Текст книги "Чур, Авось и Золотой телец – три источника и три составные части наших реформ"

Может ли паранормальная экономика стать нормальной?

Если коротко – может! При условии, что все стимулы, регуляторы и все доступные средства направить на это. Надо услышать проблемы производственников. Перемены к лучшему должны ощущать на себе люди и отражаться в реальной, а не виртуальной статистике: в росте числа занятых и реальных доходов, в росте производства в тоннах, метрах, штуках… Президент об этом говорит, но кому из чиновников это надо, если их доходы от производственных успехов не зависят – растут не от прибыли, а от должности, доходов бюджета и котировок на нефть. При этом должности растут как грибы в тёплую дождливую осень. Как быть, если нет у производственного бизнеса желания развиваться, конкурировать с импортом, увеличивать объёмы производства и сокращать затраты. Причина в том, что бизнес часто строится на обогащении лишь горстки людей, а государству до этого нет никакого дела. Часто сдать в аренду иностранным предпринимателям заводские помещения или золотые рудники выгодней, чем заниматься производством самим.

Кроме того, в стране всё построено на монополии, хотя теория утверждает, что абсолютной монополии не бывает.

Создан рынок не пойми чего: продавца или покупателя? С одной стороны, много покупателей, и продавец диктует условия. Но при этом покупателей платёжеспособных мало и поэтому продавцу приходится бороться за каждого клиента. Начинается всё с диктата поставщиков сырья. Пользуясь тем, что для них альтернативой является весь мировой рынок, они расценивают поставки по ценам ниже мирового рынка (обязательно в долларах США) для себя убытками. Переведите стоимость бензина в стране в доллары, и вы увидите, что колебания цены (в долларах) имеют сходство с колебаниями, например, в США (то падает, то растёт). Это значит, что доллар (как и при производстве металла, труб для газопроводов…) влияет на внутренний рынок страны непосредственно через цены и курс рубля к американской валюте. Это значит, выгоду при понижении цены получают те, кто получает доллары, а не рубли. Не экономика, не ВВП (какой бы ни был ППС) определяют нашу жизнь, а США – небольшой партнёр во внешней торговле, но гигантский отрицательный фактор влияния на нашу экономику. В стране для переработки оставляют не так много нефти, но хотят получать доходы не ниже, чем при реализации на внешнем рынке. Об этом я писал в статье про «Роснефть». Пример – недавние скандалы по контролю над ценами топливного рынка. С этим вынуждены считаться внутренние потребители. Любая администрация (недвижимости в городе или торговых площадей) диктует цены на то, чем владеет. В результате каждый квадратный метр для конечного пользователя арендой у нас как будто вылит из золота (потому что ориентирован на крупные иностранные торговые сети). 14 октября 2019 г. «Ведомости» сообщили, что средняя ставка аренды в Москве в премиальных торговых центрах 1 квадратного метра в год составляет 3500 евро (в Париже и в Хельсинки – 2450 и 1800 евро в год соответственно). Спросите любого отечественного конечного пользователя такой арендой, и он по поводу этой цены рассмеётся вам в лицо, потому что даже не в премиальных центрах, а на любом рынке такая стоимость аренды и даже больше – это обычная вещь. Наверно, в отличие от Парижа и Хельсинки. Торговые сети предоставят полки только тем оптовикам, которые обеспечат заполнение полок круглый год (это означает, что полки отданы импорту – Турции, Израилю, Средней Азии, Латинской Америке и т.д., производителю продукта с любой химической обработкой, обеспечивающей его сохранность, и своему производителю продукта с коротким сроком хранения некуда податься), чтобы с каждого метра получать прибыль. Отсюда диктат оптовиков, работающих преимущественно с импортом по номенклатуре и по ценам мирового рынка. Продавцу, контактирующему с конечным покупателем, не остаётся ресурса для ценового маневра. Это всё – признаки паранормальной экономики, не сориентированной на собственного производителя, которой трудно самой выбраться из этой паранормальности без разумной нормативно-налоговой базы и усилий государства, направленных не на узаконивание обязательного роста цен на инфляционную составляющую (например, тарифов ЖКХ), а на снижение затрат и снижение цен и тарифов, на ограничение любой монополии путём увеличения числа отечественных производителей. В нашей экономике меньше всего налоговых льгот – производству: ни в отношении инвестиций, ни в отношении преимущественного снабжения сырьём. В ЕС борются с инфляцией, у нас назначают рост тарифов и ВВП на процент инфляции (для бухгалтеров – коэффициент-дефлятор), в ЕС защищают своего производителя установлением квот, у нас де-факто защищают импорт. В разгар сбора урожая в российских садах, он так и остаётся на деревьях и кустах. Обязательная квота (в сезон – до 100%) на наличие отечественных товаров на прилавках (контролируемая соответствующими структурами) способствовала бы росту производства и снижению доли импорта. Для потребителя – снабжением натуральным продуктом.

Для настоящего бизнеса, заинтересованного в развитии, такая схема подчинения монополиям, тем более иностранным, связанным обязательствами с ограниченным кругом импортёров-оптовиков – это ненормально. Поэтому многие начинают своё дело от безысходности, а потом закрывают от бесполезности для себя. А значит и для государства.

В сборнике «Реформы: за чей счёт банкет?» я коснулся разных аспектов нашей экономической жизни. Предполагал, что многие вопросы поднял для осмысления и больше не буду волновать привилегированный ныне класс чиновников (впрочем, давно известно, что сытый голодного не разумеет), но жизнь есть жизнь, и новые заявления «радетелей» за интересы народа, совершенно неадекватно оценивающих ситуацию в стране, регионе или отдельно взятом аварийном доме, подкреплённые такой же статистикой, опять вызвали жгучее желание высказаться, и я снова сажусь за компьютер, чтобы достучаться до истины.

Сразу всплывает вопрос с картины Н. Ге «Что есть истина?».

В её поисках постараемся опираться только на факты. Или на расчёты на их основе. А факты таковы:

В 65 регионах мужское население не доживает до 60 лет, следовательно, не получает зарабОтанную пенсию вообще. Однако это не остановило пенсионную реформу. Реформа заключается всего лишь в невыплате заработанных денег. При этом удержание их в фонде проблему пополнения фонда никак не решает – экономится слишком незначительная сумма. Об этом более подробно я писал в статье «Пенсионная реформа: о чём умалчивают чиновники» (см. сборник «Реформы: за чей счёт банкет?»). По моим грубым подсчётам получалось, что максимум сэкономленных средств будет около 93 млрд. рублей. Экономист Масленников оценил эффект экономии за прошлый 2019 год совсем в мизерную сумму – 21,5 млрд. рублей (сумма получилась меньше, учитывая поэтапность реформы) – 0,79% от дефицита на выплату пенсий – очевидный аргумент в пользу бесполезности этой реформы.

Численность реально занятых в экономике – почти государственная тайна, потому что точно никто этого не знает. Открываем статистику и видим, что населения в работоспособном возрасте около 88 млн. человек, рабочих мест почти вдвое меньше, а рабочих рук почему-то не хватает. Я об этом писал в статье «Кому мешает жить призрак?». Поэтому приглашаются иностранные рабочие. Приглашают миллион, а их в каждом городе чуть не по миллиону, а то и больше. В предыдущих статьях я приводил данные Росстата на январь 2016 г. по среднесписочному составу – 41,6 млн. человек, т.е. тех работников, которые получали зарплату по ведомости. Вот только забыли уточнить: в списке только соотечественники или иностранцы тоже? В последующие годы эта цифра статистикой уже не даётся. Это значит, что она наводит на грустные размышления. Теперь публикуются данные выборочных обследований:

Но что это за статистика, если не даётся число обследованных. Вот где точно может пригодиться цифровизация – в учете занятых (они на каждом предприятии перечислены в ведомости на зарплату, которая проходит через банковскую систему и, следовательно, легко поддаётся учёту) и уровне зарплаты. Если этого учёта нет, значит, он не отвечает интересам политики трудовой занятости. Нам преподносят сведения, рассчитанные на выборочном обследовании (вместо того, чтобы взять эти сведения из конкретных документов) и выдают абстракции за настоящее искусство учёта. Не всех эти «художества» устраивают. Недаром дети, рассматривая в художественной галерее абстрактную картину говорят: так и я могу… Откуда нам знать, насколько репрезентативна эта статистика? Полагаться на грамотность и добросовестную ответственность учётчиков? Но ведь тогда правильно было бы в Примечании к таблице добавить число опрошенных в крупных городах, мелких и моногородах, в посёлках и деревнях. Во всех федеральных округах. Если опросили 100 тысяч человек, или даже миллион – это ни о чём. Тем более, если опрос проводили у ворот работающего предприятия, записав лишь 5 случайных неработающих прохожих. Т.е. она не должна искажать структуру исследуемого объекта. А как можно знать наверняка структуру трудовых ресурсов, не зная точно, какой процент занимают безработные, какой процент реально занимают иностранные рабочие. Если в части безработных берётся доля, официально зарегистрированная в Центрах занятости, а гастарбайтеров – по числу официально выданных разрешений, то всем ясно, что это намеренное искажение реальной картины. Сомневаюсь, что при обследовании обходили моногорода, деревни и сёла, вымирающие из-за отсутствия работы. Считается, что число опрошенных не имеет значения. В результате обследования получилось, что из числа Х лишь 5,2 тысячи – безработные. Т.е. на всю страну пустяшная цифра – 3–4 млн. человек. Да и тех становится всё меньше – почти всеобщая занятость, как при социализме, когда были сотни тысяч крупных производственных предприятий, а безработных (но не бедных) больше всего было в Грузии. И их знали. Сейчас власти не знают ничего, потому что нет никакого точного учёта. Подтверждением тому, например, являются следующие доступные нам сведения:

Налицо снижение численности безработных – удобная статистика. При этом в 2015 г. Роструд «ошибся», пользуясь методикой МОТ, в 4,3 раза (4264/1001), а в 2017 г. – в 5,1 раза (3967/776). Это означает только одно: всё реже люди регистрируются (или их регистрируют) в качестве безработных, т.к. пособия по безработице не гарантируют прожиточный минимум. И всё реже попадают в опросный лист. В Законе «О занятости населения в РФ» № 1032–1 от 19.04.1991 в редакции от 02.12.2019 в статье 31, п.4 сказано: «Период выплаты пособия по безработице не может превышать шесть месяцев в суммарном исчислении в течение 12 месяцев…». При этом надо 2 раза в месяц отмечаться. Отсюда делаем вывод: государство установило максимум трудностей, чтобы воспрепятствовать людям в регистрации в качестве безработных, и чтоб они шли зарабатывать любые копейки, если удастся устроиться самим. Через Центры занятости очень незначительное число относительно «неработающего» населения людей получили работу. Отсюда эффективность работы этих Центров не может быть оценена высоко.

Об этом же говорит и другая статистика Росстата:

Как видим, число выбывших всё время превышало число принятых на работу. Таким образом, можно утверждать, что за 18 лет число рабочих мест сократилось ещё на 9649,2 тысячи. Если к ним прибавить более 9,094 млн. официально зарегистрированных безработных в 1999 г., мы получим число тех, кто никак не вписывается в статистику занятых и безработных. А нам сообщают, что за последние 15 лет было создано 6 млн. новых рабочих мест. Это значит, в первой колонке таблицы итоговая цифра должна была стать больше, а в третьей колонке меньше на 6 млн. Правда, есть и такой вариант: действительно было создано 6 млн. рабочих мест. Только они как открылись, так и закрылись. Или другая версия: рабочие места созданы, но отданы преимущественно иностранным специалистом, а наши специалисты подались на заработки за границу. В любом случае статистика, как её не приукрашивай, свидетельствует: сокращение числа рабочих мест налицо.

Вот ещё официальная табличка по минимальной и максимальной заработной плате:

А как же заявление О. Голодец в феврале 2017 г. о том, что 4,9 млн. работников в стране получают на уровне МРОТ. Тогда это – 7500 рублей. А ТАСС сообщил 18 июля 2019 г. (https://tass.ru/ekonomika/6679757) со ссылкой на Росстат, что 775,46 тысяч россиян (2,9% от числа трудоспособных (?)) получают зарплату ниже установленного МРОТ. Еще 17,8% получают зарплату до 20300 рублей. Если совместить эти две информации, то можно предположить, что вряд ли 4,2 млн. человек резко улучшили своё материальное положение за 2018 год. Реально здесь, я думаю, вкралась ошибка: О. Голодец назвала цифру общую по стране, а ТАСС – по результатам выборочного опроса, тем более что трудоспособных у нас почти в 4 раза больше, чем по оценке ТАСС:

Впрочем, если не корректировать сведения ТАСС, может, и в самом деле в России работает всего 27,093 млн. человек? Ведь это близко к оценке, которую выше в статье «Кому мешает жить призрак?» я сделал на основании статистики возрастной группы от 25 до 45 лет. Если рамки сузить, то и выходит около 27 млн. человек. Итак, имеем противоречивую информацию. Попробуем её расследовать и сделать доступные нам выводы.

В книге «Реформы: за чей счёт банкет?» в одной из статей я тоже делал расчёты по данным официального выборочного опроса 27 млн. человек. Если предполагать, что в опросный лист (с целью установления размера доходов) включались не только граждане России, то неожиданная статистика Росстата с подачи ТАСС наводит на совсем грустные размышления. Делаем вывод, что некоторые чиновники позволяют себе высказываться более откровенно, чем официальная пропаганда, подкреплённая официальной статистикой. Используя эти откровения, можно констатировать, что Аппарат знает правду, но от нас её утаивает. 4,9 млн. человек – это 7,13% от трудоспособного населения (от 68765 тыс. человек в 2017 г.). Таким образом, мы получаем коэффициент корреляции – 2,45, позволяющий нам скорректировать данные выборочной статистики (17,8%*2,45=43,6%). Применив коэффициент можно утверждать, что около 44% работающего населения получает зарплату в пределах 20 тысяч рублей. Вот только остаётся загадкой – сколько всего россиян работает. Ведь из списочного состава, например, в торговле, значительную часть рабочих мест занимают иностранцы.

В упомянутой выше книге я много делал расчётов с целью поиска истины в отношении реальной заработной платы у нижнего звена занятых. В статье про НДС на примере автомобилестроения я отметил, что низкая зарплата рабочих не обеспечивает конкурентоспособность промышленной продукции в России. Но платить зарплату ниже – только если совсем не платить! А рабочие промышленных предприятий и так мало что могут себе позволить, не то что купить машину. Значит, причину неконкурентоспособности промышленной продукции надо искать в другом. Уровень зарплаты снижает спрос на рынке. А низкий спрос тормозит производство. Однако для повышения конкурентоспособности имеет значение именно объём производства. Если на одного занятого будет семь надзирателей, ожидающих прибыли, то конкурентоспособной такая продукция будет лишь при условии использования рабов. Я об эффективности использования рабочей силы тоже писал, например, в статье «Эффективный» курс и неэффективная экономика», где пытался рассчитать общее число рабочих мест в стране по состоянию на 2017 г. Выходило от 44,7 до 55 млн. Это, надо полагать, с участием наёмных иностранных рабочих.

Что касается официальной статистики, здесь каждый может убедиться, что часто итоговые цифры не сходятся с табличными данными (пример я приводил в статье «Кому мешает жить призрак?»). Точно так же нельзя быть уверенным даже в цифрах по численности работников госорганов. Даже госслужащих Росстат не может точно посчитать. За примерами далеко ходить не надо. Вот фрагмент таблицы из справочника за 2016 г.:

А вот за 2019 г.:

Мы видим, что численность за 2000 г. поменялась. Значит, могли поменяться и за 2012–2015 годы. Итоговой цифры нет. Поэтому, пересчитав чиновников всех уровней построчно по двум справочникам, получаем следующие итоговые данные:

Тенденция очевидна: видим рост числа работников госорганов на фоне убывающего по численности рабочего класса и крестьянства. Отсюда вывод: чем больше госслужащих – тем хуже управление и забота о развитии. Их число уже составляет 2/3 от численности квалифицированных рабочих, занятых во всей отечественной обрабатывающей промышленности. Это примерно 90 человек с окладами значительно выше, чем у рабочего, на 1000 рабочих мест (относительно всего трудоспособного населения). А если россиян занято только 27,093 млн., то уже 237 чиновников на 1000 рабочих мест, занятых россиянами. Справочник «Россия в цифрах. 2016 г.» даёт сопоставительные сведения по числу работников федеральных органов исполнительной власти:

При этом, очевидно, занятых считает всех, включая неизвестно где занятых – не менее 68 млн. А если в России работает 27,093 млн. человек – россиян, то численность работников только в федеральной исполнительной власти переваливает за 45 человек на 1000 занятых. Сравните с США или Великобританией: страна обюрокрачена малоэффективными менеджерами, привлечёнными к управлению на фоне вообще неэффективных реформ.

Однако наша итоговая цифра по государственным служащим расходится с цифрой в таблице 5.4 по строке «государственное управление и обеспечение военной безопасности», где на 2018 г. значится 3648,1 тыс. человек. Это и государственные люди и военнослужащие? Такая же таблица и в справочнике «Торговля в России. 2019» и цифра чуть другая – 3651 тыс. человек. Здесь вместе с военными ещё и социальные работники. Хотя, казалось бы, какое отношение имеют чиновники и военнослужащие к торговле? Тем не менее, вот скан страницы из Справочника:

В таблице не выделен такой вид деятельности как охрана правопорядка. А ведь по числу полицейских Россия на первом месте. Кроме них ещё неисчислимое множество охранников. По некоторым оценкам – 1,5 млн. человек. Чиновников различного уровня 6419200 человек. Военнослужащих выделить не можем. Как мы понимаем, социальные работники в одной строке с обеспечением военной безопасности – это чтобы окончательно никто ничего не мог понять в статистике вообще и в структуре занятости, в частности.

Статистика приводится из общей численности занятых – 71491 тыс. человек (если сложить построчно занятых за 2018 г.), хотя в строке «всего» мы видим – 71562 тыс. человек.

Таким образом, по числу чиновников цифра совсем теряется. Сколько же их на самом деле? Кроме того, мы знаем, что на нашем рынке занята целая армия иностранных рабочих. Поскольку это никак не отражено в таблице, то вся информация плывёт из-за отсутствия точных сведений.

Кроме того, посмотрим на таблицу 5.3 «Рабочая сила по статусу участия в составе рабочей силы в 2018 г.»:

Кто такие «лица, не входящие в состав рабочей силы»? Пенсионеры и малолетние? Нет. В сумме они дают 121256 тысяч человек (76190+45066), а должны были дать либо всё население, либо всё трудоспособное население: баланс должен сходиться на какой-то итоговой строке. Разница с общей численностью населения – 25624 тыс. человек (как раз число малолетних до 15 лет), а разница с численностью трудоспособного населения, учитывая, что его оценки разнятся в статистике от 82264 тыс. чел. (табл. 4.2) до 88836 тыс. чел. (см. таблицу Росстат в статье «Кому мешает жить призрак?») – это от 32 (121256–88836) до 39 млн. человек (121256–82264) сверх численности трудоспособного населения. Следовательно, можно утверждать, что статистика по «занятым» учла значительную часть иностранной рабочей силы, занятой в нашей экономике. Поскольку в учете трудоспособного населения и незанятых речь может идти только о россиянах, можно, исходя из этих данных, ориентировочно оценить число нерезидентов, занятых в экономике России. Сведём выводы в таблицу (2 сценария):

Точнее, я думаю, бесполезно что-либо высчитывать. Ведь статистика не выделяет резидентов и нерезидентов в отдельных видах деятельности. Кроме того, по занятости иностранной рабочей силы в справочнике представлены сведения просто смешные (достаточно посмотреть в любом городе вокруг себя).

Если обобщить и некоторые цифры расставить на свои места, то получится примерно такая структура занятости в нашей экономике:

Как видим в структуре получается, что на одного человека, получающего доход в результате создания добавленной стоимости, приходится в среднем 6,4 человека, которые строят, продают, перепродают, руководят и управляют денежными потоками. Поскольку Росстат не в состоянии посчитать точно даже число чиновников, все версии расчётов структуры занятости в целом по всем секторам экономики имеют право на существование. Попробуем проверить эти расчёты на налоговых сборах. Исходим из того, что все россияне, занятые в экономике, платят налог на доходы физических лиц. Итоговая сумма сборов составила 75,5 млрд. рублей:

Теперь легко убедиться, что: либо люди а) уходят от уплаты налогов; либо б) получают в среднем не более 13300 рублей в месяц; либо в) их значительно меньше, чем 43770 тысяч человек. Это всё – сомножители для получения суммы собранных налогов.

43770 тыс. чел. х 13300 х 13%=75678 млн. руб. Отсюда, если среднемесячная зарплата, как нас уверяют, почти 49 тысяч рублей, тогда:

11850 тыс. чел. х 49000 х 13% = 75485 млн. руб. Поскольку это также нереально, то остаётся золотая середина и по числу занятых россиян и по среднемесячной зарплате. Примем за основу 27093 тыс. человек россиян. Тогда зарплата средняя 21450 рублей: 27093 тыс. чел х 21453 х 13%.

Таким образом, мы вернулись к цифре, которую огласил ТАСС.

Наверно со сборами налогов в стране тоже не всё в порядке. Поэтому вернёмся к таблицам. Чтобы матрица (таблица) сходилась, я взял минимальную цифру по нерезидентам и максимальную (существенно больше, чем приведённая в аналитике ТАСС) по резидентам, что в сумме с лицами не входящими в состав рабочей силы, составляют трудовые ресурсы – 88836 тыс. человек. Из занятых в производстве можно вычесть ещё армию работников расплодившихся Управляющих компаний, например, к ним отнести 5234,9 тыс. человек (посчитав их не иностранцами, а управленцами) и добавить в строку чиновников (при этом надо вычесть из строки с нерезидентами ту же цифру). В результате мы получим 1 управленца на двух – трёх рабочих, занятых в производстве. Это – бюрократический аппарат, какой при Советской власти и не снился. Только теперь – при отсутствии реальных рабочих мест для значительной резидентской части населения. Добавьте к этому зарплату чиновника, которая значительно больше зарплаты рабочего, растущее число чиновников, и мы получаем главные факторы, обеспечивающие рост среднемесячной зарплаты в стране. Источник доходов чиновников – не реальное производство, а бюджет, который формируется в значительной части от торговли минеральным сырьём. Поэтому опыт последних 30 лет учит: пока их интерес не будет пересекаться с интересом в развитии производства, никаких перемен ждать не приходится.

Отсутствие работы и сущие гроши в качестве заработка – это реальная проблема в стране, которую не решить путём субсидий, пособий, материнского капитала… Свидетельством тому то, что в стране из 85 регионов только 12 не являются дотационными: много потерь из-за простоя потенциальной рабочей силы, низкая зарплата или её отсутствие вовсе… Результат – нет отчислений в бюджет и социальные фонды. Возьмём не самый проблемный регион – Сахалинская область. Не самый проблемный потому, что там нефть. А задаться вопросом – чем, на какие средства там живёт население? Здесь только 13% жилых домов обеспечены газом (среднероссийский уровень – 66%). Регион выживает благодаря льготам. Вот что говорил председатель Сахалинской областной Думы и писали местные СМИ по поводу возможного перераспределения доходов от нефти в пользу федерального центра:

Это при том, что федеральная власть «пытается» закрепить население на Дальнем востоке. А чем? Раньше там была цементная, рыбоперерабатывающая промышленность… Что осталось? Посмотрим, что Сахалин экспортирует. По данным ФТС в статистике внешней торговли это всего несколько позиций:

А де-факто – только одна – нефть и нефтепродукты, рыбы – на 600 млн.$.И вот ещё что любопытно: Сахалин – нефтедобывающий регион, экспортирует нефти на 10 млрд.$. А вот Москва – совсем не добывает нефть, а экспортирует по данным ФТС на 92 млрд.$. :

Доходы от экспорта нефти и нефтепродуктов с Сахалина составляют, как следует из отчётности, – 10,3 млрд.$, это в рублёвом эквиваленте около 640 млрд. рублей. А где они в бюджетных показателях региона (тыс. руб.)?

Секрет недостатка средств для Сахалина и для федерального центра, возможно, кроется в том, что Сахалин – лидер по иностранным инвестициям – 2,17 млрд.$. И основной поток инвестиций – в нефтегазовую отрасль. Раньше бОльшая часть доходов от нефти оставалась на острове. Однако в 2017 г. федеральный центр перераспределил доходы в пропорции 25%/75% в пользу центра, причём не за счёт иностранного инвестора, а за счёт своего дальневосточного региона. Иностранные «инвесторы» (дочка нидерландской компании Royal Dutch/Shell и два японских конгломерата), при привлечении к добыче, как у нас повелось, оказались предпочтительней отечественных компаний, пусть даже с государственным капиталом. Они воспользовались своим привилегированным положением по полной программе: на непрофильные затраты не скупились, зная, что эти «затраты» не для того, чтобы свою прибыль уменьшить, а для того, чтобы отчисления в виде роялти стране, обладающей правом собственности на нефть в своих недрах, составили незначительную сумму. Как пишет автор статьи Любовь Барабашова (см. https://www.sibreal.org/a/28862597.html), «понимая, что абсолютно любые затраты будут компенсированы, они обрастали иностранными же субподрядчиками и ни в чем себе не отказывали, даже карандаши для офисов закупали за границей за несуразно большие деньги. Время от времени траты инвесторов становились поводами для скандалов, и местные СМИ обсуждали, почему песок для стройки необходимо покупать в Австралии, а обычные лопаты – в США? Неужели поближе нет?». Современные «хозяева» земли русской платили за эти карандаши и лопаты чёрным золотом… Хороши «эффективные» менеджеры. Стране, как отсталому племени стекляшками, платили роялти в размере 6% и только с 2014 г. – 32% от дохода. Но и это – небольшая уступка. Процент от дохода – значит, сумма, не очищенная от затрат. А когда затраты формируются произвольно (карандаши и лопаты по цене золота), то в остатке сущие гроши. Не в этом ли причина высоких долгов и низкой прибыли у «Роснефти»? Такое управление отраслью – пример если не предательства государственных интересов, то вопиющая некомпетентность лиц, назначенных для ведения переговоров, – как минимум. С одной стороны действительно, у нефти нет стоимости, пока какая-нибудь компания не рискнёт своим капиталом и не задействует свой опыт, чтобы произвести разведку, добыть и продать нефть. С другой стороны, где здесь риск? Эти месторождения были открыты ещё в дореволюционные времена. Нашим нефтяникам опыта в разведке, добыче и продаже нефти через специализированные организации было не занимать. Однако предпочтение отдали иностранным компаниям под кабальные условия. Другие богатые нефтедобывающие страны, которые действительно не имели опыта ни в разведке, ни в добыче, ни в сбыте, ещё с конца 40-х годов прошлого века отстояли право на делёж прибыли в пропорции 50:50. Только при таком делении доходов, посчитало когда-то правительство Венесуэлы, доходы стали примерно соответствовать равновесной стоимости извлекаемой нефти и чистой прибыли, извлекаемой иностранными компаниями в Венесуэле. Даже при заключении Соглашения о новых принципах деления дохода компании умудрялись реально брать 60% в свою пользу. Восстановить справедливость удалось лишь путём введения серьёзных новшеств в налоговое законодательство, закрепляющее право на реальные 50%. Тогда, в начале 50-х годов, с этим делением иностранные компании были вынуждены считаться. Особенно после мексиканской экспроприации. Руководство компании Jersey признали: «Мы теперь знаем, что безопасность нашего положения в любой стране зависит не только от исполнения законов и контрактов или от величины наших выплат правительству, но и от того, считают ли правительство и общество в целом в этом государстве и в нашей стране эти отношения справедливыми. Если нет, их надо менять. К сожалению, понятия «справедливость» и «несправедливость» скорее эмоциональные, их нельзя измерить». Этот процесс на справедливое распределение прибыли в 50–60-е годы растекался по всему миру. Давнее негативное отношение иранцев к Великобритании тоже отчасти связано с разграблением нефтяных богатств: англо-иранская нефтяная компания получила прибыли с 1945 по 1950 г. в размере 250 млн.$, а роялти, полученное Ираном, – 90 млн.$. Легко посчитать, что 90 – это 36% от прибыли компании или 26% от суммарной прибыли. Британское правительство получило от англо-иранской нефтяной компании (владея 51% её акций) в виде налогов больше, чем Иран – арендной платы. Тогда в Иране (как и у нас с 90-х годов) вся экономика строилась на доходах от нефти, а Великобритания не хотела делить прибыль по-справедливости. Поэтому оппозиция в Иране выступала за пересмотр условий. Мохаммед Моссадык, председатель парламентского комитета по нефти, заявил: «Единственный источник всех несчастий нашей измученной нации – это нефтяная компания». К чему я это излагаю? К тому, что борьба за справедливое распределение доходов от природных ресурсов ведётся уже 70 лет, и результаты – налицо. Историк экономики Альфред Чандлер так определил успех развития Германии и Японии: «Германское и японское чудо было основано на высокоорганизованном производстве и дешёвой нефти». Вот – главные составляющие успеха реформ. Почему-то наша демократическая власть много говорит об ожиданиях роста (хоть и незаметного), не прилагая при этом никаких усилий ни в области возрождения производства, ни в области обеспечения собственной экономики собственной дешёвой нефтью, козыряя при этом низкой себестоимостью. Как о каком-то преимуществе власти заявляют, что наш бюджет свёрстан из цены на нефть 42,2$ за баррель, а у Саудовской Аравии – из 80$. Но ведь это в первую очередь значит, что саудиты тратят на развитие экономики в два раза больше. А вот себестоимость нефти у них значительно ниже, чем у нас. Они получают с барреля значительно больше, чем Россия. Тем более, когда рассматриваем такие кабальные условия, как по Сахалину. Наше правительство в отличие от стран, как раньше говорили, третьего мира, удовлетворились 6%-ми – чем не колониальные условия? Раздачей за бесценок ресурсов наша доморощенная демократия потянула не только уровень производства в далёкие 20–30-е годы, но и условия разработки природных ресурсов – в дореволюционную эпоху. Демонстрируя современные виды оружия, не надо забывать, что в годы войны важно не только выплавлять из руды металл на своих заводах, не только наращивать производство танков и самолётов, но и обеспечивать их топливом, производимым на собственных заводах, а не за рубежом.