Текст книги "Вклад в исправление прежних заблуждений философов Карлом Леонгардом Рейнгольдом"

II. CИСТЕМАТИЧЕСКОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ ОСНОВ БУДУЩЕГО И ПРОШЛОГО МЕТАФИЗИКИ

1. Понятие мира является исторической основой всей метафизики. Космогония была предварительным упражнением философствующего разума в его метафизических попытках. Эти последние поспешно начали с пантеизма, который искал конечное основание всех представлений и всего существования в существовании вселенной, и они должны будут закончить космологией, в которой мир как воплощение всех постижимых объектов, от души как непостижимого основания всех представлений – и от Божества как непостижимого основания всего существования этих объектов будут полностью отделены, и понятия Бога и души будут определяться простым отношением этих непостижимых вещей к постижимым.

2. Связь вещей, существенную в понятии мира, следует отличать от произвольной связи, вытекающей из соединения вещей по произвольным для нас целям, и от логической связи, вытекающей из расположения понятий вещей по их общим признакам (из группировки в виды и роды., и мыслить как связь между самими вещами, как реальную связь.

3. Эта реальная связь является либо внутренней – между субстанцией и акциденцией; либо внешней – между причиной и следствием; либо внутренней и внешней одновременно – между субстанциями, которые заявляют о своей общности. Никакой четвертый вид немыслим, и, таким образом, все возможные виды реальной связи исчерпываются тремя упомянутыми.

4. Существование объектов опыта обнаруживает себя во времени либо как длительность, либо как бытие друг за другом, либо как бытие одновременно, и длительные, последовательные и одновременно угасающие характеристики этих объектов воспринимаются, т.е. достигают нашего сознания через простые ощущения.

5. Но то, что длится, в той мере, в какой оно только ощутимо, лишено определенности, т. е. необходимости, регулярности, определенности длительности. И слишком быстрая, и слишком медленная последовательность воспринимаются как длительность, тем более поразительная, чем больше сходство между последовательными признаками и чем незаметнее последовательность отдаленных. Поэтому осознать необходимую и определенную длительность, установленную в самом объекте, можно лишь постольку, поскольку в объекте не просто ощущается, а мыслится нечто, что не может быть чем-то следующим друг за другом, поскольку мыслится как субстанция. То, что определено в объекте, является субстанцией.

6. Одно, следующее за другим, в той мере, в какой оно только воспринимается, лишено той определенности, благодаря которой ему отводится необходимое, законное, определенное место во времени (A, B, C). То, что воспринимается как предшествующее в одно время, не воспринимается как действующее в другое, и наоборот; и даже если, например, А и В воспринимались как предшествующие, а другое – как действующее во все времена до сих пор, ни в коем случае нельзя с уверенностью заключить, что они всегда будут восприниматься в этом порядке, и что В не может, возможно, предшествовать А. Поэтому осознать необходимый и определенный характер А как предшествующего и В как последующего в самих предметах можно лишь постольку, поскольку в предметах не просто ощущается, но и мыслится нечто, в силу чего одно не может предшествовать, а другое не может следовать за ним, поскольку одно мыслится как причина, а другое – как вытекающее из него. Предшествующее, определяемое характером причины, называется причиной, вытекающее из нее, определяемое характером solge, называется следствием.

7. Одновременность, как бы далеко она ни была ощутима, лишена определенности, т.е. необходимости, закономерности, определенности единовременности. Как очень быстрая, так и очень медленная последовательность одинаковых изменений воспринимается как одновременность. Вещи также могут реально существовать одновременно в определенный период времени, которые становятся реальностью только друг за другом в другой период времени. Поэтому мы можем говорить о необходимом и определенном характере самих объектов. Два объекта не просто ощущаются, а мыслятся, в силу чего оба не могут быть друг после друга, оба должны быть одновременно, так как оба мыслятся во взаимной связи, один как причина определенных детерминаций в другом, а тот – определенных детерминаций в том. Одновременность, определяемая этим характером, называется общностью или конкуренцией.

8. Опыт – это осознание объектов восприятия в определенном контексте. Непосредственные объекты восприятия, или объекты, которые заявляют о себе сознанию только через ощущения, находят просто факт, который составляет содержание всего опыта.

9. Мы различаем эти факты на те, которые происходят в нас самих, и те, которые происходят в других, внешних по отношению к нам, и таким образом восприятие также распадается, а вместе с ним и опыт на внешний и внутренний.

10. Суть дела и сообщества, объявленного в этих двух, по сути, разных опытах, существенно различаются в том, что касается этого объявления.

11. Во внешнем опыте телесные субстанции возвещают нам себя как существенно различные, а во внутреннем опыте – субстанции, которые сами себя делят. К одним относятся происшествия, которые могут быть восприняты вне нас, следовательно, в пространстве, а сами субстанции представляются как упорно заполняющие то же самое в пространстве, следовательно, протяженные. К другим относятся происшествия, те изменения в нас, через которые мы имеем сознание, то есть идеи, которые не воспринимаются вне нас, а значит, и не в пространстве, и сами субстанции никак не представляются заполняющими пространство, а значит, непрерывными.

12. Во внешнем опыте о себе заявляют простые физические причины, действующие по механическим законам; во внутреннем опыте в волевых актах нам заявляет о себе некая не подчиняющаяся никакому естественному закону гиперфизическая причина, способная действовать по нравственным законам. Все ощутимые изменения в пространстве – это движения, и через внешний опыт невозможно прийти к какой-либо иной причине, чем та, действие которой состоит в движении, которое само должно быть следствием движения; действия же воли, происходящие во внутреннем опыте, должны мыслиться как такие, которые не являются следствиями других действий, но к которым волящий субъект определяет себя, действуя как абсолютная причина.

13. Во внешнем опыте о себе заявляет сообщество телесных субстанций, которое называется физическим миром, а во внутреннем мире – сообщество мыслящих и волевых субстанций, которое называется моральным миром. Первое может быть понято только последовательным ходом всех физических событий в соответствии с законами природы, второе – только последовательной закономерностью свободных действий. Оба мира вместе могут мыслиться как единое целое (вселенная, универсум только в той мере, в какой физический мир подчинен миру моральному.

14. Вещество алмаза будет испаряться через горящее зеркало, и даже если после этого распада останется что-то существенное, вещество алмаза будет уничтожено им. Природа каждой размытой субстанции состоит из состава, структуры, текстуры и т. д. определенных компонентов, которые нельзя считать неизменными. Элементы, которые в химии называют простыми, обладают лишь относительной простотой. Они являются последними, но не менее абсолютными, а лишь теми, к которым человек пришел путем предыдущих решений, и которые рано или поздно сами могут подвергнуться новым решениям. Вода, например, считалась простым элементом до тех пор, пока новейшая химия с помощью искусственного опыта не доказала обратное. Таким образом, абсолютное постоянство телесной субстанции не обнаруживается ни в одном опыте, и возникает вопрос: где же причина идеи абсолютной субстанции тела?

15. Насколько душа заявляет о себе через восприятие во внутреннем опыте, ей не хватает определенного характера субстанциональности. Преимущественная субстанция не может быть воспринята ни в пространстве, ни во времени как нечто постоянное. Не в пространстве, потому что иначе она должна была бы восприниматься как нечто вне нас, и не во времени, потому что то, что воспринимается только во времени, а не одновременно и в пространстве, может быть представлено в виде простого изменения, и только в виде изменения в нас. Действительно, представления также воспринимаются только как изменения в нас, и даже в мысли сохраняется не представление, а образ и сфера мысли. Субъект всех изменений в нас, субстанция, чьи акциденции находят идеи, и идентичность этой субстанции, которую мы сознаем от колыбели до могилы, лежит полностью вне всякого восприятия, и поэтому возникает вопрос: где лежит основание нашего представления о душе как об абсолютной субстанции.

16. Насколько следствия, происходящие во внешнем опыте, известны через восприятие, каждое из них не имеет абсолютной причины, полностью достаточной причины, полностью определенного характера причинности. Деятельность, благодаря которой одна телесная субстанция становится причиной движения другой, сама является движением и пока что следствием движения другой. Поскольку это относится к каждой причине движения в опыте, поскольку каждая из них мыслима только как следствие другого движения, каждая из них является лишь относительной, а не абсолютной причиной. Свойство материальных веществ, благодаря которому они остаются как в состоянии покоя, так и в состоянии движения до тех пор, пока их не выведут из него, обозначается названием силы инерции (vis inertiae..) Поскольку физика занимается явлениями материи, к которым относится и сопротивление, которое материя, как в покое, так и в движении, оказывает действию на нее, это сопротивление, однако, является проявлением силы; Это сопротивление, однако, является проявлением силы, поэтому в физике название силы можно сохранить для того проявления, которое является общим для всех тел, Но в метафизике, которая ищет абсолютные причины явлений, так называемая сила инерции может быть осмыслена только как простая неспособность материи причинить себе вред в другом состоянии – и сопротивление, которое покоящееся тело оказывает движущемуся или движущееся другому, основано только на состоянии либо покоя, либо движения, которое тело не дало себе. Поэтому достаточную причину этого сопротивления следует искать, помимо сопротивляющегося тела, в том, что привело его в состояние покоя или движения. Полностью достаточная причина, абсолютная причина изменения пространства (движения. должна быть такой, которая сама не является следствием другого изменения пространства; следовательно, она может мыслиться только как причина движения; и поскольку это лежит абсолютно за пределами всех чувственных восприятий, возникает вопрос: где лежит причина нашего представления об абсолютной, или первой, причине движения?

17. Насколько действия воли познаются из внутреннего опыта, они зависят от мотивов, которые всегда непроизвольны; они могут теперь, в случае нравственно добрых действий, совершаться в требованиях совести, которые существенно отличаются от требований похоти; или, в случае нравственно злых действий, в требованиях вожделения, которые противоречат требованиям совести, Эти мотивы, независимые от воли, находят причины тех следствий, которые мы приписываем воле; Поэтому, в какой мере она зависит в своих действиях от этих мотивов, можно мыслить только как относительную и вынужденную, но отнюдь не как абсолютную и свободную причину, Тем не менее, сущность нравственного и безнравственного действия состоит лишь в том, что причина одного не в неизбежном следствии разума по его закону, а причина другого – не в неизбежном действии непроизвольного желания, определяемого желанием или неудовольствием, а в свободном действии человека, независимого от обоих, который в одном случае делает закон против желания, в другом – желание против закона, определяющим способ разрешения, и в той мере, в какой он способен соотноситься с законом или преступать его. Вся разница между аморальным и безнравственным и между законным и нравственным поступками упирается и отступает в ту свободу, которая, будучи абсолютной причиной волевого акта, тем не менее лежит полностью вне сферы восприятия, и поэтому напрашивается вопрос: Где лежит основание нашего представления об абсолютной, или свободной, причине моральных и аморальных, т.е. действительных актов воли?

18. Насколько сообщество телесных субстанций познается через внешний опыт, в нем отсутствует то абсолютное или полное, что заключается во всеобщей закономерности, без которой физический мир ни в коем случае не может мыслиться как должное целое, как сообщество всех физических субстанций. Опыт отнюдь не знакомит нас ни со всеми этими субстанциями, ни даже со всеми качествами известных среди них: и мы выходим за пределы возможностей опыта, если переходим от закономерности, которую не встречаем даже последовательно в немногих известных, к последовательной закономерности бесконечно многих неизвестных. Связь между существенно различными законами различных явлений нам совершенно неизвестна и не распознается никаким опытом. Химические явления и их законы никак не могут быть выведены из механических, а органические – из тех и других, ни рассматриваемых отдельно, ни взятых вместе; а явления животности, – и человечности, – разумных, мыслящих и волевых существ даже не заявляют о себе как таковых во внешнем опыте. Возникает вопрос: что лежит в основе нашего представления об абсолютном или универсальном сообществе субстанций, составляющем физический мир?

19. Моральный мир, или всеобщая, абсолютная общность между свободными субстанциями, может быть понята только в той мере, в какой все эти субстанции подчиняются одному и тому же закону воли и признают его обязательный характер. Но все, что мы можем с уверенностью знать о правомерности наших собственных действий из внутреннего опыта, – это их законность или незаконность. Является ли законное действие нравственно хорошим, т.е. прекрасным, не проистекающим ни из какого другого намерения, кроме как ради законности, или же незаконное действие возникло из нашей свободы или из непроизвольного желания, не может быть доведено до полной уверенности никаким восприятием. Те учреждения в мире, о которых мы вынуждены судить по моральным законам, политические и религиозные, не только не имеют достоверного характера морали, но в большинстве своих проявлений находятся в (по крайней мере, материальном) противоречии с моралью своей явной незаконностью. Если те немногие вещи, в которых они не противоречат моральному закону, могут быть полностью объяснены просто неморальными причинами, стечением благоприятных обстоятельств и эгоистическим благоразумием, дорого купленным бесчисленным печальным опытом, то природа большинства установлений веры и позитивных законов во всех без исключения системах религии и формах правления свидетельствует либо о преобладающей тенденции к моральному злу в человеческой природе, либо, по крайней мере, о полном незнании морального закона. Если к этому добавить тот факт, что даже среди наших профессиональных моралистов нет согласия по главному вопросу о том, что подразумевается под моралью, законом и свободой воли, то можно не сомневаться, что представление о моральном мире может быть основано так же мало на внутреннем опыте, как и на внешнем; и возникает вопрос: на чем основана наша идея абсолютного сообщества между субстанциями, наделенными волей, которое составляет моральный мир?

20. Поэтому метафизика должна была и продолжает решать следующие шесть проблем:

1. Что является основанием для идеи абсолютной субстанции тела?

2. Где основание идеи об абсолютной субстанции души?

3. Где находится основание идеи абсолютной или первой причины движения?

4. Где находится основание идеи абсолютной или свободной причины моральных и аморальных действий?

5. Где находится основание идеи абсолютной общности телесных субстанций или физического мира?

6. На чем основано наше представление об абсолютном общении между волевыми субстанциями, или о моральном мире?

21. Ввиду общности их содержания, эти шесть проблем могут быть прослежены до следующих трех:

1. На чем основано наше представление об абсолютных субстанциях?

2. – абсолютных причин?

3. – абсолютных сообществ?

22. Эти три проблемы можно разбить на следующие две:

1. В чем причина идеи субстанций, причин и сообществ в целом?

2. Где причина идеи абсолюта?

Изложение основ будущей метафизики

23. В «Критике разума» показано, что идеи субстанции, причины и собщности ни в коем случае не вытекают из опыта, но лишь из способности понимания, которая принадлежит к возможности опыта и предшествует всему опыту в разуме, и что субстанциальность, причинность и сообщность изначально являются не чем иным, как тремя формами идей, свойственных пониманию и основанных на институте его тонкой способности, формами, которые с идеями и через них в отношении объектов должны стать характеристиками их как воображаемых, но по этой самой причине не могут сами по себе принадлежать вещам.

24. Особенность ассоциации заключается в том, что, во-первых, она связывает чувственные представления, составляющие ее материалы, и тем самым подчиняет их формам действий разума; во-вторых, она предоставляет разуму непосредственные материалы, которые существуют в способах связи разума.

25. В первом рассмотрении запечатлеваются чувственно представленные вещи, в том, насколько разум возвышает их до объектов своих идей (понятий., в том, как далеко он представляет их через свои идеи, формы этих идей, которые в представленной им как таковом вещи составляют, между прочим, характеристики субстанции, причины и общности.

26. Именно потому, что идеи разума относятся к объектам только через их материал, существующий в чувственных представлениях, и поскольку формами чувственных идей, основанных априори в чувственности, являются пространство и время, характеристики субстанции, причины, общности могут сочетаться только с пространством и временем и что, то, что должно быть подкреплено этими двумя формами чувственного воображения как материальное и, следовательно, нечто заполняющее пространство и время, должно быть связано с реальными объектами. Поэтому субстанцию, представленную умом, можно представить только как существующую в том, насколько она простирается, в пространстве и изменяется в нас (ощущением. во времени, – причина, представленная умом только как изменение пространства, которое ведет себя с другим как причина следствия, – сообщество, представленное умом только как соединение того, что находится в воспринимаемом и ярком…

27. Поэтому субстанция, причина и общность, воображаемые через разум и чувственность, могут быть объявлены только во внешнем опыте, а его субстанциальность, причинность, сообщение обусловлены состоянием восприятия и ощущения. Они связаны с формальностью восприятия, пространства и времени, а также с материалом, выполняющим эти формы, которые должны быть даны с самого начала и объявлены ощущением, они относятся к структурному и осязаемому, только в той мере, в какой-то же самое ярко и ощутимо; поэтому они являются в худшем случае относительными субстанциями, причинами и сообществами, к которым характеристика Абсолюта не только не относится, но и почти противоречит.

28. Таким образом, ни одна телесная или физическая субстанция не может иметь характер абсолютно существующего или неизменного субъекта; ни одна телесная или физическая причина не может иметь характер абсолютно достаточной причины, и, следовательно, ни свободная причина, ни первая причина, ни телесная или физическая общность не могут иметь характер непрерывной причины.

29. Но относительное или условное не может мыслиться без абсолютного или безусловного, и мы пытаемся предпослать им нечто абсолютно существующее. Тому, что просто существует, абсолютно достаточную причину недостаточным причинам движения, а в случае неполного совпадения, насколько мы знаем, – полную, частью которой является последняя.

30. Так и субстанции, причины и сообщества, которые заявляют о себе во внешнем опыте и как таковые являются лишь относительными или условными, заставляют нас считать идею абсолютного или безусловного не чем иным, как пустой, беспочвенной, необоснованной идеей, основанной на воображении.

31. Воображающая субстанция, которая действует свободно посредством воли и принадлежит к моральному миру, и которая при таких характеристиках не может быть объектом другого опыта и не может заявить о себе через какую-либо сенсорную концепцию (ни восприятие, ни ощущение., может мыслиться только как субстанция и причина, независимая от условий сенсорного восприятия и ощущения, и только как член сообщества, независимого от обоих условий. Его нельзя представить ни как нечто устойчивое в пространстве, ни как нечто механически действующее, ни как часть механического целого, следовательно, только как абсолютную или безусловную субстанцию, причину и существующую в абсолютной или безусловной общности.

32. Но именно потому, что субстанция и свободная причинность воображающего субъекта, как и моральный мир в тех представлениях, которые мы имеем и можем иметь о нем, никоим образом не могут содержать ничего осязаемого и чувственного, они также не имеют ничего постижимого для нас; они могут и должны мыслиться через атрибут абсолютного или необусловленного, не будучи постигнуты посредством понимания, относящегося только к чувственно мыслимому.

33. Атрибут Абсолюта, таким образом, относится к субстанции души, причине актов воли, и к моральному миру непосредственно, без посредничества чего-то мыслимого, постижимого и относительного в них через понимание и чувствительность, – но к физической или телесной субстанции, причинам, действующим через движение, и к физическому миру, косвенно, через посредничество чего-то мыслимого, постижимого и относительного в них через понимание и чувствительность.

Где же тогда лежит основание идеи абсолютного или необусловленного?

34. Критика чистого разума показывает, что эта причина не может существовать отдельно от идеи первоначального устройства в вещах самих по себе, так же как она может существовать в чувственности и понимании, но реально присутствует только в самом разуме, а именно в первоначальном учреждении разума, существенном способе действия этого первоначального устройства разума.

35. Это подтверждается теорией способности воображения, построенной на самых общих фактах сознания, которая характеризует различные априорно обусловленные формы предчувствий следующим образом. Форма воображения в целом есть произведенное единство данного многообразия. Форма чувственного воображения есть произведенное единство многообразия, данного в простых впечатлениях. Форма понятия, или идеи, соответствующей ассоциации, есть произведенное единство многообразия, данного чувственными идеями. Форма идеи, или идеи, свойственной разуму, есть произведенное единство многообразия, данного понятиями, следовательно, в действиях света разума, в (множественности его) способов соединения.

36. В производстве формы как чувственной идеи, так и понятия, спонтанность субъекта зависит от условий, отличных от него самого, а именно: в случае чувственной идеи – от впечатления, заявляющего о себе через ощущение, а в случае понятия – от формы, основанной на чувственности, той чувственной идеи, которая является субстанцией понятия. Поэтому в обоих случаях она всегда производит только условные единства многообразия; в одном случае – единство многообразия, обусловленное впечатлением, в другом – единство многообразия, обусловленное формами чувственности, пространства и времени и ограниченное впечатлением, пространством и временем.

37. Однако, поскольку субстанция идеи заключается в понятиях как понятиях, в различных формах понятий, в многообразии связывания, свойственного пониманию, следовательно, она ни в коем случае не является чем-то данным отдельно от способа действия самой спонтанности, Спонтанность идеи через ее форму порождает не условную форму, зависящую от условий вне себя, привязанную к разумному и осязаемому, ограниченную впечатлениями, пространством и временем, а безусловное единство многообразного как форму, свойственную идее.

38. Именно поэтому это безусловное единство, или абсолют вообще, является необходимой и общей характеристикой любого объекта, представленного представлением разума, идеей, в котором оно должно быть связано с представлением об объекте.

39. Таким образом, характеристика абсолютного или безусловного основана только в разуме и приходит к субстанциям, причинам и сообществам только тогда и в той мере, в какой они представлены идеями, т.е. являются объектами идей разума; в то время как к тем же самым субстанциям, причинам и сообществам относится характеристика условного и относительного, которая основана в субстанции и в форме чувственного представления, следовательно, в чувственности. Одни и те же субстанции, причины и сообщества обладают свойством быть обусловленными и относительными, которое заложено в субстанции и в форме чувственной идеи, следовательно, в чувственности, только тогда и насколько они представлены понятиями, впечатлениями и ощущениями, то есть тогда и насколько они являются объектами идей интеллекта и чувственности.

40. Рассудок в связи с разумом представляет субстанцию, причину и общность абсолютно, – в связи с чувственностью относительно.

41. Поскольку субстанция души, причина актов воли, моральный и, как таковой, сверхчувственный мир не являются и не могут быть объектами чувственных представлений; Их можно представить только непосредственно через разум, или то, что называется чистым разумом, который не относится к чувственности через интеллект, и они ни в коем случае не могут иметь характеристики относительного, но только абсолютного, в то время как обе характеристики принадлежат телесным субстанциям, причинам, действующим через движение, и физическому миру, хотя и в противоположностях, где относительное в них означает постижимое, а абсолютное – непостижимое.

42. Поскольку характеристики относительного и абсолютного заложены только в способности воображения, они относятся только к воображаемым вещам как таковым, а вовсе не к вещам самим по себе. Поэтому вещь, представляемую разумом, бытие разума (ноумен., следует отличать не только от вещи, представляемой чувственностью, явления (феномен., но и от вещи самой по себе; атрибут абсолютного должен быть приписан только первому, атрибут относительного – только второму, но оба должны быть прямо отрицаемы для третьего.

43. Хотя мы уже давно отличаем видимость от бытия разума, мы ни в коем случае не отличаем бытие разума от вещей самих по себе, но скорее считаем, что преимущество разума в том, чтобы представлять вещи сами по себе.

44. Но поскольку идея разума, как по существу, так и по форме, основана только на спонтанности «воображения» субъекта, то вещь, воображаемая через эту идею, как воображаемая вещь, зависит только от способа воображения субъекта, тогда как под вещью в себе понимается вещь, которая par excellence независима от этого способа воображения.

45. В той мере, в какой чувственное представление должно содержать субстанцию, независимую от способности воображения субъекта, данную извне и потому основанную на вещах самих по себе, в этой мере чувственно представляемая вещь, внешний вид, гораздо ближе к вещи самой по себе, чем вещь, представляемая разумом, разумного существа.

46. Но поскольку вещь сама по себе в отрицательном понятии, которое возможно только для нее, может быть обозначена только характером плохого представления, следовательно, невозможно представить только через отрицательную мыслимую черту представления, то для этого необходимо только то представление, которое зависит только от воображения и которое, следовательно, только и способно представить худшее отрицательное, независимое от воображения. Вещь сама по себе может рассматриваться только как отрицательный ноумен. Будучи положительным ноуменом, он противоречит сам себе, это вообще немыслимо.

47. Характеристика: абсолютная субстанция обязательно и всеобще связана с относительными субстанциями другого опыта, как только разум мыслит эти субстанции, отличая относительное как таковое от абсолютного и соотнося первое со вторым, предполагает в абсолютном субъекте основание относительного, содержащегося в опыте, и закладывает нуменон в основание феномена.

48. Характеристика: абсолютная субстанция обязательно и универсально отличается от характеристик относительных субстанций. Она противоречит каждой из них, и они должны быть всеобще отрицаемы для абсолютной субстанции. Таким образом, не только все воспринимаемые характеристики (эмпирические), но и (трансцендентальные) характеристики числового единства, множественности, универсальности, количества, степени, сохраняемости и изменчивости в пространстве, протяженности и т.д., которые основаны на связи с чувственным восприятием и формами того же пространства и времени, не могут быть без противоречия приписаны абсолютной субстанции, лежащей в основе относительной, физической.

49. Поэтому было бы столь же непоследовательным утверждать, что явления все вместе принадлежат только одной абсолютной субстанции, как считал Спиноза, и что они принадлежат многим, как считали защитники монадологии.

50. Все, что можно знать об этом абсолютном субъекте, это то, что он не мыслится как относительный и что его следует отличать от вещи-в-себе. Поэтому, исходя из его понятия, нельзя решить, предполагает ли абсолютный субъект явлений отличную от себя первопричину или нет, что можно было бы сделать, лишь спутав его с вещью-в-себе.

51. Точно так же об абсолютной и первой причине изменений в пространстве (движении) нельзя знать ничего, кроме того, что она совершенно отлична от всех мыслимых, относительных и подчиненных причин в пространстве и времени и что к ним нельзя применить ни один из предикатов, относящихся к этим причинам.

52. Так, например, ни числовое единство, ни числовая свобода не могут быть отнесены к первой причине движений, поскольку эти предикаты могут применяться только к относительным причинам, мыслимым в пространстве и времени.

53. Именно это следует сказать об абсолютной общности между вашими телесными субстанциями, или о физическом мире.

54. Атрибут абсолютного относится к предмету сознания, который вообще не мыслим через чувственность, ни в пространстве (как нечто вне нас., ни во времени (как простое изменение., следовательно, не мыслим ни как относительная субстанция, ни как случайность, непосредственно через простой разум без посредничества понимания, относящегося к чувственным идеям.