Текст книги "Остров Пасхи"

Моаи учатся ходить

«Дорогой господин Павел!

Я был очень удивлен, когда увидел фотографию копии статуи с острова Пасхи.

На фото статуя перемещается на катках с помощью многих рычагов, что мне вполне понятно. Но на другом снимке кажется, что Вы передвигаете статую в положении стоя, и трудно понять, как, собственно, Вы это делаете.

Был бы весьма рад, если бы Вы прислали мне подробное описание, и хочу Вас поздравить с идеей провести эксперимент с бетонной копией.

С пожеланием всего лучшего Тур Хейердал»

«Наш самолет приближался к месту назначения, и через несколь – ко минут мы увидели внизу Рапа Нуи – знаменитый остров Пасхи.

Я летел вместе с экспедицией, возглавляемой Туром Хейердалом, и со съемочной группой шведского телевидения, состоящей из четырех человек. Тур Хейердал и его спутник, профессор Арно Скейлсволд, через тридцать лет возвращались на остров Пасхи.

Пока мы медленно облетали вулкан, на его желтом травянистом склоне появилась группка мелких черных точек. Я, замерев, следил, как точки постепенно принимали очертания каменных статуй моаи, этих таинственных королев острова Пасхи.

Я оглянулся и увидел Тура, невозмутимо сидевшего в среднем ряду кресел, спокойно обсуждавшего что-то с киногруппой и совсем не разделявшего воодушевления пассажиров. Когда мы выходили из самолета, у меня в руках оказалось две сумки, моя и Хейердала. Он попросил помочь ему.

Церемония встречи превратилась в довольно утомительную работу. У трапа нас ждала ликующая толпа во главе с молодым высоким человеком в очках. Это был губернатор острова известный археолог и друг Тура Хейердала доктор Серхио Рапу. Островитяне, увидев старых знакомых, обнимали их и выкрикивали рапануйское приветствие – «иа ора на».

Я стоял недалеко от Тура и завистливо смотрел на пестрые цветочные ожерелья, которые островитяне один за другим надевали ему на шею. Вокруг царила фантастическая неразбериха, но у меня было достаточно времени, чтобы все рассмотреть. Вдруг кто-то из них, наверно, пожалев меня, с приветливым «иа ора на» повесил и мне на грудь огромный венок. На краю аэродрома нас ожидал местный фольклорный ансамбль. Музыканты, в юбочках из травы и таких же повязках на лбу, завели темпераментную мелодию и вдохновенно запели. Как только мы приблизились, вперед со страшным криком выскочили два воинственно раскрашенных дикаря. Но Хейердал с олимпийским спокойствием наблюдал их угрожающие движения: он знал, что за этим последует. Дикари, крича и пританцовывая, сложили к его ногам подношения: живых цыплят, связанных за ноги, сладкий картофель в корзинке, сплетенной из пальмовых листьев, и гроздь бананов.

Тут музыка успокоилась, в ней появились более мелодичные тона, и на площадку, ритмично раскачиваясь, вышли девушки. Повязки на лбу и юбки у них были из белых перьев, которые разлетались в стороны в бурном ритме танца. Я поставил на землю обе сумки и с фотоаппаратом над головой стал пробираться к танцовщицами. Я должен был сделать снимок на память».

Для меня остров Пасхи начался задолго до этого путешествия. Еще дома, в Страконице, я попытался разгадать одну из тайн Рапа Нуи, и, как мне кажется, небезуспешно.

Древние каменщики вытесали на склоне кратера вулкана Рано Рараку больше семисот статуй разной величины. Некоторых готовых гигантов переправили на расстояние от нескольких сот метров до шестнадцати километров! Как им это удалось при тогдашних примитивных орудиях и без тягловых животных, о которых в ту пору на острове еще не знали?

Что же было под рукой у тогдашних островитян? Канаты, деревянные рычаги, камни, чтобы подкладывать под основание, и человеческая сила. Не так уж мало. Но достаточно ли подобных подручных средств для перемещения колоссов в несколько десятков тонн весом? И главное, как они ухитрились при транспортировке ни капельки не повредить поверхность истуканов?

Теорий о том, как проходило передвижение моаи, несколько. Первое, что приходит в голову, взять статую в руки и перенести. Нет, это не так просто. В Ла-Венте в Мексике провели любопытный эксперимент: тридцать пять человек, впрягшись в лямки, перенесли статую весом в тонну на семь километров. Но что возможно с небольшим изваянием, вряд ли получится с таким, которое в десять, а то и сто раз тяжелее.

Хорошо, но есть еще один способ – волоком.

Тур Хейердал еще во время первой экспедиции на острове по совету Педро Атана, старосты деревни, организовал интересное испытание. Сто восемьдесят рабочих, ухватившись за канаты, тянули десятитонную статую по земле. И она перемещалась. Чтобы не повредить изваяние, туземцы сделали деревянные сани, которые его предохраняли от трения о землю. Позже Тур Хейердал сам признал: этот метод не представляется реальным. Ведь выбранный им истукан был из самых маленьких, а чтобы волочить по земле гигантов, не хватило бы всего населения, жившего тогда на острове.

Тащить статуи волоком мне не кажется разумным еще по одной причине. Несколько десятков, а то и сотен человек, ухватившись за канаты, растянулись бы на десятки метров. И тогда непонятно, как древние островитяне расставляли моаи прямо на берегу. Чуть дальше – уже бурный неутихающий прибой и большая глубина. Те, кто волочил изваяние, здесь бы не нашли опоры для ног.

Не могли ничем помочь и островитяне. На все вопросы они отвечали одно и то же: «Статуи ходили сами».

Я еще и еще раз перечитывал книгу Хейердала «Аку-Аку» и рассматривал фотографии моаи. И вдруг осознал: островитяне утверждали, что статуи ходили сами, а мы почему-то не воспринимали это всерьез.

Конечно, поверить, что статуи ходили сами, мне мешал здравый смысл. А если им кто-то помогал? Наклонил, повернул… Ведь мы, передвигая тяжелый шкаф или бочку, всегда именно так и делаем. Наклоним на одну сторону, повернем, наклоним, повернем. У грузчиков в былые времена для такого способа был свой профессиональный термин – кантовать. Кантовали тяжелые грузы, с которыми иначе не справиться.

А можно ли кантовать огромную моаи?

Вопрос не давал мне покоя, и я решил проверить. Из глины по фотографиям я вылепил почти четырехметровую модель. Когда она высохла, я попытался ее наклонить. При наклоне 15° – 20° она начинала падать. Хотя наклон этот скорее всего необязателен. Поворачивая модель на твердой площадке, я могу приподнять чуть-чуть ее основание с одной стороны, и тогда она повернется в противоположную сторону. Но как статую наклонить? Достаточно ли завязать вокруг головы канаты и тянуть? Однако при подсчетах оказалось, что для наклона нужна довольно большая сила. Это меня озадачило: получалось, что в передвижении истуканов участвовало множество людей. Такой вариант мне не подходил. Правда, я рассчитывал статистическую силу при условии, что статуя стоит на твердой поверхности. На мягкой же почве результаты получились другие, и величина необходимой силы немного уменьшилась.

Первая часть задачи – наклон – оказалась легкой. Но была и вторая часть – поворот. Как заставить повернуть такой колосс? А как, собственно, выглядит основание моаи? На фотографиях и в книгах оно казалось прямым, но снимки были невысокого качества. А если основание закругленное, как утверждает Франсис Мазьер, то уменьшится и величина силы, нужной для наклона.

Удача пришла ко мне, когда одну из своих статей о возможности передвижения статуй острова Пасхи я послал в научный журнал. Там были снисходительны к начинающему автору и в конце концов мой материал опубликовали. В конце статьи я упомянул, что мы предполагаем правильность теоретических расчетов проверить на практике. Остров Пасхи довольно далеко, и мысль поехать туда и попробовать передвинуть парочку моаи, очевидно, показалась бы безумием… Ну а почему не попытаться сделать точную копию, например, у нас, в Страконице? Дни уходили один за другим, а я мысленно перебирал, с кем, из чего и как сделать статую. Дерево и камень я сразу отбросил – очень трудоемко. Нужно было найти способ и материал попроще.

На площадке за моим домом ребята постоянно играли в футбол, а вокруг сидели болельщики. Я решил обратиться к ним. Показал им чертеж статуи моаи и долго объяснял, зачем она мне нужна, из чего и как ее надо сделать. У большинства интерес быстро пропал. Но один – Мартин – сказал:

– Я бы попытался, если сумею.

Итак, нас было уже двое: Мартин Обельфальцер и я. Потом к нам присоединился брат Мартина Томаш, его товарищи Петр, Франта и еще много других.

Наконец я решил: модель будем отливать из бетона. Сделаем форму из глины, а способ отливки обсудим со специалистами. Нам повезло – дело было настолько курьезное, что многие, помогая, видели в нем забавное развлечение. Нам шли навстречу и совершенно незнакомые люди. Немалую роль в этом сыграла и опубликованная статья. Размер статуи предопределила доступная нам механизация. Не могли же мы сделать гиганта, которого бы не поднял ни один кран и не увез никакой грузовик. Высота 4,5 м и вес 10 – 12 т. Так мы решили, посоветовавшись со специалистами автомобильного транспорта.

Теперь нам оставалось только найти место. Да еще желательно, чтобы оно было недалеко от нашего дома и туда могла бы въехать нужная нам техника.

Площадку выделил директор среднего производственного училища в Страконице, помогали и члены организации Социалистического союза молодежи (ССМ) училища, и члены организации ССМ агростроительного треста, где я работаю.

Ну, вот глиняная форма и готова, мы торжественно залили ее бетоном, и он месяц застывал. Деньги за цемент для бетона я заплатил из собственного кармана, но то сказочное ощущение, когда автокран поднял статую и мы впервые увидели плоды своего труда, нельзя оценить никакими деньгами.

Настал момент, которого мы ждали более полугода. 8 декабря 1982 года. Серый осенний день. К испытанию все готово, и статуя стоит на центральной площади Страконице. Удастся испытание или все кончится большим конфузом? Главное, чтобы никто не пострадал, это самое важное. А вдруг статуя упадет?

Вероятность неудачи была велика. Для страховки я выпросил автокран, чтобы он во время испытания удерживал статую от падения.

Ребята мне помогали как могли и, главное, верили, что наш эксперимент пройдет хорошо.

– Все готовы?

Наклоняющие держали веревки, укрепленные на голове модели, и ждали команды. Те, кто тянул поворачивающие канаты, должны были придать нашему бетонному гиганту движение вперед.

– Взяли! Канат натянулся, ребята перехватили его, пока было можно, – ничего. Ослабили на минуту напряжение, чтобы получше ухватиться, и снова потянули. Опять ничего.

– Не идет! Нашу неудачу видели и зрители. К двум канатам, идущим от головы модели, встали новые люди, но всем не хватало места. Что дальше? Сделали перекладину, чтобы удобнее было держать канат. Руки добровольных помощников быстро передали деревянный брусок, привязали его к веревке. Это было уже лучше.

– Начали!

Наклон в другую сторону, поворот в противоположную – первый шаг! Ура! Она ходит!

С меня разом свалились все заботы предыдущих дней. Ребята радовались не меньше меня. Чтобы определить необходимое количество людей, мы постепенно – по одному – уменьшали число стоявших у канатов. Оказалось, что для наклона нужно восемь, а для поворота – девять человек. Всего семнадцать.

В конце мая 1985 года мне позвонил товарищ, с которым я уже год не виделся. Вместо обычного «здравствуй, как дела?» он огорошил меня вопросом:

– Ты едешь с Хейердалом на остров Пасхи?

О предстоящей экспедиции я не имел ни малейшего представления, о чем и сообщил приятелю. По его совету я нашел номер газеты «Млада фронта» и прочел: «Норвежский ученый Тур Хейердал, который в 1955 – 1956 годах пересек на бальсовом плоту «Кон-Тики» Тихий океан, организует очередную экспедицию. По желанию норвежского музея «Кон-Тики» он проведет археологические раскопки на острове Пасхи. Полный сил и энергии семидесятилетний ученый предполагает отправиться в экспедицию в будущем году. Она будет посвящена раскопкам ритуальных предметов и других исторических памятников».

У меня закружилась голова. Поехать с Хейердалом на родину моаи! Несбыточная фантазия. К счастью, я быстро взял себя в руки и прочел заметку еще раз. Экспедиция отправляется через полгода. Может ли заинтересовать Хейердала наш эксперимент?

Я долго колебался, но потом с помощью друга, знающего английский, описал наш опыт, отправил письмо и стал ждать. Я считал дни и мысленно представлял, как известный ученый держит листок в руке, снисходительно улыбается и бросает его в корзину.

Но через три недели пришел ответ. Тура интересовали детальные подробности нашего эксперимента. Мы написали второе письмо на нескольких страницах и приложили фотографии нашей «шагающей страконицкой моаи».

И снова пришел ответ от Тура Хейердала. В нем было приглашение участвовать в экспедиции.

К первой моаи я подходил со смешанным чувством: похоже на нашу, страконицкую? Не похожа? Я нетерпеливо ускорил шаг и обогнал остальных членов экспедиции. Взглянул на нижнюю часть лежащего гиганта, и сердце запрыгало от радости. Основание было таким, как я предполагал, – не совсем прямое, но и не слишком закругленное. Пока я прощупывал его, подошла вся группа. Началась оживленная дискуссия о том, что нам нужно для успешного проведения эксперимента.

После обеда мы отправились к кратеру вулкана Рано Рараку. Поднялись на вершину. Вид на озеро внутри кратера для меня не был совсем неожиданным, перед приземлением мы довольно долго покружили над Рано Рараку. Озеро, метров триста в диаметре, лежит в мелкой продолговатой чаше в жерле вулкана. Его темно-синяя поверхность резко контрастирует с зеленым тростником, растущим вдоль берегов, и с черно-красными породами кратера, которые покрыты редкой травой. На вершине выступают два черных пика скал, которые поднимаются вверх на южной стороне кратера. Под ними стоят несколько десятков полуприсыпанных моаи. Эти статуи были высечены внутри кратера и так там и остались. Ни одна из них не стронулась с места. В этом мы убедились, рассмотрев отдельные статуи и снаружи и внутри кратера.

На побережье, в стороне от деревни, расположена Тагаи – отреставрированная недавно древняя ритуальная площадка размером с квадратный километр. Сторону, обращенную к океану, образуют три каменные платформы агу с истуканами: на одной их – пять, на двух других – по одному. Посредине между платформами проходит дорога шириной метров пятнадцать, вымощенная каменными плитами.

Никогда раньше не приходило мне в голову, как огромны эти статуи, сколько усилий и материала потребовалось на их создание. Древние неутомимые ваятели не только вытесали моаи и разместили их по всему острову. Они еще для каждой построили обширные величественные постаменты. А может, наоборот? Сначала на берегу океана построили платформы агу и только много позже догадались украсить их моаи?

Как же выглядит платформа агу?

Это ровная либо слегка наклоненная к морю площадка длиной от десяти до ста метров и шириной около пятидесяти. Большинство агу расположено прямо на берегу, и от воды их отделяет только стена шириной 1 – 2 м. Собственно говоря, стена – это пьедестал для моаи. Его высота 3, а бывает и 6 м. Островитяне строили такую стену из больших камней, умело положенных один на другой. На некоторых агу каменные плиты так точно пригнаны друг к другу, что диву даешься. На первый взгляд они напоминают знаменитые постройки инков Южной Америки. Плиты обработаны мастерски, никаких зазоров между ними нет. Такие агу, по-видимому, относятся к раннему периоду заселения, а о том, доказывают ли они связь острова с индейскими цивилизациями Южной Америки, ученые спорят и до сих пор.

Между стеной-пьедесталом и платформой лежит наклонная плоскость под углом 15 – 20°. Она выложена рядами черных валунов, которые служат своеобразным украшением. Так выглядели агу во времена, когда тут проходили культовые церемонии и погребения высокопоставленных особ племени. Сегодня большинство из 244 агу лежат в развалинах. Они пали в неравном бою со временем, людьми и природой. Несколько восстановленных агу – заслуга доктора Уильяма Мюллоя. Он был участником первой экспедиции Тура Хейердала и потом несколько раз возвращался на остров, чтобы продолжить раскопки и реставрировать разрушенные памятники. Рапа Нуи его очаровал, и он не хотел оставаться без преемников. Он выбрал несколько одаренных детей островитян и дал им возможность изучать археологию в университетах на континенте. Наш хозяин, Серхио Рапу, один из них. Когда доктор Мюллой умер, его последователи поставили ему в Тагаи памятник.

После обеда мы снова отправились к Рано Рараку, нашей целью было осмотреть стоящие на его склоне моаи.

– А что это у той моаи на лице? И на подбородке? Арно, пожалуйста, посмотри, что означают эти линии на лицах изваяний?

– Это щели от выпавших камней. Сам видишь, как они выветрены.

– А может, это татуировка? – не успокаиваюсь я. Когда-то я прочел, что первые обитатели острова увлекались татуировкой. Особенно аристократия. А поскольку статуи представляли вождей племени или высокородных особ, почему бы на них тоже не могла быть татуировка?

– Нет, это не татуировка, – вмешался в дебаты Тур, подходя к нам. – Туф, из которого они сделаны, содержит куски твердого минерала – ксенолита. Когда туф выветривается, минерал выпадает, и остаются трещины. Необходимо в самое ближайшее время найти средство для консервации статуй. Иначе со временем от них ничего не останется.

– Но хоть кто-нибудь о них заботится? – возмутился я.

– Да. ЮНЕСКО провела конкурс на лучшее предложение, как сохранить моаи. И даже один из проектов принят. Но нет денег. А когда люди увидят фильм об экспедиции и твоем эксперименте, они спохватятся и начнут искать источники для финансирования, – растолковывает мне Тур и заговорщицки улыбается.

Однажды Тур пригласил двух островитян, старого Леонардо и его сестру, утверждавших, что они знают песни древних рабочих, передвигавших изваяния.

Тур дал знак операторам, чтобы приготовили камеры, и старая женщина тихо запела. Леонардо закрыл глаза, стал медленно раскачиваться и, поворачиваясь в сторону, противоположную наклону, делал шаг вперед. Постепенно он продвигался к камерам. В его движениях было что-то комичное и одновременно таинственное. Когда перестала стрекотать камера, Леонардо был страшно доволен – он попал в фильм.

На следующий день мы начали раскопки на равнине у подножия Рано Рараку, где несколько поваленных истуканов лежали головой на юго-запад, параллельно побережью. Мы высказали предположение, что они упали в процессе передвижения к платформам агу.

Если действительно было так, значит, именно здесь пролегал древний путь, по которому передвигались моаи. Где же искать?..

Самое простое – попытаться копать у основания лежащих гигантов. Со времени их падения, за небольшим исключением, их никто не трогал.

Серхио Рапу нам объяснил, что прямо под упавшими великанами, возможно, есть и остатки древних растений. Здесь хватит работы для обширных раскопок, которые он планирует провести в будущем.

Серхио показал нам на одну из лежащих статуй, и у ее основания археологи Гонзало и Арно обозначили прямоугольник, где собирались копать. Раскопки дали бы нам ответ, нужны ли для передвижения моаи специально подготовленные дороги. Расчеты и страконицкий опыт подсказывали, что не нужны. Но не сделал ли я ошибку в своих расчетах? Окончательный ответ могло дать только дальнейшее исследование. Понятно, что я горел любопытством.

Археологи наметили границы раскопок, островитяне-помощники сняли дерн, и ученые начали аккуратно снимать слои земли. Первое, что мы обнаружили, были два камня средней величины, лежавшие по обе стороны от основания истукана. Какой цели они служили? Возможно, древние мастера подкладывали их под края основания, чтобы легче поворачивать моаи? Что-то подобное рассказывал старик Леонардо в Тагаи. Я тогда не особенно ему поверил, но и такое предположение нельзя отбросить. А может, это на самом деле то, что Леонардо называл «токи хака порореко моаи»? Тогда все мои выводы надо пересматривать.

Я представил себе, как должен выглядеть камень, чтобы его можно было подсунуть под край основания. Он должен быть плоским. Кроме того, обязательно легким: при скорости, с какой истукан раскачивается, его смогут обслуживать много людей.

Но ведь исполин раздавит камень, как пустой орех. Значит, камень должен быть таким прочным, чтобы выдержать давление гиганта. Но тогда он обязательно будет тяжелым. Сколько же человек нужно, чтобы подсовывать его под раскачивающуюся фигуру?

В течение дня в выемках, оставшихся после найденных камней, мы обнаружили целое поле более мелких. Опять вопросы. Что это? Остатки вымощенной дороги или что-то другое? Наученные первыми часами раскопок, мы решили пока не делать никаких выводов, углубить раскоп и подождать новых находок.

Работа подвигалась довольно медленно, и мы с операторами отправились в каменоломню на Рано Рараку, которая была не так уж далеко. В редкой траве повсюду лежали обломки ксенолита, твердого минерала, используемого древними островитянами как инструмент для обработки статуй. Называют их «токи» – молоток токи.

Когда прошло первое очарование, я стал рассматривать каждого истукана. Мне хотелось понять, как их создавали. Древние ваятели сначала обозначали всю фигуру, затем вырезали лицо и переднюю часть тела. Потом приходила очередь ушей, рук с длинными пальцами, сложенных на животе. После этого они освобождали со всех сторон вытесанный материал, и только нижняя часть спины оставалась соединенной с первородной скалой. Когда последнюю перемычку разбивали, моаи была свободна. Затем ее спускали вниз по склону и доделывали необработанную спину. В это время статуя уже была в положении стоя.

И тогда наступал самый важный момент – доставка изваяния, не повреждая отшлифованной поверхности, на одну из платформ агу. Но как древние мастера это делали? Вот вопрос, вокруг которого мы все топчемся уже много лет. Лицом к лицу с лежащими исполинами и, конечно, с самым большим из них – статуей высотой 21 м 80 см – я вдруг почувствовал, что мне стало страшно. Сейчас моаи казались самыми настоящими чудовищами, окаменевшими в момент рождения. Вызывающие восхищение творцы вытесывали истуканов головой вверх и вниз, и вправо и влево, как им было удобно. Я разглядывал многотонных великанов и думал, удастся ли вообще наклонить их? Здесь, в каменоломне, я казался себе осквернителем вечного покоя спящих исполинов, наглецом, засомневавшимся в сверхъестественном происхождении и могуществе гигантов.

С такими мыслями я подошел к огромной голове, у которой не было тела. Я несколько минут разглядывал ее, прежде чем понял – это же останки одной громадной моаи, расколовшейся при страшном падении откуда – то сверху. Очевидно, когда ее спускали со склона, она сорвалась, ударилась о скалу, и хрупкий туф не выдержал. Значит, у древних каменотесов, несмотря на многолетний опыт, тоже не всегда все получалось. Если предположить, что перемещением статуй занимались боги, то разве они могли ошибиться?

Из чисто профессионального интереса я зажал в кулаке токи и ударил. В ту же минуту по лицу больно ударили каменные крошки, а к ногам упал кусок отколовшейся скалы. Ладонь онемела: в погоне за научными впечатлениями я конечно же переусердствовал. Этот первый и последний удар вполне удовлетворил мой профессиональный интерес. Отколотый кусок я хотел взять на память, но ничего не получилось. Пока я крутил его в руке, у меня на ладо – ни осталась только горсть крупного песка. Внешние слои туфа в каменоломне действительно сильно выветрились.

То же, к сожалению, происходит и с поверхностью моаи. Работники музея в Сантьяго предупреждали нас, но я не думал, что дело зашло так далеко. Если у нас во время испытания так же легко отколется кусок основания статуи, последствия могут быть очень неприятными – и не только для исполина.

По мере того как раскопки продвигались вперед и из земли вылезали новые камни всевозможных размеров, наше удивление росло. Расширенный и законченный раскоп открыл нам большой каменный круг, внутри весь заполненный камнями. Камни, лежавшие по окружности, были крупными, а ближе к середине они становились мельче.

Все свидетельствовало о том, что мы открыли постамент для исполина. Каково же было его назначение? Вероятно, изваяние должно было простоять на своем каменном ложе довольно долго, и, чтобы оно не упало, в трещины между камнями были вбиты прочные молотки токи. Наверно, движение моаи было прервано, и статуя поставлена на временный «фундамент», допустим, из-за начала сезона дождей, когда все вокруг превратилось в жидкую грязь и дальнейшая транспортировка стала невозможной. Предположим, что так. Но в любом случае это не дорога. Серхио Рапу решил, что позже продолжит раскопки. Есть надежда, что в будущем они помогут найти правильный ответ.

Наше внимание переключилось на другую проблему. С первого дня, разглядывая и изучая изваяния, мы искали такое, какое подошло бы для запланированного испытания. Еще совсем недавно я наивно предполагал, что у нас будет неограниченный выбор. Конечно, я понимал, что мы не сможем воспользоваться полностью готовыми истуканами из каменоломни, не рассчитывал и на полузасыпанных гигантов на склонах вулкана Рано Рараку или на исполинов с реставрированных площадок агу.

Но действительность оказалась много хуже. Из семисот изваяний, разбросанных по острову, Серхио Рапу предложил нам всего лишь двадцать. Десятки упавших колоссов на площадках или вдоль дорог трогать нельзя: они сохраняются в том положении, в каком их нашли. Из двадцати предложенных Серхио некоторых отклонила киногруппа, потому что пейзаж, окружающий эти моаи, не отвечал требованиям съемки. Ну а из оставшихся выбирать, к сожалению, было нечего. Кроме того, из конкурса истуканов пришлось исключить те изваяния, у которых были деформированы эрозией основания или отколоты большие куски.

Результаты поисков были самые неутешительные. Теперь я уже не удивлялся, вспоминая, что работники музея Сантьяго на нашу просьбу предоставить статую для испытаний вначале ответили вежливым, но непреклонным отказом. Двухчасовая беседа была мучительной: мы были совершенно обессилены, даже всегда тщательно одетый Гонзало позволил себе снять пиджак и ослабить галстук. Обычно спокойный и выдержанный Тур сжимал кулаки, ломал пальцы и поднимал глаза к потолку, не понимая причин неуступчивости чиновника.

Был момент, когда все в отчаянии замолчали, и я, улучив минутку, предложил еще один вариант: мы сделаем прямо на острове свою копию, вроде той бетонной, что была в Страконице. Мое предложение никому не понравилось. Тур хотел провести испытание с настоящей моаи, а сотрудники музея прекрасно сознавали, как их отрицательное отношение к эксперименту норвежского исследователя будет воспринято общественностью.

В конце концов мы получили согласие, но со столькими условиями и ограничениями, что права выбора у нас и быть не могло. Когда Серхио увидел нашу растерянность, он уступил и предложил один из стоящих исполинов. Мы не ждали ничего хорошего и поехали посмотреть на него.

В общем, он мне показался подходящим. Это был истукан среднего размера – высотой около четырех метров и весом тонн десять. Еще при первых осмотрах мы решили, что он мог бы подойти. Для предварительного испытания Серхио выбрал одну из статуй, которую вскоре собирались поставить перед входом в церковь. Пока же истукан лежал на площадке за деревенской почтой. Вечером, возвращаясь в отель, мы завернули посмотреть на него. Поскольку выбора все равно не было, а его основание более-менее сохранилось, я согласился. На следующий день меня освободили от других работ, чтобы я мог подготовить все необходимое для предварительного эксперимента.

На 30 января был назначен первый эксперимент с настоящей статуей моаи. Площадка за почтой, где находилось изваяние, напоминала небольшую ярмарку. Истукан лежал в раме из толстых веток, защищающих его от повреждения. Ожидавший нас автокран должен был поднять исполина вместе с рамой и поставить на место, которое я выбрал вчера.

Чем больше я узнавал островитян, тем лучше к ним относился, но их рабочий темп приводил меня в отчаяние. С площадки десять на десять метров, предназначенной для эксперимента, нужно было снять травяной покров. Пять человек стояли и ждали, пока приедет парень с мотокосилкой – они хотели дать товарищу заработать. Все утро до самого обеда мы трудились и перенесли истукана только на 15 м. При этом у нас был мощный автокран и десять помощников, которые привязывали, закрепляли статую.

Когда моаи наконец подняли и перенесли, в раме из веток она выглядела довольно уныло, но это мешало только фотографам. Меня же беспокоило только одно – насколько она устойчива. Основание было сильно деформировано эрозией. Для проверки я слегка толкнул истукана, он охотно качнулся, но не упал. Тур все видел и принял решение поправить основание, а эксперимент пока отложить.

Отложить эксперимент, когда у нас есть автокран, который будет страховать великана от падения, канаты и достаточно людей? Меня это страшно огорчило. И я предложил Туру хотя бы проверить, выдержат ли канаты нагрузку и правильно ли мы расставили рабочих.

Тур на минуту задумался, пожал плечами и согласно кивнул. Прошло немало времени, прежде чем помощники-островитяне привязали канаты и ухватились за них так, как было надо. Тур дал знак киногруппе. Поехали!

Я затаил дыхание и махнул рукой рабочим, которые прекрасно понимали, что надо делать, и натянули канаты. И все. Истукан не шелохнулся.

Это была самая горькая минута в моей жизни. Все с любопытством поглядывали на меня – ведь несколько часов назад исполин качнулся, когда я его слегка толкнул. Кажется, я понял: рабочие только натянули канаты, а должны были дернуть их с полной силой. Скорее всего, они считали, что выполняют необходимый обряд, а статую и без них передвинет некая таинственная сила.

Пришлось объяснить им, что от них требуется. Взялись.

Раздалось могучее «ге-е-е-ей», и опять натянулись канаты. Тяните же! Тяните! Наконец истукан качнулся. Я дал знак людям у поворачивающих канатов. Взяли! Поворот! Моаи, настоящая моаи острова Пасхи после нескольких столетий неподвижности сделала первый шаг!

– Ребята, быстро на противоположную сторону! Приготовились ко второму шагу. Взяли!

Наклон, еще один, и уже вполне приличный.

– Ге-е-е-й! Все разом! Все вместе! – И моаи выдвинула вперед другой бок и шагнула еще раз. Ходит! Она ходит!