежная,
Да небо с ясным месяцем,
Да я, да тень моя…
Не жутко и не боязно
Вдруг стало, – словно радостью
Так и взмывало грудь…
Спасибо ветру зимнему!
Он, как водой студеною,
Больную напоил:
Обвеял буйну голову,
Рассеял думы черные,
Рассудок воротил.
Упала на колени я:
«Открой мне, Матерь Божия,
Чем Бога прогневила я?
Владычица! во мне
Нет косточки неломаной,
Нет жилочки нетянутой,
Кровинки нет непорченой, —
Терплю и не ропщу!
Всю силу, Богом данную,
В работу полагаю я,
Всю в деточек любовь!
Ты видишь всё, Владычица,
Ты можешь всё, заступница!
Спаси рабу свою!..»
 
 
Молиться в ночь морозную
Под звездным небом Божиим
Люблю я с той поры.
Беда пристигнет – вспомните
И женам посоветуйте:
Усердней не помолишься
Нигде и никогда.
Чем больше я молилася,
Тем легче становилося,
И силы прибавлялося,
Чем чаще я касалася
До белой, снежной скатерти
Горячей головой…
 
 
Потом – в дорогу тронулась,
Знакомая дороженька!
Езжала я по ней.
Поедешь ранним вечером,
Так утром вместе с солнышком
Поспеешь на базар.
Всю ночь я шла, не встретила
Живой души, под городом
Обозы начались.
Высокие, высокие
Возы сенца крестьянского,
Жалела я коней:
Свои кормы законные
Везут с двора, сердечные,
Чтоб после голодать.
И так-то всё, я думала:
Рабочий конь солому ест,
А пустопляс – овес!
Нужда с кулем тащилася, —
Мучица, чай, не лишняя,
Да подати не ждут!
С посада подгородного
Торговцы-колотырники
Бежали к мужикам;
Божба, обман, ругательство!
 
 
Ударили к заутрене,
Как в город я вошла.
Ищу соборной площади,
Я знала: губернаторский
Дворец на площади.
Темна, пуста площадочка,
Перед дворцом начальника
Шагает часовой.
 
 
«Скажи, служивый, рано ли
Начальник просыпается?»
– «Не знаю. Ты иди!
Нам говорить не велено!
(Дала ему двугривенный):
На то у губернатора
Особый есть швейцар».
– «А где он? как назвать его?»
– «Макаром Федосеичем…
На лестницу поди!»
Пошла, да двери заперты.
Присела я, задумалась,
Уж начало светать.
Пришел фонарщик с лестницей,
Два тусклые фонарика
На площади задул.
 
 
«Эй, что ты тут расселася?»
 
 
Вскочила, испугалась я:
В дверях стоял в халатике
Плешивый человек.
Скоренько я целковенький
Макару Федосеичу
С поклоном подала:
 
 
«Такая есть великая
Нужда до губернатора,
Хоть умереть – дойти!»
 
 
«Пускать-то вас не велено,
Да… ничего!.. толкнись-ка ты
Так… через два часа…»
 
 
Ушла. Бреду тихохонько…
Стоит из меди кованный,
Точь-в-точь Савелий дедушка,
Мужик на площади.
«Чей памятник?» – «Сусанина».
Я перед ним помешкала,
На рынок побрела.
Там крепко испугалась я,
Чего? Вы не поверите,
Коли сказать теперь:
У поваренка вырвался
Матёрый серый селезень,
Стал парень догонять его,
А он как закричит!
Такой был крик, что за душу
Хватил – чуть не упала я,
Так под ножом кричат!
Поймали! шею вытянул
И зашипел с угрозою,
Как будто думал повара,
Бедняга, испугать.
Я прочь бежала, думала:
Утихнет серый селезень
Под поварским ножом!
 
 
Теперь дворец начальника
С балконом, с башней, с лестницей,
Ковром богатым устланной,
Весь стал передо мной.
На окна поглядела я:
Завешаны. «В котором-то
Твоя опочиваленка?
Ты сладко ль спишь, желанный мой,
Какие видишь сны?…»
 
 
Сторонкой, не по коврику,
Прокралась я в швейцарскую.
 
 
«Раненько ты, кума!»
 
 
Опять я испугалася,
Макара Федосеича
Я не узнала: выбрился,
Надел ливрею шитую,
Взял в руки булаву,
Как не бывало лысины.
Смеется. «Что ты вздрогнула?»
– «Устала я, родной!»
 
 
«А ты не трусь! Бог милостив!
Ты дай еще целковенький,
Увидишь – удружу!»
 
 
Дала еще целковенький.
«Пойдем в мою каморочку,
Попьешь пока чайку!»
 
 
Каморочка под лестницей:
Кровать да печь железная,
Шандал да самовар.
В углу лампадка теплится,
А по стене картиночки.
«Вот он! – сказал Макар. —
Его превосходительство!»
И щелкнул пальцем бравого
Военного в звездах.
 
 
«Да добрый ли?» – спросила я.
 
 
«Как стих найдет! Сегодня вот
Я тоже добр, а временем —
Как пес, бываю зол».
 
 
«Скучаешь, видно, дяденька?»
– «Нет, тут статья особая,
Не скука тут – война!
 
 
И сам, и люди вечером
Уйдут, а к Федосеичу
В каморку враг: поборемся!
Борюсь я десять лет.
Как выпьешь рюмку лишнюю,
Махорки как накуришься,
Как эта печь накалится
Да свечка нагорит —
Так тут устой…»
 
 
Я вспомнила
Про богатырство дедово:
«Ты, дядюшка, – сказала я, —
Должно быть, богатырь».
 
 
«Не богатырь я, милая,
А силой тот не хвастайся,
Кто сна не поборол!»
 
 
В каморку постучалися,
Макар ушел… Сидела я,
Ждала, ждала, соскучилась,
Приотворила дверь.
К крыльцу карету подали.
«Сам едет?» – «Губернаторша!» —
Ответил мне Макар
И бросился на лестницу.
По лестнице спускалася
В собольей шубе барыня,
Чиновничек при ней.
 
 
Не знала я, что делала
(Да, видно, надоумила
Владычица!..) Как брошусь я
Ей в ноги: «Заступись!
Обманом, не по-божески
Кормильца и родителя
У деточек берут!»
 
 
«Откуда ты, голубушка?»
Впопад ли я ответила —
Не знаю… Мука смертная
Под сердце подошла…
 
 
Очнулась я, молодчики,
В богатой, светлой горнице,
Под пологом лежу;
Против меня – кормилица,
Нарядная, в кокошнике,
С ребеночком сидит.
«Чье дитятко, красавица?»
– «Твое!» Поцеловала я
Рожоное дитя…
 
 
Как в ноги губернаторше
Я пала, как заплакала,
Как стала говорить,
Сказалась усталь долгая,
Истома непомерная,
Упередилось времечко —
Пришла моя пора!
Спасибо губернаторше,
Елене Александровне,
Я столько благодарна ей,
Как матери родной!
Сама крестила мальчика
И имя: Лиодорушка —
Младенцу избрала…»
 
 
«А что же с мужем сталося?»
 
 
«Послали в Клин нарочного,
Всю истину доведали, —
Филиппушку спасли.
Елена Александровна
Ко мне его, голубчика,
Сама – дай Бог ей счастие! —
За ручку подвела.
Добра была, умна была,
Красивая, здоровая,
А деток не дал Бог!
Пока у ней гостила я,
Всё время с Лиодорушкой
Носилась, как с родным.
 
 
Весна уж начиналася,
Березка распускалася,
Как мы домой пошли…
 
 
Хорошо, светло
     В мире Божием!
     Хорошо, легко,
     Ясно на сердце.
 
 
Мы идем, идем —
     Остановимся,
     На леса, луга
     Полюбуемся,
     Полюбуемся
     Да послушаем,
     Как шумят-бегут
     Воды вешние,
     Как поет-звенит
     Жавороночек!
     Мы стоим, глядим…
     Очи встретятся —
     Усмехнемся мы,
     Усмехнется нам
     Лиодорушка.
 
 
А увидим мы
     Старца нищего —
     Подадим ему
     Мы копеечку:
      «Не за нас молись, —
     Скажем старому, —
     Ты молись, старик,
     За Еленушку,
     За красавицу
     Александровну!»
 
 
А увидим мы
     Церковь Божию —
     Перед церковью
     Долго крестимся:
      «Дай ей, Господи,
     Радость-счастие,
     Доброй душеньке
     Александровне!»
 
 
Зеленеет лес,
     Зеленеет луг,
     Где низиночка —
     Там и зеркало!
     Хорошо, светло
     В мире Божием,
     Хорошо, легко,
     Ясно на сердце.
     По водам плыву
     Белым лебедем,
     По степям бегу
     Перепелочкой.
 
 
Прилетела в дом
     Сизым голубем…
     Поклонился мне
     Свекор-батюшка,
     Поклонилася
     Мать-свекровушка,
     Деверья, зятья
     Поклонилися,
     Поклонилися,
     Повинилися!
     Вы садитесь-ка,
     Вы не кланяйтесь,
     Вы послушайте,
     Что скажу я вам:
     Тому кланяться,
     Кто сильней меня, —
     Кто добрей меня,
     Тому славу петь.
     Кому славу петь?
     Губернаторше!
     Доброй душеньке
     Александровне!»
 

 
Замолкла Тимофеевна.
Конечно, наши странники
Не пропустили случая
За здравье губернаторши
По чарке осушить.
И, видя, что хозяюшка
Ко стогу приклонилася,
К ней подошли гуськом:
«Что ж дальше?»
 
 
     – «Сами знаете:
Ославили счастливицей,
Прозвали губернаторшей
Матрену с той поры…
 
 
Что дальше? Домом правлю я,
Рощу детей… На радость ли?
Вам тоже надо знать.
Пять сыновей! Крестьянские
Порядки нескончаемы, —
Уж взяли одного!»
 
 
Красивыми ресницами
Моргнула Тимофеевна,
Поспешно приклонилася
Ко стогу головой.
Крестьяне мялись, мешкали,
Шептались. «Ну, хозяюшка!
Что скажешь нам еще?»
 
 
«А то, что вы затеяли
Не дело – между бабами
Счастливую искать!..»
 
 
«Да всё ли рассказала ты?»
 
 
«Чего же вам еще?
Не то ли вам рассказывать,
Что дважды погорели мы,
Что Бог сибирской язвою
Нас трижды посетил?
Потуги лошадиные
Несли мы; погуляла я,
Как мерин, в бороне!..
 
 
Ногами я не топтана,
Веревками не вязана,
Иголками не колота…
Чего же вам еще?
Сулилась душу выложить,
Да, видно, не сумела я, —
Простите, молодцы!
Не горы с места сдвинулись,
Упали на головушку,
Не Бог стрелой громовою
Во гневе грудь пронзил,
По мне – тиха, невидима —
Прошла гроза душевная,
Покажешь ли ее?
По матери поруганной,
Как по змее растоптанной,
Кровь первенца прошла,
По мне обиды смертные
Прошли неотплаченные,
И плеть по мне прошла!
Я только не отведала —
Спасибо! умер Ситников —
Стыда неискупимого,
Последнего стыда!
А вы – за счастьем сунулись!
Обидно, молодцы!
Идите вы к чиновнику,
К вельможному боярину,
Идите вы к царю,
А женщин вы не трогайте, —
Вот Бог! ни с чем проходите
До гробовой доски!
К нам на ночь попросилася
Одна старушка Божия:
Вся жизнь убогой старицы —
Убийство плоти, пост;
У гроба Иисусова
Молилась, на Афонские
Всходила высоты,
В Иордань-реке купалася…
И та святая старица
Рассказывала мне:
«Ключи от счастья женского,
От нашей вольной волюшки
Заброшены, потеряны
У Бога самого!
Отцы-пустынножители,
И жены непорочные,
И книжники-начетчики
Их ищут – не найдут!
Пропали! думать надобно,
Сглонула рыба их…
В веригах, изможденные,
Голодные, холодные,
Прошли Господни ратники
Пустыни, города, —
И у волхвов выспрашивать
И по звездам высчитывать
Пытались – нет ключей!
Весь Божий мир изведали,
В горах, в подземных пропастях
Искали… Наконец
Нашли ключи сподвижники!
Ключи неоценимые,
А всё – не те ключи!
Пришлись они – великое
Избранным людям Божиим
То было торжество —
Пришлись к рабам-невольникам:
Темницы растворилися,
По миру вздох прошел,
Такой ли громкий, радостный!..
А к нашей женской волюшке
Всё нет и нет ключей!
Великие сподвижники
И по сей день стараются —
На дно морей спускаются,
Под небо подымаются, —
Всё нет и нет ключей!
Да вряд они и сыщутся…
Какою рыбой сглонуты
Ключи те заповедные,
В каких морях та рыбина
Гуляет – Бог забыл!..»
 

1873